Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Булычев Кир. На пути с обрыва -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  -
лубоко; хорошо, когда тебе двадцать лет. Проснулась она как от толчка. За окошком было черно. Занудно шумел дождик. Кора поднялась, в раскаянии от того, что все на свете проспала, побежала в столовую. Там никого не было, если не считать инженера, который что-то чертил на листе собственных показаний, которые он не возвратил офицеру. -- Что-нибудь случилось без меня? -- спросила Кора. -- Ты откуда получила сведения? -- Из твоей анкеты, -- соврала Кора, которая никогда бы не смогла объяснить, почему она подарила Нинеле именно этот, а не иной чин. Что-то глубоко внутри подсказало ей... потом вспомнила: Кольский полуостров, железная дорога, тамошний командир -- старший лейтенант госбезопасности... -- Не могла ты видеть мою анкету... -- отрезала Нинеля и тут же спросила: -- Значит, все дела хранятся, а вы операцию готовили? -- Так пойдешь или нет? -- Иду, иду, чего кричать! Сержант я, до старлея не дослужилась. -- Глупый вопрос. Ты ушла, если не ошибаюсь, часов в пять, а сейчас десять. Радио у нас нет, газет нам не показывают. Все сидят по каютам, ждут ужина, а вот будет ли ужин, я сомневаюсь, потому что медсестры так и не появлялись. -- Ничего, вскипятим чаю, а ты покажешь мне, как залезть в кладовку. -- Это неприлично, -- сказал инженер и тут же углубился в рисунок очередного махолета. Кора пошла к Нинеле. К счастью, Нинеля не спала, а раскладывала пасьянс из самодельных карт. -- Влас Фотиевич нарисовал, -- сообщила она, -- сейчас он спит, а мне дал. Они прошлую ночь с Покревским и инженером в преферанс дулись. Ты не представляешь -- белогвардейская сволочь, полицмейстер и твой дружок из коммунистического будущего. Компания! -- Нет у нас коммунистического будущего, эксперимент не удался, битва за урожай проиграна. -- Ну ладно, ладно, я это уже от Мишки Гофмана слышала. Пока они его не разоблачили. А сам рукам волю дает. -- А при коммунизме бы не давали? -- Там все иначе, там бы я никому не отказывала, потому что все люди друзья и братья с сестрами. Нинеля не была лишена чувства юмора, и вроде бы поражение коммунизма не нанесло ей травмы. Хотя черт ее знает, где она искренняя, а где притворяется. -- Ты обещала провести меня к Мише Гофману. -- А он твой хахаль был? -- Не говори чепухи. Я просто беспокоюсь. -- А не стоит о нем беспокоиться, -- посоветовала Нинеля. -- Если он на обратном пути к нам попадет, им наши займутся. -- Пошли? -- Там дождик идет. -- Не успеешь промокнуть, старший лейтенант госбезопасности, -- сказала Кора. Нинеля вдруг напряглась. Нинеля и в самом деле просто и быстро провела Кору через незапертую дверь с обратной стороны административного корпуса. Дверь вела в подвал к мусоросборнику, оттуда лестница поднималась на второй этаж. Здесь они расстались -- Нинеля не хотела рисковать. В главном коридоре, разделявшем здание пополам, еле-еле светили плафоны. В боковых ответвлениях было совсем темно. Впрочем, это и помогло Коре. Миша содержался в подвале, и Кора сразу догадалась, где это, потому что ход туда перегораживал стол, за столом сидела мускулистая медсестра и спала, положив голову на скрещенные руки. Притом мирно похрапывала басом. За спиной медсестры находилась стеклянная дверь, и Кора открыла ее. Мишу она отыскала в тупике подвального коридора. Перед боксом был стеклянный тамбур. В боксе Миши горела яркая лампа без абажура, оттого казалось, что там проводят ремонт. Миша сидел на продавленной койке на сером одеяле, скрестив ноги и покачиваясь. Кора попыталась проникнуть к нему, но эта дверь была заперта. Кора тихонько постучала в стекло. Миша услышал, поднял голову, удивился, потом обрадовался. Он попытался подбежать