Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Ерпылев Андрей. Золотой империал -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -
Андрей ЕРПЫЛЕВ ЗОЛОТОЙ ИМПЕРИАЛ OCR BiblioNet Анонс Удивительная золотая монета, без сомнения царской чеканки, попадает к капитану милиции Александрову. Все вроде бы на месте: и двуглавый орел с регалиями, и подпись, да только Николай II на себя не похож, и год на монете... 1994-й! Что это, подделка или... Поверить в то, что в руках у него монета из иного мира, капитану помогает... жандармский ротмистр Чебриков, попавший в кажущееся ему диким "государство рабочих и крестьян" вслед за опасным преступником, которого он пытается обезвредить. Но как найти обратную дорогу, как преодолеть границу между мирами, порой призрачную, а иногда совершенно непроходимую? Часть первая ЛЮДИ ГИБНУТ ЗА МЕТАЛЛ. 1 - Лежать! Руки за голову! Ноги врозь! Шире! Лежать, с..., я сказал!.. Ну омоновцы, как и всегда, сработали четко. Вот что значит профессионалы. Две обнаженные мужские фигуры распластались на грязном полу небольшой прокуренной комнаты. Бандюки, по всему видно, попались бывалые - даже не пытаются сопротивляться, лежат смирно, заложив сцепленные руки за голову и как можно шире расставив ноги (хотя, что там можно спрятать - в чем мать родила оба!). Рослые парни в серо-пятнистых комбинезонах и черных, носящих в молодежной среде весьма уничижительное название шапочках-масках на головах застыли над ними, уткнув автоматные стволы в голые спины. У дальней стены, на разворошенной тахте тихо воет, зажав рот руками, растрепанная молодая женщина, тоже, кстати, неглиже. Так, теперь наша очередь. Александров выходит из-за обтянутой камуфляжем шкафоподобной спины вперед, протягивая куда-то в пространство раскрытую всемогущую книжицу: - Старший оперуполномоченный капитан Александров, отдел по борьбе с организованной преступностью Хоревского УВД. Кто хозяин квартиры?.. "Господи, сколько же этой дряни развелось в стране? Опять молодняк, лет восемнадцать-двадцать, - пронеслось в голове капитана. - Сопляки совсем!" Жилище постепенно заполняется народом. Предстоит привычная кропотливая работа. Ребята из ОМОНа, споро защелкнув на запястьях задержанных браслеты наручников, рывком ставят обоих на ноги. Хоть обыскивать, слава богу, не нужно: куда ж они голые спрячут оружие? Парни, потупившись, стоят у стены. Даже срам прикрыть нечем: руки-то скованы за спиной. - Прикройте их чем-нибудь, - сжалившись, говорит Александров. - Лукиченко, хоть штаны бы им помог надеть, что ли. - Да зачем, товарищ капитан? - хохочет лейтенант Лукиченко. - Давайте стриптиз устроим! Вот и б...у эту сейчас туда же поставим и... Омоновцы, как и все остальные в комнате, исключая, естественно, задержанных, заходятся от смеха. Видимо, сказывается спадающее напряжение. Да, в этот раз обошлось без стрельбы, а ведь в последнее время частенько кроме задержанных увозили и трупы. Однако зрелище-то и впрямь довольно комичное... Капитан тоже криво усмехается, но тут же одергивает себя и других: - Прекратить смех - не в цирке. Лукиченко, ты понятых привел? - Да вон же они стоят, Николай Ильич. И верно, в крохотной прихожей загаженной донельзя хрущобы жмется, видимо спешно вытряхнутая из нагретой постели, пожилая чета, муж с женой, конечно. Старик тем не менее успел нацепить поверх полосатой, как у узника Синг-Синга, застиранной пижамы пиджак с многочисленными орденскими планками. Спит он в нем, что ли? Чувствуется сноровка. Старая школа, сталинская еще... - Ну и ладушки. Лукиченко, ты начинай обыск, а хозяйку - ко мне, на кухню. ОМОН может быть свободен... В дверях на кухню капитан Александров оборачивается: - Лукиченко, ты все же одень задержанных. Мне эта порнография, лейтенант, уже во где сидит! - Ребро ладони касается горла. Благодарная аудитория снова с готовностью ржет. Жеребцы, мать их... *** Хозяйка квартиры, Алехина Анна Петровна, если доверять паспорту (а не доверять ему нет оснований), 1980 года рождения, русская, не