й, в силу необычности моего положенiя, то есть, моей принадлежности к той
странной Россiи, которая  сейчас разсeяна по всему свeту,  происходило нeчто
такое, чего никогда не испытывал ни один лауреат в мiрe: рeшенiе  Стокгольма
стало для  всей этой  Россiи,  столь униженной и оскорбленной во всeх  своих
чувствах, событiем истинно нацiональным...

        ___

     В  ночь  с  третьяго  на  четвертое  декабря  я уже  далеко от  Парижа.
Норд-экспресс, отдeльное купэ перваго класса -- сколько уже лeт не испытывал
я чувств, связанных со всeм этим! Далеко за полночь, мы уже  в Германiи. Все
стою на площадкe вагона,  который идет в  поeздe  послeдним. И, вырываясь из
под вагона, несется назад в  блeдном лунном свeтe нeчто напоминающее Россiю:
плоскiя равнины,  траурно-пестрыя от снeга, какiя-то  оснeженныя  деревья...
264
     Утром  Ганновер.  Открываю  глаза, поднимаю  штору  --  окно  во  льду,
замерзло.  Лед и  на  рельсах.  На  людях, проходящих по платформe,  мeховыя
шапки, шубы --  как  давно не  видал я всего этого и как, оказывается,  живо
хранил в сердцe!
     Вечером наш  поeзд ставят на пароход "Густав V" и медленно направляют к
берегам  Швецiи. Снова интервью, снова вспышки магнiя...  В Швецiи мой вагон
буквально  осаждается  толпой фотографов  и журналистов...  И только поздней
ночью остаюсь я наконец опять один.  За окнами чернота и бeлизна -- сплошные
черные лeса в бeлых глубоких снeгах. И все это, вмeстe с жарким теплом купе,
совсeм как ночи когда-то на Николаевской дорогe...

        ___

     Раздача премiй лауреатам ежегодно происходит  всегда десятаго декабря и
начинается ровно в пять часов вечера.
     В этот день  стук в  дверь моей  спальни  раздается рано, с вечера было
приказано разбудить  меня  не позднeе восьми с половиной. Вскакиваю и тотчас
же  вспоминаю,  что  за  день  нынче:  день  самый главный. На  часах  всего
восем<ь>, сeверное утро едва брезжит, еще горят фонари на набережной канала,
видной из моих окон,  и та часть  Стокгольма, что  над нею, передо много, со
всeми своими башнями, церквями и  дворцами, тоже имeющая что-то очень схожее
с Петербургом,  еще так сказочно-красива, как бывает она только  на закатe и
на  разсвeтe. Но я должен начать день  нынче рано: десятое  декабря  -- дата
смерти Альфреда Нобеля, и потому я с утра должен быть в цилиндрe и eхать 265
за город, на кладбище, гдe надо возложить вeнки и на его могилу и на  могилу
недавно умершаго племянника  его, Эммануила Нобеля. Я опять вчера  лег в три
часа ночи и  теперь, одeваясь, чувствую себя очень зыбко.  Но  кофе горячо и
крeпко, день  наступает  ясный,  морозный,  мысль  о  необычайной церемонiи,
которая ждет меня нынче вечером, возбуждает...
     Офицiальное приглашенiе на торжество разсылается лауреатам за нeсколько
дней до него. Оно составлено (на французском  языкe) в полном соотвeтствiи с
той точностью, которой отличаются всe шведскiе ритуалы:
     -- Гг.  лауреаты приглашаются  прибыть в Концертный  Зал для  полученiя
Нобелевских премiй 10  декабря 1933  г., не  позднeе  4  ч.  50  м  дня. Его
Величество, в сопровожденiи Королевскаго Дома и всего Двора, пожалует в Зал,
дабы присутствовать  на торжествe и лично вручить каждому  из них надлежащую
премiю, ровно в  5 ч., послe чего двери Зала будут закрыты  и начнется  само
торжество.
     Ни опоздать хотя  бы на одну минуту, ни  прибыть хотя  бы на двe минуты
раньше назначеннаго  срока на какое-нибудь  шведское приглашенiе  совершенно
недопустимо. Поэтому одeваться я начинаю чуть ли не с  трех часов дня --  из
страха,  как  бы чего не  случилось:  а  вдруг  куда-нибудь исчезнет запонка
фрачной рубашки, как любят это дeлать в подобных случаях всe запонки в мiрe?
     В половинe пятаго мы eдем.
     Город в этот вечер особенно блещет огнями, -- и в честь лауреатов,  и в
ознаменованiе  близости Рождества и Новаго Года. К громадному  "Музыкальному
Дому",  гдe  всегда происходит 266  торжество  раздачи  премiй,  течет столь
густой и  безконечный поток автомобилей, что наш  шоффер,  молодой  гигант в
мохнатой  мeховой шапкe, с великим  трудом  пробирается  в  нем: нас спасает
только  то, что полицiя, при  видe кортежа лауреатов, которые всегда идут  в
таких случаях друг за другом, задерживает всe прочiе автомобили.
     Мы, лауреаты, входим в  "Музыкальный Дом", со всей прочей толпою,  но в
вестибюлe нас тотчас от толпы отдeляют и  ведут куда-то по особым ходам, так
что то,  что происходит  в парадном залe  до нашего появленiя  на эстрадe, я
знаю только с чужих слов.
     Зал   этот   удивителен  своей  высотой,   простором.  Теперь  он  весь
декорирован  цвeтами и переполнен народом: сотни вечерних дамских  нарядов в
жемчугах и  бриллiантах, сотни фраков, звeзд, орденов,  разноцвeтных лент  и
всeх прочих торжественных отличiй.  В пять без  десяти  минут  весь  кабинет
шведских   министров,   дипломатическiй  корпус,  Шведская  Академiя,  члены
Нобелевскаго Комитета  и вся эта  толпа приглашенных уже  на мeстах и хранят
глубокое  молчанiе. Ровно в  пять  герольды  с  эстрады возвeщают  фанфарами
появленiе  Монарха. Фанфары уступают  мeсто  прекрасным звукам нацiональнаго
гимна, льющимся откуда-то сверху, и Монарх входит в сопровожденiи наслeднаго
принца и всeх прочих членов королевскаго дома. За ним слeдуют  свита и двор.
Мы, четыре лауреата, находимся в это время все еще в той маленькой залe, что
