Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Етоев Александр. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  -
цо вашей жены полно готовности стать истинным зерка- лом. А объект этого зеркала - вы, и только вы. Вас взяли в окружение. Но Анна вовсе не желает с этим мириться. Колючая и насмешливая, она прежде всего рассудительна, в чем я ей завидую. Это был двадцать девятый день после моего перевоплощения, стоял теплый апрельский вечер. Нигде же потрясение? Где тот вопрос? И те два слова? Мне их вам, на- верное, и повторять незачем. Мы с вами, держа в руках бокалы с вином, стояли в комнате Анны у полки с книгами, а она ставила пластинки. Вы впервые набрались мужества и узнали меня, не попытались сбежать от факта моего перевоплощения, дела ваших рук, или отрицать его. Вы просто обра- тились ко мне, назвав меня тем именем, которое дали мне: - Ну что, Иначек, как вы себя чувствуете? - (Вот он, вопрос.) Причем тон вы избрали очень точно: нечто среднее между профессио- нальным интересом и дружеским участием - нейтральный. Но меня это не за- дело. Иначек неудержимо стремился прочь от того человека, которого такой тон мог бы задеть. Небрежно, в соответствии с истиной я ответил: - Как в кино. Тут у вас впервые, с тех пор как я вас знаю, вырвалось нечто, чего вы сказать не хотели: - Вы тоже? - (Вот они - те два слова.) Вы побледнели. А я все сразу понял. Обычно столь тщательно прячут какой-то недостаток. Ваши искусно построенные системы правил, ваше непомерное усердие в работе, ваши ма- невры, направленные на то, чтобы избегать встреч, были не чем иным, как попыткой защититься от разоблачения: вы не в состоянии любить и знаете это. Теперь уже поздно приносить извинения. Но я обязан сказать вам: не от меня зависело, вступать в эту игру или нет или по крайней мере прер- вать ее, пока еще было время. Вы можете многое поставить мне в упрек - я ничего не смогу сказать в свое оправдание, - и прежде всего легковерие, послушание, зависимость от условий, которые вы мне навязали. Только бы вы мне поверили, что не легкомыслием или заносчивостью я вынудил вас на признание. Разве мог я пожелать, чтобы наш первый и единственный искрен- ний разговор стал искренним признанием в тяжком недуге... Каждый из нас достиг своей цели. Вам удалось избавиться от меня, мне-проникнуть в вашу тайну. Ваш препарат, профессор, сделал все, что мог. А теперь предоставил нас самим себе. Ничего нет огорчительнее, чем двое людей, расквитавшихся друг с дру- гом. Я подхожу к концу. На следующее утро вы ждали меня в институте. Мы почти не говорили. Вы не подняли головы, наполняя шприц. Стыд всегда так или иначе связан с "позором". Недаром говорится: стыд и позор. Наши планы позорно провали- лись. Нам не оставалось ничего другого, как начать все сначала, испыты- вая мучительнейшее из всех чувств. Сны мне не снились. А проснувшись, я увидела увеличивающееся светлое пятно. Ваш Нечто-199 - тоже надежное средство, профессор. Это записано в протоколе опыта. Все ваши предсказания оправдались. Теперь нам предстоит поставить мой эксперимент: попытаться любить. Впрочем, этот эксперимент тоже ведет к поразительным находкам: находишь человека, которого можно любить. Александр ЕТОЕВ ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ - ЛАЗАРЬ С вечера мы в Песках - ходим, ходим, натоптали в барханах троп, без счета перебили песчаников, Григорьев повредил респиратор - пришлось выдавать из запаса, у Алапаева резь в паху, Жогин, бледный, как смерть, - вот-вот потеряет сознание. Один я - ничего. Да Козлов, Козлов у нас главный. Присели отдохнуть на бархан. Песчаники тут как тут, - уселись неподалеку, вылупились и ждут. Григорьев поманил пальцем. Доверчивые зверьки бросились наперегонки под