, чтобы заново  вырасти  и  разделиться
надвое. Но внутри жило страстное, почти неосознанное стремление  понять:
отчего? Отчего он должен распадаться вновь и вновь, и не может  вырасти,
не может...
 
*** 
 
   Он стоял неподвижно,  лишь  ветер  колыхал  его  длинные  конечности,
усеянные зелеными отростками. Влага текла  по  телу,  впитываясь,  тепло
согревало отростки,  и  шевелились  внутри  соки,  перемещаясь  по  телу
могучими потоками. Приходили холода, и он послушно сбрасывал отростки  и
замирал, скорчившись, стараясь сберечь остатки жизни. Но вновь наступало
тепло, и он расправлял конечности и выбрасывал зачатки новых  отростков.
Но никак не мог понять: почему? Почему не может быть всегда  тепло,  без
убийственного мороза...
 
*** 
 
   Он слепо пробивался сквозь твердое пространство, одновременно пожирая
его. Гибкое тело, идеально приспособленное  для  перемещения  в  тверди,
верно служило хозяину. Он ловко уходил от  врагов,  загодя  чувствуя  их
приближение  по  колебаниям  пространства  Один  раз   нечто   огромное,
невообразимо холодное и острое, ударило сверху  и  разбило  его  надвое.
Корчась от боли, он спешно затягивал порез, одновременно пытаясь уйти  в
спасительную прохладную глубину. Внутри же яростно  бился  один  вопрос:
что? что это было? Непонятное, и такое чужое...
   Его пасть украшали острые зубы, а мускулы были неутомимы и сильны. Он
мог часами гнать оленя, чтобы  впиться  ему  в  глотку,  услышать  треск
костей и довольное урчание  товарищей,  напиться  теплой  крови  из  еще
дергающегося тела. Он не боялся никого, ничего. Знал, что наоборот,  все
страшатся его, быстрого и беспощадного хищника. Любил чувствовать  запах
чужого  страха.  Его  мучил  только  один:   невысказываемый   и   плохо
осознаваемый вопрос: откуда? Откуда берутся  свет  днем  и  тьма  ночью,
откуда...
 
*** 
 
   Он был самим собой, Харальдом фон Тризом. Он был удачлив и красив, он
пользовался успехом у  женщин.  Ведомые  им  армии  сокрушали  города  и
страны,  а  о  созданной  им  державе  говорили,  что   более   великого
государства не видели с начала  мира!  Сокровищница  замка  ломилась  от
золота, враги бежали при одном звуке  его  имени,  но  счастье,  простое
человеческое счастье он так и не  смог  познать.  Мешал  вопрос:  зачем?
Зачем я здесь, в этом непонятном, пугающем мире. Зачем...
 
*** 
 
   Могущество его не поддавалось  измерению.  Мановением  мизинца,  хотя
никаких пальцев у него не было, он рушил горы и создавал моря. Этот  мир
был его, он был им, он был в нем и мог делать с  ним  все,  что  угодно.
Никто не мог сравниться  с  ним  в  мощи,  и  обитатели  соседних  миров
страшились его, его гнева и ярости. Но занозой  в  пятке  торчал,  мешая
свободе существования, вопрос: как? Как я делаю все,  что  могу?  И  при
всей своей мощи  и  мудрости  он  не  мог  понять,  и  ярился,  сотрясая
мироздание...
 
*** 
 
   Харальд очнулся от сильного удара, нанесенного по голове изнутри. Как
такое может быть, он не понимал, но все  ощущения  были  именно  таковы.
Словно через рот  пролез  десяток  рудокопов,  и  все  они  одновременно
шарахнули молотами по сводам черепа...
   Некоторое время не мог понять,  где  находится  и  отчего  так  болит
голова?  Потом  сквозь  багровый  туман,  застилающий  глаза,  разглядел
исполинские фигуры и все вспомнил.
   - Он подходит, Дающая жизнь, - врезались в сознание слова,  сказанные
спокойно, с ледяным равнодушием, словно богу все  равно.  Да,  наверное,
так оно и есть.
   - Да, Неизменный. - В этих словах равнодушия не было. В  них  звучали
все страсти разом, заставляя содрогаться  от  бешеного,  нечеловеческого
напора.
   Женская статуя зашевелилась с пугающим грохотом горного  обвала.  Все
восемь  рук  задвигались  разом.  Словно  огромный  паук,  растопырив  и
переплетя  лапы,  надвигался  на  Харальда.  В   испуге   он   попытался
отшатнуться, но не мог пошевелить и пальцем.
   Блестящая зеленью кожа заполнила все  поле  зрения,  аромат  горелого
мяса сводил с ума.  Затем  перед  глазами  Харальда  оказалась  огромная
женская грудь Сосок вызывающе топорщился, с него стекала белая жидкость.
   - Пей, - прогрохотал где-то в вышине голос. - Это молоко самой жизни!
   Преодолевая отвращение и скованность мышц, Харальд потянулся  вперед.
Губами коснулся скользкой холодной кожи, успев ощутить исходящий от  нее
аромат камня. Рот тут же наполнила жгучая, горькая жидкость.
   С неимоверным трудом, преодолевая  рвотный  рефлекс,  он  глотал.  От
горечи на глаза  наворачивались  слезы,  а  вокруг  шелестел,  пересыпая
песчинки, голос кабаноголового:
   - Горько знание, и горька жизнь, но без горечи невозможна сладость...
   Наконец поток иссяк. Исполинский сосок отодвинулся, и Харальд, обретя
подвижность, смог вытереть с лица пот и  слезы.  Горло  жгло,  в  животе
словно развели костер.
   - Теперь ты получишь... (неразборчиво) - проговорил  бог.  Глаза  его
все так же пылали, но огонь этот словно подергивался пеплом.
   Огромный том метнулся к Харальду, на этот раз  -  закрытый.  По  мере
приближения он уменьшался, и в руки человека легла книга вполне обычного
формата. Обложка ее более не  была  черной.  По  скользкой  и  холодной,
словно металлической поверхности мельтешили пятна  всех  цветов  радуги,
постоянно меняя цвет и форму. От такого мельтешения рябило в глазах.
   - Как обходиться с ней, - проревела богиня, - поймешь сам...
   Раздался скрежет, и все стихло.  Не  сразу  понял  Харальд,  что  два
громадных светильника потухли, и на статуи,  ставшие  вновь  мертвыми  и
неподвижными, опустился мрак.
   Шатаясь от слабости, Харальд двинулся в обратный путь. Книга  приятно
оттягивала руку, все остальное  было  гораздо  хуже:  голова  продолжала
болеть, пожар в животе не угасал, ломило суставы и  тело  бросало  то  в
жар, то в холод.
   Он с неимоверным  трудом  преодолел  коридор,  выбрался  на  открытый
воздух. Недружелюбно глянуло на измученного человека темнеющее  вечернее
небо. Лыжи не желали налезать на ноги, а когда налезли, то Харальд долго
не мог поднять тяжелую, словно закаменевшую ногу.
   Запомнился еще тревожный хруст под ногами, мелькнули лица  товарищей.
Завулон что-то кричал, но что именно, Харальд разобрать не смог.  Просто
в один миг он почувствовал, что падает, и не смог  удержать  непослушное
тело; в последнем усилии он вцепился в книгу и прижал ее к животу.  Щеки
коснулось что-то холодное, и стало темно...
 
*** 
 
   В глазах потемнело, и в тот же миг лица  коснулось  что-то  холодное.
Через мгновение Харальд осознал, что его яростно  трясут  за  плечи.  Он
приподнял голову и тут же застонал - от стыда. Опять прозевал удар!
   Когда удалось подняться из грязной лужи, в которую Харальд  шлепнулся
при падении, то рядом обнаружился Эйвинд, на вид встревоженный здоровьем
капитана. Но в  глубине  серых  глаз  скрывалось  торжество:  ветеран-то
ветеран, а вон как молокососа уделал.
   - У... е, - выговорил наконец Харальд, ощупывая здоровенный  синяк  -
плод трудов Эйвинда. - Мать демонов и триста ее любовников!
   Далее пошли  такие  выражения,  от  которых  даже  Эйвинд  сомлел  от
удовольствия. Воины же  помоложе,  стоящие  поодаль,  внимали  просто  с
восхищением. Торвальд хохотал во всю глотку.
   - Здоров ругаться! - Эйвинд огладил усы. - Кто учил?
   - Хегни Весельчак, - отозвался Харальд. - Зато ты драться хорош!
   - Ты не успел закрыться, - пожал плечами пожилой воин. - Я  и  попал.
По тому, как ты дерешься, сразу видно, что ты из родовитых.
   - Это почему? - Харальд уже пришел в себя.
   - Да потому, что в замке без  оружия  драться  не  научат,  -  охотно
отозвался Эйвинд. - Оружие благородного - меч и копье.  А  простонародью
что остается? Лук, дубина да кулаки.
   - Да. - Харальд сплюнул. - Пошли, что ли?
   Воины,  шумно  хохоча,  двинулись  к  жилым  помещениям.  Погода   не
выпускала людей из замка лучше  самого  злого  неприятеля,  и  стражники
маялись от скуки.  Чтобы  гарнизон  совсем  не  скис,  устраивали  почти
ежедневные воинские состязания. И если в схватке на  мечах  Харальд  был
одним из первых, премудрости кулачного боя давались ему нелегко.
   Нового капитана признали почти сразу. Поползли, правда, слухи, что он
тоже маг, но солдаты этому не поверили: где  это  видано,  чтобы  маг  в
капитаны стражи  нанялся?  Эйвинд  свою  неприязнь  быстро  преодолел  и
оказался деятельным и очень полезным помощником. Он знал все, или  почти
все о том, как надо оборонять и брать замки,  организовывать  сторожевую
службу.
   Вторым заместителем капитана стал Торвальд.
   От  тоски  страдали  не  только  в  казармах.  Холод  и  дождь   даже
Владетельница, судя по рассказам, весьма непоседливая  особа,  вынуждена
была проводить в четырех стенах. Со дня приезда Харальд ее не видел,  но
на сегодняшний вечер получил приглашение. Одна из служанок отыскала  его
в кордегардии. Сказала, томно покачивая ресницами и кокетливо улыбаясь:
   - Госпожа желает вас видеть сегодня.
   - Сейчас? - удивился Харальд.
   -  Нет.  -  Брови  затрепыхались,  словно  крылья  бабочки.  Мордашка
служанки слегка порозовела, из чего Харальд сделал вывод, что  она  тоже
была бы не против видеть господина капитана  ближе  к  вечеру.  -  После
заката, в своих покоях.
   -  Обязательно  буду,  -  Харальд  кивнул  и  вернулся  к  распеканию
нерадивых подчиненных.
 
*** 
 
   Когда  скрывающие   небо   тучи   потемнели,   Харальд,   вымытый   и
соответствующим образом  одетый,  стоял  у  дверей  небольшого  зала,  в
котором Владетельница Хельга иногда ужинала в узком кругу приближенных.
   Когда капитан стражи замка Халл подошел к двери, из-за нее доносилось
пение. Пела, вне сомнений, Лия.
   Красивым, сильным голосом, не хочешь - а заслушаешься, она  исполняла
балладу:
 
   О, где же ты, воин, на белом коне,
   О, где же ты, мой герой?
   О, где же ты, воин?
   Приди же ко мне,
   Примчись под вечерней звездой
 
   Песня ударила в самое сердце,  словно  стрела.  Харальд  почувствовал
печаль. Тоска по чему-то недостижимому, но неимоверно прекрасному на миг
заставила остановиться.
   Стараясь не шуметь, Харальд толкнул дверь и вошел. Владетельница, чьи
волосы тяжелой блестящей волной лежали на плечах, молча  кивнула  ему  и
указала на место за столом.
   Под звучание второго куплета удалось сесть. От  стола  неслись  такие
ароматы, что желудок нервно вздрагивал. Полностью отдаться  чревоугодным
мыслям мешала баллада:
 
   Твой облик прекрасен, и статен твой стан,
   Отваги полны твои сны,
   Приди же, рассей ты печали туман,
   Вручи мне дыханье весны
 
   Лия допела, Хельга улыбнулась.
   - Великолепно, - произнесла она.
   Словно  получив  неслышимый  сигнал,  засуетились  служанки,  подавая
кушанья и наполняя кубки. Вместо привычного пива за столом Владетельницы
пили вино, напиток дорогой,  привозимый  с  островов  Южного  моря,  где
только и растет ягода, из которой его делают.
   Помимо хозяйки, ее ученицы и Харальда за столом  присутствовали,  как
обычно, Эйвинд и приживалка-пожилая женщина,  насколько  Харальд  понял,
дальняя родственница Хельги. На ней лежали все хозяйственные заботы,  до
которых Владетельница не снисходила.
   В самом темном углу притулился библиотекарь, отвечающий за богатейшую
коллекцию рукописей, находящуюся в замке.
   Повара дело  знали,  и  Харальд  обычно  на  пирах  не  участвовал  в
застольных беседах, уделяя внимание разнообразным кушаньям. Вот и сейчас
он занялся было фаршированной  щукой,  но  его  неожиданно  привлекли  к
разговору:
   - ... и что скажет на это наш капитан? -  расслышать  удалось  только
вторую половину фразы, сказанной Владетельницей.
   Пришлось изображать на лице смущение и  переспрашивать  с  подобающим
смирением:
   - Прошу прощения, но я немного упустил нить беседы...
   - Мы с почтенным Эйвиндом, - мягко, без  малейшего  гнева,  улыбаясь,
произнесла Хельга, - говорили о том, насколько необходимы людям  маги  и
Владетели, в частности. Почтенный Эйвинд, чья прямота  может  сравниться
только с его же храбростью, утверждал, что маги совершенно не нужны, что
люди без них будут жить гораздо лучше.
   Все смотрели на Харальда, и  увильнуть  от  ответа  не  было  никакой
возможности. Пришлось на время забыть о щуке:
   - Я не могу согласиться с  почтенным  Эйвиндом,  госпожа.  -  Харальд
слегка  поклонился  старому  воину.  Тот  в  ответ  яростно  засопел.  -
Во-первых,  именно  маги  являются  носителями  знаний  в  мире,   столь
невежественном и диком.
   - Страсть господина капитана нам известна, - ехидно заметила  Лия.  -
То-то он просиживает вечера в библиотеке, забывая даже о  вздыхающих  по
нему служанках.
   - Лия, прекрати, - сказала Владетельница с улыбкой и  вновь  обратила
зеленые глаза на Харальда, и в глазах этих появился интерес:
   - Что же "во-вторых", доблестный капитан?
   - А во-вторых, без Владетелей все родовитые  тотчас  передрались  бы,
погрузив мир в дикий хаос и междоусобицу.
   - Но свары и войны есть и сейчас! - возразил Эйвинд.
   - Да, - согласился Харальд.  -  Но  крупные  конфликты  между  своими
вассалами Владетели гасят, а мелкие - не столь разрушительны.  Войны  же
между  Владетелями  случаются  не  так  уж  и  часто  и  обычно   быстро
заканчиваются.
   - Что же, - медленно выговорила Хельга, задумчиво глядя на  капитана.
- Вы очень верно высказались, доблестный Харальд...
   Изучающий взгляд Владетельницы не отпускал  Харальда  весь  вечер,  и
чувствовал он себя неуютно, словно обзавелся  глубоко  запавшей  в  глаз
песчинкой: и мешает, и приходится терпеть, пока сама не вылетит.
 
Глава 7 
 
   Магия - искусство ментального управления тонким миром, используя  его
законы.
   Авессалом Подводный
 
   Шум доносился сразу со всех  сторон.  В  нем  причудливо  смешивались
звериные крики, людская речь и  звуки  природы:  рев  ветра,  гул  воды,
шелест травы под ногами...
   Когда Харальд  открыл  глаза,  то  шум  мгновенно  исчез,  сменившись
плотной, давящей тишиной. Ушам от нее было больно. В  остальном  Харальд
чувствовал себя нормально, лишь  память  была  какой-то  пустой,  он  не
помнил, где находится и как тут оказался.
   Он лежал на чем-то мягком, укрыт был, судя по ощущениям, шкурой, лишь
правая рука  нащупала  что-то  холодное  и  гладкое.  Харальд  приподнял
голову, и взгляд его упал на странный предмет под собственной ладонью  -
книгу в разноцветной, покрытой причудливыми пятнами обложке.
   В тот же миг вернулись воспоминания,  обрушились  обжигающей  волной,
заставив тело болезненно  напрячься.  Сквозь  стиснутые  судорогой  зубы
прорвался неясный стон. В один миг Харальд вспомнил, что это  за  книга,
как и где он ее добыл...
   Отлетел в сторону  полог,  и  в  юрте  появилась  Асенефа.  Глаза  ее
тревожно блестели на похудевшем, осунувшемся лице.
   - Что с тобой? - нежно произнесла она, опускаясь на  колени  и  гладя
Харальда по лицу. - Тебе плохо?
   - Отойди, деточка, - перебил ее сильный голос, и над  плечом  девушки
возникло еще одно лицо - темное и морщинистое, как печеное яблоко. Серые
глаза смотрели уверенно и спокойно.
   - Все нормально,  -  сумел  выговорить  Харальд,  разжав  непослушные
челюсти.
   - А это мы сейчас посмотрим, - ответил Фарра, приступая к осмотру.
   Некоторое время он водил рукой над грудью  лежащего,  затем  осмотрел
его глаза.
   - Хм, - произнес он в конце концов. - Ты в полном порядке, но  сильно
истощен. Словно неделю гнался за оленем по тайге  без  сна  и  еды.  Но,
учитывая, где ты побывал, все окончилось нормально.
   - С-с-сколько?  -  просипел  Харальд.  Неприятный  спазм  прошел,  но
говорить отчего-то все равно получалось с трудом.
   - Сколько ты здесь лежишь? - переспросил колдун, - Тебя принесли  два
дня назад. И, думаю, еще пару дней тебе придется отдохнуть.
   Харальд устало  опустил  веки.  Вновь  накатила  слабость,  мгновенно
наполнив мускулы опилками, а голову - туманом. Фарра  что-то  вполголоса
сказал Асенефе, затем, закряхтев,  поднялся.  Зашуршал  полог,  выпуская
его.
   К  щеке  Харальда  прижались  сухие  горячие  губы,  шепот   пролился
прохладной струйкой:
   - Ты спи, и все будет хорошо...
   Асенефа исчезла, и Харальд остался один,  во  тьме  и  тишине.  Пахло
травами, и тихо потрескивали угольки в очаге...
 
*** 
 
   В очаге тихо потрескивали угольки, и, несмотря на бушующую за стенами
замка стылую бурю, предвестницу  приближающейся  зимы,  в  комнате  было
тепло и  уютно.  Харальд  попал  сюда,  в  личные  покои  Владетельницы,
впервые,  и  ему  понравилось.  Хоть  и  пахнет  благовониями,  все   же
обстановка рабочая, никаких излишеств. Синие ковры  на  стенах  и  полу,
шкафы  и  стеллажи,  заставленные  книгами   и   самыми   разнообразными
предметами. Шеренгами выстроились совершенно одинаковые на вид  пузырьки
и кувшинчики, кучками свалены разноцветные камни.
   Хозяйка на фоне всего этого выглядела буднично, как-то  по-домашнему.
Волосы уложила без затей, роскошное платье сменила на простое, опять  же
синее.  Обилие  синего  цвета  смущало  Харальда,  и  Хельга  сразу  это
заметила:
   - Что, капитан, не нравится этот цвет?
   - Не могу так сказать, госпожа, - ответил Харальд вежливо.  -  Но  не
слишком ли его здесь много? Или это  как-то  связано  с  тем,  что  флаг
Владетельницы Хельги тоже синий?
   -  Именно.  -  Женщина  улыбнулась,  в  зеленых  глазах  ее  блеснуло
удовольствие вперемешку с иронией. - Ты очень наблюдателен, Харальд!
   Он поклонился, а Хельга улыбнулась еще раз:
   - Я хотела поговорить с тобой  о  других  вещах,  но,  учитывая  твою
наблюдательность, расскажу о цвете. Вот смотри, у тебя,  как  у  каждого
родовитого, есть герб.
   - Конечно, - кивнул Харальд недоуменно, - Голова вепря.
   - И ее изображение несет определенный смысл? Не так ли?
   - Конечно, - последовал еще один наклон  головы.  От  киваний  заныла
шея, но Харальд никак не мог догадаться, куда клонит Владетельница.
   - Так вот, цвет Владетеля - это как герб для  родовитого.  -  Веселье
ушло из глаз Хельги. Она смотрела спокойно и серьезно.  -  Маг  получает
цвет, становясь Владетелем,  причем  какой  это  будет  цвет  -  заранее
неизвестно.
   - И цвет тоже что-то значит? - рискнул спросить Харальд.
   - Да, - в голосе Хельги появилась досада. - Но я не знаю никого,  кто
смог бы понять его значение. Пытались спрашивать у демонов,  у  ангелов,
но они не знают. Наверняка ведают боги, но они молчат.
   - А кто присваивает цвет, тоже неясно?  -  Любопытство  проснулось  в
Харальде, страстное и ненасытное, и погнало хозяина вперед, не  заботясь
о скромности или о том, чтобы вопросы хотя бы звучали по-умному.
   - Нет никаких предположений, - пожала плечами  Хельга,  нисколько  не
удивленная дотошностью собеседника, - Маг становится Владетелем,  словно
гусеница, которая в один прекрасный миг превращается в бабочку. И какого
цвета будут ее крылышки, неведомо никому.
   - А могут ли быть два Владетеля с одинаковым цветом? -  жажда  знаний
не ослабевала. Внутри себя Харальд  неожиданно  обнаружил  некое  пустое
место, которое требовалось заполнить новыми знаниями.
   - Я о таком не слышала. - Женщина вновь  с  интересом  посмотрела  на
собеседника. - Но, наверное, такое возможно. Хотя как - не знаю.
   - А... - начал было Харальд очередной вопрос,  но  на  этот  раз  его
прервали.
   - Хватит, - произнесла Хельга, поднимая руку, и перстни  с  сапфирами
вдруг ярко блеснули, бросив на комнату  призрачный  синий  свет.  Словно
невидимая ладонь запечатала Харальду рот. - Теперь поговорим о том, чего
хочу я.
   Она взяла колокольчик и позвонила. Тотчас с поклоном вошла  служанка,
внеся поднос с двумя кубками.
   По комнате поплыл терпкий аромат. Так и есть  -  вино  с  пряностями,
напиток богачей. От него по жилам понеслось тепло, а  холод,  исподтишка
подкрадывающийся из углов,  ис