ы, как ее учили на тренировках.
     - Сэр, почему все-таки я здесь? Не думаю,  что  во  мне  есть  что-то
особенное.
     - В каждом агенте Патруля Времени есть что-то  особенное,  -  ответил
Гийон.
     -  Хорошо,  не  спорю...  Но  мне...  Я   ведь   буду   всего-навсего
исследователем  узкого  профиля,  причем  моя  специальность  -  даже   не
антропология, а доисторические животные. Практически  никакого  риска  для
причинно-следственных связей. Что же тут представляет для вас интерес?
     - Необычны сами обстоятельства, приведшие вас к нам.
     - Так ведь вся жизнь полна неожиданностей! - воскликнула она. - Разве
не удивительно, что сложилась такая комбинация генов и на  свет  появилась
именно я? Моя сестра, например, ничуть на меня не походит.
     - Веский довод. - Гийон откинулся назад и поднес к губам свой  бокал.
- Вероятность относительна. Допускаю, что события, в которые вы  оказались
вовлечены, носили несколько мелодраматический характер,  но  мелодрама,  в
каком-то смысле, норма реальности. Что может быть  более  грандиозно,  чем
огненное  рождение  вселенной,  галактик   и   звезд?   Что   может   быть
удивительнее, чем  жизнь,  возникшая  на  планетах?  Постоянные  невзгоды,
смертельные конфликты, отчаянная борьба заставили ее эволюционировать.  Мы
выживаем, ведя непрерывную войну  против  микроскопических  захватчиков  и
предателей в организме каждого  из  нас.  По  сравнению  с  этой  картиной
столкновения между людьми кажутся до смешного несерьезными  и  случайными.
Но именно они определяют наши судьбы.
     Его размеренный тон и менторская дикция успокоили Ванду  больше,  чем
шерри и приемы саморасслабления.
     - Что вас интересует, сэр? - спросила она. - Я постараюсь ответить.
     Гийон вздохнул.
     - Будь у меня точные вопросы, наша встреча вряд ли понадобилась бы. -
Он вновь улыбнулся. - И поверьте, я бы много потерял. Я ведь не  настолько
далек от вас, чтобы ваше общество не доставляло мне удовольствия.
     Ванда чувствовала, что за галантностью не  скрывается  ничего,  кроме
желания успокоить ее, чтобы она  могла  вспомнить  и  рассказать  какие-то
подробности, нюансы, интересовавшие Гийона. Хотя, возможно, он искренен.
     - Я ищу ключ к одному делу, -  продолжил  он.  -  А  вы  своего  рода
свидетель,  невинный  наблюдатель.  Возможно,   вы   заметили   что-то   в
происшествии, или преступлении, что окажется полезным для следователя. Вот
почему  я  использовал  ваш  родной  язык.  На  любом  другом,  включая  и
темпоральный, вам не хватит выразительности.  Кроме  того,  жесты  и  язык
телодвижений всегда лучше соответствуют родному языку.
     Преступление? Ванда ощутила легкий озноб.
     - Чем я могу помочь, сэр?
     -  Давайте  просто  побеседуем.  Расскажите  о   себе.   Люди   редко
отказываются от такой возможности, не  так  ли?  -  Он  посерьезнел.  -  И
повторяю, вы не совершили ничего предосудительного  и,  скорее  всего,  не
имеете никакого отношения к данному делу.  Однако,  как  вы  понимаете,  я
должен удостовериться в этом.
     - Каким образом? - выдохнула она. - И что это за... дело, которое  вы
упомянули?
     - Я не могу вам сказать.
     "Не считает нужным? Или кто-то запретил?" - гадала Ванда.
     -  Представьте  себе  бесчисленные  мировые  линии,  переплетенные  в
паутине  причинно-следственных  связей.  Прикосновение  к  одной   ниточке
сотрясает  всю  паутину.  Малейший   надрыв   ведет   к   изменению   всей
конфигурации. Вы уже усвоили на занятиях, что причинно-следственные  связи
не  обязательно  действуют  только  из  прошлого  в  будущее.  Они   могут
отразиться назад и даже отменить свое возникновение.  Случается  так,  что
нам известно лишь о возмущении, нарушившем покой паутины, но неведомо, где
и в какой точке времени находится  возбудитель  беспокойства,  потому  что
источник его, возможно, не  существует  в  нашей  собственной  реальности.
Остается лишь искать, проверяя всю  нить...  -  Гийон  вдруг  замолчал.  -
Право, я не собирался пугать вас.
