работу, заводить новых друзей, но все это потом, в
неясном пока будущем.

Он порылся в столе, нашел остатки нерастраченной инвалидной пенсии и
усмехнулся: с этим тоже теперь покончено.

Предстоял длинный неопределенный день, и он совершенно не представлял, куда
себя деть. В конце концов, просто, чтобы убить время, он решил сходить в
Третьяковку, где не был уже лет пять, с тех пор как вернулся из
госпиталя...

В новом здании то и дело что-нибудь ломалось, но Глебу повезло, он попал в
промежуток между двумя ремонтами.

Официально ремонт еще не закончился, это было какое-то опробование
климатических установок, так сказать "неофициальное открытие", и потому в
залах оказалось мало народу.

У картины Врубеля стояла молодая женщина в модном дорогом платье. Она
стояла к Глебу в профиль, вся поглощенная созерцанием древней фрески.
Увидев ее лицо, еще не полностью, мельком, Глеб уже не мог отвести от него
взгляд.

Какая-то неземная, нечеловеческая красота завораживала, наверно, любого,
кто случайно взглянет на нее.

Казалось, это сама царица Тамара спустилась с полотна в зал... Но было
что-то еще, нечто такое, от чего у него перехватило дыхание и все поплыло
перед глазами. Сердце дало сбой и застучало в таком бешеном ритме, что он
вынужден был присесть на скамейку, и даже обрадовался, когда незнакомка
вышла, даже не заметив его.

Что с ним происходит? Что случилось? Почему в его памяти так реально,
словно это было вчера, встала галерея в княжеском тереме и девушка с русыми
волосами, с глазами цвета полевых васильков...

У этой глаза были зеленые, а волосы черные как смоль. Если так будет
продолжаться, если в каждой встречной незнакомке будет всплывать ее образ,
он попросту сойдет с ума.

Он сидел, обхватив голову руками, и впервые в жизни не услышал шагов у себя
за спиной. Тихий и бесконечно знакомый голос произнес:

- Здравствуй, Глеб. В каком, однако, странном городе ты живешь...