примыкает к заднему входу на эстраду.
     Но  вот и наш выход. С эстрады снова раздаются фанфары, и мы слeдуем за
тeми  из шведских академиков, которые будут  представлять нас 267 и читать о
нас  рефераты. Я, которому  назначено  говорить  свою  рeчь на банкетe послe
раздачи премiй первым, теперь выхожу, по ритуалу, на эстраду послeдним. Меня
выводит Пер Гальстрем, непремeнный  секретарь  Академiй. Выйдя, я  поражаюсь
нарядностью, многолюдством зала и тeм, что при появленiи с поклоном входящих
лауреатов, встает не только весь зал, но и сам Монарх со всeм своим Двором и
Домом.
     Эстрада тоже громадна. Она украшена какими-то  мелкими розовыми, живыми
цвeтами. Правую сторону ея занимают кресла академиков. Четыре кресла перваго
ряда    налeво    предназначены    для    лауреатов.    Надо    всeм    этим
торжественно-неподвижно  свисают со стeн полотнища  шведскаго  нацiональнаго
флага: обычно  украшают эстраду  флаги всeх тeх стран, к которым принадлежат
лауреаты; но какой флаг  имeю я лично, эмигрант? Невозможность  вывeсить для
меня флаг совeтскiй заставила  устроителей торжества ограничиться ради  меня
одним, -- шведским. Благородная мысль!
     Открывает торжество  предсeдатель Нобелевскаго  Фонда.  Он привeтствует
короля и лауреатов и  предоставляет слово  докладчику. Тот цeликом посвящает
это первое слово памяти Альфреда Нобеля,  -- в этом году столeтiе со дня его
рожденiя.  Затeм   идут  доклады,  посвященные   характеристикe  каждаго  из
лауреатов,  и  послe   каждаго  доклада  лауреат   приглашается  докладчиком
спуститься с эстрады и принять из рук  короля папку с Нобелевским дипломом и
футляр   с  большой  золотой  медалью,  на   одной  сторонe  которой  выбито
изображенiе Альфреда Нобеля, а с  другой имя  лауреата.  В антрактах  играют
Бетховена и Грига. 268
     Григ  один   из  наиболeе  любимых  мною   композиторов,  я   с  особым
наслажденiем услыхал его звуки перед докладом обо мнe Пера Гальстрема.
     Послeдняя  минута  меня  взволновала. Рeчь Гальстрема  была  не  только
прекрасна, но истинно сердечна. Кончив,  он с малой  церемонностью обратился
ко мнe по французски:
     -- Иван Алексeевич Бунин, благоволите сойти в зал  и принять из рук Его
Величества  литературную  Нобелевскую  премiю  1933 года,  присужденную  вам
Шведской Академiей.
     В  наступившем вслeд за тeм  глубоком  молчанiи  я медленно  прошел  по
эстрадe и медленно сошел по ея ступеням к Королю, вставшему мнe  на встрeчу.
Поднялся в это  время и весь зал, затаив дыханiе,  чтобы слышать, что Он мнe
скажет и что  я Ему отвeчу. Он привeтствовал меня и  в моем лицe всю русскую
литературу с  особенно  милостивым  и  крeпким  рукопожатiем. Низко склонясь
перед Ним, я отвeтил по французски:
     --  Государь, я прошу Ваше  Величество  соблаговолить принять выраженiе
моей глубокой и почтительной благодарности.
     Слова мои потонули в рукоплесканiях.
     Король чествует лауреатов  обeдом в своем дворцe на другой  день  послe
торжества раздача  премiй.  Вечером  же десятаго  декабря,  почти  тотчас по
окончанiи этого  торжества, их везут на банкет, который им дает  Нобелевскiй
Комитет.
     На банкетe предсeдательствует кронпринц.
     Когда мы прieзжаем,  там  уже  опять в сборe  всe члены Академiи,  весь
Королевскiй  Дом  и 269  двор, дипломатическiй  корпус,  художественный  мiр
Стокгольма и прочiе приглашенные.
     К столу идут  в первой парe  кронпринц и моя жена, которая  сидит потом
рядом с ним в центрe стола.
     Мое мeсто рядом с принцессой Ингрид, -- нынe она  датская  королева, --
напротив брата короля, принца Евгенiя (кстати сказать,  извeстнаго шведскаго
художника).
     Кронпринц  открывает застольныя  рeчи. Он  говорит  блестяще,  посвящая
слово памяти Альфреда Нобеля.
     Затeм наступает черед говорить лауреатам.
     Принц говорит со своего мeста. Мы же с особой трибуны, которая устроена
в  глубинe  банкетной  залы,  тоже  необыкновенно  огромной,  построенной  в
старинном шведском стилe.
     Радiопрiемник разносит наши слова с этой эстрады по всей Европe..
     Вот точный текст той рeчи, которую произнес я по французски:
     -- Ваше Высочество, Милостивыя Государыни, Милостивые Государи.
     9 ноября, в далекой дали,  в старинном провансальском городe, в  бeдном
деревенском домe, телефон  извeстил  меня о рeшенiи Шведской Академiи. Я был
бы неискренен, ежели бы сказал, как говорят в подобных случаях, что это было
наиболeе сильное впечатлeнiе во всей моей жизни. Справедливо  сказал великiй
философ, что чувства радости, даже самыя рeзкiя,  почти ничего не значат  по
сравненiю  с таковыми  же чувствами печали. Ничуть  не  желая омрачать  этот
праздник, о коем я навсегда  сохраню неизгладимое воспоминанiе,  я  все-таки
позволю  себe  сказать,  что  скорби,  испытанныя  мною  за  270   послeднiе
пятнадцать  лeт, далеко превышали мои радости. И не личными были эти скорби,
-- совсeм нeт! Однако, твердо могу сказать я и то, что из всeх радостей моей
писательской  жизни  это  маленькое чудо  современной техники,  этот  звонок
телефона  из  Стокгольма в  Грасс,  дал мнe,  как  писателю, наиболeе полное
удовлетворенiе.   Литературная    премiя,    учрежденная    вашим    великим
соотечественником  Альфредом  Нобелем,  есть высшее  увeнчанiе писательскаго
труда! Честолюбiе  свойственно почти каждому человeку и  каждому автору, и я
был крайне  горд получить эту награду со  стороны судей столь компетентных и
безпристрастных. Но думал ли  я 9 ноября только о себe самом?  Нeт, это было
бы слишком эгоистично. Горячо пережив волненiе от потока первых поздравленiй
и  телеграмм, я  в тишинe и  одиночествe  ночи  думал  о  глубоком  значенiи
поступка Шведской Академiи. Впервые со времени учрежденiя Нобелевской премiи
вы  присудили   ее   изгнаннику.  Ибо  кто  же  я?  Изгнанник,  пользующiйся
гостепрiимством Францiи,  по  отношенiю  к  которой я тоже  навсегда сохраню
признательность. Господа  члены Академiи,  позвольте мнe, оставив  в сторонe
меня лично и мои произведенiя, сказать вам, сколь прекрасен  ваш жест сам по
себe.  В мiрe  должны  существовать  области  полнeйшей  независимости.  Внe
сомнeнiя,  вокруг  этого  стола  находятся  представители  всяческих мнeнiй,
всяческих философских  и  религiозных  вeрованiй.  Но есть нeчто незыблемое,
всeх  нас  объединяющее:  свобода  мысли  и  совeсти,  то,  чему  мы обязаны
цивилизацiей. Для писателя эта свобода необходима особенно,  -- она для него
догмат,  аксiома. Ваш же жест, господа  члены Академiй, еще раз доказал, что
271 любовь к свободe есть настоящiй нацiональный культ Швецiи.
     -- И  еще нeсколько слов -- для окончанiя этой небольшой рeчи.  Я не  с
нынeшняго дня высоко цeню ваш Королевскiй Дом, вашу  страну, ваш народ, вашу
литературу. Любовь  к  искусствам и  к  литературe всегда была традицiей для
шведскаго Королевскаго Дома,  равно как и для всей  благородной нацiи вашей.
Основанная славным воином, шведская династiя есть одна  из  самых славных  в
мiрe.  Его  Величество  Король,  Король-Рыцарь  народа-рыцаря,  да соизволит
разрeшить чужеземному, свободному писателю,  удостоенному вниманiем Шведской
Академiи, выразить Ему свои почтительнeйшiя и сердечнeйшiя чувства. 272


Оглавленiе

     Автобiограф. замeтки ... 7
     Рахманинов ... 59
     Рeпин ... 61
     Джером Джером ... 63
     Толстой ... 65
     Чехов ... 78
     Шаляпин ... 105
     Горькiй ... 118
     Его Высочество ... 130
     Куприн ... 141
     Семеновы и Бунины ... 159
     Эртель ... 171
     Волошин ... 184
     "Третiй Толстой" ... 201
     Маяковскiй ... 237
     Гегель, фрак, метель ... 248
     Нобелевскiе дни ... 261

        ___

     Impr. de Navarre, rue des Cordelièeres, Paris.