     - Я не очень пуглива, сэр, - отозвалась Ванда, но про себя  подумала:
"Такими речами на кого угодно страха нагнать можно".
     - Давайте считать, что я всего лишь чрезмерно осторожен,  -  произнес
он. - Вы, как и агент Эверард, оказались втянуты,  пусть  и  против  вашей
воли, в эту историю с экзальтационистами - наиболее мощной  противостоящей
нам группировкой, ставившей целью нарушение хода истории.
     - Да, но все они были - или будут - пойманы или  убиты,  -  возразила
Ванда. - Разве не так?
     - Так. Тем не менее они могут иметь отношение  к  чему-то  неизмеримо
большему. - Он поднял ладонь. - Нет,  речь  не  идет  о  какой-то  крупной
организации или заговоре, у нас нет оснований для таких подозрений.  Хаос,
однако,  имеет  определенную  внутреннюю   структуру.   Явления   обладают
способностью повторяться. Люди тоже.  Поэтому  и  возникает  необходимость
изучать тех, кто некогда был причастен к великим событиям.  События  могут
повториться, независимо от того, зафиксированы они  в  дошедших  до  наших
дней источниках или нет.
     - Но я была втянута в эту историю против своей воли,  -  пробормотала
Ванда. - Мэнс... в смысле, агент Эверард, играл главную роль.
     - В этом-то я и хочу убедиться, - сказал Гийон.
     Он  дал  ей  посидеть  немного  в  молчании.  Звезды  на   небосклоне
разгорались все ярче, соединяясь в  созвездия,  неведомые  Галилею.  Когда
Гийон вновь заговорил, девушка уже успокоилась.
     Нет, решила Ванда, она никак не может представлять для него  интерес.
И скромность тут ни при чем: она была уверена, что добьется в  предстоящей
работе отличных результатов. Но здравый смысл подсказывал, что здесь у нее
роль более чем скромная. Просто Гийон безусловно, личность таинственная  и
незаурядная, как всякий дотошный детектив, проверял каждую версию, заранее
зная, что большинство из них ведет в никуда.
     Кроме  того,  ему,  возможно,  приятно  ужинать  в  компании  молодой
симпатичной женщины. Что ж, ей тоже следует  оставить  глупые  сомнения  и
наслаждаться ужином и беседой. Может быть, она узнает что-нибудь о нем и о
его времени...
     Ни о нем, ни о его времени она так ничего и не узнала.
     Гийон был учтив. Она бы даже сказала,  очарователен,  хоть  он  и  не
выходил за рамки присущей ему бесстрастно-академической манеры.  Он  никак
не демонстрировал свою власть, но производил на нее то же впечатление, что
и отец, когда она была девчонкой.
     "Жаль, папа, ты никогда не узнаешь..."
     Гийон вовлек ее в разговор о ней самой, о ее жизни, об Эверарде -  не
вдаваясь в деликатные подробности, но так  искусно,  что  она  лишь  потом
осознала,  что  рассказала  ему  гораздо  больше,  чем  ей  хотелось   бы.
Попрощавшись с ним, Ванда решила, что у нее просто  состоялась  интересная
встреча. Гийон никоим  образом  не  намекнул,  что  они  еще  когда-нибудь
встретятся.
     Однако, шагая к себе по теперь уже пустынным дорожкам и вдыхая ночные
ароматы древней Земли, она неожиданно для себя поняла, что думает не о нем
и уж совсем не о Секейре,  а  об  этом  рослом,  дружелюбном  и,  как  она
полагала, очень одиноком человеке - Мэнсе Эверарде.




                         ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. БЕРИНГИЯ


                      13212 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

     Добравшись до своего пристанища, она остановилась и огляделась, затем
посмотрела в ту сторону, откуда пришла.
     "Почему? - подумала Ванда. - Словно это в последний раз...  -  Сердце
тревожно дрогнуло. - Может быть, и в последний..."
     Солнце в юго-западной части небосклона висело почти над самым  морем,
но оно не опустится за горизонт еще несколько часов, а когда исчезнет,  то
ненадолго. Его лучи окрашивали холодным золотом  кучевые  облака,  башнями
уходившие ввысь на востоке, и разливали отблески золота по воде, в миле от
того места, где стояла она. Земля там круто восходила к  северным  холмам,
поросшим чахлой невысокой летней  травой,  монотонность  которой  нарушали
яркие зеленые и коричневые пятна  торфяного  мха.  На  ветках  низкорослой
осины  трепетали  бледные  листья.  Повсюду  топорщились   толстые   пучки
узколистого  кипрея,  редко   достававшего   до   лодыжек.   Шелестела   и
перекатывалась волнами осока у ручья, журчавшего неподалеку. Он  сбегал  в
не очень широкую речку, прятавшуюся в овраге. По краям  оврага  сбились  в
кучки карликовые ольховые деревца. Клочья дыма вились над жилищами Арюка и
его племени.
     С моря налетел ветер. Влажный просоленный воздух освежил ее, частично
сняв усталость, но усилил чувство голода  -  сегодня  она  прошла  немало.
Тишину нарушали крики птиц, сотнями паривших в высоте: чаек, уток,  гусей,
журавлей, лебедей, зуйков, кроншнепов. Выше всех парил одинокий орел. Даже
после  двух  лет,  проведенных  здесь,  ее  не  переставало  поражать  это
пиршество жизни у самых врат  Великого  Льда.  Лишь  оставив  свою  родную
эпоху, Ванда поняла, как опустошена планета к XX веку.
     - Извините, друзья, - пробормотала она. - Но сейчас меня ждут  чайник
и коробка печенья.
     "А после надо заняться отчетом. Обед подождет. - Она  поморщилась.  -
Почему-то доклады уже не доставляют никакого  удовольствия...  -  подумала
Ванда и застыла  на  месте.  -  Но  почему  меня  так  беспокоит  то,  что
случилось? Откуда это предчувствие беды? Важное событие,  большое,  но  не
обязательно плохое... Предчувствие беды? Боже! Может быть, это нормально -
время от времени разговаривать самой с собой или с  птицами,  но  когда  с
тобой начинают говорить твои собственные  страхи...  Похоже,  ты  на  этом
задании уже слишком долго..."
     Открыв клапан купола, Ванда вошла в свое жилище и вновь закрыла  его.
Внутри было сумрачно, пока она не переключила стены на  прозрачность.  Все
равно здесь некому за ней подглядывать, кроме людей из племени "мы", да  и
те без разрешения сюда не приходят.  Тепло  позволило  ей  скинуть  парку,
снять обувь и носки. Она с удовольствием пошевелила пальцами ног.
     Теснота  сковывала  ее  движения.  Большую   часть   купола   занимал
темпороллер, поставленный под  полкой,  на  которой  она  держала  посуду,
подушку и спальный мешок. Единственный стул примостился около стола,  тоже
единственного,  на  котором  громоздились  компьютер   и   вспомогательные
устройства. Рядом располагалось все  необходимое  для  приготовления  еды,
умывания и прочих бытовых нужд. Разнообразные  ящики  и  коробки  замыкали
круг. В двух из них были разложены одежда и личные вещи, остальные  набиты
приборами, непосредственно связанными с ее миссией.
     Принципы работы Патруля требовали, чтобы жилище было маленьким и,  по
возможности, не привлекало излишнего  внимания  коренных  обитателей  этих
мест. За стенами купола лежали необъятные просторы, где редко  можно  было
встретить человека.
     Поставив  чайник  на  огонь,  она  отстегнула  портупею  и   положила
пистолеты - парализующий и  энергетический  -  рядом  с  ружьями.  Сегодня
почему-то оружие впервые вызвало  у  нее  неприязнь.  Она  убивала  редко,
только ради свежего мяса или для  пополнения  научной  коллекции,  и  лишь
однажды прикончила снежного льва, людоеда, который повадился  нападать  на
людей из рода Улунгу в Кипящих Ключах.
     "А вдруг придется стрелять в человека?.. Боже, лезет в голову  всякая
чушь собачья..."
     Она невольно улыбнулась, вспомнив, что позаимствовала это выражение у
Мэнса Эверарда. Он старался следить за своей речью в присутствии  женщины,
как его учили с детства. Заметив, что он чувствует себя спокойнее, когда и
она держится в рамках приличий, Ванда угождала ему, если не забывалась.
     Музыка должна принести покой. Она прикоснулась к компьютеру.
     - Моцарт, - произнесла она. - "Маленькая ночная серенада".
     Полились сладостные звуки.  Только  тогда  с  легким  изумлением  она
осознала, какую пьесу заказала. Не то чтобы она обожала Моцарта  -  просто
вспомнила о Мэнсе, а Мэнс не переносил рок.
     "Быть может, станет полегче", - подумала она.
     Чашка индийского чая и овсяное печенье  сотворили  чудо.  Теперь  она
могла  сесть  за  отчет.  Проговорив  вступительную  часть,  Ванда  решила
прослушать ее, дабы проверить, не звучит ли она нескладно, как ей поначалу
показалось.
     На экране синие глаза под светлыми бровями смотрят со спокойного лица
с прямым носом,  резко  очерченного  скулами  и  решительным  подбородком.
Волосы, кое-где выгоревшие от солнца, беспорядочно падают чуть ниже  ушей,
не  раз  сходившая  кожа  задублена   ветрами   куда   сильнее,   чем   на
Калифорнийском побережье.
     "О боже, неужели я действительно так выгляжу? Можно подумать, что мне
тридцать, а на самом деле... Я еще  даже  не  родилась,  -  подумала  она.
Плоская шутка слегка приободрила ее. - Как только вернусь, сразу - в салон
красоты, вот что!"
     Неожиданно зазвучало слегка хрипловатое контральто:
     - Ванда  Тамберли,  специалист  второго  класса,  агент-исследователь
из...
     Далее пошли хронологические и географические координаты в принятой  в
Патруле Времени системе на темпоральном языке.
     - Полагаю, что приближается кризис. Как, м-м,  как  следует  из  моих
предыдущих докладов, до настоящего времени  на  протяжении  всего  периода
моего пребывания здесь я посетила...
     - Короче! - сказала она изображению и убрала его с экрана.
     "Когда это Патрулю был нужен академизм?  Ты  переутомилась,  девочка.
Возвращение в классную комнату? Не надо. Прошло целых четыре  года  с  той
поры, когда ты была ученицей. Четыре года, полных познания и исторического
опыта. Доисторического".
     Она сделала несколько глубоких вздохов, мускул за мускулом расслабила
все тело и сосредоточилась на определенном коане. Она не практиковала дзен
или что-нибудь в этом роде, но  некоторые  приемы  бывали  порой  полезны.
Диктовка продолжилась:
     - Думаю, что местных ожидают большие трудности. Вы помните, что племя
совершенно изолировано от мира, хотя это их  нисколько  не  заботит.  Я  -
первый чужестранец в их жизни.
     Исследователи, изучавшие язык и обычаи племени,  побывали  здесь  три
столетия  назад,  и  их  попросту  забыли,  разве  что  какие-то  частички
воспоминаний преобразились в мифы.
     - Однако сегодня мы с Арюком наткнулись  на  неизвестных  пришельцев.
Начну по порядку. Вчера Дзурян, сын  Арюка,  вернулся  из  странствий.  Он
искал невесту. Ему двенадцать-тринадцать лет; по-моему, он не ищет подругу
всерьез, скорее  это  ради  приобретения  опыта.  Но  не  важно...  Дзурян
вернулся домой и рассказал, среди всего прочего, что видел стадо  Мамонтов
в Бизоновой Низине.
     Этого названия будет достаточно. Она уже отправила  в  будущее  карты
местности, сделанные ею в экспедиции. Названия  придумала  она  сама.  Те,
которыми пользовалось племя "мы", частенько изменялись  в  зависимости  от
того, кто рассказывал. А они любили рассказывать одни и те же  истории  об
этих местах. ("В этой болотистой  низине  весной,  после  Великой  Трудной
Зимы, Хонган увидел волчью стаю, гнавшую бизона. Он созвал людей  из  двух
стойбищ. Камнями и палками они разогнали волков. Отнесли мясо домой, и все
насытились. Голову оставили духам".)
     - Услышав  это,  я  пришла  в  необычайное  волнение.  Мамонты  редко
подходят ближе чем на двадцать  миль  к  побережью.  Еще  никогда  они  не
появлялись так близко. Почему? Когда я сказала,  что  пойду  взглянуть  на
них, Арюк настоял, чтобы сопровождать меня лично.
     "Он просто прелесть, он так заботится о своей гостье, которая  творит
чудеса, рассказывает сказки, но совершенно не понимает этой земли".
     - Я не  возражала  против  его  компании.  Те  места  я  знаю  плохо.
Отправились мы сегодня же на рассвете.
     Тамберли сняла с головы повязку. Вытащила из нее устройство  размером
с ноготь, фиксировавшее все, что она видела и слышала, заложила его в банк
данных. Пальцы забегали  по  клавиатуре.  Вся  информация,  заключенная  в
устройстве, будет записана в архив, но для этого ответа  она  введет  лишь
то, что непосредственно относится к  теме.  Пока  часы  прокручивались  за
минуты, она не могла преодолеть  искушения  и  не  замедлить  изображение,
чтобы снова просмотреть ту или иную сцену.
     Южный склон холма укрывал их от  ветра.  Ванда  и  Арюк  остановились
напиться из ключа, бившего из холма.
     Глядя  на  экран,  она  вспомнила,  какой  холодной  была  вода,  как
чувствовался в ней вкус земли и камня; она помнила тепло солнца  на  своей
спине и пронзительный аромат, источаемый крошечными травинками. Под ногами
лежала мягкая почва, еще  влажная  от  растаявшего  снега.  Тучей  роилась
мошкара.
     Арюк, набрав полную пригоршню воды, отхлебнул. В его  черной  бороде,
ниспадавшей на грудь, засверкали капли.
     - Хочешь немного отдохнуть? - спросил он.
     - Нет, пойдем дальше, очень хочется поскорее их увидеть.
     Тамберли произнесла примерно  это.  В  языке  Тула  было  еще  меньше
эквивалентов   английскому,   нежели   в   темпоральном,   созданном   для
путешественников  во  времени  и,  по  крайней  мере,  имеющем   корни   в
высокотехнологичной культуре.
     Вибрирующий, неровный по тональности, агглютинативный, язык включал в
себя понятия, о нюансах которых она могла только догадываться. К  примеру,
грамматических  родов  было  семь,  четыре  из  них  имели   отношение   к
определенным растениям, погодным явлениям, небесным телам и мертвым.
     Арюк улыбнулся, обнажив щербатые зубы.
     - Твоя сила безгранична. Ты загнала старика.
     Тулаты, название народа, которое она перевела как "мы", не вели счета
дням или годам. Ванда полагала, что Арюку что-то от  тридцати  до  сорока.
Мало кто из его народа заживался после сорока.  У  Арюка  уже  росло  двое
внуков. Тело его, сухое, но жилистое, сохранило природную стройность,  его
портили лишь шрамы от некогда гноившихся ран. Ростом он был на  три  дюйма
ниже  Ванды,  но  она,  по  меркам  Америки  двадцатого  века,  безусловно
считалась высокой  женщиной.  Она  могла  рассмотреть  его  до  мельчайших
подробностей, поскольку Арюк был совершенно нагой. Обычно в  эту  пору  он
накидывал  пончо  из  травы,  чтобы  защититься  от  мошкары.  Сегодня  он
сопровождал  ее,  Ту,  Которой  Ведомо   Неизвестное.   Они   никогда   не
приближались  к  ней  сами.  Тамберли  даже  не  пыталась  объяснить,  как
действует маленькое приспособление на ее ремне. Она и сама не  разбиралась
в этой штуковине, изобретенной в далеком  будущем.  Возможно,  это  что-то
ультразвуковое...
     Арюк поднял лохматую голову и посмотрел на нее из-под бровей,  тяжело
нависающих над глазами.
     - Ты могла бы утомить меня чем-нибудь более приятным, чем  ходьба,  -
предложил он.
     Когда она замахала на него  руками,  от  смеха  на  его  обветренном,
носатом лице появилось еще больше морщин. Было совершенно очевидно, что он
просто шутит. Быстро поняв, что эта чужеземка не  желает  им  вреда  и  на
самом деле может в случае необходимости употребить свои  силы  для  помощи
нуждающимся, "мы" вскоре начали шутить и резвиться  в  присутствии  Ванды.
Она, конечно, оставалась таинственной, это правда, но почти все явления  в
их мире таили в себе загадки.
     - Пора в путь, - сказала она.
     Легко меняющийся в настроении Арюк рассудительно согласился с ней.
     - Это мудро. Если мы поторопимся, то вернемся домой до захода солнца.
- Он поежился. - Дальше не наша земля. Ты, верно, знаешь, какие духи рыщут
там после захода солнца.
     Но страх тут же прошел.
     - Может, мне повезет, и я добуду кролика. Тсешу любит крольчатину.  -
Так звали его женщину.
     Он достал грубо обработанный овальный камень, который постоянно носил
с собой, метательную палку, нож и дротик. Прочие  орудия  были  такими  же
примитивными. Их стиль восходил к мустьерской культуре  раннего  палеолита
или близкой ей культуре. Неанд