одом расползающееся по его коже, пригибающее к земле.
     К нему подошла Андуина, ее мягкая ладонь коснулась его щеки, ее пальцы разгладили узлы напряжения в его плечах. В его мозгу ее голос прошептал: "Я люблю тебя, Кормак".
     Глубина ее чувства согрела его, как зимний костер; лед панического страха испарился перед ним.
     - Сколько их? - спросил он вслух.
     - Трое, - прошептала Рианнон.
     - Как близко?
     - На южном склоне, спускаются к хижине.
     - А у меня нет меча! - загремел Олег, ударяя кулаком по столу.
     - Но у меня есть! - сказал Кормак негромко, взял руку Андуины, поцеловал ладонь, а потом подошел к очагу, где к дальней стене был прислонен меч Кулейна.
     - Я с тобой! - объявил Олег, хватая со стола кухонный нож и приподнимаясь.
     - Нет, - сказал Кормак. - Погоди.., и разделайся с тем, кто останется жив.
     - Ты не сможешь справиться с тремя!
     Кормак пропустил его слова мимо ушей и вышел в холодный солнечный свет. Он быстро подошел к пню для колки дров, положил меч рядом с ним и взял топор.
     Шестифунтовая железная насадка впилась в чурбак и аккуратно развалила его. Он поднял другой чурбак и продолжал колку. Несколько минут спустя он услышал, как по двору идут охотники, и обернулся. Рианнон не ошиблась, их было трое - бородачей, высоких, в бронзовых шлемах, из-под которых падали волосы, заплетенные в косы. На всех были плащи из овчины, а шедший впереди держал круглый деревянный щит, окованный бронзой. В другой руке он сжимал длинный меч.
     - Вы ищете приюта? - спросил Кормак, всаживая топор в пень.
     - Ты тут один? - отозвался главный. Выговор у него был гортанный, глаза холодные, как снег вокруг.
     - Вы нездешние, - сказал Кормак. - Вы что, заблудились?
     Второй и третий направились к хижине, и Кормак, подобрав меч, начал стряхивать с него снег.
     - Мой кров обойдется вам в монету, - окликнул он их.
     Они остановились и посмотрели на воина со щитом.
     - Хороший меч, - сказал тог. - Очень хороший. - И, обернувшись к своим подчиненным, он заговорил на языке, которого Кормак никогда раньше не слышал. - Мне нравится этот меч, - добавил он, оборачиваясь к Кормаку.
     - У тебя острый глаз. Так вы заплатите или пойдете дальше?
     - Ты думаешь, я стану платить за то, чтобы войти в Этот хлев?
     - Ты не войдешь, если не заплатишь.
     - Не серди меня, желторотый! Я замерз и иду издалека. Женщина у тебя есть?
     - За нее плата отдельная.
     Воин усмехнулся:
     - Неужели в этой проклятой стране продается все?
     - Да, - сказал Кормак.
     - Ну, женщина мне не требуется. Мне нужна горячая еда и сведения.
     - Ближайшее селение - Дейчестер. Вам надо спуститься в долину, а потом пойти на восток по оленьим тропам. Доберетесь туда завтра на заре. Ну а кроме - есть еще Пинната-Кастра.
     - Мы ищем мужчину с девушкой. И вот за эти сведения заплатим монету.
     - А почему вы ищете их тут? На этой горе нет никого, кроме меня и моей жены.
     - В таком случае ты мне ни к чему.
     Он повернулся к своим подчиненным и заговорил с ними шепотом, а в мозгу Кормака голос Андуины шепнул: "Он приказывает им убить тебя".
     Кормак глубоко вздохнул и пошел к ним, улыбаясь.
     - Есть одно место, где вам, наверное, стоит поискать, - сказал он, и все трое расслабились.
     - Где? - спросил главный.
     - В Аду, - ответил Кормак, все еще улыбаясь.
     Его меч внезапно описал дугу, и из рассеченной шеи воина, ближайшего к нему, забила струя крови. Второй судорожно попытался выхватить свой меч, но Кормак ухватил рукоять обеими руками и обратным движением рассек ему ключицу и грудь. Их начальник отпрыгнул, бросил щит и обеими руками поднял свой длинный меч.
     Кормак сделал быстрый выпад, но викинг легко отбил удар, и его лезвие оцарапало горло юноши, еле-еле отразившего свирепый натиск.
     - Меч ведь настолько хорош, насколько им хорошо владеют, - сказал воин, когда они, примериваясь, закружили друг возле друга. Кормак снова ринулся вперед, бешено размахивая мечом, но викинг отбил удар и нанес ответный, на этот раз пронзив тунику из оленьей шкуры и оставив на груди неглубокую рану. Кормак отступил, подавил ярость и собрался с мыслями. Викинг был искусным бойцом, закаленным в битвах, уверенным в себе!
     Он увидел, что Кормак пятится, мрачно улыбнулся и-с молниеносной быстротой перешел в атаку. Его меч со свистом почти опустился на голову юноши. Кормак отбил удар, повернулся на пятке, изо всех сил ударил противника локтем в висок и опрокинул в снег. Потом прыгнул, чтобы нанести смертельный удар, но поскользнулся на льду.
     Викинг перекатился по снегу и вскочил.
     - Хороший прием. Я его запомню. - Из его рассеченной щеки сочилась кровь.
     Они вновь закружили друг вокруг друга. Викинг трижды атаковал, однако Кормак мгновенно парировал удары. Затем атаковал Кормак, но меч викинга скрестился с его мечом, викинг резко повернул обе кисти, и рукоять выскользнула из пальцев Кормака.
     - Еще один хороший прием, - заметил викинг, наступая на обезоруженного юношу. - Но ты запомнишь его очень ненадолго!
     Кормак нырнул влево, перекатился и вскочил на ноги рядом с пнем для колки дров. Вырвав из него топор, он опять повернулся к викингу. Тот ухмыльнулся и попятился туда, где в снегу лежал меч Кормака. Нагнулся, схватил его и взвесил в руке. Вложив свой в ножны, он шагнул к Кормаку.
     - Пасть от собственного меча не лучшая смерть.
     Боги будут смеяться над тобой всю вечность.
     Глаза Кормака сузились, в нем вновь поднялась ярость, но он подавил ее, вскинул топор, размахнулся для сокрушительного удара, и викинг отпрыгнул. Однако топор описал лишь половину дуги, когда Кормак отпустил ручку, топор вылетел из его рук, и шесть фунтов кованого железа размозжили лицо викинга. Он зашатался и уронил меч. Кормак прыгнул вперед, схватил его и всадил в грудь викинга. Тот испустил дух, не успев застонать.
     Вытащив меч, Кормак стер с него кровь и вернулся в хижину.
     - Хорошая работа, - сказал Олег. - Но тебе надо поупражняться, чтобы не сжимать рукоятку слишком уж крепко.
     Кормак улыбнулся.
     - В следующий раз я не забуду.
     - В следующий раз тебе будет легче, малый.
     - Отчего бы?
     - В следующий раз с тобой рядом будет Хаммерханд. И вот тогда ты кое-чему научишься-

8

     После долгих недель пути Кулейн лак Фераг добрался до разрушенного Круга Камней под Сорвиодунумом. На заре под полыхающим алыми и золотыми красками неба он подошел к алтарному камню в центре и положил на него свой серебряный посох. Взошло солнце и облило монолиты золотом своих лучей. Посох засиял, как будто внутри него вспыхнуло пламя.
     Кулейн закрыл глаза и прошептал три Слова Силы.
     Воздух вокруг него затрещал, по его плащу и тунике пробежал голубой огонь. Затем небо потемнело, и на него обрушилась пустота - огромная всеобъемлющая чернота, которая поглотила его душу.
     Он очнулся, испытывая тошноту, не в силах собраться с мыслями.
     - Ты глупец, Кулейн, - произнес чей-то голос, и он повернул голову. В глазах у него помутилось, к горлу подступила тошнота. - Никому не следует пытаться пройти врата без Сипстрасси.
     - Все еще поучаешь, Пендаррик? - пробурчал он, принудив себя сесть. Под ним было мягкое ложе, шелковые простыни. В лиловом небе за сводчатым окном сияло солнце. Глаза у него прояснились, и он посмотрел на широкоплечего человека, сидящего возле ложа.
     - Теперь я поучаю изредка, - сказал царь Атлантиды, и широкая усмешка расплылась над золотистой, квадратно подстриженной бородой. - Самые предприимчивые из моих подданных подыскали себе разные занятия за Туманами, а те, кто остался, более интересуются учеными изысканиями.
     - Я пришел к тебе за помощью.
     - Я и не сомневался, - сказал царь. - Когда ты покончишь со своими играми в старом мире?
     - Это не игры. Для меня.
     - Ну, хотя бы одна приятная новость. Как мальчик?
     - Мальчик? Который?
     - Утер, мальчик с Мечом.
     Кулейн улыбнулся.
     - У этого мальчика теперь седина в бороде. Его прозвали Кровавым королем, но правит он мудро.
     - Я так и предполагал. А девочка? Лейта?
     - Ты смеешься надо мной, Пендаррик?
     Лицо царя посуровело, синие глаза подернулись инеем.
     - Я ни над кем не смеюсь, Кулейн, даже над бесшабашными искателями приключений вроде тебя и Мэдлина, которые погубили целый мир. Какое у меня право насмехаться? Я царь, утопивший Атлантиду. Я помню свое прошлое и никого не осуждаю. Почему ты так сказал?
     - Ты все это время не следил за старым миром?
     - Зачем? Горойен была последней опасностью, но ты разделался с ней и ее немертвым сыном. Не сомневаюсь, что Мэдлин все еще затевает интриги с королями и князьями, но маловероятно, что он способен погубить мир. А ты? При всей своей бесшабашности ты человек чести.
     - Молек вернулся, - сказал Кулейн.
     - Вздор! Ты обезглавил его в Вавилоне, его тело пожрал огонь.
     - Он вернулся.
     - Мэдлин согласен с тобой в этом?
     - Я не видел Мэдлина уже шестнадцать лет. Но поверь мне. Дьявол вернулся.
     - Прогуляемся по саду.., если к тебе вернулись силы. Кое о чем следует разговаривать при солнечном свете.
     Кулейн осторожно поднялся с ложа, но еле устоял на ногах от головокружения. Он глубоко вздохнул и справился с собой.
     - Ты будешь испытывать слабость день-два. Твое тело подверглось страшнейшему напряжению в миг переброски, и ты попал сюда почти мертвым.
     - Я думал, в Лансе хватит Силы.
     - Возможно, ее хватило бы для более молодого человека. Почему, Кулейн, ты рвешься стать стариком? Умереть - какой в этом смысл?
     - Я хочу быть просто человеком, Пендаррик: ощущать, как меняются времена года, как проходят годы, чувствовать себя частью мира, в котором живу. С меня довольно бессмертия. Как ты сказал, я способствовал гибели мира. Боги, богини, демоны, легенды - все это слагалось в будущие насилия и дисгармонии. Я хочу состариться. Я хочу умереть.
     - Последнее, во всяком случае, правда, - сказал царь и направился с Кулейном к боковой двери. Миновав короткий коридор, они вышли в сад. Молодой служитель принес им поднос с вином и фруктами, и царь опустился на полукруглую скамью у клумбы с розами.
     Кулейн сел рядом.
     - Так расскажи мне про Молека.
     Кулейн рассказал ему о своем видении в монастыре и о молнии, опалившей ему руку. Он подробно рассказал о поразительной быстроте, с какой пришел к власти король, называющий себя Вотаном, о завоевании Бельгики, Рэции, Паннонии и Галлии. Потом Кулейн умолк и, отхлебнув вина, уставился на зеленые склоны за садами, за городом.
     - Ты ничего не сказал про Утера.., и о его супруге, - заметил Пендаррик.
     Кулейн глубоко вздохнул.
     - Я предал его. Я стал любовником его жены.
     - Он убил ее?
     - Нет. Убил бы, но мы бежали в Галлию, и там она умерла.
     - Кулейн.., из всех, кого я знаю, тебя я никак не заподозрил бы в том, что ты способен предать друга.
     - Я не оправдываюсь.
     - Еще бы! Так значит, Молек вернулся. Так чего ты хочешь от меня?
     - Как и прежде. Войска, чтобы покончить с ним.
     - У меня нет войска, Кулейн. А было бы, я не стал бы содействовать войне.
     - Ты, конечно, знаешь, что он ищет убить тебя? Что он нападет на Британию и использует Великие Врата под Сорвиодунумом, чтобы вторгнуться в Фераг?
     - Конечно, я знаю! - вспылил царь. - Но о войне говорить не будем. Что ты намерен делать?
     - Я найду его и.., вступлю с ним в бой.
     - С какой целью? Прежний Кулейн мог бы его победить.., победил его. Но ты не прежний Кулейн.
     Сколько тебе в людском летосчислении? Сорок? Пятьдесят?
     - Несколько больше, - сухо ответил Кулейн.
     - Так не ищи его, Кулейн. Вернись в свой монастырь. Изучай великие тайны. Проживи свои дни, свои сменяющиеся времена года.
     - Не могу, - ответил Кулейн просто.
     Некоторое время они сидели в молчании, потом Пендаррик положил руку на плечо Кулейна.
     - Больше нам не придется беседовать, мой друг, а потому разреши сказать тебе - я уважаю тебя, всегда уважал. Ты человек высокого достоинства. Я ни разу не слышал, чтобы ты винил других за свои ошибки, проклинал судьбу или Источник за свои беды. Это редкое.., и бесценное качество. Я надеюсь, что ты обретешь мир, Кулейн.
     - Мир.., смерть.., быть может, они одно и то же, - прошептал Кулейн.

***

     Утер проснулся глубокой ночью. Его руки судорожно царапали пустоту, кошмар продолжал преследовать его, прилипал к нему вместе с промокшими от пота простынями. В его сне темные провалы появились в стенах замка, извергая чудовищ с кривыми когтями, с клыками, с которых стекала кровь, смердящих отчаянием и смертью. Он судорожно вздохнул и подошел к окну. Парапет был пуст.
     - Старики и дети боятся темноты, - прошептал Кровавый король и заставил себя усмехнуться.
     Ветер шуршал у стен замка, и на мгновение Утеру почудилось, что кто-то свистящим шепотом называет его по имени. Он вздрогнул. Возьми себя в руки, Утер.
     И тут звук повторился - так тихо, что он зажмурил глаза и наклонил голову к окну. Да, вот...
     - Утер... Утер... Утер...
     Он вынудил себя поверить, что это ночной обман, и вернулся к кровати. Оглянувшись на окно, он увидел парящую за ним мерцающую фигуру.
     Едва он распознал в ней человека, рука Утера метнулась к Мечу у кровати, выхватила его, и лезвие сверкнуло в воздухе. Он прыгнул к окну - и окаменел. Фигура осталась на месте, но она была прозрачной и висела в лунном свете, точно клочок дыма.
     - Они близко, - прошептала фигура.
     И исчезла.
     Растерявшись, не зная, что делать, Утер бросил Меч на кровать и отошел к столу у дальней стены, где стояли несколько кубков и кувшин вина. Он протянул руку к кувшину и вдруг споткнулся. Голова у него закружилась, он упал на колени и только тогда заметил, что пол его покоя застилает туман. У него потемнело в глазах, последним отчаянным усилием он поднялся на ноги и, полушатаясь, полупадая, добрел до кровати. Его рука нашарила рукоять Меча, сомкнулась на ней в тот миг, когда его уже почти поглотила тьма. Меч Силы засветился, будто фонарь, и туман отступил, уползая назад в стены и под пол.
     Совсем нагой, король с трудом открыл дверь в коридор и шагнул к Гвалчмаю, который спал на узкой постели.
     - Проснись, друг мой, - сказал король, тряся спящего за плечо. Тот не открыл глаз. Король потряс его сильнее. Ничего.
     Страх ожег короля. Он медленно спустился по винтовой лестнице во двор. Четверо часовых лежали на булыжнике, их оружие рядом с ними.
     - Христос сладчайший! - прошептал Утер. - Мой сон!
     Какое-то движение слева. Он стремительно обернулся, и Меч рассек воздух. Рядом с ним вновь парила призрачная фигура - лицо скрыто капюшоном, тело неясных очертаний.
     - Меч! - прошептала она. - Ему нужен Меч.
     - Кто ты?
     Внезапно из-за фигуры вырвалась огненная рука, и волна жара опрокинула короля. Он упал на плечо, перекатился. На стенах вокруг расползлись темные-темные тени. Черные, как устья пещер, разверзающиеся...
     Утер бросился к одному из часовых и выхватил из ножен его меч. Затем прикоснулся к нему своим и, сосредоточиваясь, закрыл глаза. Огонь запылал на обоих лезвиях, король пошатнулся и посмотрел на них. В его руках было два Меча Силы, близнецы из сияющей серебристой стали.
     Темные пещеры разверзлись еще шире, и первое чудовище прыгнуло во двор. Утер взмахнул истинным Мечом и швырнул его высоко в воздух. По небу пронеслась молния.., и Меч Кунобелина исчез.
     Чудовище взревело и вошло во двор, его жуткая пасть разверзлась в свирепом рыке. Позади него теснились другие и вскоре окружили нагого короля кольцом. За ними появились люди в темных плащах с серыми клинками в руках.
     - Меч! - потребовал один из них. - Отдай нам меч.
     - Подойди и возьми, - ответил Утер.
     Тот махнул рукой, и на короля ринулось чудовище. В полтора человеческих роста, оно было вооружено черной секирой. Кроваво-красные глаза, желтые длинные клыки. Почти любой человек окаменел бы от ужаса, но Утер не был просто человеком.
     Он был Кровавый король.
     И прыгнул вперед, встречая нападение, поднырнул под секиру, и его меч распорол чешуйчатое брюхо. Отвратительный визг разорвал ночную тишь, другие твари взвыли от бешенства, рванулись вперед, но человек в темном плаще осадил их!..
     - Не убивайте его! - отчаянно завопил он, и Утер шагнул назад, удивляясь такой внезапной перемене. Затем он опустил взгляд на свой меч и увидел, что его обагрила кровь чудовища.., и рассеяла иллюзию. Вновь в его руке был простой железный гладий с деревянной рукояткой, обмотанной промасленной кожей.
     - Где Меч? - спросил вожак, и глаза выдали снедавший его страх.
     - Там, где твой хозяин не сможет наложить на него лапу, - ответил Утер с угрюмой улыбкой.
     - Лопни твои глаза! - завопил тот, распахнул плащ и замахнулся серым мерцающим мечом. Остальные тоже выхватили мечи. Их было больше десятка, и Утер решил забрать как можно больше их с собой в Ад. Они окружили его и ринулись вперед. Утер перешел в нападение, отбил яростный выпад и погрузил гладий в сердце противника. Холодное острие высунулось из спины.
     Король высвободил гладий, повернулся и перерубил шею темного воина. Еще два острия вонзились ему в спину, и его грудь оледенила боль, но он взмахнул гладием и разрубил лицо противника. Затем онемение сковало его тело, и Смерть прижала костлявым пальцем его душу.
     Он почувствовал, что поднимается в воздух, и его глаза открылись.
     - Теперь ты наш, - прошипел вожак, и его холодные глаза заблестели торжеством. Утер взглянул вниз на тело у ног вожака. Это было его тело - и без единой раны. Он смотрел, как нападавшие вскинули мечи, и увидел, что лезвия начинают клубиться и рассеиваться, будто утренний туман под поднявшимся бризом.
     - Теперь ты познаешь, что такое истинные муки, - сказал вожак, и при этих словах появилась колоссальная огненная рука, сжала короля в кулаке и исчезла во мраке. Не прикоснувшись к трупу чудовища, люди вернулись в темные провалы, которые сомкнулись за ними и вновь превратились в серые камни спящей крепости.

***

     Галеад, белокурый рыцарь, бывший прежде Урсом, принцем дома Меровиев, проснулся на заре. В комнате было холодно, очаг даже не затапливали. Он сел на кровати, поеживаясь, и спросил себя, сквозняк ли леденит ему кожу или воспоминания об этих льдисто-голубых глазах.
     Три недели посольство задерживали в городе Лугдунуме, заверяя их, что новый король примет их при первой же возможности. Викторин сносил проволочки с римским стоицизмом, ни разу не дав вырваться наружу гневу, нараставшему в его душе. С вестями от Вотана приходил молодой сакс по имени Агвайн, высокий воин с пшеничными волосами и наглыми манерами.
     Агвайн был выбран для нарочитого оскорбления, так как происходил из Южного края саксов во владениях Утера, что делало его в глазах Викторина изменником.
     Но римлянин, с большим толком использовал свое вынужденное безделье - он прогуливался по городу с Галеадом, слушал разговоры в харчевнях, наблюдал учения разных отрядов готских воинов и накапливал сведения, какие могли бы оказаться полезными Утеру в новой неизбежной войне.
     По пути с побережья они видели строящиеся большие триремы и баржи, пригодные, чтобы доставить войско на южный берег Британии, где оно пополнится мятежными саксами и ютами, которые только и думали, как одержать победу над Кровавым королем.
     На двадцать второй день их ожидания Агвайн явился с зарей - Вотан пожелал их увидеть. Викторин учтиво поблагодарил вестника и облачился в простую белую тогу. Галеад надел кожаный нагрудник, гетры и наколенники центуриона конной когорты и пояс с гладием. А поверх всего - короткое белое одеяние герольда с вышитым на левой груди красным крестом.
     Их проводили во дворец, в длинную залу, окаймленную вертикальными копьями. На острия некоторых были насажены отрубленные головы.
     Галеад покосился на истлева