Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
и глазами,
чует материнское сердце что-то недоброе...
- Что же он опять натворил, Сенька, узнать хоть можно?
Проглотил Антон этот вопрос, ничего не смог ответить.
А она и не настаивала. Сама стала говорить.
- Я-то и виновата, сама виновата... Как бросил нас хозяин, муж мой
бывший, Семену только тринадцать вышло.
Пошла я тогда работать няней в детскую больницу. Бывало и в две смены
работала... Чужих нянчила, а своего недоглядела. Как первый раз взялся за
ножик, порезал одного по пьянке, только тогда и спохватилась. Поздно,
видишь, было, девятнадцатый ему шел, работал уже на автобазе. Год отсидки
дали. Вернулся. Я за ним тогда глядеть стала, шагу чтоб лишнего не сделал.
А разве углядишь за взрослым?
И кричит еще: "Ты брось мне это, мать, мне нянька не требуется теперь.
Иди вон своих недоносков пестуй".
Подался он тогда в Сибирь. Заработаю, сказал, денег, приеду.
Заработал... Заработать деньги везде можно, работай только. Тюрьму он
заработал опять, подрался там по пьяному делу, год снова дали... Запрошлый
год прислал мне из тюрьмы карточку свою и письмо. Пришли, мать, денег,
написал, на табак нету. Послала я ему тогда пятнадцать рублей.
Старуха смолкла. Антон достал было пачку сигарет, но тут же сунул ее
обратно в карман.
- Да ты кури, кури. У меня и муж курил, и Сенька табакур тоже...
Приехал он в прошлом году, как раз на рождество. Пожил с неделю и на
рудник уехал. Общежитие ему там дали. Думала, за ум возьмется, да где
там... Как приедет, так пьяный...
- Александра Захаровна, а когда он у вас последний раз был?
- Позавчера был, в субботу... Пришел с каким-то...
- С кем он был? Вы его знаете?
- А кто его знает? Мало кого он сюда водил? Мужик какой-то...
Антон заволновался.
- Но вы же его видели? Какой он? Александра Захаровна, расскажите, это
очень важно!
- Да что рассказывать? В окошко только и видела, что двое пришли.
Сенька и еще один. Стемнело уже, да и дождь тогда шел... Со спины только и
видела. В плаще был if, вр де, в сапогах...
- Высокий? - перебил Антон.
- Нет. С Семена ростом, а то и пониже. Они из калитки сразу во времянку
подались. Семен как приведет кого, так в избу не идет, во времяпку
норовит. От глаз.
- В какую времянку?
- В огороде у нас, на задах. У егоровского забора стоит. Когда этого
дома не было, жили мы в тон времянке...
Семен тогда и не родился еще.
- Что они там делали, Александра Захаровна, не знаете ли?
- Как не знать? Водку пили, что еще? Зашел Сенька ко мне, десятку до
получки попросил. Нету, говорю. А он кричать: "Сыну родному жалко? Ты же
огурцами наторговала, в чулок прячешь?". Пожалела, дала десятку. Притих он
и говорит: "Мы, мать, с товарищем затемно уйдем, в рейс надо. Так ты не
беспокойся". И правда, утром никого там нет, во времянке. Только бутылки
на столе и накурено - страсть.
- Бутылки? Где они?
- Сдала я бутылки. У нас в магазине на товар их принимают. Восемь штук
было с под водки и пива. Так я песку килограмм взяла. Одну, правда,
бутылку не приняли.
Заграничная. Длинная такая. Я ее под постное масло приспособлю. Да вон
она и стоит.
Антону нужна была эта бутылка. Но ему нужна была и фотография Семена. И
письмо, которое он прислал из колонии. И он попросил все это. На время,
сказал. И тут же в душе обругал себя мягкотелым хлюпиком... А в уме - как
гвоздь, до боли: "Ведь мать она... ведь не знает еще всего... позовут ее
скоро в тот подвал, на опознание"...
Старуха безропотно согласилась. Она порылась в допотопном комоде и
подала Антону конверт.
- Там письмо и карточка тоже. Берите, раз надо... Про Сеньку только
сообщите, если что.
- Сообщим, - через силу сказал Шматлай. - Только вы мне еще времянку
покажите...
- Идем, посмотри... Раз надо.
"Там же остались окурки, а может быть и еще что", - думал Антон, шагая
вслед за хозяйкой но притоптанной между грядками дорожке.
Во времянке были застеленная байковым одеялом раскладушка, дощатый стол
на ножках-крестовинах и две табуретки. Под потолком висели сухие березовые
веники и пучки какой-то травы. Земляной пол был чисто выметен, некрашенный
стол выскоблен добела.
- Прибралась я здесь после них. Полную тарелку окурков выкинула.
- Куда выкинули? - с надеждой спросил Антон.
- Куда же еще? - удивилась старуха. - В мусорный ящик. Теперь у нас
удобство есть - на углу ящик железный поставили, туда мусор кидаем. Не
накапливаем в оградке.
А ящик машина каждое утро увозит... Вот только коробок папиросный
остался.
На узеньком подоконнике лежала коробка от папирос "Казбек".
- Это сын ваш такие курит?
- Нет. Сенька сигарки курит, эти, как их? В красных пачках... А
коробок, наверное, того, другого, что с Сенькой был.
- Так я коробочку заберу, Александра Захаровна, ладно?
- Бери.
Времянка стояла в самом конце огорода, впритык к низенькому,
потемневшему от времени забору, за которым начиналась другая усадьба. На
ней высился добротный кирпичный дом под выкрашенной зеленой краской
жестяной крышей.
- Хороший дом, - сказал Антон. Сказал так, лишь бы не молчать.
- Хороший, - охотно согласилась старуха. - Только ведь у каждого свое.
У них тоже горе, у Егоровых, в хорошем-то дому. Машину у них мазурики
украли. В воскресенье...
7
Смолина нервничала.
- Где вы пропадали, Антон? Есть новости? У меня тоже. Выкладывайте
сначала свои. Только коротко, самую суть. Я в цейтноте.
- Суть так суть. Егоров сосед с Рыбиными.
- Знаю. Булатов установил, что ключ от машины Егоров не потерял. Он сам
два года назад дал его Рыбнпу.
"Вспомнил" об этом, когда Булатов сообщил Егорову о том, что с помощью
его "Волги" совершено два преступления.
Еще что?
- Семен Рыбин жил на руднике. Работал на топливной базе.
- Что? На топливной базе. Антон, да это... Ну хорошо, что еще?
Антон выложил на стол свои трофеи: бутылку из-под рислинга, папиросную
коробку, фотографии и письмо из колонии.
- В субботу вечером Рыбин явился в дом своей матери с каким-то дружком.
Известно только, что ростом он нс высок. Значит - не Николенко. Оба ушли
ночью. Из этой бутылки пилп. Такие папиросы курил неизвестный. Я
достаточно популярно излагаю?
- Хорошо. - Смолина тщательно осмотрела со всех сторон почтовый
конверт, фотографию, прочла письмо...
Усмехнулась невесело: и это писал сын: "С приветом с холодного
севера... вышли деньги".
- Ну ладно, к делу. Бутылку и коробку сдайте в НТО, пусть попытаются
найти отпечатки пальцев. Фотографию надо срочно размножить. Узнайте, есть
ли в торговой сети города - в магазинах и ресторанах - папиросы "Казбек"
фабрики "Ява". А теперь главное. Николенко сознался, что взял на себя
чужое дело. Остальное я могу только предполагать. Николенко запуган кем-то
до шокового состояния. А предполагаю я вот что. Этот "кто-то", убивший
Рыбина, заинтересован в том, чтобы пустить розыск по ложному пути, во
всяком случае, затянуть время. Я думаю, этот человек бежал из колонии.
Основания? Пожалуйста. Николенко меня спросил, обязательно ли и как
тщательно разыскивают человека, который, как он сказал, "ушел из тюрягн".
Я привела ему несколько примеров, он слушал с великим вниманием. Он же
мальчишка и, как я поняла, не совсем плохой. У него, видимо, очень
неблагополучная жизнь! Антон, вам предстоит с ним говорить, я свои
возможности исчерпала. Сегодня же мы должны знать все то, что знает
Николенко. Но прежде возьмите у секретаря нашего отдела все ориентировки о
нераскрытых преступлениях за последнее время. Обратите внимание на побеги.
Потом поговорим.
Когда Шматлай был у самой двери, Смолина сказала:
- Антон, вы, пожалуйста, не сердитесь, "то я... командую. Звонил
полковник, он прилетает ночью. Утром в девять ноль-ноль всем быть у него.
Шматлай ушел. А через несколько минут позвонил Криков.
- Валентина Артуровна, это я. Говорю из автомата. Запишите: пивной
ларек ј 26 на Рыночной улице. Знаете? Хорошо. Скажите Булатову, что
буфетчик - его тезка, между прочим, - по сходной цене купил час тому назад
часы "Полет". Новенькие, прямо из магазина. Пусть заинтересуется
немедленно. Еще просьба. Я тут пиво пью с одним другом, так пусть его
сфотографируют. И сегодня же изготовят фотографии. Хочу ему сюрприз
сделать. Все понятно? Тогда бегу, "друг" ждет...
Когда Булатов с двумя оперативниками из городского отдела уехал на
Рыночную, Смолина позвонила Шматлаю.
- Вы еще у себя? Что новенького?
- Читаю ориентировки. Пока что ничего.
- А я поехала в прокуратуру, потом - на рудник. Приеду - позвоню.
Шматлай листал ориентировки... Вот в Одессе кого-то ограбили,
преступник скрылся... Разыскивается злостный неплательщик алиментов...
Ушел из дому и не вернулся мальчик четырнадцати лет, зовут Виктор. Это из
Краснодара... Кража из железнодорожных контейнеров... Еще ориентировки,
еще и еще... Большинство в последующих сводках отменяется. Значит,
преступления раскрыты.
А вот побег. Из исправнтельно-трудовои колонии совершил побег особо
опасный рецидивист Чернов Александр Поликарпович. Он же Татосов, он же
Шварц. Кличка - "Черный". Осужден за грабеж и нанесение тяжких телесных
повреждений, срок 8 лет. Отсидел три года. Приметы...
Антон не сразу уловил связь между этой скупой ориентировкой и
сегодняшней беседой с матерью Семена Рыбина.
А когда понял, его охватило волнение. Адрес! Адрес колонии, из которой
бежал этот "Черный"! В той же колони"
два года тому назад отбывал срок Рыбин.
Антон еще и еще раз прочитал ориентировку, вызубривая ее наизусть.
Приметы: рост метр шестьдесят два. Коренаст. Волосы темные. Лицо круглое,
шея короткая. Особые приметы: на левой руке нет указательного пальца.
Так, так, - повторял Антон. - Так, когда бежал этот Шварц? Так. Две
недели тому назад... - Шматлай, торопясь, просмотрел оставшиеся
ориентировки. Больше ничего, заслуживающего внимания, не было. Он набрал
по внутреннему номер дежурного.
- Шматлай говорит. Срочно надо в следственный изолятор. Разгонная
машина есть?
Задержанного ввел в камеру пожилой прапорщик. Молча козырнул и вышел.
Николенко стоял у дверей, вытянувшись по-военному.
"В колонии вышколили", - подумал Шматлай и сказал:
- Садись, Александр. Хочешь, закуривай. - Он положил на стол сигареты.
- Бросил, гражданин следователь...
- Это хорошо, что бросил. А почему говоришь "гражданин"? Почему не
"товарищ следователь"?
Парень чуть заметно встрепенулся. Антон приметил быстрый, будто бы
обрадованный взгляд.
- Что, задержали?.. - спросил он и осекся.
- Это ты про Черного? - равнодушно откликнулся оперативник.
- Поймали, значит? Скажите?
- Постой, постой, Саша, не торопись. Ты же знаешь, меня спрашивать не
положено. Я тебе обещаю, что расскажу все, когда ты отсюда выйдешь. Я
уверен, что это будет скоро.
Николенко вдруг сник. Потух мелькнувший было в глазах огонек, они стали
тусклыми, безразличными. и он сказал:
- Меня нельзя туда... на волю. Я сам себя сдал в стирку. На сухари...
"Проигрался в карты, обязан стать подставным лицом", - понял Шматлай.
Он часто имел дело с такими парнями. Через его руки проходили охотники за
ондатровыми шапками, похитители велосипедов, мотоциклов и даже
автомобилей. Немало было и просто парней, искаженно понимающих романтику:
любителей "побалдеть" в подъездах, покуражиться над прохожим, беспричинно
избить. Он видел наглых, бессмысленно жестоких, склонных к микровандализму
юнцов. Такие с дикими воплями переворачивают скамьи в парках, бьют плафоны
на улицах, срывают телефонные трубки. Пойманные за руку, поначалу ведут
себя также нагло, дерзко, с вызовом. А когда поймут, что с ними не шутят,
сразу скисают, становятся слезливыми и жалкими. И это понятно. Такие юнцы
растут, как правило, во внешне благополучных семьях, где и речи нет о
материальной нехватке. Повидал таких Антон. В колонии их называют
"бакланами".
Николенко был другим. Он попал в беду.
- Проигрался, значит... Как - не спрашиваю, где - тоже. Воспитывать
сейчас не буду, примеры приводить не буду. Учти - я спешу. И советую, для
твоей же пользы скажи одно: зачем дело взял на себя, кто тебя заставил?
Повторяю: для твоей же пользы...
Ннколенко с минуту о чем-то думал, на лоб, прикрытый челкой, набежали
морщинки. Потом сказал:
- А вы знаете, гражданин следователь, что мне будет, если я па них
сыпану?
- Знаю. Ничего не будет. Да разве это предательство - разоблачить
убийцу? Соображай, парень, соображай...
- Гражданин следователь, - медленно заговорил Николенко. - Я отбыл
срок. За дело. Сделал обрез из негодного ружья... Не стреляло оно. Было. У
пацана часы снял.
Дали полтора года. Так я же работал, девятый класс в колонии кончил...
На полгода раньше отпустили. А потом?
Дальше что? Все попрекают: тюремщик, бандит.
- Кто попрекает?
- Мачеха... Отец тоже. Сам всю дорогу глаза заливает, а я - бандит.
Ушел я, хотел в Норильск податься. Там у меня сестра старшая... Приехал
сюда, денег нету... А здесь эти.
Он вдруг резко встал со стула, скинул рубашку-раснашонку.
- Смотрите, гражданин следователь. Вот... и вот.
И здесь.
На плечах и предплечьях парня были темно-фиолетовые, местами багровые
синяки.
- Кто это тебя?
- Он, папа Шварц. Черный, то есть. Пьяный был. Иди, говорит, в мелодию,
только ночью иди. Признайся и держись пять дней, не меньше. А то смотри,
говорит. И тело мне выворачивал, как клещами.
- И ты терпел?
- Я б ему, гаду, дал, хоть он и здоровый... Да их же двое было.
- Двое? - Антон положил на стол фотографию Рыбнна. - Второй этот?
Николенко внимательно посмотрел на снимок, отрицательно покачал головой.
- Нет. Не он. Этот молодой, а тот, второй, лет сорока, не меньше. Но
тоже здоровый... Давайте, гражданин следователь, пишите. Все расскажу, что
знаю.
Через час Шматлай сдал задержанного тому же пожилому прапорщику. Уже в
дверях Николенко остановился.
- Можно вопрос, гражданин... - Шматлай укоризненно на него посмотрел, и
парень поправился: - Товарищ следователь?
- Спрашивай.
- Сегодня вызывала меня следователь, Валентина Артуровна. Правда, что
ее мужа бандиты убили?
- Правда, - ответил Шматлай, хотя ничего и не знал о личной жизни
Смолиной.
- А она добрая...
Прапорщик так же бесшумно закрыл за собой дверь.
Через несколько минут Антон был в управлении. Ни Смолиной, ни Крикова с
Булатовым на месте не оказалось.
- Кто из руководства есть? - спросил Шматлай дежурного.
- Полковник у себя. Прилетел раньше, чем предпола
галось, другим рейсом... Прямо из аэропорта-в управление.
И еще через несколько минут в кабинете начальника управления собрались
имевшиеся в наличии оперативники.
В машбюро выбивали дробь пишущие машинки. Печатались приметы
предполагаемого убийцы, ориентировки.
В городе опасный преступник. Он вооружен. Задачи поставлены коротко и
четко: перекрыть аэропорт, вокзал, шоссейные дороги, пересекающие город.
Усилить наряды ночной милиции и подвижные моторизованные группы.
Бдительно охранять магазины и склады.
- Теперь ищите, - жестко сказал Антону полковник, - Обо всем
докладывать мне. Все свободны.
Смолина вернулась с рудника около шести, когда коекто в управлении уже
опечатывал сейфы. С нею был молоденький лейтенант, он достал из багажника
машины потрепанный черный чемодан и прошел вслед за Смолиной в ее кабинет.
Сразу же она позвонила Шматлаю: - "Приходите".
- Знакомьтесь, - сказала она, когда Шматлай явился. - Это лейтенант
Арутюнов, участковый инспектор с рудника?
Лейтенант козырнул.
- Мы сейчас обыскали комнату в общежитии, где жил Рыбин. Вот все его
пожитки, - Смолина указала на чемодан. - Но сначала расскажите вы.
Шматлай коротко рассказал.
- Так. Хорошо... Даже здорово! Покажите-ка показания Николенко.
Несколько минут она внимательно читала, аккуратно складывая исписанные
четким почерком Шматлая листки на полированную поверхность стола.
- Здорово, - сказал она еще раз. - Значит, второй, вернее, первый, с
которым познакомился Николепко и которому проигрался, - пожилой, с лысиной
и золотыми коронками? А прочтите-ка это, - она достала из папки мятый
обрывок листка бумаги в клеточку.
"Буду скоро. За фиксатым чистая хата. Скажи. Достань сучок, хоть
сдохни". - Вот что прочитал Антон и брезгливо положил обрывок на свои
бумаги.
- Это я нашла в чемодане Рыбина. В брюках, в этом, как он называется? В
пистончике... Ну ладно, остальное расскажу позже. Вы обедали, Антон? Да?
Молодцом. А мы нет, с утра во рту ни крошки. Пойдем к Клаве, пока она не
закрыла. Вы подождите здесь, почитайте протоколы.
Может быть, и наши дадут о себе знать.
Но пришел только Булатов. Он был молчалив, даже угрюм. Положил на стол
несколько фотографин, на которых был запечатлен мужчина в белой капроновой
шляпе в разных ракурсах.
- Где Валентина? - спросил Булатов.
- Сейчас придет.
Помолчали. Антон перебирал фотографии и в душе завидовал ребятам из
НТО. Здорово научились работать скрытой камерой. Будто в упор снимали.
Только когда пришла Смолина, Булатов сказал:
- Боюсь я за Крикова. Ушел он с этим, - он показал на фотографии, -
пока я возился со своим тезкой-буфетчнком. Аликом его зовут, сукиного
сына. Часы он купил новые, "Полет" в золотом корпусе. За восемьдесят рэ.
Дешевка.
- Как узнал? - с тревогой поинтересовалась Смолина. - Буфетчика не
вспугнул?
- Профессиональная тайна. Да вы не беспокойтесь, он, тезка то есть мой,
о часах и думать забыл. Он ведь водкой торговал в розлив из-под прилавка.
Я ларек- опечатал.
Сейчас у него другие заботы... Меня вот старик беспокоит.
- Да нет, все будет в порядке, - сказала Смолина, по Антону показалось,
что сказала она это не очень уверенно. - А пока давайте подводить итоги
того, что мы имеем.
У меня ведь еще есть новости. Догадки о пистолете подтвердились.
Помните, я показывала фотографии гильз?
Теперь слушайте внимательно.
Месяц тому назад я возбудила уголовное дело по факту ограбления
охранника Угарцева на топливной базе. Поздно вечером на железнодорожной
ветке, прямо на полотне, его оглушили, ударив сзади. И сняли ремень с
кобурой и пистолетом "ТТ". Дальше. Следов никаких. Но у Угарцева
сохранились стреляные гильзы, он как-то раз тренировался в стрельбе по
мишени. В той машине, где убит Рыбий, тоже нашли гильзу. Мы их тщательно
изучили. Стреляны из одного пистолета.
- Дела-а, - протянул Булатов.
- Да, дела. Послушали, мальчики, теперь посмотрите, - Она открыла
стоявший в углу чемодан и бросила на стол потертую, видавшую виды кобуру.
- Вот вам и разгадка по делу об ограблении Угарцсва на топливной базе.
Рыбин честно выполнил приказ: "Достань сучок, хоть сдохни". Ясно? Мне
ясно это стало, когда Антон сообщил, что Рыбин жил на руднике и возил
уголь. Но ехала я на рудник без особой надежды. А тут сразу - и записка, и
вот эта кобура...
Булатов и Шматлай слушали, стараясь не пропустить ни слова. А Смолина
продолжала:
- и это еще не все. Рыбин в прошлую пятницу забрал свой паспорт,
который находился у коменданта общежития.
Сказал, что хочет записаться в библиотеку.
Некурящий Булатов взял сигарету, прикурил, неумело затянулся и
закашлялся.
- Черт возьми, - сказал он, - теперь можно клеить железную версию.
- Можно, - подтвердила Смолина. - Начнем? Кто смелый?
- А если я попробую? - подал голос Шматлай.
- Давай, Антон. Дерзай.
- Угарцева ограбили месяц тому назад. Значит, записка Рыбину была
доставлена раньше. Как - мы пока не внаем. Рыбин выполнил приказ - добыл
пистолет. "Черный" появился у Рыбина не раньше, чем в прошлую пятницу.
Почему так думаю? Валентина Артуровна добыла данные о том, что Рыбин до
пятницы исправно работал, не пил, ночевал в общежитии. А в пятницу вдруг
забрал свой паспорт и пошел...
- "Записываться в библиотеку", - вставил Булатов.
- П