речь и  манеры  его  напоминали  о  былых  вождях
Дориата, и потому многие  называли  Турина  Аданеделем,  Эльфом-человеком.
Искусные кузнецы перековали для  него  меч  Англашель,  и  Турин  дал  ему
название Гуртанг, Железо Смерти.
     И эльфы дали ему кольчугу, выкованную гномами, чтобы сберечь  его,  а
Турин, обнаружив как-то среди доспехов  маску  гномов,  надевал  ее  перед
битвой, и враги бежали, увидев его лицо.
     Тогда сердце Фундуилос отвернулось от Гвиндора,  и  она  отдала  свою
любовь Турину. Но Турин  не  замечал  этого,  и  Фундуилос  погрузилась  в
печаль, а Гвиндор одолевали мрачные мысли, и как-то  раз  он  обратился  к
ней, сказав:
     - Дочь дома Финарфина, пусть никакая  печаль  не  ляжет  между  нами,
потому что хоть Моргот и превратил мою жизнь в руины, я все так  же  люблю
тебя! Иди туда, куда ведет тебя любовь, но  будь  осторожна!  Не  пристало
старшим детям Илюватара соединять свою  судьбу  с  младшими!  В  этом  нет
мудрости, потому что жизнь людей коротка, и они  вскоре  уходят,  оставляя
нас вдовствовать, пока существует мир. Да  и  судьба  не  допустит  такого
союза по причине, которую нам не дано понять. Но этот человек не Берен. Он
действительно отмечен судьбой, что нетрудно прочесть  по  лицу  -  но  это
мрачная судьба. Не соединяй с ней свою судьбу! А если ты  сделаешь  это  -
твоя любовь предаст тебя горечи и смерти! Потому что - слушай меня -  хотя
он действительно Агарваэн,  сын  Умарта,  его  настоящее  имя  Турин,  сын
Хурина, которого Моргот держит  в  Ангбанде  и  чей  род  он  проклял.  Не
сомневайся  в  могуществе   Моргота   Бауглира!   Разве   мой   облик   не
свидетельствует о нем?
     Тогда Фундуилос долго сидела в раздумье, но в, конце концов, сказала:
     - Турин, сын Хурина, не любит меня и не полюбит!
     Когда  Турин  узнал  от  Фундуилос  обо  всем,  что   произошло,   он
рассердился и сказал Гвиндору:
     - Я люблю тебя за то, что ты спас  и  оберегал  меня,  но  теперь  ты
причинил мне зло, выдав мое настоящее имя и призвав тем самым ко  мне  мою
судьбу, от которой я мог бы укрыться.
     Гвиндор ответил:
     - Твоя судьба - в тебе самом, а не в твоем имени!
     Когда Ородрет узнал, что Мормегиль на самом деле сын Хурина  Талиона,
он  оказал  ему  великие  почести,  и  Турин  стал  могучим  среди  народа
Нарготронда. Король прислушивался к его советам.
     В те дни  эльфы  Нарготронда  оставили  свою  секретность  и  открыто
вступили в битву. Было  изготовлено  много  оружия,  и  по  совету  Турина
нольдорцы построили большой мост через Нарог. Тогда  слуги  Ангбанда  были
изгнаны из всей страны, и хотя Гвиндор выступал против Турина на совете  у
короля, он впал в немилость, и никто не обращал на него  внимания,  потому
что сил у него осталось мало, и он не был первым во владении оружием.
     Так Нарготронд обнаружил себя для гнева и ненависти Моргота.
     В это время передышки и надежды, когда,  благодаря  делам  Мормегиля,
могущество Моргота встретило сопротивление, Морвен  бежала  с  дочерью  из
Дор-Ломина к залам Тингола.
     Там ее ожидало новое горе, потому что Турин покинул Дориат, но Морвен
осталась в Дориате, как гость Тингола и  Мелиан,  и  была  принята  там  с
почестями.
     Весной в Нарготронд пришли два эльфа по имени Гальмир и Арминас.  Они
принадлежали   к   племени   Ангрода,   но   жили   вместе   с    Сирданом
Кораблестроителем. Они принесли известия о большом скоплении орков и  злых
существ возле Эред Витрина и  в  проходе  Сириона,  и  что  Ульмо  посетил
Сирдана и предостерег его о великой опасности, грозившей Нарготронду.
     - Слушайте слова повелителя вод! - сказали они. - Вот что он  сообщил
Сирдану: "Зло Севера осквернило источники Сириона, и власть  моя  ушла  из
пальцев текущих вод! Но худшее еще  впереди,  поэтому  передай  повелителю
Нарготронда: пусть закроет двери крепости и не уходит далеко от нее. Пусть
сбросит камни в ревущую реку, чтобы подползающее зло не  смогло  бы  найти
ворота".
     Ородрет  был  встревожен  словами  вестников,  но   Турин   не   стал
прислушиваться к этим советам, и меньше всего он допустил  бы,  чтобы  был
разрушен мост, потому что Турин стал гордым и  непреклонным  и  приказывал
всем, кому хотел.
     Вскоре после этого был убит Хандир, повелитель  Бретиля,  потому  что
орки вторглись в его страну, и Хандир сражался с ними. А осенью этого года
Моргот бросил против  населения  Нарога  огромное  войско,  которое  долго
готовил, и учинил великие разрушения. Он осквернил Эйфель Иврин, проник  в
Нарготронд и сжег Талат Дирнен.
     Тогда воины Нарготронда  выступили,  и  Турин  в  этот  день  казался
высоким и страшным, и войско воодушевилось, видя, как он  едет  по  правую
руку от Ородрета. Но армия Моргота оказалась намного ближе, и никто не мог
устоять  перед  приближением  Глаурунга.  Эльфы  были  отброшены,  и  орки
оттеснили их. В тот день Нарготронд лишился свой славы и войска, и Ородрет
был убит, а Гвиндор получил смертельную  рану.  Но  Турин  пришел  ему  на
помощь, и все бежало перед ним.
     Он вынес Гвиндора из побоища и, укрывшись  в  лесу,  положил  его  на
траву.
     Тогда Гвиндор сказал Турину:
     - Услугой платишь ты за услугу, но я оказал тебе ее не к добру, а  ты
оказываешь мне ее напрасно, потому что раны моего  тела  неизлечимы,  и  я
должен покинуть Средиземье. И хотя я люблю тебя, все же недобрым был день,
когда я спас тебя от орков. Если бы не твоя доблесть и гордость, я бы  еще
жил и любил, а  Нарготронд  продержался  бы,  а  теперь,  если  ты  любишь
Гвиндора - оставь меня! Спеши в Нарготронд и спаси Фундуилос, и вот что  я
скажу тебе напоследок: одна она стоит  между  тобой  и  судьбой.  Если  ты
утратишь Фундуилос, судьба не замедлит найти тебя. Прощай!
     Тогда Турин спешно вернулся  в  Нарготронд.  Однако  войско  орков  и
дракон Глаурунг опередили их и появились там внезапно, прежде, чем  стража
узнала о том, что произошло на поле Тумхалада.
     Враги легко переправились через глубокую реку, а  Глаурунг,  извергая
огонь, подполз к дверям Фелагунда и проник внутрь.
     Когда появился Турин, разрушение  Нарготронда  было  завершено.  Орки
убили и изгнали всех и добрались до огромных залов и  кладовых,  уничтожая
все. А тех женщин и девушек, кто не сгорел и не был убит, они  согнали  на
террасы перед входом, чтобы, как рабынь, увести к Морготу.
     Турин появился среди этих руин и горя, и никто не  мог  противостоять
ему, потому что он сметал все перед собой и прошел  через  мост,  прорубая
себе путь к пленникам.
     Но здесь он остался  один,  потому  что  немногие  оставшиеся  с  ним
бежали, и в этот момент Глаурунг выполз из дверей и улегся позади  Турина,
между ним и мостом. Затем он внезапно заговорил и сказал:
     - Привет, сын Хурина! Добрая встреча!
     Тогда Турин отскочил в сторону, а затем бросился на Глаурунга, и края
лезвия Гуртанга вспыхнули пламенем,  но  Глаурунг  остановил  его  натиск,
уставившись на Турина глазами. Подняв меч, Турин  бесстрашно  посмотрел  в
них, и тотчас же лишенные век глаза дракона сковали его  чарами,  и  Турин
застыл без движения. Долго стоял он так, рядом с  молчавшим  драконом.  Но
Глаурунг заговорил снова, насмехаясь над Турином, и сказал:
     - Злыми были  все  твои  дороги,  неблагодарный  приемыш,  отщепенец,
убийца своего друга, укравший любовь, узурпатор Нарготронда,  безрассудный
предводитель, покинувший своих родичей в беде!  Потому  что  твои  мать  и
сестра живут в Дор-Ломине, как рабыни, в нищете и  лишениях!  Ты  разодет,
подобно князю, а они носят  лохмотья,  тоскуя  о  тебе,  но  тебя  это  не
беспокоит! Твой отец может радоваться, что у него такой сын! А  он  узнает
об этом!
     И Турин, находясь во власти чар Глаурунга, слушал его слова.  И  пока
он стоял, орки погнали пленников, как стадо, и они прошли рядом с  Турином
на мост. Среди них была и Фундуилос, и она  воззвала  к  Турину,  но  пока
крики ее и причитания не затихли на дороге, Глаурунг не отпустил Турина, и
тот  не  мог  не  смотреть  туда,  откуда  доносился  голос,   так   часто
преследовавший его потом.
     Затем Глаурунг отвел свой взгляд и стал ждать, а Турин выпрямился, и,
придя в себя, он с криком прыгнул к дракону. Но тот засмеялся и сказал:
     - Если тебе хочется быть убитым, я убью тебя. Но мало пользы будет от
этого Морвен и Ниенор. Ты не  обратил  внимания  на  крики  женщин-эльфов,
отречешься ли ты и от уз собственной крови?
     Но Турин, замахнувшись мечом, бросился к глазам дракона, и  Глаурунг,
отпрянув, поднялся над ним и сказал:
     - Что ж, во всяком случае ты храбр, храбрее тех, кого я  встречал!  И
лгут те, кто говорит,  что  мы  не  уважаем  мужество  врагов.  Слушай!  Я
предлагаю тебе свободу! Ступай к своим родичам,  если  сможешь.  Уходи!  И
если останутся эльф или человек, чтобы сложить повествование об этих днях,
они, без сомнения, с презрением упомянут твое имя, если ты отвергнешь этот
дар!
     Тогда Турин поверил его словам  и  поспешил  на  мост.  Но  когда  он
миновал Глаурунга, тот сказал ему:
     - Торопись, сын Хурина, в Дор-Ломин, иначе орки снова опередят  тебя.
И если ты промедлишь ради Фундуилос, тебе никогда уже больше не увидеть ни
Морвен, ни сестру твою, и они проклянут тебя!
     И Турин пошел на север, а Глаурунг снова  засмеялся,  потому  что  он
выполнил приказ своего хозяина. Затем дракон с  удовольствием  вернулся  к
своим делам и сжег все вокруг себя. Всех орков  он  прогнал  прочь,  потом
разрушил мост и сбросил обломки в пену Нарога.
     А Турин спешил на север, и ужасная зима шла ему навстречу, потому что
в тот год снег выпал еще до конца осени. Все время, пока  Турин  шел,  ему
слышались в лесах и холмах крики Фундуилос, и велики  были  его  муки.  Но
сердце Турина терзали лживые слова  Глаурунга,  а  воображение  показывало
орков, жгущих дом Хурина и уводящих Морвен и Ниенор на муки.
     Наконец, изнуренный долгой  дорогой,  Турин  вместе  с  зимним  льдом
пришел к омутам Иврина. Он с трудом пробрался проходами Дор-Ломина и снова
увидел страну своего детства, но Морвен там не  было.  Дом  стоял  пустой,
разрушенный,  холодный,  и  он  ушел  оттуда  и  явился   в   дом   Бродды
Восточноязычного, того, кто взял в жены Аэрин,  и  там  Турин  узнал,  что
Морвен давно уже нет здесь, и куда она бежала никто не знает, кроме Аэрин.
     Тогда Тургон шагнул к Бродде и, схватив его, вытащил меч, потребовав,
чтобы ему сказали, куда ушла Морвен, и  Аэрин  сообщила  ему,  что  Морвен
отправилась в Дориат в поисках своего сына.
     И тут у Турина  открылись  глаза,  и  последняя  нить  чар  Глаурунга
разорвалась. И, охваченный черной яростью, Турин убил Бродду в его доме  и
с ним других восточноязычных гостей Бродды. После этого он бежал и скрылся
в снегах, и ему помогали люди племени Хадора.  Они  знали  пути  в  лесных
дебрях, и с ними Турин сквозь вьюгу  добрался  до  убежища  изгнанников  в
южных горах Дор-Ломина. Одно лишь утешение осталось у Турина: что доблесть
черного меча открыла для Морвен дорогу в Дориат. И он сказал себе:  значит
не все, что я сделал, привело ко злу. И какое лучшее место нашел бы я  для
своих родичей, пусть бы даже явился раньше? Ведь если будет разрушен  пояс
Мелиан, тогда  придет  конец  последней  надежде.  Нет,  все  случилось  к
лучшему, потому что я бросаю тень на все, куда бы ни пришел. Пусть  Мелиан
хранит их! И я хоть на некоторое время оставлю их не в омраченном мире!
     Прошло  время.  Турин,  спустившись  с  Эред  Витрина,  тщетно  искал
Фундуилос. Он осмотрел все дороги, что ведут к проходам Сириона. Следов не
было, и,  спустившись  вниз  по  Тенглину  на  юг,  Турин  натолкнулся  на
нескольких людей, Бретиля, окруженных орками, и он  освободил  их,  потому
что орки бежали от Гуртанга. Турин назвался Диким человеком  из  лесов,  и
люди просили его остаться жить с ними. Но он сказал, что у него есть  дело
- он должен разыскать Фундуилос. Тогда Дорлас, предводитель лесных  людей,
сообщил ему о ее смерти, потому что люди Бретиля подстерегли войско орков,
гнавших пленников из Нарготронда. Люди надеялись освободить пленников,  но
орки тут же перебили всех пленников,  а  Фундуилос  пригвоздили  копьем  к
дереву. Люди похоронили ее вблизи  того  места  и  назвали  курган  именем
девушки-эльфа.
     С началом весны Турин пришел в себя, и он подумал, что ему  следовало
бы остаться здесь, в Бретиле, неузнанным, порвав с прошлым. Поэтому  Турин
взял новое имя Турамбар, Хозяин Судьбы, и просил  лесных  людей  забыть  о
том, что он был для них пришельцем и когда-то носил  другое  имя.  Тем  не
менее он не отказался от военных действий, так как не желал терпеть, когда
орки приходили к переправам Тенглина, и он  сделал  это  место  смертельно
опасным для орков.
     В Дориат пришли  новые  вести  о  Нарготронде,  потому  что  немногие
уцелевшие при разгроме и разграблении явились к Тинголу, и  стражи  границ
привели их к королю. И один из пришельцев говорил, что  Глаурунг  все  еще
живет в землях Фелагунда. Одни уверяли, что Мормегиль убит, а другие - что
он околдован драконом и все еще находится там, но все утверждали,  что  до
падения Нарготронда многим было известно, что Мормегиль не кто  иной,  как
Турин, сын Хурина из Дор-Ломина.
     Тогда Морвен как будто потеряла рассудок и уехала  на  поиски  своего
сына. Поэтому Тингол послал за ней Маблунга с воинами, чтобы охранять ее и
найти новости, какие сумеют. Но Ниенор идти с ними не разрешили.
     Однако ей было свойственно бесстрашие ее рода, и в недобрый  час  она
переоделась в одежду  воина  Тингола  и  отправилась  в  свою  злополучную
поездку.
     Они  догнали  Морвен  у  берегов  Сириона,  и   Маблунг   просил   ее
возвратиться, но она была не в себе и убедить ее не  удалось.  А  тут  еще
появилась Ниенор и отказалась вернуться. И они перешли Сирион.
     Через три дня они добрались до Амон Этира, там Маблунг окружил Морвен
и ее дочь  охраной  и  запретил  двигаться  дальше.  Сам  же  спустился  с
разведчиками к Нарогу,  однако,  Глаурунгу  было  известно  все,  что  они
делали, и пылая гневом он выполз наружу и улегся в реке.
     Вода  вскипела  зловонным  паром,  и  Маблунг  со  своими  спутниками
заблудился, ничего не видя. Заметив атаку дракона, охрана  на  Амон  Этире
пыталась увести Морвен и Ниенор как можно быстрее назад, на восток.
     Ветер окутал их  сплошным  туманом,  и  кони  обезумели  от  зловония
дракона, и управлять ими стало невозможно. Они бросались туда и сюда,  так
что всадники налетали на деревья и погибали, а других кони унесли неведомо
куда. В этой суматохе женщины были потеряны, и в Дориате так о них никогда
и не узнали.  А  Ниенор,  сброшенная  конем,  не  получила  повреждений  и
отправилась назад к Амон Этиру, чтобы ждать там  Маблунга.  Она  поднялась
через туман и,  посмотрев  на  запад,  увидела  прямо  перед  собой  глаза
Глаурунга, лежавшего на вершине холма.
     Ее воля боролась с его взглядом, но он пустил  в  ход  свою  силу,  и
принудил ее смотреть в его глаза, и наложил на нее чары полного  омрачения
и беспамятства, и она в течении  долгих  дней  не  могла  ни  слышать,  ни
видеть, ни двигаться  по  собственной  воле.  Тогда  Глаурунг  оставил  ее
стоящей в одиночестве на Амон Этире и вернулся в Нарготронд.
     В это время Маблунг, отважившийся исследовать залы  Фелагунда,  бежал
оттуда при приближении дракона и вернулся на Амон Этир, но  не  нашел  там
никого, кроме Ниенор. Она не говорила и не слышала его слова, но следовала
за Маблунгом, если он держал ее за руку. И в глубоком горе он увел ее.  Их
нашли трое спутников Маблунга,  и  они  направились  на  север  к  границе
Дориата, за Сирионом. По мере того, как они все ближе подходили к Дориату,
силы возвращались к Ниенор, но она не  говорила  и  не  слышала,  и  слепо
следовала за тем, кто ее вел.
     Спутники уложили ее и тоже решили отдохнуть, и там их атаковала банда
орков, но в этот час к Ниенор вернулись слух и  зрение,  и,  пробудившись,
она в ужасе вскочила и убежала.
     Тогда орки бросились в погоню, а  эльфы  за  ними.  Эльфы  догнали  и
перебили орков, Ниенор же скрылась. Она  бежала,  обезумев  от  страха,  и
платье на ней рвалось, цепляясь за ветви, пока она не оказалась совершенно
нагой.
     Маблунг,  отчаявшись,  возвратился   в   Менегрот   и   рассказал   о
случившемся. Тингол и Мелиан опечалились, Маблунг  же  ушел  и  долго,  но
тщетно искал сведений о Морвен и Ниенор.