замужем, не судимая, ревела в голос, судорожно тиская у горла ворот замызганного цветастого халатика, уже семнадцать минут тридцать секунд с небольшими перерывами. Это капитан выяснил, взглянув на свои некогда вызывавшие законную гордость "командирские" часы Чистопольского завода. Стакан воды, наполовину выпитый, наполовину расплесканный дрожащими руками, помог мало. Черт, в протоколе кроме паспортных данных, даты и времени - ни строчки. Халтурите, товарищ капитан... Ага, кажется... Рыдания перешли в судорожные всхлипы. Терпеливо ожидая, когда водные ресурсы иссякнут, Александров снова внимательно оглядел сидящую перед ним гражданку Алехину, гхм, Анну Петровну олимпийского года рождения, русскую... Совсем сопля на вид, а уже двадцать два года, хотя выглядит едва на пятнадцать. Крашеная блондинка, причем довольно давно - вон корни волос темные, симпатичная, правда личико опухшее и зареванное, пухлые (или искусанные?) губы... Ну вот, теперь можно продолжать: - Гражданка Алехина, кем вам приходятся граждане Базарбаёв и Грушко и каким образом они оказались в вашей квартире?.. Увы, продолжить душевный разговор все-таки не удается. Дверь в кухню с треском распахивается, жалобно дребезжа плохо закрепленным стеклом: - Товарищ капитан, смотрите-ка! Лукиченко, сам сияющий как медный грош, эффектно высыпает перед Александровым на давно не мытую и изрезанную ножом столешницу пригоршню блестящих монет. Желтые, сияющие кружочки, сильно смахивающие по виду на трехкопеечники для автоматов с газировкой, давным-давно канувшие в Лету, катятся по столу, а парочка, звеня, спрыгивает на пол и закатывается куда-то, явно обрадованная свободой. - Лукиченко, ну сколько тебя можно учить, что, когда входишь... - Капитан нагибается за упавшей монетой, вслепую шарит под столом, поднимает и... слова застревают у него в горле: на ладони, поблескивая в тускло-желтом свете шестидесятиваттной лампочки без абажура, лежит, судя по благородной тяжести, явно золотая монета с чьим-то профилем на одной стороне и двуглавым орлом - на другой. Над орлом четко просматривается витиеватая надпись: "10 рублей. 1994 г.". *** Редкие фонари скупо освещали раскисшую дорогу. Середина марта. Скоро серая снежная слякоть сменится непролазной грязью, затем пылью, скрывающей глубокие колдобины на разбитом асфальте окраинной улицы, которую ремонтировали, кажется, еще до "исторического материализма", как говаривал незабвенный сын турецко-подданного Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей. Николай Ильич Александров, заместитель начальника отдела по борьбе с организованной преступностью Хоревского ГОВД, словно какой-нибудь гонщик "Формулы-1", яростно крутил руль, изредка чертыхаясь сквозь зубы, пытаясь удержать на заданном курсе свой древний раздолбанный "москвичонок", вихляющий по обледеневшей местами дороге совершенно неприличным образом. Однако мысли капитана Александрова витали где-то далеко... Квартиру, где по агентурным данным некий Грушко Алексей Федорович, 1979 года рождения, толкач, известный в среде городских потребителей зелья под кличкой Клещ (видимо, благодаря своей цепкости), должен был принять гостя, обложили еще позавчера. Гость, курьер из Средней Азии, должен был прибыть не пустым, а с партией "тяжелого" наркотика. Для подкрепления в городок даже (небывалый случай в истории хоревской милиции!) прислали группу ОМОНа. Курьер, щуплый, восточного типа парнишка, прибыл один, автобусом, следующим по маршруту Рудный-Челябинск, встреча проходила весьма бурно. Магнитофон в квартире гражданки Алехиной надрывался аж до трех часов ночи. Затем грохочущие металлом мелодии постепенно перешли в нежно-интимные, и свет в квартире притух. Когда же в пятом часу утра окна окончательно погасли, застоявшиеся без дела омоновцы, явно бравируя перед провинциалами, вынесли дверь и молниеносно повязали всю троицу, обоих парней и девицу - как оказалось, хозяйку квартиры, - завершающих приятный вечер в одной постели. Наркоту, 5 килограммов 375 граммов опия-сырца, нашли конечно же сразу. Да ее особо и не прятал никто - валялась на грязном полу узенькой прихожей в той же сумке, что привез азиат, завернутая в прозаическую районную газетку. Нашли и пистолет, старый обшарпанный "Макаров" со спиленным заводским номером, судя по отпечаткам пальцев, принадлежавший Клещу. Отыскали несколько пачек "зелени", видимо приготовленных для оплаты груза. Были также и "деревянные", хоти, как ни странно, довольно мало. Но все это - сущая ерунда... В мозгу Александрова занозой засели злополучные монеты. В точности как значилось в описи изъятого: "Пункт 12. Монеты из желтого металла, царской чеканки с портретом Николая II и надписью "Б. М. Николай II императоръ и самод. всеросс." на лицевой стороне и двуглавым коронованным орлом и надписью "10 рублей" на оборотной. Даты выпуска: с 1986-го по 1997 год. Количество - 47 штук". На предварительном допросе Грушко вел себя нагло, дерзил, все отрицал, ссылаясь на сильное опьянение. Дескать "ничего не помню, а пушку, наркоту, баксы и рыжевье подсунули менты, с... драные". Последнее утверждение, правда, вышло ему боком, так как в КПЗ Хоревского ГОВД его доставили уже с "ушибами средней тяжести на лице и торсе". На вопрос, как такое могло случиться, два конвоировавших Грушко сержанта только потрясение разводили руками, божась, что бандюган сам пытался выбить дверь милицейского "уазика" плечом, боком, спиной и даже головой, причем совершенно разными ее частями, включая щеки, подбородок и нос... Допрос второго задержанного, Базарбаева Бахтияра Динмухаметовича, 1980 года рождения, киргиза, проживающего, судя по штампу в паспорте, в поселке городского типа Аласы Ферганской области Узбекской ССР, тоже ничего не дал. Базарбаев стойко держался не самой проигрышной в данном случае линии под кодовым названием:"Моя твоя не понимай". Промучившись с "иностранцем" два часа, Александров сдался и отправил последнего в камеру подучить немного русский язык. Хозяйка квартиры, допрошенная, как известно, первой, тоже ничего вразумительного сказать не могла, так как Лешик ее ни во что не посвящал. Слава богу, из показаний сопливой дурочки, ежеминутно прерываемых истеричным ревом, все же удалось выудить пару-тройку подробностей, позволявших надежно прищучить ее сожителя. Наркоманкой она, по мнению освидетельствовавшего врача, не была, приводов в милицию, как ни странно, несмотря на антиобщественный образ жизни, не имела, честно работала на местном закрытом предприятии обжигальщицей и уже к вечеру была отпущена на все четыре стороны, правда, под подписку о невыезде. А монеты здесь все-таки были далеко не посторонними. Дело в том, что две-три недели назад, а точнее, 27 февраля нынешнего, 2002 года, в своей квартире был обнаружен уже тронутый разложением труп известного в городе зубного техника Пасечника Ефима Абрамовича, 1927 года рождения, еврея, вдовца, некогда дважды судимого за валютные махинации, но в последние годы ни в чем предосудительным не замеченного, со следами насильственной смерти. Проще говоря, старика запытали до смерти какие-то отморозки, расплодившиеся в последнее время в изобилии, вероятно добиваясь, чтобы тот добром отдал спрятанные ценности. Ничего от слабого сердчишком дантиста не добившись, бандиты ушли, забрав все мало-мальски ценное. Милиции однако повезло больше: при дотошном осмотре квартиры под ванной был обнаружен искусно устроенный тайник, а в нем кроме валюты на солидную по нынешним временам сумму и всякого рода ювелирных украшений 159 золотых монет различной чеканки. Обыск, правда, производил не Александров, а его коллега из "убойного" отдела капитан Альберте. Как и большинство сотрудников, Николай Ильич недолюбливал суховатого и скрупулезного Владилена Герардовича, истинного арийца из коркинских немцев, и несказанно обрадовался, найдя, как ему тогда показалось, ошибку в описи изъятого при обыске в квартире дантиста. Значилось же там совершенно несуразное: "Монеты царской чеканки из желтого металла с портретами различных императоров и датами выпуска с 1884-го по 1995 год". Александров, хотя и не являлся нумизматом, со старинными монетами сталкивался по роду службы довольно часто. Чтобы не быть полным профаном, что только сыграло бы на руку весьма подкованным жуликам, он в свое время кое-что прочитал и был уверен, что Альберте просто-напросто перепутал одну из цифр во второй дате. Тем более что в 1995 году, на семьдесят восьмом году Советской власти, никаких золотых монет с портретами каких-то там императоров выпущено быть просто не могло. Предвкушая предстоящий занудному коллеге начальственный разнос, Александров тогда злорадно промолчал. И вот теперь загадочная монета из Владиленовой описки лежит на его ладони, весомая и реальная. Тогда, утром, собрав рассыпанные по столу монеты, Александров быстренько вытурил Лукиченко и продолжил допрос. "Клиенты" попались трудные, и вторая монетка, закатившаяся под стол, как-то совсем вылетела из головы. Когда же, покончив с предварительными мероприятиями, капитан уже выходил из кухни, под ножкой табуретки что-то блеснуло, и он, нагнувшись, выудил на свет божий (тьфу, не божий, конечно, а все от той же лампочки!), еще один золотой кружочек. Почему тогда он не внес улику в опись, Николай Ильич вряд ли смог бы ответить и сейчас. Видимо, подсознание вцепилось в ошибку Альбертса уже тогда. Вечером, вернувшись домой, он, не раздеваясь и не снимая ботинок, сразу протопал в комнату и вынул из книжного шкафа каталог Узденникова "Монеты России", купленный как-то по случаю, в надежде развеять сомнения. Через несколько секунд монета, поблескивающая под светом настольной лампы, вместо того чтобы стать понятнее, еще более сгустила тайну. Настоящий император Николай II, правивший в 1894-1917 годах и расстрелянный в Екатеринбурге, нынешнем Свердловске, восемь с лишним десятилетий назад, и загадочная личность, присвоившая себе его имя и титул, были абсолютно не похожи друг на друга. Лже-Николай оказался значительно моложе на вид, совершенно без растительности на лице, в отличие от бородатого и усатого прототипа, да к тому же носил совершенно другую прическу! И лица - на монете и на книжной иллюстрации - не имели ничего общего. Посидев с полчаса над книгой, раскрытой на "золотой" странице, Николай Ильич решительно поднялся и вышел из квартиры. Через минуту он уже катил по обледеневшим улицам на окраину города, где жил один из его хороших знакомых, нумизмат Георгий Конькевич, а в просторечии - Жора Борода. *** Поднимаясь в полной темноте по воняющей кошачьей мочой скрипучей деревянной лестнице двухэтажного засыпного дома, одного из тех, которые в народе весьма точно именуются клоповниками - детища первых послевоенных пятилеток, - Александров пару раз наступил на нечто столь мерзкое, что о его природе даже не хотелось думать, едва не раздавил кого-то живого, шарахнувшегося из-под ноги с хриплым звуком, довольно смутно походившим на мяуканье, и в довершение всего, пребывая в расстроенных чувствах, едва не пал жертвой хозяйской безалаберности. Забывшись, милиционер сунул руку в дыру с торчащими оттуда электрическими проводами, имеющую место быть на том самом месте, где в домах приличных обычно устанавливают звонок. Чертыхнувшись очередной раз на безнадежного разгильдяя, Николай брезгливо, но настойчиво, насколько это было возможно при наличии под кулаком относительно мягкой поверхности, громко постучал в дверь, обитую, как он помнил по прошлым визитам, дерматином, потерявшим от времени эластичность, порыжевшим и облупившимся, грязным и продранным во многих местах. После этого он приготовился терпеливо ждать проявления признаков жизни, так как квартира сталинской эпохи отличалась обширными и запутанными, как лабиринт, коридорами, доставшимися в наследство от бурного коммунального прошлого... Хозяин, однако, вопреки ожиданиям, распахнул дверь сразу, как будто ожидал стука весь день. - По какому поводу, г'ажданин начальник, те'вожите бедного ев'ея? - Георгий в своей обычной манере паясничал, изображая местечковый акцент. Проделывал он это довольно бездарно, так как, во-первых, родился, вырос и закончил довольно престижный технический вуз в Ленинграде, попав в заштатный Хоревск по распределению, хронической невезучести и вообще чистому недоразумению, как он сам любил выражаться, а во-вторых, никаким евреем, судя по документам, которые капитан Александров имел возможность изучить вдоль и поперек, не являлся. Смена национальности, равно как и фамилии ("в девичестве Конькевич имел вполне славянскую фамилию Коньков, а родителей его звали Геннадием Сергеевичем и Светланой Владимировной), по мнению Николая Ильича, была своеобразным протестом против общего идиотизма окружающей жизни скромного инженера, недотягивающего, по робости характера, до открытого диссидентства. Капитан, разделяя, в общем, взгляд "еврея по собственному желанию" на социалистическую действительность, объективно данную нам в ощущениях, подыгрывал Жоре как мог. - С обыском мы к вам, гражданин Конькевич. Люди говорят, опять вы к преступному прошлому вернулись - валютными ценностями балуетесь. Золотишком там, серебришком... - Побойтесь бога, г'ажданин капитан, ничего нет, обыскивайте пожалуйста! С девяносто пе'вого ничего не де'жу. Не ко'ысти ради, а исключительно честным т'удом накопленные... Оба захохотали, довольные друг другом... Дело в том, что познакомились они в памятном девяносто первом году, когда в область сверху была спущена очередная людоедская директива на поголовные обыски у нумизматов, фалеристов и прочих коллекционеров, которые потенциально могли хранить у себя изделия из любых драгметаллов: серебра, золота (не говоря уже о, страшно сказать, платине!) и прочие имеющие историческую и культурную ценность вещи. Хотя конечно же все понимали, что вся эта возня является не чем иным, как очередной кампанией, организованной для изыскивания местных резервов валютных средств, как никогда необходимых государству (интересно, когда они не были необходимы?). Параллельно с операцией "Червонец" в Хоревске и в Челябинской области вообще с большим размахом проводились операции "Доллар" и "Антиквар", поэтому, естественно, обыски у всех известных коллекционеров дисциплинированно провели и монеты, в основном серебряные полтинники и рубли царской чеканки да десяток-другой золотых червонцев, изъяли, ни дел валютных, по крайней мере здесь, не возбуждали. Месяца через два, когда в Москве подвели предварительные итоги и осознали, что многоголосый вой, поднятый по данному поводу на Западе, жалкой драгоценной мелочовкой, собранной по стране, не окупить, в очередной раз было громогласно объявлено о перегибах на местах. Сам "дорогой и любимый" уделил этому обстоятельству пару слов в своем ритуальном субботнем выступлении по ящику. На места срочно разослали соответствующие директивы, отменяющие предыдущие. Согласно "принципу домино" личные дела непосредственных исполнителей, в том числе и Александрова, тогда уже капитана, украсились выговором, правда, расплывчатым и невнятным, дальнейших горизонтов существования не особенно омрачавшим. Монеты, пылившиеся в сейфе, велено было вернуть с извинениями, что и было проделано с готовностью... Конечно, задним числом пострадавшие, переведя дух, высказали множество обид, недовольства и прямых упреков. Вообще выслушать пришлось немало, но большинство нумизматов, в душе уже распростившихся со своими сокровищами, отнеслись к акции с пониманием, а с Жоркой, пострадавшим, кстати, чуть ли не больше других, капитан даже подружился. Оба они были холостяками, хотя по-разному - Николай недавно, а Конькевич принципиально, - и с тех памятных пор время от времени встречались, дабы "раздавить полбанки" и посудачить в непосредственной обстановке. Попутно Александров использовал Конькевича в качестве эксперта на общественных началах, поскольку Жорка обладал поистине энциклопедическими знаниями в области нумизматики, фалеристики, науки о бумажных денежных знаках

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору