н. Слишком много лет прошло. Или слишком много бесился. Или и то, и другое.
Да, скорее так  и  есть. Он сделал еще  глоток из бутылки,  пролив  вино  на
подбородок. Ему хотелось вспомнить слова песенки. Элеанор всегда  любила эту
песню.
     Они стояли вместе  на  балконе, следя за цветными всполохами фейерверка
на ночных небесах.  Позади них в Тронном Зале полным  ходом  продолжался Бал
Победы.  Легкий  летний бриз  закручивал мантию Мага и лениво играл волосами
Элеанор. Ее волосы были цвета спелой  пшеницы и она носила голубое с золотом
платье, но он никак  не мог припомнить цвета ее глаз.  Менестрели наигрывали
вдали эту песню, однако она почти  тонула в неустанной болтовне  придворных.
Маг пристально следил  за фейерверком. Он спланировал  зрелище  до последней
детали,  но  всегда  может  что-нибудь  пойти  не  так.  Эти   фейерверки  -
темпераментные штучки. В ночи вспыхнула  ракета, ее огни рассыпались в форме
головы льва. Маг улыбнулся и  немного расслабился. Элеанор продела свою руку
в его и прильнула к нему. Он не помнит ее глаз.
     Фейерверк очень красив.
     Благодарю вас, ваше величество.
     Надо ли столько церемоний, сэр Маг? В такую ночь среди друзей не должно
быть церемоний. Зовите меня Элеанор.
     Как пожелаете, Элеанор.
     Так-то лучше. А теперь, не хотите ли назвать мне свое имя?
     Кто знает имя колдуна, тот обладает властью над ним.
     Извините. Я не знала.
     Вам и не надо знать.
     О, взгляните на эту ракету! Просто водопад! Какой вы талантливый. Разве
эта ночь не чудесна, сэр Маг?
     В самом деле, Элеанор.
     Не думаю, что я когда-нибудь была счастливее. Джон вернулся победителем
с Пограничной  войны, урожай собран и надежно  сохранен, а... мой  лучший во
всем  мире друг  устроил мне на день рождения такой роскошный фейерверк! Это
почти не хорошо - быть настолько счастливой. И менестрели играют мою любимую
песню! Потанцуйте со мной, сэр Маг. Пожалуйста.
     Я... не уверен, что это приличествует, Элеанор. Двор...
     Тогда потанцуйте со мной здесь, на балконе. Здесь только мы вдвоем.
     Ее  духи кружили ему голову, когда они танцевали рука в  руке,  лицом к
лицу,  их  тела  двигались  медленно,  грациозно под  едва  слышимую музыку.
Фейерверк рассыпал  в ночи серебро и золото. Когда  он поцеловал ее, ее губы
трепетали, однако объятие было крепким.
     Он не может вспомнить ее глаз.
     Верховный Маг  уставился на  полупустую бутылку в  своей руке и  горько
проклял  себя   за  то,  что  вообще  покинул  Темную  Башню.  Не  следовало
возвращаться в Лесной Замок.  Сидел  бы  в Башне со  своей  сивухой  и своей
работой, спрятавшись  от  мира.  Заперт от собственного прошлого,  от  всего
того, что люди ждут от него. Не надо было возвращаться.
     Он  посмотрел  через  двор и  кивнул Руперту,  направлявшемуся к  нему.
Руперт взглянул на бутылку в руке Мага, и рот его сложился в холодную прямую
линию.
     "Знаю", сказал  Маг.  "Ты  не  одобряешь.  Но  колдун  я  или нет,  мне
необходимо на что-то опираться." Он сделал добрый глоток из бутылки  и вытер
рот рукавом. "И я уже говорил тебе, что я не всесильный колдун, которым меня
воображают. Настоящих магов  больше не осталось. Похоже,  и  не надо.  Магия
уходит из мира, Руперт, и все из-за нас."
     "Нас?", спросил Руперт.
     "Из-за человека",  ответил Маг. "Все  из-за человека.  Его  логический,
рациональный  ум станет смертью  для  магии. Магия  работает по  собственным
законам,  которые  не придают большого  значения причинам и  следствиям. Вот
почему  все  по-настоящему великие  колдуны  всегда были  эксцентриками:  им
удавалась магия, потому  что они сами были  так же капризны и противоречивы,
как их колдовство. Магия обладает  собственной структурой и  логикой, однако
это не человеческая логика. Существуют правила,  которым магия  подчиняется,
но  даже  они  являются,  скорее, соглашениями  и  договоренностями,  нежели
законами природы.  Я запутал тебя, не так ли? Магия - очень путанный бизнес.
С  каждым  годом  все меньше и  меньше людей,  у  которых  мозги  достаточно
набекрень,  чтобы управлять магией. Все меньше и меньше достаточно безумных,
чтобы понимать колдовство, и одновременно достаточно разумных, чтобы не быть
им уничтоженным.
     Скоро  магия  уйдет  из  этого мира,  Руперт, изгнанная человеком с его
нуждой в логике, разуме и в простых понятных решениях. Магию заменит наука и
всем  нам  станет значительно  лучше.  Наука  в отличие от  магии  действует
всегда.  Все,  что мы  потеряем - это  немного поэзии,  чуток красоты...  и,
наверное,  капельку   чудес  мира.  Не  будет  больше  драконов.  Не  станет
единорогов, гоблинов, исчезнут феи."
     "Пропадут демоны", сказал Руперт.
     "Что-то  выиграешь,  что-то  потеряешь",  сказал  Маг.  Он  начал  было
поднимать ко  рту  бутылку, но остановился,  когда Руперт взглянул  на него,
пожал  плечами и  опустил.  "Во  всем  этом  присутствует  какая-то  ирония.
Единственное,  что  может  обеспечить выживание магии  -  это  Голубая Луна.
Однако,  она - Дикая Магия, а в мире, управляемом Дикой Магией, для человека
может  не  оказаться  места. В  Дикой  Магии  нет  ничего  рационального или
логического, никакой  тонкости, никакой  управляемости - только  голая сила.
Сила перекроить саму реальность. Если мы  проиграем  битву с Князем Демонов,
настанет конец всему, Руперт. Всюду будет только Лес Мрака, в котором станут
копошиться только демоны.
     Во  всяком случае, не останется ничего человеческого.  Какая-то  жизнь,
конечно, выживет.  Жизнь всегда выживает. Что-то  живет даже  подо льдом  во
рву. Замечательная тварь."
     "Монстр!", сказал Руперт.
     "Можно назвать  и  так", согласился  Маг.  "Он раньше был человеком.  Я
превратил его в монстра когда-то очень давно."
     "Знаю", сказал Руперт. "Преврати его обратно."
     "Прошу прощения?", не расслышал Маг.
     "Преврати его  обратно",  повторил  Руперт.  "Он был  рожден человеком,
будет правильно,  если у него появится шанс умереть человеком, а не какой-то
тварью."
     "Он не хочет превращаться в человека", ответил Маг. "Он вполне счастлив
в  нынешнем  виде.  Он  даже  сильно  настаивал  на  этом,  когда  я  с  ним
разговаривал."
     Руперт недоверчиво посмотрел на Мага. "Вы шутите?"
     "Я никогда не шучу", ледяным тоном ответил Маг. "Кроме того, заклинание
было только временным. Он мог бы превратиться  обратно в любое время,  после
его исчерпания. И если  не превратился, значит ему больше нравится его новая
форма."
     Руперт посмотрел на Мага, но лицо его оставалось серьезным.
     "Думаю, мне пора потолковать с моим единорогом", сказал наконец Руперт.
"Если вы извините меня..."
     Маг тихонько хохотнул,  когда Руперт  снова исчез в кружащейся толпе, и
медленно покачал  головой.  Потом  хорошенько приложился к бутылке,  а когда
снова  ее  опустил, перед ним стоял король Джон  с лицом, перекошенным явной
гримасой  отвращения.  Свет  факелов  красновато  отсвечивал  на  сверкающей
кольчуге, что  облекала  короля  с  головы до пят,  и  Маг заметил  древнюю,
покрытую кожей рукоять, торчащую из-за левого плеча короля.
     "Здравствуй,  Джон",  вежливо  сказал  он.  "Ты   выглядишь   весьма...
внушительно. Я бы предложил тебе выпить, но у меня только одна бутылка."
     "Не  можешь бросить эту  гадость даже  в такой  момент?", резко спросил
король.
     Маг пожал плечами. "Мне надо выпить."
     "Как всегда", сказал король.
     Маг остро взглянул на короля. "Я вижу, у тебя Камнелом. Чья это идея?"
     "Моя",  прямо  ответил король.  "Адские Мечи -  наша  последняя надежда
против мрака."
     Маг  саркастически  улыбнулся.  "А  мне  казалось,  что  я  - последняя
надежда."
     "Нет", ответил король, глядя на бутылку в руке Верховного Мага. "Больше
нет."
     "Не пользуйся этим Мечом, Джон",  тихо  сказал  Маг. "Нельзя доверяться
Адским Мечам: они обладают силой разрушить мир. Если ты разбудишь эту  силу,
чертовски мало надежды, что сумеешь контролировать ее."