     А Ниенор продолжала свой бег в лесах, пока ее силы не иссякли, и  она
упала и уснула. Ниенор ничего не помнила, кроме мрака, оставшегося позади,
поэтому она шла осторожно и стала голодать, потому что у нее не было пищи,
а как добыть ее она не знала. Придя к переправам Тенглина, она перебралась
через него и стала искать приют под деревьями Бретиля, потому что страх не
покидал ее. С юга пришла  страшная  гроза,  и  Ниенор  в  ужасе  упала  на
кургане, заткнув уши, и она лежала, не слыша грома, дождь  хлестал  ее,  а
она лежала. Там и нашел  ее  Турамбар.  Увидев  при  вспышке  молнии  тело
убитой, как ему показалось, девушки, он был поражен  в  самое  сердце.  Но
лесные люди подняли ее, и Турамбар закутал девушку в свой плащ и отнес  ее
в сторонку, отогрел и дал ей еды.
     И увидев Турамбара, девушка успокоилась, ибо ей показалось, будто она
нашла, наконец, то, что искала в своем помрачении, и  она  уже  не  хотела
расставаться с ним. Но когда Турамбар стал расспрашивать ее о том, как  ее
зовут, и о родичах, и о несчастьях ее, она стала волноваться как  ребенок,
который чувствует, что от него что-то требуют, но не  может  понять,  чего
именно, и она заплакала. Поэтому Турамбар сказал:
     - Успокойся, рассказ может подождать. Но я дам тебе имя и буду  звать
тебя Ниниэль, Плачущая Девушка.
     И тут же она кивнула и повторила: "Ниниэль". Это было  первое  слово,
сказанное ею после омрачения, и впоследствии оно  стало  ее  именем  среди
лесных людей.
     На следующий день они понесли ее на Эйфель Иврин, но  возле  Димроста
девушка начала сильно дрожать, из-за чего это место стало  называться  Нан
Гирит - Вода, Вызывающая Дрожь.
     Еще до того,  как  Ниниэль  оказалась  в  жилище  лесных  людей,  она
заболела лихорадкой, и ей пришлось лежать на попечении женщин  Бретиля,  и
те учили ее  языку,  как  ребенка,  но  до  прихода  осени  Брандир  своим
искусством излечил Ниниэль от болезни, и она уже могла говорить, но ничего
не помнила, как Турамбар нашел ее на кургане. И Брандир  полюбил  девушку,
но она отдала свое сердце Турамбару.
     В это время орки не тревожили людей, в Бретиле царил мир, и  Турамбар
не ходил на войну. Его сердце потянулось к Ниниэль, и он просил  ее  стать
его женой, но  она  медлила  с  ответом,  потому  что  Брандир  тревожился
предчувствием и пытался удержать ее от этого. И  он  открыл  Ниниэль,  что
Турамбар - это Турин, и тень омрачила ее мысли.
     Но когда минуло три года от разрушения  Нарготронда,  Турамбар  снова
просил руки Ниниэль, и в середине лета они поженились.
     До конца года Глаурунг послал орков в набег на  Бретиль,  а  Турамбар
сидел дома бездействуя, потому что обещал Ниниэль пойти на  битву,  только
когда на них  нападут.  Но  лесные  люди  потерпели  поражение,  и  Дорлас
упрекнул Турамбара в том, что он не помог народу. Тогда Турамбар взял свой
меч и собрал людей Бретиля, и они разгромили орков. Но Глаурунг узнал, что
черный меч находится в Бретиле, и замыслил новое зло.
     К весне Ниниэль зачала и стала бледной и печальной. И в эти дни дошли
слухи, что Глаурунг покинул Нарготронд. Тогда Турамбар выслал разведчиков.
     С наступлением лета Глаурунг появился на границе Бретиля и  улегся  у
берегов Тенглина, поэтому люди искали совета у Турамбара, и он сказал, что
их сила будет напрасна против Глаурунга и что он сам выйдет на дракона, но
им надо приготовиться к бег