каблук. Давить их - одно удовольствие, они лопаются, как кульки, и из сплющенных плоских лепешек фукает золотистый дым. Григорьев даже не улыбнулся. Раздавил последнего и сказал: - Плохо. - Ему плохо, - Козлов показал на Жогина. Тот лежал, отвалившись на спину, пальцы сжимались и разжимались, а лицо сводило от судороги. - Вколи ему четверть ампулы, не то загнется до срока, - сказал Козлов Алапаеву. - Ржавым-то шприцем? - А ты поплюй, да вколи. Ничего ему не будет, потерпит. - Главное - в этом квадрате. Я точно помню, что здесь. Еще на карте была отметка. Базальтовый столб. - Григорьев носком ботинка отбросил плоское тельце, потом поднялся и, прикрывая глаза, зло оглядел окрестность. - Был, да сплыл. Может, его песком занесло, - Козлов вздохнул, оттянул пальцем резиновый край респиратора и высморкался на красный песок. - Здесь нас пятеро, на корабле - двое. Родионова не в счет. План такой... - Погоди с планом, Козлов. Там, левее раздвоенного бархана, кажется, что-то темнеет. Похоже - столб. Григорьев протер очки и стал смотреть, куда я показывал. - Что-то есть. Черт! Был бы бинокль! - он посмотрел на Жогина. Бинокля не было. Ящик с походной оптикой, который после посадки выгрузили на песок, исчез. Виноват был Жогин - его поставили сторожить, а он зашел за бархан помочиться, вернулся, а от ящика - одна квадратная вмятина. В Песках такое бывало. Грешили на таинственных мантихоров, но самих мантихоров пока что никто не встретил. Ни следов, ни жилья - а вещи все равно пропадали. - Ларин, - Козлов повернулся ко мне. - Ты увидел, ты и пойдешь. С тобой пойдет... - он посмотрел на Григорьева и усмехнулся. - Я пойду с Лариным. А ты, Григорьев, делай замеры почвы. Алапаев тебе поможет. Он встал, стряхивая с комбинезона песок. - Трубу брать? - я с ненавистью посмотрел на столб сборного огнемета. Весу в нем было два пуда с четвертью. Плюс комплект баллонов с горючей смесью. Да метровый шомпол для прочистки ствола. Да огнетушитель. - Не надо. Впрочем, возьми. Я сплюнул, взвалил на плечо трубу и стал пристегивать к поясу остальное. Я нарочно не торопился и делал все, как положено. - Ладно, - Козлов меня понял и дал отбой. - Ну ее к бесу. Делов-то на полчаса. Если что - позовем на помощь Григорьева. Мы двинулись - я первый, Козлов за мной. Отойдя метров на десять, он обернулся к оставшимся: - Если Жогин помрет, тело до нашего прихода не хороните. - Ларин, - сказал мне Козлов, когда мы ушли от барханов достаточно далеко. - Вот что, Ларин. - Он сунул руку в карман и вытащил из него запальный узел от огнемета. - Я его специально свинтил. Если что, они им не смогут воспользоваться. - Я видел, - сказал я, не замедляя шагов. - Ты в группе самый глазастый, - рассмеялся Козлов. - Как ты думаешь, для чего я это сделал? - Для ровного счета, - ответил я и даже не оглянулся. - Правильно. На два делить легче, чем на пять. - На четыре. Жогин не в счет. - В счет, он притворяется. И Алапаев это прекрасно знает. Алапаев медик. Они заодно. - Не повезло Григорьеву. - Что делать. Я нарочно его оставил, чтобы связать им руки. При нем они не осмелятся. - А без него? - Ты думаешь?.. Я пожал плечами и не ответил. Козлов стал сопеть и чесаться, теперь он шел со мной рядом, и я видел, как его грязные ногти выскребают из щетины песок. - Ладно, - сказал Козлов. - Если они Григорьева уберут, нам меньше работы. - Там что? - он дернулся, показывая вперед, и хотел спрятаться за меня. Я запомнил, к какому карману потянулась его рука. - Где - там? - я кивнул на осьмушку луны, вылезшей из-за дальних барханов. - Там - луна. - А-а, - Козлов успокоился. - Нервничаешь, Козлов. Он поморщился, но спорить не стал. - Столб скоро? - спросил он грубо. - Мимо не пройдем? - Не знаю, - я решил играть в дурака. - Из-за барханов не видно. Может, скоро, а, может, нет. Пески. Место темное. - Послушай, Ларин, - Козлов от меня не отставал. - Я давно хочу у тебя спросить. Родионова, она тебе что-нибудь про меня говорила? "Что ты вонючий козел, говорила. И во рту у тебя помойка. А еще говорила, что ты предлагал ей корабельную кассу, за то, чтобы с ней переспать". - С какой стати она должна была мне про тебя говорить? - Ну... Раз ты ее... - Козлов. Я ведь не посмотрю, что ты старший. Опять вынырнула луна и, расплывшись бледным плевком, потекла по красному небу. Волнистое лезвие горизонта подрезало ее прозрачную плоть. Барханы пили из нее кровь, и скоро она, испустив дух, сгинула. Козлов стал волноваться. - Ларин. Мы идем уже пятьдесят минут. - Если точно, то сорок пять. А потом - дорога открыта. Ты всегда можешь вернуться обратно. На один делить проще, чем на два. - Если мы потеряем дорогу, делить будет нечего. Залезь, посмотри еще. Где он, этот поганый столб? - Нету столба, - сказал я, спустившись с бархана. - Потерялся. - Ларин, если ты все это нарочно подстроил... со столбом... - он вдруг резко остановился. - Понятно. Григорьев с тобой заодно. - Он хотел сделать шаг от меня, но оступился. Неловко взмахнув руками, Козлов повалился на спину. Я смотрел, как он переворачивается на живот, как встает на колени и по складкам его одежды струйками стекает песок. - Помочь? - спросил я спокойно. Козлов растерялся. Его тяжелая узловатая кисть остановилась на полдороги к карману. - Руку подать? - я протянул руку, но Козлов уже поднимался. - Извини, - сказал он, отводя взгляд. - Будешь нервным, когда эта сопля в небе. Луна показалась опять. Она плыла низко, прячась за горизонт, и во впадине между барханами я четко увидел высокую человеческую фигуру. Руки у человека были сложены над головой крестом. Крест означал римскую цифру 10. Значит, начнут они ровно в десять. Сейчас было без четверти. - Бывает, - сказал я небрежно и показал на небо. - Пустота - ни птицы, ни облачка. Днем здесь всегда так. Вот ночью - другое дело. - Что же нам теперь до ночи в песке торчать? - Вот он, столб, - я ткнул пальцем в сторону плывущего над песком светила. - Слава Богу. Пошли. Я дал ему себя обогнать и шел теперь от Козлова сбоку. Правый карман Козлова находился от меня слева. - Я ведь почему тебя выбрал, Ларин. Потому, что тебе верю. Жогин, Григорьев - все это так, людишки. Дерьма кусок. Один ты - человек. "Говори, говори, крыса. У тебя еще остается десять минут. Давай, я потерплю". - Но один ты пропадешь. Не выйдет у тебя одного. Я еще при живом капитане Зайцеве знал про контейнер с "Шиповника". Раньше всех знал. Капитан был болтлив. Я бы на его месте не стал молоть языком кому ни попало. "Это верно. Тебе говорить, точно, не стоило". - Ларин. Земля далеко. Ты умеешь управлять кораблем, я умею управлять людьми. Да сам Бог велел нам с тобой держаться рядом. Из-за плавной дуги бархана, огибая его вдоль подножья, показалась стайка песчаников. Увидев нас они ускорили бег и, повернув, пропали. Я заметил - у последнего из зверьков безжизненно волочится лапа. "Кто-то из наших. Поэтому они такие пугливые". Козлов тоже заметил странность. - Видал? С чего бы им нас пугаться? Ларин, - он обернулся и пристально посмотрел на меня, - я не такой осел, чтобы доверять тем, кто остался. Я ведь кое-что держу про запас. Кое-что важное. Ключ... "Дурак ты, Козлов. Только такому дураку, как ты могло придти в голову отрезать у мертвого капитана палец и думать, что никто не заметит". Но игра есть игра. - Ключ? - я сделал вид, что не понял. - Какой ключ? - Пока не скажу. Отыщем контейнер, тогда узнаешь. - Отыщем, куда ж он... Выстрел прозвучал, как щелчок, - я даже не успел удивиться. Неужели отстали часы? Стрелка не дошла до черты на целых четыре деления. Я вгляделся вперед в неподвижные волны барханов. Взгляд запутался в светотенях, и я ничего не увидел. Снова щелкнуло. Плечу сделалось холодно и свободно. Я посмотрел на комбинезон - пятнистая ткань разошлась на плече на стороны, и края ее порыжели. Слева сопел Козлов. Пригнув голову, он сидел на песке и сражался с непокорным карманом. Значит, стрелял не Козлов. Береженого Бог бережет. Я прыгнул и повалил Козлова на землю. Коленом я ударил его в живот, а ребром ладони - между скулой и шейными позвонками. Козлов всхлипнул и на время затих. На часах было начало одиннадцатого. Я повернул тело Козлова на бок и прикрылся им, как щитом. - Ларин! - услышал я голос Жогина. - Ларин, ты жив? Иди к нам, мы его нашли. - Черта с два, - сказал я негромко, опорожняя у Козлова карман. Пистолет был у Козлова хороший, именной - на матовой рукоятке я прочитал слова: "Капитану Зайцеву за мужество и отвагу". - Ларин! Я снял пистолет с предохранителя и руку с ним положил Козлову на плечо. Тот вздохнул и дернул коленом. Надо было решаться: пистолет - все-таки козырь. Или бежать вперед, или же отступать и как-нибудь пробираться в обход, чтобы зайти им с тыла. "Людишки. Дерьма кусок". Так о них говорил Козлов. Что правда, то правда. Я решил отступать и стал оттаскивать тело Козлова за ближайший песчаный холм. В воздухе затрещали выстрелы - они поняли мой маневр и пытались мне помешать. Я был уже близ бархана, когда тело Козлова обмякло и сделалось тяжелым, как камень. Я проволок труп еще метр или два, потом бросил и, извиваясь ящерицей, отполз в безопасную зону. Можно было передохнуть. Я отвернул вентиль обогатителя и угостил себя двойной порцией кислорода. Голова стала ясной, и я вдруг вспомнил про ключ. Но, видно, не один я подумал об отрезанном пальце капитана: за песчаным бугром песок скрипел и пересыпался - кто-то подбирался к трупу с другой стороны бархана. Я осторожно - сначала флягу с водой, только потом голову - высунулся и осмотрелся. Труп лежал, где лежал, но сейчас почему-то казался огромным, не таким, каким я его оставил лежать. Но это еще ничего. Главное - труп шевелился. У меня чуть челюсть не отвалилась. Я метнулся за скос бархана и недобрым словом помянул Господа. Оживающих мертвецов мне еще видеть не приходилось. Между тем шаги за холмом делались яснее и громче - видно, у того, кто двигался с другой стороны, нервы были покрепче. "К черту! - я ударил кулаком по песку, так, что заболели костяшки. - Если ты одолел живого, то и мертвого как-нибудь одолеешь". Пересиливая отвращение, я выглянул из-за песчаного бруствера и посмотрел на труп. И все понял. Песчаники! Это они облепили тело и, раздирая клочья комбинезона, поедали мертвую плоть. Противно засосало под сердцем. Я поднял пистолет и, не целясь, нажал на спуск. Плечо тряхнуло от выстрела. За барханом что-то с шумом упало в песок, а тело Козлова замерло и от него во все стороны побежали перепуганные зверьки. - Ларин! Не стреляй! Это ошибка. Мы думали, ты - Козлов, - закричал из-за холма Жогин. "Индюк думал". Я осторожно подполз к телу, готовый в любую секунду выстрелить. - Ларин! - Жогин вылез из песчаной воронки и поднял над головой руки. - У меня ничего нет. Я целился очень медленно. Жогин стоял бледный, словно вареная рыба, лишь криво темнел на лице сбившийся круг респиратора, да слепо отсвечивали очки. - Ну? - сказал я ему. - Считаю до двух. Раз. Жогин тряхнул рукавом и на песок упал пистолет. Я усмехнулся: - Все? На тебя не похоже. - Сейчас. - Жогин вывернул локоть, и на песке рядом с первым оказался второй. Носком ботинка Жогин отбросил их в мою сторону. - Все, - сказал он, сглатывая комок. - Допустим, - ответил я. - Григорьев с вами? - Там, - Жогин кивнул за