к перегородке, но ничего не получилось, он согнулся в три погибели, схватился за живот. Лицо его исказила гримаса боли. -- Ты что, Миш, -- спросила Кора. -- Отравился? Миша подошел к круглому отверстию в стекле, забранному частой сеткой. -- Нет, не отравился, -- сказал Миша. -- Они мне вкололи какую-то гадость, а теперь наблюдают, как я загибаюсь. -- Зачем? Не может быть! -- Как раз с ними и может быть. Вспомни лабиринт, вспомни другие идиотские и жестокие тесты. Ах да, тебя еще не было! -- Ты думаешь, что это испытание? Тест? -- А что еще? -- спросил Миша. И тут его вырвало. На четвереньках он кинулся к ведру, что стояло в углу палаты. Он опустился на колени спиной к Коре -- завел руку за спину и жестом прогнал девушку. За спиной Коры во сне забормотала медсестра. Кора замерла. -- Я еще приду, -- шепнула она в переговорное устройство. -- Ты не бойся. Но Миша, судя по всему, ее не слышал. На цыпочках Кора миновала медсестру, которая уже почти проснулась, но, к счастью, жалела расстаться со сном. Дальнейший путь вниз прошел без приключений. Кора пробежала до барака. Испытание? Зачем такое испытание? Так она и сказала профессору, который лежал у себя на койке. -- Его отравили! Его точно отравили! И вы знаете, что я подумала? А вдруг теперь, когда начнется заварушка с переменой власти, они решили от нас отделаться: нет человека -- нет проблемы. -- Зачем? -- Они же тоже боятся. Судя по протоколам допросов, у них есть представление о том, что наша цивилизация обогнала их... намного. Так что замахиваться на нас все равно, что замахиваться на паровоз. -- Они об этом не думают, -- усомнился Калнин. -- Но почему? Почему? -- Мне надо увидеть Гарбуя. Если он жив, он, по крайней мере, что-то знает. -- Тогда я пойду с вами, -- твердо заявила Кора. -- Зачем? -- Я скажу вашему Гарбую, что над Мишей Гофманом проводят эксперименты! Он должен их остановить. В ином случае пускай поможет мне вернуться обратно. -- Боюсь, что все это -- не в его власти. -- Сначала вы уверяете меня, что он -- изобретатель этой системы... -- Но президента убили! А без президента Гарбуй -- только тень самого себя. --А мы-- подопытные кролики? Профессор Калнин ответил неожиданно: -- Я оказался здесь, потому что не хотел быть кроликом, тем более мертвым кроликом. -- Если так, то вы, по крайней мере, живы. -- Пока жив, -- согласился профессор. Кора выглянула в окно. Дождь все продолжался. Было темно -- хоть глаз выколи, ветер налетал волнами и пригибал к земле тонкие вершины кустов у забора из колючей проволоки. Там светили прожектора -- лагерь с десятком беспомощных пришельцев тщательно охранялся. Хотя, впрочем, убежать оттуда было легче легкого. -- Сейчас совсем темно и ливень, -- сказал профессор, словно рассуждая сам с собой. -- Но если к утру дождик успокоится, я схожу к вилле. В комнату без стука заглянула Нинеля и сказала: -- Быстро в столовку! Быстро, говорю! Там полковник чрезвычайное сообщение произносит. Она затопала тяжелыми ногами по коридору. -- Надо идти. -- Эдуард Оскарович, с трудом поднялся с кровати. -- Вы одеяло возьмите, закутайтесь в него, -- сказала Кора. -- А может, вам вообще не ходить? -- Нет, я любопытный, -- возразил Калнин. -- Белье я поменял, а в одеяле во мне появляется что-то от римского сенатора. Все уже собрались в столовой. Полковник стоял во главе стола. -- Ну вот, -- сказал он, криво усмехнувшись при виде опоздавших. -- Спасибо, что почтили нас своим присутствием. -- Безобразие! -- вслух произнесла Нинеля. -- Люди стараются, а они ноль внимания. Полковник постучал по столу небольшим кулаком, откинул назад маленькую усатую голову и сообщил, словно начинал торжественную речь на юбилее: -- Я рад сообщить вам, что только что закончилось заседание чрезвычайного Временного совета. На нем разбиралось много вопросов, как из области политики и экономики, так и военных. Создано переходное правительство, в которое вошли ряд известных военачальников. В частности, принято решение свернуть как экономически нецелесообразный, а политически вредный проект профессора Гарбуя по контактам с параллельным миром. Вы меня поняли? -- Нет, не поняли, -- сказал Покревский. -- Вы будете отправлены обратно. В ближайшее же время. У нас нет лишних денег на бесперспективные направления в науке. -- И вы хотите отправить людей, не проверив сначала, что с ними будет? -- спросил Калнин. Полковник добродушно развел руками. -- Вы нас недооцениваете, профессор, -- сказал он. -- Есть доброволец, Михаил Гофман. Если мы убедимся, что он окажется в сегодняшнем дне, значит, предсказания Гарбуя подтвердятся. Тогда и вы полетите. Ясно? Многое было неясно. Пришельцы начали было осаждать полковника вопросами, но тот резко повернулся и покинул комнату. Кора так и не успела докричаться -- что же в самом деле с Мишей и можно ли к нему пройти. Но она знала, что проберется к нему до ухода с профессором к Гарбую. И если плохо, то попытается помочь. Сама еще не знает как, но постарается. Должен же быть выход для подопытных кроликов. Через две минуты после ухода полковника -- не успели даже пленники обсудить ситуацию -- вошли две медсестры с большим ящиком. Хлопнули его на пол, и одна из медсестер сказала басом: -- Разбирайте, ваше. Они отошли в кухню и оттуда посматривали, как пришельцы двинулись к открытому ящику, как будто к упавшей, но неразорвавшейся бомбе. Потом принцесса вдруг затараторила, и в слезы! Темной обезьяньей лапкой она вытянула из груды тряпок и предметов, наполнявших ящик, длинную одежду в блестках -- тащила ее, отступая от ящика, и Покревский пришел ей на помощь, освободил подол длинной одежды от запутавшихся в нем ботинок, которые, как оказалось, принадлежали инженеру. -- Ребята! -- воскликнул он радостно. -- Нам же одежду варвары вернули! И только тогда все сообразили, что местные хозяева не шутят и в самом деле решили отпустить пришельцев домой -- иначе зачем бы им возвращать одежду и обувь и все вещи, что были с ними в момент перемещения. -- Мой сюртук! -- рычал Журба, отталкивая Кору. -- Надо проверить! Он погружался в ящик, выбрасывая оттуда вещи -- в поисках своего сюртука, он был страшен в упорстве и силе, употребленной на эти раскопки. Но из его деятельности прочие люди извлекали пользу -- по крайней мере, Влас Фотиевич не дал людям устроить кучу-малу, навалиться на ящик одновременно. Вылетавшие оттуда платья, чулки, туфли, сумки тут же находили хозяев -- не так уж много народа было в комнате. И когда все разобрали выкинутое Журбой и тот отыскал свой драгоценный сюртук и полосатые брюки, оказалось, что в ящике еще остались вещи Миши Гофмана. Их взяла Кора -- как бы наследница Гофмана -- и никто не стал спорить. Оттолкнув медсестру, Журба вышел на кухню, и та подчинилась. На кухне он стал громко петь народную песню, которую Кора в школе не проходила: "Эх, полным-полна коробушка, есть и ситец и парча!" Какое счастье, что вы вымерли, подумала Кора, еще до того, как я родилась. Возвращайтесь лучше к себе! Некоторые потянулись к своим комнатам, чтобы переодеться в тишине, другие спешили, переодевались прямо в столовой. Инженера, например, не беспокоили соображения стыдливости. Зато принцесса унесла все свои одежды, а их оказалось немало -- в свою норку. Но каждому хотелось одного -- как можно скорее скинуть унизительный синий халат и серое арестантское белье. Причем халат не был таким унизительным еще час назад, потому что все были равны в унижении и не было из него выхода. А вот теперь люди снова стали разными -- будто их уже выпустили на свободу. Кора переоделась у себя в комнате. Ей переодеваться было несложно. Тем более что возвратили далеко не все -- разворовали. Правда, у нее осталась куртка Миши Гофмана -- он не обидится, если она наденет ее в ночной и утренний походы -- они еще предстоят Коре. Так что пока Кора была девицей студенческого возраста и положения, отдыхающей в Симеизе, -- одежда на грани сексуального риска, но не далее. Переодевшись и с удивлением посмотревшись в зеркало, ибо за три дня отвыкла от себя настолько, что не сразу узнала. Кора поняла, что более оставаться одна не может, и хотела было пойти к профессору, но ноги сами принесли ее обратно в столовую. И не только ее одну. -- Земляне и землянки!.. -- так их назвал инженер Всеволод Той. Он был одет просто, без затей, как одеваются славные изобретатели махолетов, когда поднимаются в воздух над склонами Ай-Петри, все на нем было облегающим, упругим, хлопковым, шерстяным, с буфами, притом в обтяжку -- человек-птица! Покревский изменился в поведении и даже внешности. На нем был черный мундир, на левом рукаве нашит щит с черепом, под ним золотые шевроны, на груди Георгиевский серебряный крестик. Мундир был не нов, пропоролся в одном месте, на колене черные галифе протерлись. Фуражки у капитана не было -- потерял, но погоны были, хоть без звездочек. Но главное -- изменилась его выправка. Тут вошел, облаченный в полосатый пиджак и черные брюки, Журба -- с радостным криком: -- Нашел! А ведь не хотели возвращать! Жулье! Он держал в руке большой черный бумажник с золотой монограммой. -- Там деньги? -- спросила Кора. -- Мало что осталось. -- Журба сразу замкнулся. -- А ты спрячь, -- сказала Нинеля, которая оказалась одета просто и грубо, в короткой суконной юбке, срезанных ниже колен кожаных сапогах, в гимнастерке без знаков отличия, но перетянутой солдатским ремнем. Она приподняла валик надо лбом, взбила локоны и изменилась, пожалуй, более всех. Остальные, кто пришел в столовую, крутили головами от собеседника к собеседнице -- как поворачивают голову за мячом зрители на теннисном корте. Журба отошел к обеденному столу и, открыв бумажник, стал вынимать из него ассигнации, раскладывать их на столе и разглядывать, словно это было сладкое, давно желанное чтение. Профессор пришел одним из последних. Он, как оказалось, почти не изменился. Он сменил халат на старый костюм, поношенный, домашний, в котором любил работать в кабинете. Кора его удивила. -- Так будут носить? -- спросил он. -- Через сто лет? -- А что? -- смутилась Кора. -- Некрасиво? -- Нет, что вы! У каждой эпохи свои вкусы. Только на мой взгляд... несколько откровенно. -- Я не могу изменить моду. -- Не хочешь! -- возразил Журба, не поднимая головы от своих бумажек. Он все замечал и не одобрял. Последней пришла готская принцесса. Покревский ждал ее, все глядел на дверь, даже продвигался в том направлении, но что-то удерживало его от того, чтобы побежать за девушкой. Ее появление было предварено удивленным возгласом медсестры -- охранник увидел принцессу идущей по коридору. Она вошла медленно -- видно, хотела, чтобы ее разглядели. Она настрадалась, может, более других -- грязная маленькая цыганка, не понимающая ни слова, и один лишь у нее заступник -- уродливый от страшного шрама, издерганный, худой белогвардеец, о котором принцесса не знала, что он белогвардеец, -- он был ей непонятен, но заботился и даже защищал. Принцесса остановилась в дверях и замерла, будто не решаясь шагнуть в столовую, где возле пустого исцарапанного деревянного стола стояли кучкой пришельцы, все выше ее, шумнее, разговорчивей, все связанные знанием общего языка -- несчастные, украденные, но не такие одинокие, как эта смуглая девица. Вернее всего, подсознательно -- уж очень она была от них далека и вряд ли думала о мести или насмешке, -- но она причесала свои тугие, черные, раньше забранные в неаккуратный узел на затылке волосы, распустила их по плечам из-под золотого венца, по сторонам которого свисали тяжелые, изысканные, с ладонь, подвески. И от этого лицо возникло в обрамлении золотой изысканной рамы и само как бы впитывало часть света, излучаемого золотом, усеянным драгоценными камнями. Какой-то золотой пудрой или краской принцесса Парра тронула веки и даже ресницы, серебром -- губы и превратилась в создание ювелирное, искусственное. Обрамленное золотой рамой лицо принцессы находилось, как в высокой чаше, в воротнике, переходящем затем в узкоплечее, расширяющееся пирамидой к земле парчовое сиреневое платье, густо и тяжело поблескивающее растительным восточным узором. Пальцы принцессы были унизаны перстнями, но зоркий глаз Коры все же отметил: вычистить черноту под ногтями она не успела. Или не догадалась? -- Принцесса... ваше сиятельство, -- произнес Покревский, делая шаг к принцессе и щелкая каблуками. Он не смог найти нужного тона или нужного соотнесения себя и своей несчастной возлюбленной. Принцесса обернулась к Коре, как бы спрашивая у нее, что же ей делать дальше, когда утихнет гул восхищенных и удивленных голосов. И Кора поняла, что она ожидала иной реакции, иного поведения людей, а может, и иных людей. Только что все были не людьми, а синими халатами, то есть рабами и нежитью. И тут оказалось, что у каждого есть свой костюм, своя повадка, свое правило поведения. Принцесса была как бедная девочка, которой купили настоящее платье и настоящие туфельки. Она, надев их, вышла во двор, а оказалось, что всем купили туфли -- может, и попроще, другие, но всем новые. -- Черт побери, -- сказал ротмистр. --Я ее у вас уведу, -- сказал инженер, и где тут была шутка, а где искреннее намерение, осталось непонятным для Коры. А Журба оторвался от своих бумажек и сказал: -- Чего только у вас не насмотришься. Дьявольское наваждение. Он был недоволен этим зрелищем. Оно не входило в круг его понимания. Наконец принцесса все же решила, что обстановка изменилась не настолько, чтобы отказаться от общества Покревского. И сделала шаг к нему, и это как будто выключило внимание окружающих. Каждый вернулся к своему делу. Люди собирались в обратный путь, как в номере гостиницы -- только сувениров никто не приобрел. Краем уха Кора услышала, как Нинеля, подойдя к Журбе, говорила ему: -- Влас Фотиевич, значит, возвращаемся? -- Возвращаемся, если не шутишь, -- ответил тот. -- А что делаешь? -- Как видишь, -- ответил полицмейстер. -- Отчет пишу. Краткий отчет. Я понимаю: с меня градоначальник, господин Думбадзе, полный отчет попросит. Нинеля присела на стул рядом с Калниным. -- Если нужно, ты подтвердишь, товарищ Калнин, что мы с тобой звания коммунистов не опозорили, а? Нинеля замолчала, как бы оценивая заранее возможный ответ. -- А что? -- спросил без улыбки Эдуард Оскарович. -- У тебя есть основания для беспокойства? -- Это как понимать? -- Бывают некоторые люди, которые морально упали в глазах товарищей или отдались иностранцу. Все бывает... -- Вы что это, Эдуард Оскарович! -- перепугалась Нинеля. -- Кто это морально упал? -- Не я этот разговор начинал. -- Послушай, Калнин, -- изменила тактику Нине-ля, -- а стоит ли нам с тобой вступать в конфликт, от которого радость получат лишь наши враги? И Нинеля кинула выразительный взгляд в сторону принцессы и ее белогвардейца --очевидных классовых врагов. -- Я буду у себя, -- сказал профессор Коре. -- Вы меня разбудите или я вас? -- У меня вся надежда на вас, -- сказала Кора, -- я слишком люблю спать. --А вы не чувствуете тревогу? -- Чувствую, но разве от этого можно впасть в бессонницу? Калнин засмеялся. -- А знаете, какая у меня радос

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору