ранки, нанесенные мною, должны были жечь огнем.
   - Это получше всякого кинжала, -  объяснил  я  Агии.  Толпа  шарахалась
прочь от бичей возниц. Матери бежали прочь, прижимая  к  себе  детишек,  а
солдаты вскакивали на подоконники, опираясь  на  древки  копий.  Положение
благоприятствовало нам:  другой  фиакр,  несшийся  впереди,  расчищал  нам
дорогу, да к тому же его заметно задерживали прочие экипажи. Но все же  мы
нагоняли лишь понемногу, и, чтобы  выиграть  несколько  элей,  наш  кучер,
несомненно, рассчитывавший на солидные чаевые в случае выигрыша, на полной
скорости направил онагров  вверх  по  лестнице  с  широкими  ступенями  из
халцедона. Казалось, мраморные плиты, статуи,  колонны  и  пилястры  валом
обрушились прямо на нас! Мы проломили живую  изгородь  высотою  с  хороший
дом, опрокинули  тележку  с  засахаренными  фруктами,  нырнули  под  арку,
прогрохотали вниз по лестнице, круто свернули в сторону и вновь  помчались
по улице, так и не узнав, в чей патио ворвались столь бесцеремонно.
   Здесь в узкий промежуток  между  нашими  экипажами  затесалась  тележка
пекаря, запряженная овцой. Огромное заднее колесо нашего  фиакра  зацепило
ее - свежевыпеченные булки так и брызнули на мостовую! Толчок швырнул Агию
прямо на меня, и ощущение оказалось столь  приятным,  что  я  обнял  ее  и
удержал в новом положении. Прежде я часто сжимал в объятиях тела женщин  -
Теклы и наемных шлюх из города. Но в этом объятье была  новая  горьковатая
сладость, порожденная мучительным влечением к Агии.
   - Хорошо, что ты сделал это, - шепнула она мне на  ухо.  -  Терпеть  не
могу мужчин, которые меня хватают. С этими словами она  покрыла  мое  лицо
поцелуями. Кучер оглянулся на нас с победной ухмылкой, предоставив упряжке
самой выбирать дорогу:
   - Вот так! Еще сотня элей - и мы их сделали!
   Круто свернув, фиакр вырвался на узкую дорожку меж двух  рядов  густого
кустарника, и оказался прямо перед стеной огромного здания. Кучер изо всех
сил натянул вожжи, но было поздно. Мы въехали в  стену,  и  она  разошлась
перед нами, словно мираж. За ней оказалось громадное,  мрачное  помещение,
где отчего-то  сильно  пахло  сеном.  Впереди  был  украшенный  множеством
голубых огоньков алтарь в виде  ступенчатой  пирамиды  размером  с  добрый
коттедж. Увидев его, я тут же понял, отчего видно его так  хорошо:  кучера
сшибло с облучка или, может, он спрыгнул сам. Агия завизжала.
   На  полном  ходу  врезались  мы  в  алтарь!  Хаос,   последовавший   за
столкновением,  невозможно  описать.  Казалось,  все  вокруг  кружилось  в
воздухе, сталкиваясь, но  попадая  -  все  это  сравнимо  лишь  с  хаосом,
царившим до сотворения мира. Почва словно бы прыгнула вверх и ударила меня
всею своею массой. В ушах загудело.
   Я не выпускал из рук "Терминус Эст", пока летел по  воздуху,  но  после
падения его уже не было при мне. Я хотел  подняться  и  отыскать  его,  но
обнаружил, что не могу - не хватало сил даже сделать  вдох.  Где-то  вдали
закричали. Повернувшись набок, я собрался с силами и все же с  неимоверным
трудом встал.
   Похоже,  мы  оказались  примерно  в  центре  помещения,  размерами   не
уступавшего Башне Величия, однако совершенно пустого - ни внутренних стен,
ни лестниц, ни какой-либо мебели. Сквозь  золотистую  пыль,  клубящуюся  в
лучах света, я разглядел накренившиеся столбы из крашеного дерева. В чейне
- или даже больше - над нашими головами виднелись светильники,  казавшиеся
лишь крохотными светлыми точками. Высоко над ними  ветер,  которого  я  не
чувствовал, трепал и раздувал разноцветную крышу.
   Под ногами моими - и повсюду вокруг, точно на поле какого-нибудь титана
после сбора урожая - лежала  солома,  усеянная  досками,  из  которых  был
собран алтарь. Обломки дерева  были  обиты  листовым  золотом  и  украшены
бирюзой и аметистами. Повинуясь смутным мыслям о том, что меч нужно найти,
я побрел вперед и почти сразу же наткнулся на разбитый фиакр. Рядом  лежал
один из онагров - я, помню, подумал, что он, должно быть, сломал себе шею.
   - Палач! - позвал кто-то.
   Оглянувшись, я увидел Агию, кое-как держащуюся  на  ногах,  и  спросил,
цела ли она.
   - Жива - и на том спасибо.  Но  отсюда  надо  уходить  поскорее.  Онагр
мертв? Я кивнул.
   - Жаль, я могла бы сесть на него верхом.  А  так  тебе  придется,  если
сможешь, нести меня. Нога вряд ли выдержит...
   С этими словами она сделала шаг ко мне - пришлось прыгнуть к ней, чтобы
вовремя удержать от падения.
   - Идем, - сказала она. - Оглядись... видишь где-ни-будь выход?  Скорее!
Выхода я не видел.
   - Но куда нам так спешить?
   - Если уж ослеп и не видишь пола, то хоть принюхайся!
   Принюхавшись, я почувствовал  запах  не  просто  соломы,  но  -  соломы
горящей. Почти тут же увидел я и огонь - язычки пламени, явно  только  что
разгоревшегося из искр, весело плясали в  полумраке.  Я  рванулся  бежать,
однако ноги почти не слушались.
   - Где мы?
   - В Соборе Пелерин - некоторые еще называют его Храмом Когтя.  Пелерины
- это шайка жриц, странствующих по континенту. Они никогда не...
   Агия запнулась - мы шли прямо к группе людей в алых одеждах. Или, может
быть, это они шли к нам,  так  как  неожиданно  оказались  совсем  близко.
Бритоголовые  мужчины  были  вооружены  кривыми,  точно   молодой   месяц,
блестящими ятаганами, а высокая, точно  экзультантка,  женщина  держала  в
руках двуручный меч в ножнах -  мой  "Терминус  Эст".  Одета  она  была  в
длинный узкий плащ с капюшоном и длинными султанами позади.
   - Наши лошади понесли, Святейшая Домницелла... - начала Агия.
   - Это неважно, - оборвала ее женщина, державшая в руках мой меч.
   Она была поразительно красива - но  не  той  красотой,  что  возбуждает
желание.
   - Это принадлежит мужчине, несущему тебя. Вели ему  поставить  тебя  на
ноги и взять это. Ты можешь идти и сама.
   - С трудом. Делай, как она говорит, палач.
   - Ты не знаешь его имени?
   - Он называл, но я забыла.
   - Северьян, - сказал я, поддерживая Агию одной рукой, а другой принимая
меч.
   - Пусть он в руце твоей прекращает свары, - сказала женщина в  алом,  -
но отнюдь не начинает их.
   - Солома на полу этого огромного шатра горит. Тебе  известно  об  этом,
шатлена?
   - Огонь будет погашен. Сестры и наши слуги уже затаптывают угли. -  Она
помолчала, быстро взглянув на меня, и снова обратилась  к  Агии:  -  Среди
обломков уничтоженного вами алтаря мы нашли лишь одну вещь,  принадлежащую
вам и, видимо, дорогую для вас. Вот этот  меч.  Мы  вернули  его  вам.  Не
хотите ли и вы вернуть нам то, что могли найти среди обломков, и что может
быть для нас дорого?
   Я вспомнил об аметистах.
   - Я не нашла ничего ценного, шатлена. - Агия молча покачала головой,  и
я продолжал: - Там были обломки дерева, украшенного драгоценными  камнями,
но я не тронул их.
   Бритоголовые мужчины поигрывали эфесами ятаганов и явно рвались в  бой,
но высокая женщина не двигалась с места. Она окинула взглядом меня,  затем
- Агию.
   - Подойди ко мне, Северьян.
   Я сделал шага три вперед, изо всех сил противясь соблазну выхватить  из
ножен "Терминус Эст",  дабы  хоть  оборониться  от  клинков  бритоголовых.
Хозяйка их, взяв меня за запястья, заглянула мне в глаза. Взгляд  ее  глаз
был спокоен, странно светел и тверд, точно то были не глаза, но бериллы.
   - На нем нет вины, - сказала она.
   - Ты ошибаешься, Домницелла, - пробормотал один из бритоголовых.
   - Невиновен, говорю я! Отойди, Северьян, пусть вперед выйдет женщина.
   Я сделал, как было сказано, и Агия с трудом сделала  шаг  к  женщине  в
алом. Та, видя, что другого шага Агии не сделать, сама приблизилась к  ней
и взяла ее за запястья -  так  же  как  и  меня.  Взглянула  ей  в  глаза,
оглянулась на другую женщину, стоявшую за спиной одного из бритоголовых...
Прежде чем я успел понять, что  происходит,  двое  вооруженных  ятаганами,
подступив к Агии, через голову сорвали с нее платье.
   - Ничего нет, Великая Мать, - сказал один из них.
   - Наверное, настал тот день. Пророчество сбылось.
   Агия, прикрыв грудь руками, шепнула мне:
   - Эти Пелерины - сумасшедшие. Об этом все  знают:  будь  у  нас  больше
времени, я бы предупредила тебя.
   - Верните ее тряпье, - распорядилась высокая женщина. - Коготь  никогда
не исчезал из памяти живущих, но сейчас  покинул  нас  собственной  волею.
Препятствовать этому невозможно и непозволительно.
   - Великая Мать, быть  может,  мы  еще  отыщем  его  среди  обломков,  -
негромко сказала одна из женщин.
   - И разве они не заплатят за содеянное? - прибавила вторая.
   - Позволь нам убить их,  -  заропотали  бритоголовые.  Высокая  женщина
словно и не слышала их. Она уже шла  прочь,  и  ноги  ее,  казалось,  лишь
слегка касались выстеленного соломой пола. Прочие женщины, переглянувшись,
последовали за ней. Мужчины, опустив сверкающие клинки, отступили.
   Агия не без труда оделась. Я спросил у нее,  что  такое  Коготь  и  кто
такие эти Пелерины.
   - Выведи меня отсюда, Северьян, и я тебе все объясню. Разговоры о них в
их собственном жилище ни к чему хорошему не приведут. Что там, в стене,  -
прореха?
   Увязая в мягкой соломе, мы пошли в указанном ею направлении. Прорехи  в
стене не оказалось, но я сумел приподнять  край  шелковой  ткани  шатра  и
выбраться наружу.



19. БОТАНИЧЕСКИЕ САДЫ

   Солнечный свет ослеплял; мы словно шагнули из вечерних сумерек в  ясный
полдень. В воздухе возле шатра до сих пор  кружились,  медленно  падая  на
землю, золотистые соломинки.
   - Вот так-то лучше, - сказала Агия. - Остановись; надо понять, где  мы.
Пожалуй, где-то справа от нас  -  Ацамнианская  Лестница.  Кучер  вряд  ли
рискнул бы спускаться прямо по ней - хотя с него сталось бы, чего доброго.
Она приведет нас к Садам кратчайшим путем. Дай руку,  Северьян,  моя  нога
еще не совсем прошла.
   Мы ступили  на  траву,  и  тогда  я  увидел,  что  огромный  шатер-храм
установлен на обширном лугу среди богатых особняков; колеблющиеся на ветру
колокольни возвышались над толстыми каменными оградами.  Луг  был  окружен
широкой дорожкой, вымощенной булыжником, и, когда мы добрались до  нее,  я
снова спросил, что представляют собою Пелерины.
   Агия искоса взглянула на меня.
   - Прости, но мне нелегко говорить о  профессиональных  девственницах  с
мужчиной, только что видевшим меня обнаженной.  В  других  обстоятельствах
все могло бы быть иначе. - Она глубоко вздохнула. -  На  самом-то  деле  я
мало знаю о них. В нашей лавке имеются и их одежды, и  как-то  я  спросила
брата о них и внимательно выслушала ответ. Эти красные балахоны  -  весьма
популярные маскарадные костюмы.
   В общем, как ты уже понял и сам, это - довольно  известный  религиозный
орден. Алый цвет символизирует свет, низвергаемый на землю Новым  Солнцем,
а сами Пелерины низвергаются на землевладельцев, странствуя по  континенту
со своим храмом и самовольно устанавливая его, где пожелают. Орден их, как
сами они  говорят,  владеет  самой  ценной  реликвией  мироздания,  Когтем
Миротворца, и поэтому алый цвет может символизировать  и  Раны,  От  Когтя
Причиненные.
   - Вот не знал, что у него были когти, - заметил я, желая сострить.
   - Не настоящий коготь. Говорят, это - драгоценный камень. Ты  наверняка
слышал о нем. Я не понимаю, отчего его называют Когтем; это вряд ли  знают
и сами Пелерины. Но - сам понимаешь, сколь важна реликвия, имеющая  прямое
отношение к Миротворцу! В конце концов современное знание о  нем  -  чисто
исторического характера. То есть мы либо признаем, либо отрицаем,  что  он
когда-то, в далеком прошлом, вступал в контакт с нашей расой. Если  Коготь
- на самом деле то, чем его объявляют Пелерины, Миротворец  в  самом  деле
когда-то жил, хотя к настоящему времени мог и умереть.
   Изумленный взгляд встречной женщины, несшей в руках цимбалы,  подсказал
мне, что накидка, приобретенная у брата  Агии,  распахнулась,  открыв  для
всеобщего  обозрения  мой   гильдейский   плащ   цвета   сажи   (наверняка
показавшийся бедной женщине этаким  сгустком  тьмы).  Поправив  накидку  и
застегнув фибулу, я сказал:
   - Чем больше размышляешь над любым религиозным аргументом,  тем  меньше
становится его значимость. Допустим, Миротворец вправду жил среди нас зоны
назад, а теперь он мертв. Для кого это имеет значение, кроме  историков  и
религиозных  фанатиков?  Мне  дорога  легенда  о  нем,  как  часть  нашего
сокровенного прошлого, но  для  современности  имеет  какое-либо  значение
только эта легенда, а никак не прах Миротворца!
   Агия потерла ладонь о ладонь, словно стараясь согреть руки в  солнечных
лучах.
   - Если он... Северьян,  здесь  нужно  свернуть  за  угол,  и  покажется
лестница - вон там, где статуи эпонимов... Если  он  существовал,  он,  по
определению,  был  Всемогущим  Властителем.  Что  означает  неограниченную
власть над реальностью, включая сюда и время. Верно?
   Я кивнул.
   - А если так, ничто не  препятствует  ему  переместиться  из  прошлого,
скажем, трехсотлетней давности в ту временную точку, которую  мы  с  тобой
называем настоящим. Мертвый ли, живой; если он когда-либо существовал,  то
может находиться всего в квартале - или в паре дней - от нас.
   Мы добрались до верхней площадки лестницы. Ступени  ее,  вытесанные  из
камня, белого, как соль, были порой широки и пологи,  порой  же  -  круты,
будто трап. Там и сям расставлены были на них лотки кондитеров,  продавцов
обезьян и прочих торговцев в том же роде. Отчего-то  было  очень  приятно,
спускаясь по этим ступеням, беседовать с Агией о тайнах  мироздания,  и  я
сказал:
   - И все - из-за каких-то женщин, заявляющих, будто они владеют одним из
его когтей! Надо полагать, и без чудесных исцелений там не обходится?
   - Они говорят, что случается и такое. А  еще  Коготь  может  залечивать
раны, оживлять умерших, сотворять  из  глины  новые  виды  живых  существ,
помогать унимать похоть и так далее. Все  то,  на  что  был  способен  сам
Миротворец.
   - Это ты надо мною смеешься?
   - Нет, я смеюсь в лицо солнцу. Ты ведь знаешь, что оно делает с  лицами
женщин?
   - Да, оно делает их смуглыми.
   - Оно уродует нас! Начать с того, что лучи солнца сушат кожу, отчего на
ней появляются морщины! Вдобавок они освещают и  выставляют  всем  напоказ
любой изъян - даже самый мелкий. Помнишь, как  Урваши  любила  Пурураваса,
пока не увидела его в ярком свете солнца? А я чувствую его лучи  на  своем
лице и думаю: "Мне  плевать  на  тебя!  Я  еще  достаточно  молода,  чтобы
обращать на тебя внимание, а на будущий год подберу  себе  в  нашей  лавке
широкополую шляпу!"
   В ярких  солнечных  лучах  лицу  Агии  в  самом  деле  было  далеко  до
совершенства, однако ей нечего  было  бояться.  Недостатки  ее  лишь  пуще
разжигали мое вожделение. Она обладала тем самым - безнадежным и в  то  же
время исполненным надежд мужеством, что  свойственно  бедным  и,  пожалуй,
привлекательней, чем все прочие человеческие качества. Изъяны Агии  только
придавали ей осязаемости.
   - Признаться, - продолжала она, сжав мою руку, - я никогда не понимала,
отчего люди наподобие этих Пелерин всегда думают, будто обычному  человеку
непременно нужно помогать унимать похоть. Мой опыт показывает, что обычные
люди и сами неплохо с этим справляются, причем - каждый день.  Нужно  лишь
найти себе кого-нибудь под пару...
   - Значит, тебе не все равно, люблю ли я тебя? Это было шуткой разве что
наполовину.
   - Любая женщина хочет, чтобы ее любили, и чем больше мужчин  любит  ее,
тем лучше! Но - тебе я вряд ли отвечу взаимностью, если ты  об  этом.  Все
вышло бы очень легко - после  таких  прогулок  по  городу.  Но  если  тебя
вечером убьют, ночью мне будет очень плохо.
   - Мне тоже, - сказал я.
   - Ничего подобного! Тебе уже будет наплевать на все. Мертвому не больно
- тебе это должно быть известно лучше, чем любому прочему!
   - Я почти склонен считать, что всю эту заваруху устроила  ты  или  твой
брат. Когда пришел Серпентрион, ты была снаружи - может,  это  ты  сказала
ему что-нибудь, чтобы настроить против меня? Может, он - твой любовник?
   Агия рассмеялась.
   - Взгляни на меня! Да, платье мое из парчи, но что под ним - ты  видел.
Я хожу босиком. Есть ли на мне кольца или серьги? Или серебряная ламия  на
шее? Или золотые браслеты на запястьях? Нет? Тогда можешь быть Уверен, что
я не кручу любовь с офицером  Дворцовой  Стражи!  Ко  мне  навязывается  в
сожители только один старый моряк,  уродливый  и  бедный.  Мы  с  Агилюсом
существуем лишь за счет нашей лавки.  Она  оставлена  нам  матерью,  и  не
заложена только потому, что не сыскалось  в  городе  человека,  достаточно
глупого, чтобы дать под нее что-нибудь. Порой мы раздираем  что-нибудь  из
товара в лоскуты, продаем их тем, кто делает  бумагу,  и  нам  хватает  на
миску чечевицы...
   - Ну, сегодня вечером ты наешься  досыта,  -  заметил  я.  -  Я  хорошо
заплатил твоему брату за эту накидку.
   - Ка-ак? - Похоже, к Агии вернулось шутливое настроение; она  отступила
на шаг и, разинув рот, изобразила  крайнюю  степень  изумления.  -  Ты  не
собираешься угостить меня ужином? И это -  после  того,  как  я  потратила
целый день, чтобы научить тебя уму-разуму?
   - И попутно втравила меня в историю с этим алтарем.
   - Мне жаль, что так вышло, правда! Я подумала, что  твоим  ногам  лучше
как следует отдохнуть перед боем. А тут появилась та парочка - и я решила,
что это для тебя неплохой шанс заработать...
   Отведя от меня взгляд, она повернулась к одному из  бюстов,  украшавших
лестницу.
   - Все затевалось только ради этого? - спросил я.
   - Сказать правду, мне хотелось, чтобы все  приняли  тебя  за  армигера.
Армигеры часто расхаживают по улицам в странной одежде  -  когда  идут  на
турнир или на пик ник. И лицо у тебя подходящее. Я  ведь  и  сама  приняла
тебя за армигера, когда ты подошел к лавке. И уж решила  что  мной  вполне
может  заинтересоваться  какой-нибудь  армигер  или  даже  незаконный  сын
экзультанта - пусть хотя бы в шутку... Ну, откуда мне было знать, что  так
выйдет?
   - Понятно... - Внезапно  меня  одолел  смех.  -  Однако  глупо  же  мы,
наверное, выглядели, когда неслись в этом фиакре!
   - Если понял это, поцелуй меня!
   Я окаменел от удивления.
   - Ну же! Много ли шансов осталось у  тебя?  А  я  дам  тебе  все,  чего
захочешь... - Она умолкла и вдруг рассмеялась тоже. -  Быть  может,  после
ужина, если  сумеем  найти  уединенное  местечко...  Хотя  -  перед  боем,
наверное, лучше не стоит.
   Она обняла меня и потянулась к моим губам. Груди ее оказались упруги  и
высоки; бедра прижались к моим.
   - Вот так... - Она оттолкнула меня. - Взгляни, Северьян! Видишь -  там,
между пилонами?..
   Там, внизу, блестела, словно зеркало, поверхность воды.
   - Река.
   - Да, это Гьолл. Теперь - налево. Остров трудно  разглядеть  -  слишком
много ненюфар, но там трава должна быть ярче  и  светлее.  Видишь,  стекло
сверкает на солнце?
   - Что-то такое вижу. Это здание - целиком из стекла?
   Агия кивнула.
   - Это и есть Ботанические Сады. Там ты сорвешь себе аверн - нужно  лишь
потребовать это как полагающееся по праву.
   Дальше мы спускались молча. Адамнианская Лестница, змеей  петлявшая  по
склону холма, очевидно, была популярным местом  для  прогулок  -  я  видел
множество прекрасно одетых пар, мужчин  с  отметинами  былой  бедности  на
лицах,  шумно  резвящихся  детей...  Над  противоположным  берегом  Гьолла
темнели, навевая печаль, башни Цитадели. Увидев их в третий или  четвертый
раз, я вспомнил, как мальчишкой, купаясь  у  восточного  берега,  ныряя  с
уходящих в воду ступеней и воюя с ребятней из окрестных кварталов, раз или
два замечал тонкую белую  змейку  на  склоне  далекого,  едва  различимого
глазом холма за рекой...


   Ботанические Сады находились на острове  у  самого  берега,  в  здании,
целиком выстроенном из стекла (никогда прежде не видел ничего подобного  -