во время первого  вторжения.
Сэм Арчер не был с вами знаком.
   - А кто управляет исчадиями? Саренто? Уэлби?
   - Ни тот и ни другой, а Кровь-Камень.
   - Но ведь кто-то же должен его контролировать?
   - Нет, Шэнноу, - сказала Амазига. - В этом мире  Кровь-Камень  живой.
Саренто втянул его в себя и  таким  образом  сотворил  демона  ужасающей
мощи. С тех пор умерли тысячи и тысячи, чтобы насыщать Кровь-Камень.
   - А убить его можно?
   - Нет, - сказал Люкас. - Он неуязвим для пуль и снарядов  и  способен
окружить себя силовым полем гигантской мощности. Его мог  бы  уничтожить
Меч Божий, но в этом мире не было подстерегающей ядерной ракеты.
   - Кровь-Камень тебя не касается, Шэнноу, -  вмешалась  Амазига.  -  Я
хочу только, чтобы ты спас Сэма и доставил его сюда. Так ты согласен?
   - У меня есть затруднения, - сказал он.
   - Ну да. С твоей памятью. Тут я могу тебе  помочь.  Но  только  после
твоего возвращения.
   - Но зачем ждать?
   Она заколебалась, а потом ответила:
   - Я скажу тебе правду и прошу тебя принять  ее.  Если  я  верну  тебе
память, ты уже не будешь  таким,  как  сейчас.  А  человек,  которым  ты
станешь - хотя и более для меня приемлемый, - будет иметь меньше  шансов
на успех. Поверишь мне на слово?
   Шэнноу помолчал, не отводя светлых глаз от ее темных.
   - Тебе нужен Шэнноу-убийца.
   - Да, - прошептала она. Он кивнул.
   - Это принижает нас обоих.
   - Знаю, - ответила она, опустив глаза.

***

   Когда Нестор и Клем въехали в Чистоту, главная улица  городка  кишела
людьми. Рудокопы, чьи карманы жгла недельная получка, спешили в питейные
заведения  и  игорные  дома,  а  горожане  направлялись  в  рестораны  и
харчевни. Лавки  и  магазины  были  все  еще  открыты,  хотя  уже  давно
смерклось, и трое фонарщиков с лестницами и  свечами  шли  по  улице,  а
позади них двойной ряд больших фонарей лил  желтоватый  свет,  и  в  его
лучах грязь на мостовой сверкала, точно золотые самородки.
   Нестор никогда  прежде  в  Чистоте  не  бывал,  хотя  и  слышал,  что
серебряные рудники очень способствовали процветанию  общины.  В  воздухе
воняло дымом и серой, а на улице повсюду звучала  музыка,  режущая  слух
дисгармоничностью и громкостью - слишком уж  много  мелодий  соперничали
между собой.
   - Выпьем! - крикнул Клем. - У меня горло пересохло так, будто  в  нем
застряла половина пустынь!
   Нестор кивнул, и они остановили лошадей  перед  большим  трактиром  с
затейливыми окнами из цветных  стекол.  У  коновязи  лошадей  стояло  не
меньше двадцати, и Нестор не без труда нашел место еще  для  двух.  Клем
поднырнул под жердь и вошел в трактир. Внутри были  расставлены  игорные
столы, а за ними  виднелась  стойка,  обслуживавшаяся  пятью  барменами.
Играл духовой оркестр под аккомпанемент рояля.  Игорный  зал  опоясывала
галерея, и Нестор увидел на ней  броско  одетых  женщин,  направляющихся
куда-то под руку с рудокопами  и  горожанами.  Он  нахмурился.  Подобное
поведение было безнравственным, и его  поразило,  что  город  под  рукой
Диакона закрывает глаза на подобное возмутительное зрелище.
   Клем пробрался к стойке и заказал два  пива.  Нестору  вкус  пива  не
нравился, но он промолчал, когда бармен придвинул к нему кружку.
   Шум вокруг стоял оглушительный, и Нестор пил в растерянном  молчании.
Какое удовольствие могут люди извлекать из подобных мест? Он  подошел  к
карточному.  столу,  в  середине  которого  громоздилась  куча  бумажных
обменников, и покачал  головой.  Зачем  работать  всю  неделю,  а  потом
спустить весь заработок за один вечер? Нет, этого ему не понять!
   Нестор повернулся и нечаянно толкнул дюжего детину с пинтовой кружкой
в руке. Пиво выплеснулось мужчине на рубашку, он выронил кружку,  и  она
разлетелась осколками по усыпанному опилками полу.
   - Стервец безмозглый! - взревел детина.
   - Простите! Разрешите я куплю вам... В лицо Нестора врезался кулак  и
отшвырнул его на карточный стол. Стол опрокинулся, рассыпая обменники по
полу. Нестор перекатился  набок  и  попытался  встать,  но  у  него  так
закружилась голова, что он упал на колени. В его  бок  врезался  тяжелый
сапог, и он откатился к ножке стола. Детина нагнулся  и  поднял  его  за
лацканы куртки.
   - Ну хватит; - услышал Нестор голос Клема Стейнера.
   Детина оглянулся.
   - Я сам скажу, когда хватит. И не раньше, - парировал он.
   - Отпусти его, не то я тебя убью, - сказал Клем.  Музыка  оборвалась,
едва Нестор получил первый удар, но  теперь  тишина  стала  нестерпимой.
Детина медленно разжал руки, отпихнул юношу и повернулся к Клему, поводя
рукой над кобурой с пистолетом.
   - Ты меня убьешь, тварь навозная? Да ты знаешь, кто я?
   - Я знаю, что ты жирная туша и  быстр,  как  параличная  черепаха,  -
ответил Клем с небрежной  улыбкой.  -  На  твоем  месте  я  бы  подождал
пистолет вытаскивать, а собрал  бы  вокруг  тех  друзей,  какие  у  тебя
имеются. Детина выругался и ухватил пистолет, но прежде, чем его  пальцы
успели  сомкнуться   на   рукоятке,   он   увидел   перед   собой   дуло
никелированного  пистолета.  Клем  шагнул  вперед,  и  дуло  уперлось  в
переносицу детины.
   - И как только такой копуша дожил до того,  чтобы  обзавестись  такой
безобразной мордой? - спросил Клем. При последних словах он  сделал  еще
шаг и ударил детину коленом в пах. Тот со  стоном  согнулся,  и  Клем  с
силой опустил рукоятку пистолета на его затылок. Детина  упал  ничком  и
замер.
   - Приветливое местечко, - сказал Клем, убирая пистолет  в  кобуру.  -
Нестор, ты тут все оглядел? - Юноша угрюмо кивнул. - Так пойдем  поищем,
где бы перекусить. - И Клем похлопал его по плечу.
   Нестор шагнул, пошатнулся, и Клем поддержал его.
   - Черт, малый, с тобой хлопот не оберешься.  К  ним  подошел  пожилой
мужчина.
   - Сынок, послушай  доброго  совета  и  уезжай  из  Чистоты.  Сахс  не
забудет, как ты его уложил. Он постарается тебя отыскать.
   - Какая в городе самая лучшая обжорка? - спросил Клем.
   - "Малютка Мари". В двух кварталах к югу. На правой стороне.
   - Ну так когда он прочухается, скажите ему, куда я пошел. И  скажите,
чтобы он прихватил свой заступ. Я его похороню там, где он свалится.
   Клем вывел Нестора из трактира и подсадил в седло.
   - Держись, малый, - сказал он. - Боль скоро пройдет.
   - Да, сэр, - промямлил Нестор, а  когда  Клем  вскочил  на  лошадь  и
повернул на север, ведя  лошадь  Нестора,  за  повод,  юноша  недоуменно
спросил:
   - Так вы же не туда едете?
   Клем только весело усмехнулся. Через несколько кварталов они  увидели
вывеску, гласившую "Ресторан Единство",  над  довольно  непритязательным
заведением.
   - Сойдет! - сказал Клем. - Как ты себя чувствуешь?
   - По мне будто лошадь прогулялась.
   - Ничего, выживешь! Давай-ка перекусим. В ресторанчике  стояло  всего
пять столиков, а занят был только один. За ним сидел высокий  мужчина  в
серой защитной рубашке Крестоносца. Клем  повесил  шляпу  на  вешалку  у
двери и  направился  к  свободному  столику.  К  ним  подошла  тоненькая
официантка - блондинка с волосами цвета меда.
   - У нас есть бифштексы. У нас есть куры.  У  нас  есть  ветчина.  Что
выберете?
   - Теперь я понял, почему ваш ресторан так популярен, - сказал Клем. -
Надеюсь, еда будет теплее вашего гостеприимства.
   - Пока не выберете,  не  узнаете,  -  парировала  она,  и  глазом  не
моргнув. - У нас есть бифштексы. У нас есть куры. У  нас  есть  ветчина.
Что выберете?
   - Мне бифштекс с яйцом. Ему тоже. С кровью.
   - Э-э... Мне бы хорошенько прожаренный, - сказал Нестор.
   - Он молод, но скоро поумнеет, - перебил  Клем.  -  Два  бифштекса  с
кровью.
   - У нас есть местное вино. У нас есть пиво. У  нас  есть  баркеровка.
Что выберете?
   - А вино приличное? - Она подняла бровь. - Забудьте! Два пива.
   Когда она ушла, Нестор наклонился к Клему.
   - Что это за город? - спросил он. - Вы видели, чем они  занимались  в
трактире? Играли на деньги, якшались с... с... - Он смущенно замолчал.
   - Ты про женщин? - Клем засмеялся.  -  Эх,  Нестор,  тебе  учиться  и
учиться, малый!
   - Но это же против законов Диакона!
   - Есть вещи, против которых никакие законы не помогут, - сказал Клем,
переставая улыбаться. - Большинству мужчин время  от  времени  требуется
общество женщины. А в рудничных городках, где число  мужчин  превосходит
число женщин раз, может, в двадцать, их на всех никак не хватит,  а  это
приводит к беспорядкам, Нестор. Хорошая  шлюха  содействует  поддержанию
мира.
   - Твой друг - мудрый человек, -  сказал  Крестоносец,  поднявшись  со
стула и подходя к ним. Он был. высокий, сутуловатый, с висячими усами. -
Добро пожаловать в Чистоту, ребята, - сказал он. - Я Сиф Уилер,  местный
капитан Крестоносцев.
   - Первые слова привета, которые  мы  тут  услышали,  -  сказал  Клем,
протягивая руку. Уилер пожал ее и сел  рядом.  -  В  гости  приехали?  -
спросил он.
   - Завернули переночевать, - ответил Клем, не дав Нестору рта открыть.
   Уилер кивнул и повернулся к Нестору.
   - Не суди нас строго, малый, - сказал  он.  -  Твой  друг  прав.  Как
только тут нашли серебро, сюда  вдобавок  к  четырем  тысячам  рудокопов
нахлынули всякие мерзавцы. Крутые ребята. Сначала мы пытались  требовать
соблюдения законов  об  азартных  играх  и  прочем,  но  не  было  толку
никакого. Мошенники и шулера обирали трудяг. Начались убийства. Вот мы и
открыли игорные дома и  приглядываем,  чтобы  игра  там  велась  честно.
Конечно, тут есть  к  чему  придраться,  но  мы  стараемся  поддерживать
порядок. А это непросто.
   - Но как же законы? - спросил Нестор. Уилер устало вздохнул.
   - Ну, издам я закон, что дышать разрешается только  по  воскресеньям.
Думаешь, его  будут  соблюдать?  Люди  соблюдают  только  те  законы,  с
которыми согласны, или  те,  соблюдать  которые  их  способны  принудить
такие, как я. Я могу заставить рудокопов и  преступный  сброд  держаться
подальше от порядочных  горожан.  Это  я  могу.  Но  Единству  требуется
серебро, а здешние рудники самые богатые. Вот мы и получили от  апостола
Савла разрешение на наши... заведения. - Было  ясно,  что  Уилеру  такое
положение вещей не очень по  вкусу,  и  Клему  он  показался  порядочным
человеком. - Так куда вы едете? - спросил Крестоносец Нестора.
   - Ищем одного человека, - ответил юноша.
   - Кого же?
   - Пастыря Долины Паломника, сэр.
   - Йона Кейда? Я слышал, его убили, когда его церковь сгорела.
   - А вы его знали? - спросил Клем.
   - В глаза не видел. Но пошли слухи, что он привечает волчецов -  даже
в свою церковь их пускает. Неудивительно, что она запылала. Так он  жив,
вы считаете?
   - Да, сэр, - сказал Нестор. -  Он  убил  налетчиков,  но  был  ранен.
Тяжело.
   - Что ж, здесь его нет, сынок. Могу тебя в этом заверить. Но все-таки
опиши его, а я присмотрю, чтобы это описание распространили.
   - Рост около шести футов двух дюймов, на висках легкая седина. На нем
был черный плащ, белая рубашка,  черные  брюки  и  башмаки.  Лицо  очень
худое, глаза глубоко посажены и почти не  улыбается.  Лет  ему  тридцать
пять, а может, и больше.
   - А куда он был ранен? - негромко спросил Уилер. - В висок? Вот сюда?
- добавил он, постукав себя по голове справа.
   - Да, сэр. Вроде бы. Один человек  видел  его,  когда  он  уезжал,  и
сказал, что у него из головы текла кровь.
   - Но вы откуда знаете, если не видели его? - вмешался Клем.
   - Я видел человека, отвечающего этому описанию.  Что  еще  можете  вы
сказать мне про него?
   - Он тихий человек, - ответил Нестор. - И не терпит никакого насилия.
   - Да неужто? Ну,  для  человека,  который  не  одобряет  насилия,  он
немножечко часто прибегает к нему. Застрелил нашего Клятвоприимца. Прямо
в церкви. Должен признать, что Крейн - убитый - был редким мерзавцем, но
дело-то не в том. А перед тем он ввязался в перестрелку, когда  Крейн  и
еще некоторые напали на странников. Убиты  были  несколько  мужчин...  и
женщин. Думаю, от раны у вашего Пастыря помутилось в голове,  сынок.  Ты
не поверишь, кем он назвался.
   - Кем же? - спросил Нестор.
   - Взыскующим Иерусалима!
   У Нестора отвисла челюсть, и он покосился  на  Клема,  но  лицо  того
хранило равнодушие. Уилер откинулся на спинку стула.
   - Вас это вроде бы не удивило, друг. Клем пожал плечами:
   - С раной в голове чего не скажешь! Так, значит, вы его не поймали?
   - Да нет. И сказать честно, я надеюсь, что так и дальше будет. Он  же
очень больной человек. И его как никак толкнули на это. Но  одно  я  вам
скажу: стрелять он умеет. Удивительный талант для проповедника,  который
не любит насилия.
   - Такой уж он человек, полный сюрпризов, - сказал Клем.

***

   Иаков Мун думал  о  другом,  о  куда  более  важном,  чем  смертельно
раненный человек, который с трудом полз через двор к упавшему пистолету.
Он взвешивал свои дальнейшие действия.  Апостол  Савл  обходился  с  ним
по-честному: вернул ему молодость, а потом обеспечивал немалое богатство
и женщин хоть отбавляй. Но день Савла клонился к закату.
   Конечно, Савл воображает, будто способен занять место Диакона. Однако
Мун знал, что так не будет. Как он ни  пыжился,  с  какой  легкостью  ни
убирал людей ради власти, в Савле все равно была слабина.  Никто,  кроме
него, Муна, ее словно бы не замечал. Ну да их ослеплял блеск Диакона,  и
они не видели недостатков его ближайшего помощника. "Посмотрим правде  в
глаза, - сказал себе Мун, - тень Савл отбрасывает самую жиденькую".
   Раненый застонал. Он уже почти дополз до пистолета. Мун выждал,  пока
дрожащие пальцы не сомкнулись на рукоятке, а тогда послал ему две пули в
спину. Вторая перебила позвоночник в  крестце,  и  у  раненого  отнялись
ноги. Сжимая пистолет, он пытался перекатиться набок, чтобы  прицелиться
в своего  убийцу,  но  ничего  не  получалось:  ноги  стали  непосильным
бременем. Мун перешел вправо.
   - Сюда, Ковач, - сказал он. - Попробуй, не получится ли так?
   Умирающий Бык Ковач упрямо уперся в  землю,  и  мощные  руки  наконец
помогли ему повернуться настолько, что он  увидел  высокого  головореза.
Трясущимися пальцами  Бык  взвел  курок  пистолета.  Мун  вынул  свой  и
прострелил ему голову. Пуля вошла в лоб над самой переносицей.
   - А, черт, храбрости ему хватало!  -  сказал  один  из  Иерусалимских
Конников, сопровождавших Муна.
   -  Храбростью  много  не  возьмешь,  -  сказал  Мун.  -  Вы,  ребята,
возвращайтесь в Долину Паломника и доложите о нападении  разбойников  на
ферму Ковача. Про  меня  скажите,  что  я  их  выслеживаю.  Если  я  вам
понадоблюсь, я буду в Доманго. И, Джед! - крикнул он им вслед, когда они
пошли к лошадям.
   - Что, сэр Иаков?
   - У меня нет времени на лавочника. Займись им ты.
   - Когда?
   - Через два дня, - ответил Мун. - Вечером накануне принесения Клятвы.
   Когда Конники уехали, Мун перешагнул через труп и неторопливо вошел в
дом. Бревна стен были отлично обтесаны и пригнаны друг к другу, земляной
пол плотно утрамбован и чисто выметен. Для уютности Бык Ковач покрыл его
узорами. Картин на стенах не было, а вся мебель  была  самодельной.  Мун
подтянул  стул  и  сел.  На  старой  чугунной  печурке  стоял  кувшин  с
баркеровкой, над которым курился душистый пар. Протянув руку,  он  налил
себе кружку и снова задумался о Савле.
   Апостол был прав. Земля  -  вот  ключ  к  богатству.  Но  к  чему  ею
делиться? Почти вся, какую они себе обеспечили, записана на Муна. "Когда
Савл перекинется, я буду вдвое богаче".
   Из темного угла выскользнула черно-белая кошечка и потерлась  о  ноги
Муна. Потом вспрыгнула  к  нему  на  колени  и  замурлыкала.  Мун  начал
поглаживать ее по голове, и она благодарно свернулась клубочком, мурлыча
все громче.
   Когда его убить - вот в чем заключался вопрос теперь.
   Поглаживая  кошечку,  Мун  почувствовал,  как  расслабляется,  и  ему
припомнился стих из Ветхого Завета - что-то про то, что всему есть  свое
время: время сеять  и  время  убирать  посеянное,  время  жить  и  время
умирать. Что так, то так.
   Пока еще время Савла не пришло... Сперва Иерусалимец. Потом баба, Бет
Мак-Адам. Мун допил баркеровку и встал, кошечка ударилась об  пол  всеми
четырьмя лапами. Он широким шагом вышел во  двор,  кошечка  побежала  за
ним, остановилась в дверях и замяукала.
   Мун одним плавным движением обернулся и выстрелил. Потом  перезарядил
пистолет, вскочил на лошадь и поехал в Доманго.

7

   Люди говорят, что мы более  не  живем  в  веке  чудес.  Это  не  так.
Утрачена наша способность видеть их.
   Мудрость Диакона, предисловие

   Джозия Брум отложил Библию. Он никогда не был  верующим,  то  есть  в
полном смысле слова, но он высоко ставил те стихи Нового Завета, которые
говорят о любви и прощении.  Его  всегда  поражало,  что  люди  способны
возненавидеть так быстро и так медлят с любовью. Но, рассудил он, первое
ведь много легче.
   Эльза ушла на весь вечер в кружок изучения  Библии,  собиравшийся  по
пятницам у фрей Бейли на окраине города сразу за домом собраний, и  Брум
смаковал непривычную тишину. Вечер  пятницы  был  оазисом  покоя  в  его
прибранном доме. Поставив Библию на полку, он  пошел  в  кухню  и  налил
чайник. Кружечка баркеровки перед сном, обильно  подслащенной  медом,  -
единственное, чем он баловал себя по пятничным вечерам. Выйдет с ней  на
крыльцо и будет ее прихлебывать, любуясь звездами.
   Завтра он даст Клятву за Бет Мак-Адам, и Эльза будет  пилить  его  до
ночи. Но сегодня он сполна насладится тишиной. Крышка чайника запрыгала.
Сдернув полотенце с колышка, он набросил его на ручку и  снял  чайник  с
плиты. Налил в кружку кипятку, насыпал в  нее  баркеровского  порошка  и
размешал вместе с тремя полными ложками  меда.  Размешивая,  он  услышал
стук во входную дверь.  Раздраженный  внезапной  помехой  предвкушаемому
удовольствию, Брум прошел с  кружкой  из  кухни  в  парадную  комнату  и
крикнул: "Входите!", потому что дверь никогда не запиралась.
   В нее вошел Даниил Кейд, тяжело опираясь на палки, весь побагровев от
усилий. Джозия Брум бросился к нему, взял Пророка под локоть и подвел  к
мягкому креслу. Кейд  с  благодарностью  опустился  в  кресло,  а  палки
положил на пол.
   Откинув голову. Пророк несколько раз глубоко вздохнул. Брум  поставил
кружку с баркеровкой на стол справа от своего гостя.
   - Испейте, сэр, - сказал он. - Она вас подкрепит. Потом  поспешил  на
кухню, налил себе вторую кружку, добавил порошка с медом  и  вернулся  в
комнату. Кейд дышал уже спокойно, но выглядел усталым,  изнуренным.  Под
глазами  у  него  темнели  круги,  а  багровая  краснота  щек  сменилась
нездоровой бледностью.
   - Совсем я плох стал, сынок, - прохрипел он.
   - Что привело вас в  мой  дом,  сэр...  Только  не  поймите  меня  не
правильно: вы в нем всегда самый желанный гость.
   Кейд улыбнулся, дрожащей рукой поднес баркеровку к губам и отхлебнул.
   - Да уж сладка, ничего не скажешь!
   - Давайте я вам другую кружку налью, - предложил Брум.
   Кейд покачал головой.
   - Спасибо, сынок. Но я пришел не пить, а поговорить. Ты заметил,  кто
к нам понаехал?
   Брум кивнул. За последнюю неделю в Долину  Паломника  приехали  более
двадцати всадников, все налитые силой и вооруженные до зубов.
   - Иерусалимские Конники, - сказал он.  -  Они  служат  Диакону.  Кейд
хмыкнул:
   - Савлу, сказал бы я. Не нравится мне это, Брум. Я  знаю,  какой  они
масти. Кровь Божья! Я ведь сам той  же  масти.  Разбойники,  помяни  мое
слово. Не знаю, какую игру ведет Савл, но не нравится мне это, Брум.
   - Как я понял, их призвал Иаков Мун после убийства бедняги  Ковача...
ну, Быка, - сказал Брум. Бледные глаза Кейда сузились.
   - Да, - сказал он. -  Тот,  за  кого  вы  с  Бет  должны  были  стать
поручителями в  Клятве.  А  теперь  двое  из  этих  самых  Иерусалимских
Конников поселились в доме Быка. Что-то  тут  очень  не  так.  Но  никто
ничего не замечает.
   - О чем это вы?
   - Все начало