барханы. - Мертвый? - я поднял и опустил ствол. Жогин засмеялся и едва заметно кивнул. - А контейнер? Ответить он не успел. Узкий голубой луч ударил в небо из-за барханов. Уши заложило от свиста. Луч стал шириться и расти, волна холодного воздуха окатила меня с головой. Я увидел, как падает на песок Жогин и откатывается за ближайший холм. Край неба сделался темным, тяжелая песчаная туча выползла из-за горизонта и быстро поползла в мою сторону. Потом в ее сердцевине вспыхнуло огненное яйцо, и небо раскололось на части. Очнулся я под чем-то тяжелым. Кожа на щеке была стянута и покрыта ссохшейся коркой. Ничего не болело. Я осторожно освободился от груза и увидел, что лежал под мертвым Козловым. И засохшая кровь на щеке была его кровью. "Ласточка", - я приложил к виску холодную сталь ствола, потом вздохнул и на секунду закрыл глаза. Так я с ней попрощался. Футляр, в котором был спрятан палец, я нашел у Козлова за поясом, вытащил и переложил к себе. - Эй! - услышал я голос Григорьева. - Жогин! Ты жив? Григорьеву никто не ответил. Он, как солдат в атаке, перебегал от бархана к бархану, бежал и выкрикивал на бегу: - Жогин! Жогин! В руке он сжимал допотопный, страшный на вид пистолет, который на корабле держал в своей коллекции Зайцев. "Неужели такой стреляет? Вернее всего этот монстр не более как пилюля от страха - психологическая поддержка трусоватому по натуре Григорьеву". - Жогин! Сейчас он бежал по открытому бугристому склону, метрах в сорока от меня. Двигался он не быстро, то и дело цепляясь ногами за гребни песчаных волн и с трудом удерживая равновесие. Не попасть в такую мишень мог лишь пьяный или ленивый. Когда я поднял пистолет, Григорьев остановился и замер. Но увидел он не меня, смотрел он в сторону, за высокий бархан, поднимающийся среди других островерхой складчатой пирамидой. Я еще не нажал на спуск, а он вскрикнул, словно обжегся и медленно двинулся по направлению к пирамиде. Я видел, как напряжено его тело, как он боится идти, как подгибаются ноги, а пугало, что зажато в руке, пляшет, будто живое. Не дойдя нескольких метров, он остановился и закрыл пистолетом лицо. Потом повернулся резко и, видно, хотел побежать, но вдруг упал, и даже я на таком расстоянии увидел, как на выцветшей ткани комбинезона распускается красный цветок. Вот так я сэкономил на пуле - знать бы, за чей счет. Я мысленно перетасовал карты, благо их оставалось четыре. Три короля и дама. Жогин - возможно, но вряд ли. Жогин прост, хоть и считает себя хитрецом. Скорее уж Алапаев. Или Яшин. Или Родионова. Кто из них остался на "Ласточке" - Яшин или она? Или сбежали вместе, а "Ласточку" взорвали потом? Мертвый Григорьев враскорячку лежал на песке. Я, выжидая, замер, но кроме стаи песчаников, подкрадывающихся к лежащему телу, никакого движения не замечал. Так я прождал с полчаса, испытывая противника на терпение. Потом не выдержал и пополз. Голова была на удивление ясной. Рука не дрожала. А засохшую корку крови, как маска стягивающую лицо, я успел отчистить песком, смачивая его слюной. Я полз и думал о Родионовой. На "Ласточке" мы прожили с ней десять дней, до этого она жила с Зайцевым, пока его не убили. Изменяла она мне редко, один раз я заставил ее ночевать с Жогиным, чтобы узнать про Козлова. Если Яшин ее убил - жаль. До ближайшей женщины - десять недель полета. Чем ближе я подбирался к бархану, тем труднее становилось ползти. Дело было не в страхе. И реакция на гибель Григорьева здесь была ни при чем. Песок оставался прежним, его волны и пестрые гребни привычно врезались в кожу. Мозг привычно гасил болевые удары и отсчитывал метры пути. Пожалуй, воздух стал вязче - признак наступившего вечера. Или все-таки помноженн

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору