место Мурзика.
     Вселенская печаль мгновенно слетела с липа Самсона. Он оскалился в широкой улыбке-гримасе и чуть не закричал от радости:
     - Папа, да я за вас... Да мы за вас всех в клочья порвем! Вы такой человек! Вы...
     - Тише, успокойся. Я тебя не в санаторий определяю, а на новое место службы. Для начала займешься подбором свежих гвардейцев - Ууаааха, - Папа широко, во весь рот зевнул, - ну да ладно, господа! Устал я что-то сегодня, пойлу спать. Самсон, проследи, чтобы твой преемник прошел необходимые формальности у Александра Сергеевича, и сходи проверь посты. Меня будить только в крайнем случае...
     Продолжая отдавать мелкие распоряжения относительно охраны поселка и распорядка несения службы патрулей, Папа вышел из-за стола, прощально махнул нам рукой и скрылся за парадными дверями. Я успел заметить, что в коридоре его поджидали те же мордовороты, которые его сопровождали к ужину. Самсон перехватил мой заинтересованный взгляд и пояснил:
     - Главный телохранитель сопровождает Папу на выездах, дома за ним ходят другие. Классные парни, я тебя завтра с ними познакомлю, ты у них теперь за старшего.
     - Понял. А про какие такие формальности говорил Папа и кто такой Александр Сергеевич?
     - Пошли, Александр Сергеич ждет в твоей комнате, по дороге все расскажу.
     - Что, у меня ухе и комната своя есть?
     - Временная, гостевая. Завтра подыщем чего получше на постоялку. Ну, пошли!
     Мы петляли уже знакомыми коридорами, и Самсон рассказывал мне грустную историю предстоящей встречи с Александром Сергеевичем. Самсон был возбужден, несказанно рад повышению по службе и в состоянии легкой эйфории поведал много больше того, о чем мне полагалось знать.
     Оказалось, что Александр Сергеевич в прошлом занимал значительный пост в Комитете госбезопасности. К Папе он полая случайно. Сработал фильтр на Ленинградском вокзале. Бывшие комитетчики тоже спиваются, особенно если их выгоняют с работы по сокращению штатов. Под крылом у Папы, после излечения от алкогольной зависимости, Александр Сергеевич занялся проверкой личностей, подобно мне, по тем или иным причинам попадающих "в ближний круг". Он выясняя подноготную слуг, поваров, девочек из секс-обслуги и, разумеется, телохранителей. Через его руки прошли и личные дела предателей-гвардейцев, но бывший кагэбэшник не отвечал за их лояльность. В его обязанности входило установить прошлое человека, выяснить его истинную биографии.
     Кадровик на Плешке говорил, что мое прошлое ему абсолютно безразлично, это было правдой. Меня вербовали в качестве пушечного мяса, боевика-однодневки. Приблизившись к трону, я, сам того не ведая, запустил иной, более строгий механизм по подбору кадров. Окажись я беглым вором-рецидивнстом или грабителем со стажем, мои хозяева только рады будут столь ценному и полезному приобретению.
     Но я не вор и не грабитель. И в мои далеко идущие планы совсем не входит обнародование собственной личности! Зря, что ли, я столько времени заметал следы?
     Честно говоря, чего-то подобного вроде предстоящего общения с Александром Сергеевичем я и ожидал с того момента, как очутился вдвоем с Папой в черной "Волге" сегодня утром. Знал, что в случае смерти мафиози меня будут искать, и догадывался, что если я его вытащу, так просто мне не уйти, не исчезнуть тихо и бесследно. Внутренне я был плов в любую минуту начать самые решительные действия, и теперь эта трагическая для многих минута стремительно и неотвратимо приближалась.
     - Пришли. Проходи, Стальной, не стесняйся.
     Самсон открыл стандартную для здешних коридоров инкрустированную дверь, и мы оказались в небольшой, но богато обставленной комнате.
     Все, что необходимо для взыскательного, дорогого гостя, здесь имелось: широкая кровать, стенной шкаф, обеденный и журнальный столы, холодильник, кресла, дверь в клозет и коридор в ванную, телевизор, аудиоцентр, компьютер и так далее и тому подобное, новенькое, приятных размеров и расцветок.
     В "моей" комнате нас ожидали двое. Знакомый мне по утренней перестрелке капитан милиции и невзрачный сухопарый старичок в очках.
     - Знакомься, Стальной. Это Александр Сергеич, - представил старикашку Самсон. - Ну а этого ты уже знаешь.
     - Добрый вечер! - Капитан не без подобострастия протянул мне руку для рукопожатия.
     Александр Сергеевич поклонился, сдержанно и с достоинством. Я понял, почему к нему принято обращаться по имени-отчеству. Иначе и быть не могло. Существует категория канцелярских работников, которых язык не повернется назвать просто по имени. Клички и прозвища к ним не прилипают. Серые, неприметные мышки, чиновники среднего звена уже не Сашки - мальчики на побегушках и еще не Сергеевичи - вершители судеб. Имя и отчество для них как опознавательный знак должностного положения. Порожденные извечно непомерно раздутым российским бюрократическим аппаратом, Александры Сергеевичи, как выяснилось, оказались востребованными и нашей родной мафией. Забавно.
     - Я пошел. Если чего надо, бабу или выпивку, возле кровати кнопка. Нажмешь, придет халдей и все устроит.
     Самсон махнул мне на прощание и скрылся за дверью.
     - У нас мало времени, - бесцветным голосом произнес Александр Сергеевич, как только мы остались втроем. - Обычная процедура требует заполнения подробной анкеты. На сегодня ограничимся отпечатками пальцев и краткой автобиографией. Возьмите со стола диктофон и коротенько наговорите на пленку данные о себе. Где родился, учился, служил, по какой статье проходил. Понятно? И еще одно. Персонально у вас велено выяснить, где и у кого вы тренировались. Имя, если знаете, фамилия инструктора, вид борьбы, если есть, спортивные звания и отличия. Поспешите, пожалуйста. Прошу вас.
     - Понимаете, все дороги в поселок велено срочно перекрывать, - услужливо объяснил капитан. - Я обязан успеть выехать и отвезти ваши данные...
     Милиционер запнулся.
     - Куда? - поспешил я поинтересоваться.
     - На уточнение. - Александр Сергеевич с укором взглянул на болтливого милицейского капитана. - Вам нечего опасаться. Мы больше вашего заинтересованы в полной секретности полученной информации. Если вам неловко надиктовывать на магнитофон в нашем присутствии, мы можем обождать в коридоре.
     - Пожалуй, так будет лучше, - согласился я. - Сколько даете на... диктовку?
     - Десять минут, не больше.
     - Я могу всего и не вспомнить.
     - Что вспомните. Остальным займемся завтра.
     - А может, все на завтра перенесем, а? Я устал, спать хочу.
     - Существуют определенные правила. Не нами они заведены, и не нам их нарушать. Поторопитесь, пожалуйста.
     Александр Сергеевич и капитан вышли из комнаты. Я остался один на один с диктофоном. Осмотрелся по сторонам. "Глазок" видеокамеры я заметил не сразу. Он был расположен над окном. Точно посередине оконного проема, под потолком, блеснула маленькая бусинка стекла, вписанная в рисунок обоев. Полный обзор комнаты такой объектив давать не может, фиксирует исключительно пространство возле дверей. Я, имитируя задумчивость, прошелся по комнате. Других подглядывающих устройств не было. Служба безопасности посчитала, что достаточно знать, когда и кто из гостей входит и выходит из номера. Резонно. Нужно будет запомнить на будущее, где в здешних помещениях просматриваемый сектор. Между прочим, мент с Александром Сергеевичем встречали меня, точно вписавшись в зону обзора. Случайно или нет? Думаю, не случайно.
     Я включил диктофон и начал рассказывать фантастическую историю о своей жизни. Говорил о том, что я пришелец из космоса, о том, что я киборг, о том, что я потомок царей Атлантиды. Нес откровенный бред, лишь бы что-нибудь говорить, и попутно обдумывал свое положение.
     Пришла пора активных действий. Нестерпимо долго я плыл по течению, пришло время брать инициативу в свои руки. Что делать - мне понятно. Весь вопрос в том, как это делать.
     Кто я для милицейского капитана и особиста Александра Сергеевича? Крутой мен, вытащивший Папу из более чем непростой передряги и стремительно вошедший в авторитет. Значит, и вести себя нужно как крутой, нагло и уверенно. В конце концов я всего лишь выполняю необходимые формальности. Никому и в голову не может прийти, что бывший бомж, впоследствии мелкий бандит, столь щепетильно оберегает тайну своего настоящего имени.
     Я выключил диктофон и громко крикнул:
     - Входите! Готово.
     Они вошли. Мент забрал у меня диктофон, а Александр Сергеевич извлек из пухлой папки, которую держал до сего момента под мышкой, чистый лист бумаги и коробочку с пропитанным чернилами куском поролона.
     - Пальчики, пожалуйста, - попросил Александр Сергеевич. - Все десять. Необходимы четкие отпечатки, прощу вас.
     Я послушно оставил отпечатки пальцев и невоспитанно вытер руки о чистое одеяло на широкой кровати.
     Рядом с журнальным столиком я давно заметил блестящий металлический чемоданчик типа "дипломат". И вот сейчас Александр Сергеевич поднял "дипломат" с пола, водрузил его на столик, открыл. Листок с отпечатками моих пальцев вместе с диктофоном Александр Сергеевич спрятал внутри, щелкнул замками, набрал шифры, передал чемоданчик в руки капитану.
     Милиционер явно искал моей дружбы.
     - Не беспокойтесь, - заверил меня капитан. - В чужие руки документы не попадут. Шифр знаем только мы, а если чужой попробует открыть крышку, сработает система самоуничтожения, и все, что внутри, мгновенно сгорит! Ну, до свидания...
     Мент протянул мне руку для прощального рукопожатия.
     - Ты сейчас на улицу? - спросил я небрежно у капитана.
     - Да, меня машина ждет, пора уезжать.
     - Вот на улице и попрощаемся. Я тоже выйду, подышать перед сном охота.
     Александр Сергеевич и мент озадаченно переглянулись. Распоряжений о том, что я под домашним арестом, не поступало, и в то же время шляться по территории поселка мне вроде бы ни к чему. Самсон при них пожелал мне спокойной ночи.
     Ну что ж, ребята, поглядим, хватит ли у вас духу перечить фавориту Императора.
     - Пошли, чего встали? Я человек новый, могу заплутать в коридорах. Кстати, закурить у вас есть?
     Мент поспешил угостить меня сигаретой, и мы наконец вышли в коридор.
     - Ну, веди, Сусанин, - я приобнял мента за плечи. - А зажигалка есть у тебя?
     На улицу мы вышли вдвоем - я и капитан. Александр Сергеевич сначала отстал немного, затем как бы невзначай, будто бы так и надо, свернул в одно из коридорных ответвлений. Я не питал иллюзий, что ему срочно понадобилось уединиться в туалете. Стучать на меня побежал, служака хренов. Ну и пусть! Что он скажет? "Стальной пошел на улицу покурить"? И что с того? Мало ли какие причуды могут обнаружиться у фаворита. Папа спит, его по поводу моего перекура тревожить не посмеют. Попробуют связаться с Самсоном? Он, помнится, проверяет сейчас патрули. Допустим, свяжутся, ну, обматерит он перестраховщиков, дальше что? Максимум неприятностей, которые мне грозят, - это негласная слежка. Но пока суд да дело, пока будут связываться, разговаривать, решать, что делать и делать ли вообще, я буду уже далеко...
     Всю дорогу я старательно заговаривал менту зубы. Бубнил в ухо о том, что мне понравилось, как он сегодня утром вел себя во время перестрелки, и что за это ему полагается премия, о которой я не забуду переговорить с Папой.
     Я вел себя, как и положено крутому. Мало обращал внимания на собеседника, абсолютно игнорировал все, что происходило вокруг.
     Между тем мы вышли на улицу. Фонари, венчающие изящные никелированные столбики, не горели. Окна большинства домов зашторены. Режим светомаскировки меня обнадежил, я панибратски похлопал капитана по плечу и вызвался проводить его до машины. Мент не решился мне отказать, заметил только, смущаясь, что он опаздывает, и мы ускорили шаг.
     По пути нам попалась группа молодцеватых юношей призывного возраста с автоматами наперевес. Шли они быстро, молча и на нас внимания не обратили, а я все говорил и говорил не переставая, прерывался лишь для того, чтобы затянуться сигаретой. Так мы дошли до машины. Черная "Волга" ожидала возле распахнутых ворот, за рулем скучал шофер, шлагбаум впереди на КПП был опущен.
     - ...Пришли, кажется, - продолжаю я словоизлияния, не давая милиционеру ни одного шанса вклиниться в мой пространный, бесконечный монолог, - сейчас поедем! Давай я дверцу открою. Садись сзади, и я рядышком...
     Наступил ключевой момент моей авантюры. Со стороны должно казаться, что мы с самого начала собирались вместе сесть в машину. Любая заминка может стать для меня роковой.
     С ювелирной точностью бью капитана в точку дзинзо, расположенную в области почек. При ударе использую лишь силу кисти. Локоть и плечо правой руки, которой я панибратски обхватил "друга" за талию, остаются неподвижными.
     Хвала Будде! Наконец-то я могу замолчать. Беспрестанно молоть чушь мне уже порядком надоело. А вот капитан и рад бы подать голос, да не может - голосовые связки сковала судорога, в глазах муть, в голове хаос. Мне понятно его состояние. Однажды дедушка наказал меня за излишнюю вертлявость во время поединка ударом в точку дзинзо, и я на всю жизнь запомнил, что это такое. Больше я никогда без крайней необходимости не поворачивался к противнику спиной. Научили.
     У милиционера подгибаются колени. Плотнее прихватываю его правой рукой, нагибаюсь вместе с ним, свободной рукой открываю заднюю дверцу автомашины. Помогая себе бедром, усаживаю обмякшего милиционера на заднее сиденье, влезаю следом, несколько развязно командую шоферу:
     - Поехали, братишка, мы сели!
     - Почему вдвоем?
     - Не твоего ума дело, ехай давай!
     - Ты, что ли, этот новенький, который Папу спас?
     - Ну я, какие проблемы?
     - Едем, нет проблем.
     Приятно, когда тебя узнают незнакомые люди в нужный момент и в нужном месте. Где шоферюга мог меня видеть? Наверное, во время нашего с Папой победоносного возвращения, когда толпа счастливых подданных выбежала встречать воскресшего владыку и нового оруженосца.
     Проехав метров двадцать, машина притормозила у шлагбаума.
     - Открывай давай, не спи! - крикнул шофер охране на КПП.
     - Почему втроем? - Из будки охраны вышел мужик с перебинтованной головой, осветил салон карманным фонариком. - А-а-а... это ты...
     - Привет! Узнал? - обрадовался я. - Голова не болит? Извини, земляк, по-другому нельзя было, я за Папу отвечал. Да убери ты свой фонарь! Не жги глаза! И палку давай поднимай, некогда нам!
     Меня боялись и уважали. Ушибленный мужик опрометью бросился обратно в будку, запустил подъемный механизм, и, как только шлагбаум приподнялся, шофер до отказа вдавил педаль газа в пол. Отъезд был плановый, и внешние патрули ничем себя не проявили. "Волга" попрыгала по ухабам, благополучно добралась до благоустроенной асфальтовой дороги и помчалась в сторону Москвы.
     Как и мент чуть ранее, шофер искал моего дружеского расположения и спешил воспользоваться удачным моментом.
     Он незатейливо рекламировал свою пропахшую бензином персону, беззастенчиво хвастался, травил шоферские байки и прозрачно намекал, что лучшей кандидатуры, чем он, на освободившееся после утреннего инцидента со стрельбой место личного водителя Папы мне ни за что не отыскать.
     Шофер так увлекся саморекламой, что не заметил странного состояния милицейского капитана. А менту пора бы и очухаться. Двадцать минут уже без сознания.
     - Командир, тормозни у обочины, мне отлить надо... Машина послушно остановилась. Я выбрался на еще теплый асфальт. Ни впереди, ни сзади автотранспорта не видно. Ночь, тишина, и только мотор "Волги" исправно урчит под черным капотом.
     - Командир! - позвал я. - А ну вылазь, глянь, чего у тебя с задним бампером делается...
     - Чего там случилось? - Шофер спешно вылез, обошел машину. - Ничего не вижу...
     Я прихватил шофера сзади за шею. Адепты рукопашного боя называют подобный прием "крестьянским захватом". Одна рука сдавливает шею спереди, предплечье другой давит на затылок. Яремная вена - исключительно уязвимая анатомическая деталь. Если ее "перекрыть", через три секунды наступает обморок, через пять - смерть.
     Я досчитал в уме до трех, ослабил захват. На дороге шофера оставлять нельзя. Придется поработать грузчиком. Кряхтя от натуги, отволок тяжелое тело на десять шагов в глубь леса. Усадил шофера спиной к дереву, вытащил у него из брюк ремень, крепко привязал аса дорожных перекрестков к толстому березовому стволу. На обратном пути к машине я прикинул в уме, сколько времени понадобится водителю-карьеристу для освобождения от пут. Получалось, что свободу он обретет не раньше полудня. Это меня устраивало.
     На улице похолодало, но в салоне "Волги" по-прежнему жарко и душно. Прежде всего обыскиваю милиционера. Приватизирую табельный "Макаров" и бумажник с пачкой долларов, перелистываю паспорт. Меня интересует, по какому адресу прописан капитан. Найдя и запомнив адрес, аккуратно кладу паспорт обратно во внутренний карман форменного кителя. Деньги и пистолет оставляю себе. Перебираюсь за баранку, включаю дальний свет и не спеша еду. Ехал я медленно, искал, куда бы свернуть, где можно спрятаться вместе с машиной, чтобы застраховаться от ненужных дорожных встреч.
     Проехав со скоростью велосипедиста два километра, я заметил наконец уходящую вбок лесную дорожку - вполне объезженную и проходимую для легкового автомобиля.
     Свернул, проехал еще километр и остановился, выключил фары, заглушил мотор.
     Когда я вытаскивал из машины милиционера, он застонал.
     - А что случилось? - спросил капитан, открывая глаза.
     Он еще плохо ворочал языком, говорил невнятно. Но ничего, процесс пошел, скоро окончательно придет в себя.
     - Капитан! Меня помнишь?
     - Да, ты Стальной... А что случилось, а?
     - Случилось то, чего ты боялся всю жизнь. Стальной - мой оперативный псевдоним, на самом деле я полковник милиции.
     - Шутишь?..
     - Почему "шутишь"? Что, думаешь, все в ментуре такие, как ты, - суки продажные?
     Мы беседовали в полной темноте. Только звезды над головой и серп месяца. Коррумпированный страж правопорядка лежал на травке, приходил в себя после обморока, я сидел рядом на корточках.
     - Стальной, я не понял...
     - А тебе и не нужно ничего понимать. Будешь делать то, что я прикажу, - останешься жить, иначе... Я несильно ударил его ладошкой по носу.
     - Ты чего?.. - Мент попытался сесть. Я не разрешил, еще раз шлепнул ладошкой по носу, чуть сильнее.
     - Лежать, мразь! Сейчас ты откроешь "дипломат". Да так, чтобы внутри ничего не попортилось. Усек?
     Я встал, повернулся к капитану спиной, собираясь извлечь из машины блестящий хитрый чемоданчик.
     Нападения я ожидал. Более того, я его провоцировал. Мент вполне пришел в сознание и не мог не воспользоваться моментом. Как только я отвернулся, капитан вскочил на ноги и схватил меня сзади за шею.
     Полчаса назад я "усыпил" разговорчивого шофера с помощью "крестьянского захвата", и сейчас меня душат тем же приемом. Забавно.
     Бью каблуком дорогого черного полуботинка по носку милицейских допотопных штиблет. Капитан сдавленно кричит. Когда ломаются пальцы на ноге - это очень больно, сразу обо всем забываешь. Захват на шее ослаб. Бью локтем назад, по ребрам. Когда ломаются ребра - это еще больнее, чем сломанные пальцы. Милиционер падает, катается по земле, подвывая от боли.
     Достаю с заднего сиденья "дипломат", усаживаюсь на корточки рядом с милиционером, коротко командую:
     - Открывай чемодан и помни о смерти.
     Милиционер неловко возится трясущимися руками с замком чемоданчика, набирает шифр. Мягкий щелчок - крышка открылась.
     Достаю листок со своими отпечатками пальцев, комкаю его в руке, протягиваю мятую бумагу капитану.
     - Ешь!
     Он послушно берет с руки бумажный шарик и пытается жевать, а я пока перематываю кассету в диктофоне на начало. Сломался мент! Смирился с действительностью. Ему сейчас на все наплевать, сознание охватила предательская апатия, безразличие ко всему происходящему.
     - Слушай внимательно, капитан