     "Мы воспользуемся Мечами", ответил король. "У нас больше нет выбора."
     Маг тихо вздохнул и посмотрел в сторону. "Знаешь, ты  совершенно прав",
сказал он наконец. "Мне не  следует так много пить. Это действует на  разум,
искажает заклинания и, подозреваю, медленно убивает меня."
     "Тогда остановись", проворчал король.
     "Не могу", просто ответил Маг. "Думаешь, я не пытался? Я пью не потому,
что хочу пить, Джон, я пью, потому что мне надо, потому что не могу провести
ни дня без выпивки."
     "Те  же старые оправдания", сказал король и Маг с жалостью посмотрел на
него.
     "Ты  никогда не понимал, Джон. Но тебе  и  не  надо  было понимать.  Ты
никогда в жизни не нуждался  в выпивке.  Ты вообще  никогда и  ни  в чем  не
нуждался. К черту. Нельзя быть совершенным."
     "Ты всего лишь пьяница!"
     "Я то, чем ты меня сделал, Джон. Ты и твой проклятая семейка. Всю жизнь
вытаскивать ваши  драгоценные задницы из одной чертовой дыры за другой. Я не
всегда был пьяницей."
     "Но стал им в самый важный момент!"
     "Я всегда делал свою работу, трезвый или пьяный!"
     "Кроме одного раза", сказал король. "Единственного раза, когда она была
действительно необходима."
     "Не надо", прошептал Маг. "Пожалуйста."
     "Моя Элеанор умирала, а тебя нигде нельзя было найти. Я  отправил людей
обыскать все пивные и таверны и притащить тебя волоком. И все это время ждал
у постели, а моя жена... моя Элеанор... Ты мог бы спасти ее!"
     "Было уже поздно что-то делать."
     "Ты был пьян!"
     "Да", сказал Верховный Маг. "Я был пьян."
     Он посмотрел на бутылку в руке и через мгновение заплакал.
     ***
     Принц  Харальд  нетерпеливо стоял  перед  закрытыми  главными воротами,
пряча растущее раздражение под обычной маской  спокойствия.  Вокруг суетился
слуга,  застегивая пряжки на  его  доспехах. Под множеством  перекрывающихся
слоев кольчуги было жарко, тяжело и очень стесненно, но Харальд сильно верил
в доспехи. Безразлично, насколько ты хорош  с мечом и щитом, рано или поздно
столкнешься  с тем, кто лучше либо удачливее тебя, и тогда добрый кольчужный
костюм  сослужит  свою  службу.  Харальд  слегка нахмурился,  вспомнив  свой
последний  поединок с  Рупертом, здесь же, во  дворе.  Доспехи тогда  его не
спасли.  Лицо Харальда медленно прояснилось, когда он отогнал  воспоминание.
Теперь  все  по-другому. Теперь у  него в  руках Ярило. Адский  Меч висел на
спине,  длинная рукоять торчала из-за левого плеча.  Уголком глаза  он ловил
отблеск рукояти  каждый раз, когда поворачивал голову. Для такого громадного
клинка  Ярило  был сверхъестественно легким, однако  Харальд чувствовал  его
присутствие при каждом своем  движении. По всей длине спины  ощущалось тупое
неприятное тепло, словно Меч все время углем  тлел в своих ножнах. А иногда,
без  всякого повода, Харальд  думал,  как хорошо  бы  выхватить Адский Меч и
косить врагов без числа...
     Слуга  наконец закончил работу и Харальд жестом отослал  его  прочь. Из
ножен  на боку  он  вынул свой обычный  меч  и занялся серией  разогревающих
упражнений.  Солидный   вес  стали  в  руке  действовал  успокаивающе  и  он
почувствовал,  как  из   мускулов  ушла  часть  напряжения,  пока  грациозно
перемещался  в привычной  последовательности движений. С тех пор, как Руперт
побил  его,  он  занимался тренировками гораздо серьезнее, но  не чувствовал
никаких улучшений. Он всегда был хорош, а теперь стал еще лучше. Улыбающееся
лицо  Руперта стояло перед глазами Харальда, когда он делал выпады, кружился
и топал, переключаясь с укола на парирование и рубящий удар, снова и снова и
снова. Ножны Ярила хлопали по  спине при каждом движении,  словно напоминая,
что  он еще здесь.  Харальд  кружил и вертелся,  ярко  сверкая мечом в свете
факелов, и все-таки сознавал, что как только окажется снаружи в долгой ночи,
при всем его  искусстве и тренировке  обыкновенного меча будет недостаточно.
Единственный  шанс  против  демонов  это   Адский  Меч.  Однако  желание  им
воспользоваться было слабее, чем следовало бы.
     Он  увидел,  как к нему направился король,  однако  намеренно продолжал
упражнения.  Он подождал,  когда  король  почти  приблизился и только  тогда
поднял глаза и остановился. Одним плавным движением он опустил  свой  меч  и
спрятал его в  ножны, потом  небрежно прислонился спиной к закрытым воротам.
Он промокнул вспотевшее лицо платком  и слегка  поклонился  королю,  коротко
кивнувшему в ответ.
     "Готов к бою, Харальд?"
     "Конечно, отец."
     Король Джон молча постоял  секунду, словно  ожидая, что  Харальд скажет
еще что-нибудь. Харальд молчал.
     "Ты хотел поговорить со мной, Харальд?"
     "Верно, отец." Харальд вытер остаток пота со лба и сунул платок обратно
в рукав.  "Я хочу, чтобы  перед битвой  ты поженил  нас  с Джулией. Еще есть
время."
     Король Джон недоверчиво посмотрел на него. "Ты этого хочешь?"
     "Я  хочу,  чтобы Джулия стала  моей  женой,  и  хочу,  чтобы  церемонию
исполнили немедленно.  С моралью  людей это сотворит чудеса  и  раз навсегда
снимет  изводящий  кое-кого  вопрос,  я или  Руперт является  предпочитаемым
сыном. Я хочу быть уверенным, что люди последуют за мной в битву."
     "Свадьба отложена", недовольно сказал  король. "Кроме  того  факта, что
сейчас не место  и не время для свадьбы, я не хочу раздражать Руперта. Скоро
он выедет с нами рядом на битву, а много таких, кто последует  за ним,  и не
последуют за тобой."
     "Именно  это  я и хочу сказать",  сказал Харальд.  "Я  -  старший  сын,
первенец. Я -  тот,  чьим приказам  они  обязаны  повиноваться.  Кроме того,
имеются и другие причины для свадьбы. Вполне возможно, что ты, и я, и Руперт
можем все погибнуть  в этой битве, оставив Лесную Страну без правителя. Если
Джулия и я  поженимся, королевская династия сможет продолжаться через нее. А
если по злосчастному случаю погибнешь ты, в  то время как мы  с Рупертом оба
выживем,  мой брак с Джулией надежно гарантирует унаследование трона мной. В
любом  случае, свадебная церемония  сделает предельно ясным  твое  мнение. В
противном  случае  мы можем  выиграть  битву против  тьмы и все-таки бросить
Страну в пучину гражданской войны."
     "Нет",  сказал  король.  "Я  уже  дал  ответ,  Харальд,  и  я  не люблю
повторяться. Свадьба отложена на неопределенное время."
     "Понятно", сказал Харальд. "Вот, значит, куда подул ветер."
     Долгую секунду двое мужчин молча смотрели друг на  друга глаза в глаза.
Отовсюду вокруг доносился шум и гам последней  армии Лесной Страны, медленно
готовящейся к битве, но Харальд  и король были глухи и слепы ко всему, кроме
конфликта  между собою. Король  Джон холодно  рассматривал  своего  старшего
сына. Харальд и Руперт всегда были на ножах: этого следовало ожидать, исходя
из  их положения. Однако  внезапное неистовство  со  стороны Харальд застало
короля врасплох. В прошлом Харальд  всегда был готов и способен справиться с
Рупертом самостоятельно. Он никогда не выходил из себя и понимал, как далеко
может позволить  себе  зайти.  Но  сейчас...  впервые  Харальд  обратился за
помощью  к отцу.  Король  Джон  задумчиво  хмурился. Либо  Харальд  искренно
влюблен в принцессу Джулию,  либо он серьезно  встревожен  растущим влиянием
Руперта при Дворе.  Последняя причина гораздо более вероятна, но по Харальду
никогда не скажешь. По Харальду никогда ничего нельзя сказать.
     Король  Джон  вздохнул  и отвел  глаза.  У него было  большое искушение
просто повернуться и уйти,  однако он понимал, что так нельзя. Нельзя, чтобы
Харальд подумал, что  король боится посмотреть  ему в  лицо.  Это... скажем,
небезопасно.
     "Ты - мой старший сын",  медленно  произнес король,  снова встретившись
взглядом с Харальдом. "Когда ворота наконец откроют, ты будешь рядом со мной
по правую руку. Но Руперт тоже мой  сын и он будет по левую руку. Для морали
наших войск жизненно  важно, чтобы мы все трое выступали против мрака единым
фронтом. У нашей армии и без  того достаточно хлопот, чтобы раздумывать  над
тем,  чьим приказам подчиняться, а  чьим  нет.  У нас больше  нет времени на
политику. Поэтому больше не должно быть никаких  открытых  разногласий между
тобой и Рупертом. Это ясно, Харальд?"
     "Совершенно ясно", ответил Харальд.
     "Хорошо", сказал король. "Больше нам нечего обсуждать, не так ли?"
     "Я видел, ты говорил с Магом", сказал Харальд. "Он все пьет?"
     "Да. Но сделает что надо когда надо."
     "Скажи мне", небрежно спросил Харальд, "мне всегда хотелось  знать: эти
истории правдивы?"
     "Истории?", спросил король. "Какие истории?"
     "О нем и матери, конечно. Говорят, он любил ее. Говорят также..."
     Король Джон замахнулся,  чтобы  дать Харальду  пощечину, потом медленно
опустил  руку. Харальд  не  дрогнул, но смотрел настороженно и  внимательно.
Король тихо вздохнул.
     "Харальд..."
     "Да, отец."
     "У  тебя  задатки  хорошего  короля,  Харальд.  Ты  знаешь,  что  такое
политика, интриги, закон. Ты даже  разбираешься  в  бумагах, что всегда было
выше моих сил. Но чтобы люди  поддерживали  тебя, нужно нечто большее. О,  в
тебе достаточно  очарования, когда тебе оно  нужно, однако...  Я не  знаю, к
чему по-настоящему лежит твое сердце, и сомневаюсь  даже, есть ли оно у тебя
вообще. Иногда мне тревожно за тебя, парень. Ты мой сын. Моя  кровь и плоть.
И все-таки, клянусь, ты для меня сейчас более чужой, чем в  тот  день, когда
родился."
     "Я таков, каким ты меня сделал", сказал Харальд и удивился, почему  его
отец вздрогнул от этих слов.
     ***
     Главные конюшни  на дальней  стороне двора были темны и покинуты. Двери
стояли  нараспашку,  лошади  и  грумы  исчезли. Внутри  конюшен единственный
фонарь  лил золотистый свет на стойло, где Руперт  седлал единорога. Повсюду
вокруг слабые  звуки  странно  громко звучали в тишине и  казалось, что  эхо
шепчет  вечно. Стылый воздух густел  запахами грязи, сена и конского навоза.
Руперт  подумал, что  опустевшие конюшни  должны  бы  тревожить  его, но  не
тревожат.  Вообще говоря, ему нравится тишина. Хорошо спрятаться  от всего и
всех, пусть даже  ненадолго. За дверями конюшен мерный гул голосов вздымался
и  падал, словно неясный  дальний  прибой  на морском  берегу: что-то весьма
далекое, чтобы иметь к нему какое-то отношение.
     Руперт   поудобнее   пристроил  седло,  потом  занялся  многочисленными
постромками  сбруи.  Единорог выглядел гораздо лучше, чем когда Руперт видел
его в последний  раз. Раны очистились и грубо зарубцевались,  гриву  и хвост
вычистили и завили грумы, и даже в его кормушке оставалось немного овса.
     "Как ты себя чувствуешь?", спросил Руперт.
     "Чертовски погано", ответил единорог. "Если почувствую себя еще немного
хуже,  тебе придется варить клей из моих копыт.  Не могу поверить, что снова
собираюсь воевать с демонами. Чья это такая яркая идея?"
     "Вообще-то, моя", ответил Руперт.
     "Следовало догадаться", пробормотал единорог.
     "Ну, не надо. Просто еще разок в битву, а потом все будет кончено."
     "Этого-то я и боюсь. Мы можем попробовать какой-нибудь другой способ?"
     "Например?"
     "Убежать галопом."
     Руперт  устало  рассмеялся, затягивая  недоуздок.  "Куда же  мы  сможем
убежать?  Теперь  всюду  тьма. Нет,  единорог, мы  либо  останемся  и  будем
драться, либо будем ждать смерти. Ничего другого не остается."
     Довольно долго никто ничего не говорил. Тени все ближе сгущались вокруг
золотистого света  фонаря,  воздух  постепенно  становился  холоднее. Руперт
закончил  готовить единорога, потом устало опустился на кучу грязной соломы.
Самое большее час - и ему снова  надо идти и воевать с Лесом  Мрака. Лицом к
лицу  с  демонами, с тьмой,  с ужасами  бесконечной ночи.  Руперт  зевнул  и
прислонился спиной к стойке. Он слишком устал, чтобы по-настоящему пугаться.
Единорог вдруг  фыркнул, словно  в ответ  на ка