- Нет.
     - Как тебе удалось разжечь огонь? Он удивленно приподнял черную бровь.
     - Странный вопрос в такой момент.
     - Как тебе удается передвигаться так быстро?
     - У меня много талантов, - ответил он, небрежно пожимая плечами.
     - Может быть, ты в некотором роде волшебник? - спросила она, вовремя отбросив слово "колдун", ассоциировавшееся у нее со слишком страшными образами.
     - Ты веришь в перерождение душ?
     - Не хочешь ли ты сказать, что ты Гарри Гудини?
     - Отвечай!
     - Нет, я не верю в перерождение душ. Не верю и в духов. И в прочее в том же роде.
     Пройдя через комнату, Габриель раздвинул шторы и уставился в ночь. Пора положить этому конец, так или иначе. Много лет назад он думал, что отпустит Сару и никогда не возникнет вновь в ее жизни, но с этой, новой Сарой он был уже не в силах приказать себе это. Он не мог оторваться от единственной женщины, которая любила его. "Проклятый эгоист, - думал он, - ты намерен получить желаемое любой ценой".
     Он долго стоял у окна, впитывая звуки ночи. Пьяный, храпевший в канаве за милю отсюда. Взмахи крыльев совы, летящей на охоту. Люди вдали, болтающие, спорящие, любящие.
     Габриель глубоко вдохнул, и его ноздри
     Наполнил запах кожи Сары. Ее духи, туалетное, мыло, лосьон для волос. Острый запах ее страха. Влекущий запах взволнованной крови, спешившей по ее венам. Он стиснул руки в кулаки, прижимая их к бокам.
     - Сара-Джейн, дорогая, вспомни меня, приди ко мне!
     - Сара-Джейн... - Дрожь пронизала Сару, когда она произнесла это имя. - Это имя девушки из моих снов...
     - Я знаю.
     - Как ты можешь это знать?
     - Ты видишь сны о ней.
     - Может быть, ты хочешь сказать, что она существует в реальности?
     - Существовала.
     - Что? - Она вся похолодела, ожидая объяснения.
     - Она родилась в Англии в 1865 году.
     Волосы ее были такими же, как у тебя, но глаза - голубыми, как небо в ясный день. Она выросла в приюте, но однажды стала прима-балериной в парижской Опере. А позже пожертвовала блестящей карьерой и возможностью иметь нормальную семью ради человека, которого любила. Она умерла в 1940 году.
     - Все это прозвучало так, словно ты знал ее.
     Он медленно повернулся к ней лицом:
     - Да, я знал ее.
     - Это невозожно.
     Таинственная улыбка заиграла на его губах.
     - Невозможно?
     - Что ж, - решила вдруг подразнить его
     Сара, - тогда ответь, кем она была - твоей рабой или равной тебе?
     - Она была моей женой. - Сара нахмурилась:
     - Но ведь она умерла, больше чем полвека назад.
     - Да, - ответил он, и глаза его внезапно стали прозрачными, как зимнее небо. - В Саламанке.
     Сара покачала головой. Возможно, из них двоих сошел с ума он.
     - Я устала, - сказала она. - И хочу домой.
     Холод вновь пронизал Сару, заставив задрожать, несмотря на то, что она сидела рядом с огнем. Она знала, что за всем этим таится что-то такое, о чем ей будет страшно узнать.
     Габриель задержал дыхание и слабо вздохнул.
     - Ты дома.
     Теперь она была напутана окончательно. Сара порылась в памяти, пытаясь припомнить случаи, рассказывающие о том, как лучше обращаться с сумасшедшим.
     - Я не болен, Сара, и ты тоже не больна. Попытайся вспомнить...
     - Вспомнить, что?
     - Кто ты?
     - Я знаю, кто я. Чего я не знаю, так это - кто ты?
     - Ты знаешь меня, Сара, и ты всегда знала меня.
     - Нет, - сказала она, и слезы страха набежали ей на глаза. - Умоляю, позволь мне уйти.
     - Не позволю! Я не могу вновь потерять тебя.
     - Я не она. Я Сара-Джейн Джонсон. И глаза у меня карие, а не голубые. Я никогда не была ни в Англии, ни во Франции, ни в Испании.
     - Ты родилась калекой, - сказал он. - Я приходил к тебе в приют. Читал тебе, баюкал тебя на руках, приподнимал за талию, и мы вальсировали по комнате. Я возил тебя в театр...
     - На "Жизель"... - Она вздрогнула, когда эти слова сорвались с ее губ. У нее было такое чувство, словно кто-то потревожил ее могилу.
     Габриель кивнул.
     Сара уставилась на него недоверчиво и изумленно.
     - Ты катал меня на своем коне. Отправил меня во Францию, в балетную школу. Ты спас меня, когда я обгорела...
     Он снова кивнул, сердце его забилось си льнее, когда эти воспоминания вышли на поверхность.
     - Это была я... Это меня закопали живьем в землю.
     Габриель увидел ужас в ее глазах, когда она вспомнила о той ночи. Желая успокоить Сару, он шагнул, простирая к ней руки.
     - Нет! - вскричала она, устраняясь от его объятий. - Ты... ты... - Она тряхнула головой, отказываясь верить. - Нет, нет, это невозможно! Все это просто дурной сон...
     Руки его упали.
     - Иногда мне хочется, чтобы это было сном. - Он издал глубокий дрожащий вздох. - Слово, которое ты не отваживаешься произнести, - вампир. Это правда. Именно это я и есть.
     Она снова тряхнула головой. Габриель слышал гулкое биение ее сердца, запах страха, поднимающийся от ее кожи.
     - Прежде ты не боялась меня, - кротко заметил он. - Однажды ты даже дала мне свою кровь.
     Краска схлынула с ее щек, когда она уставилась на свое запястье.
     - Я помню. - Она заставила себя произнести эти слова. - Ты был в подвале заброшенного дома и не мог выйти наружу.
     Она подняла на него глаза, но он молчал, стоя с бесстрастным лицом. Сара никогда не встречала такого обреченного спокойствия в другом человеческом существе, разве только... он не принадлежал к человеческой породе.
     Вампир.
     Бессмертный.
     Все фильмы о вампирах, которые она когда-либо видела, встали в ее памяти. "Ты будешь моей рабой или равной мне?" Но был ли у нее выбор на самом деле? Судя по кино и книжкам, он мог загипнотизировать ее, заставив делать все, что только пожелает. И теперь, оказавшись в паутине его взгляда, она поверила в это.
     - Сара, я не собираюсь причинять тебе вред, - он отвернулся, пряча руки в карманах брюк. - Хотя и принес тебя сюда, чтобы провести через... заставить силой, если ты не захочешь сама
     - Провести меня через что?
     - Сделать тебя такой, как я. - Даже не глядя на нее, он видел ужас в ее глазах, чувствовал учащенный ритм ее сердца и волны страха, захлестывавшие ее. - Можешь не беспокоиться, - сказал он, - я изменил свое решение.
     - И ты любил ее очень сильно, да?
     - Да.
     - Почему же ты не сделал ее вампиром?
     - Она не хотела этого.
     Он уставился на нее долгим гипнотизирующим взглядом, и последняя надежда оставила ее.
     Но, придя в себя, Сара обнаружила, что находится дома, сидит на диване с пледом
     На коленях.
     - Прощай, Сара, - сказал Габриель. - Я больше не побеспокою тебя.
     Она моргнула, и в следующий миг его уже не было в комнате. Казалось, его вообще никогда здесь не было.

***

     Она продолжала сидеть, проигрывая в памяти их разговоры. Оказывается, она уже жила когда-то и знала его. Воспоминания захлестнули Сару. Морис и Антонина. Балетные спектакли в парижской Опере. Жизнь в приюте. Сестра Мария-Жозефа. Она вспомнила себя, сидящей в инвалидном кресле, и свой ужас, когда пламя ворвалось в ее комнату, Потом Габриеля, уносившего ее ночью, и страх в его глазах. Он дал ей свою кровь, спас жизнь, излечил ноги так, что она смогла ходить и танцевать.
     Он любил ее до самой ее смерти...
     Нет, это невозможно. Она не верила в перерождение души, не верила в вампиров. Одна мысль обо всем этом была ужасной. Но и волшебной, притягивающей.
     Слишком взволновавшись, Сара уже не могла усидеть на месте и отправилась в кухню подкрепиться чашкой горячего шоколада. Воспоминания не оставляли ее, разные образы другой жизни роились в мозгу, и над всем вставал образ Габриеля. Сидящего рядом с ней, напевающего дивные старинные вальсы, баюкающего ее на своей груди.
     Когда она нашла его умирающим в подвале, он умолил ее покинуть его, бежать, никогда не возвращаться...
     - Габриель, мой ангел, умоляю, позволь мне помочь тебе!
     - Ангел... ангел... - Он рассмеялся каким-то жутким хохотом, это походило на истерику. - Дьявол, верно, хотела ты сказать. Беги прочь от меня, моя Сара, беги, прежде чем я не навредил тебе, прежде чем ты не содрогнешься от ужаса, как Розалия...
     - Я не уйду, - твердо сказала Сара и, не дожидаясь пока разыграется воображение и ее охватит испуг, пересекла разделявшее их пространство и приняла его в свои объятия. - Габриель, умоляю, скажи мне, что надо делать, - просила она.
     С нечеловеческим вздохом отчаяния он по-вернулся к ней лицом.
     - Уходи!
     Сара уставилась на него, в его глаза, полыхавшие, как адское пламя, и поняла, что смотрит в лицо смерти.
     - Что случилось с тобой? - спросила она
     Дрожащим голосом, готовая в любую минуту сорваться, поддавшись страху и панике.
     - Ничего не случилось со мной. Я таков, каков есть.
     Он обнажил зубы, и она отпрянула назад. Даже в такой тьме можно было увидеть его клыки, острые, белые, смертельные. Дьявольский огонь бушевал в его глазах.
     - Теперь ты уйдешь?
     Голос его был грубым, руки стиснуты в кулаки и прижаты к бокам, как если бы он изо всех сил стремился побороть рвавшийся из него голод.
     Сара глубоко вдохнула, пересиливая желание умчаться от него сломя голову.
     - Нет, Габриель, - сказал она спокойно. - Я и теперь не покину тебя.
     Он был болен, и ему необходимо было утолить свой голод. Зная это, она предложила ему свою кровь, но он отказывался, умоляя ее бежать от него. И она убежала, но лишь на минуту, чтобы подобрать осколок стекла и перерезать запястье. Но он не хотел этого. Она видела, как ужас в его глазах боролся с голодом, и сама прижала кровоточащее запястье к его губам. Низкий крик отчаяния, и рот его замкнулся на ранке...
     Сара чуть не задохнулась от внезапной жаркой боли в правом запястье, ей казалось, будто кто-то сосет ее кровь... Странно, но это была очень чувственная боль, близкая к наслаждению...
     - Я должна была очень любить его, раз сделала для него такое, - пробормотала она, не заметив даже, что сказала я вместо она.
     Глотнув шоколада, она не почувствовала, что он уже остыл.
     Габриель. Самый одинокий из всех существ, обреченный таиться в тени, вечных потемках, отрезанный от всего человечества...
     И она стала лучом света, пронизавшим его мрак...
     Сара бесцельно блуждала по дому, затем вернулась в гостиную и снова уселась на диване, завернувшись в плед. Разум ее был расстроен, ее измучила необходимость принять то, что она уже жила когда-то и что пожертвовала всем-счастьем материнства, нормальной жизнью и человеческим обществом, лишь бы оставаться рядом с вампиром.

ГЛАВА VI

     Он стоял на веранде, облокотившись на резные перила, наблюдая за темными облаками, клубившимися по небу. Собиралась гроза. Он вдыхал влажный воздух, слушая отдаленные раскаты грома.
     Такая ночь полностью соответствовала его настроению, мрачному и неспокойному.
     Он потерял ее, нашел и снова потерял.
     Он проклял себя за то, что не посмел передать ей свой Черный Дар. Она была стала презирать его за это, но все же была бы его. Навеки его. Ему бы уже не нужно было наблюдать за ее старением и смертной агонией...
     Десять недель прошло с той ночи, когда он приходил за ней в ее дом. Десять дней прошли с того момента, как он насыщался в последний раз. Без нее он утратил стремление жить, но голод бушевал в нем, резал внутренности не хуже испанского кинжала, испепеляя его, как солнце. Он чувствовал, как слабеет тело, тускнеет память. Но это было уже неважно. Для него ничто теперь не имело значения, и завтра он собирался со всем покончить.
     Он бесстрастно рассуждал о том, сколько продлится его агония. Сгорит ли он мгновенно под лучами солнца или будет какое-то время корчиться, как червь на раскаленной скале. И как с его душой? Если она, конечно, у него есть... Будет ли она прощена или попадет в геенну огненную. Возможно, она будет гореть в аду вечно...
     Но даже мысль о том, что придется вечно гореть, не испугала его, потому что он и так постоянно пребывал в огне из-за мук голода, впивавшегося в его внутренности. Терпеть его было невыносимо.
     "Последняя порция аппетитной красной жидкости перед смертью? - уныло подумал он. - Разве приговоренный не имеет права на свой последний обед?"
     - Габриель?
     Он дернулся и огляделся по сторонам при звуках ее голоса.
     - Я стучала, - сказала Сара и, заглянув ему в глаза, отступила вдруг назад, схватившись за спинку кресла, чтобы не упасть. Она все поняла. Она уже видела его таким однажды, очень давно, в подвале заброшенного коттеджа.
     - Уходи! - произнес он сквозь стиснутые зубы.
     Она кивнула, именно так и собираясь поступить, но ноги не слушались ее, она стояла как вкопанная, не в силах отвести взгляд от его лица. На нем был черный свитер, подчеркива-ший бледность кожи. Глаза полыхали знакомым ей красным огнем. Ноздри расширились, как у волка, почуявшего добычу...
     - Уходи... немедленно...
     - Почему ты постоянно стремишься избавиться от меня?
     Он уставился на нее, силясь понять, что она сказала, но запах ее свежей крови заглушал все, он не мог думать ни о чем, кроме голода, впивавшегося в него все сильней с каждой минутой.
     - В прошлый раз тебе очень повезло, - сказал он сухим неприязненным тоном. - Я не могу обещать, что тебе так же повезет и теперь. - Он сделал глубокий вдох, одновременно стараясь унять дрожь в руках. - Зачем ты пришла сюда?
     - Нам нужно поговорить.
     - Поговорить? - Он тряхнул головой. - О чем?
     - О нас, о том, как нам быть дальше.
     - Никаких "нас" не существует. Уходи, Сара.
     - Не могу. Последние три недели я каждый миг вспоминала свою прежнюю жизнь и в ту ночь, что мы провели с тобой здесь, в этом доме. Я люблю тебя, Габриель.
     Он закрыл глаза. Ее слова словно смыли его, прогнали всю желчь из его души. "Прекрасные слова, - думал Габриель, - самые желанные из всех, что есть в мире".
     Но, сделав над собой усилие, он отвернулся.
     - Сара, пожалуйста... уходи.
     - Тебе нужна кровь. - Она мгновенно поняла, что уже произносила эти слова однажды, сто лет назад.
     Он бы рассмеялся, если бы не страдал так чудовищно. Однажды он уже уговаривал ее уйти, но она не подчинилась ему, и вот теперь все повторяется. Неужели ему на роду написано находить ее и терять, находить и терять, и так без конца? Он снова возьмет несколькот капель ее крови, а потом ему снова придется видеть ее старение, она будет умирать на его руках?
     Хриплый стон вырвался из его горла. Он не желает повторений, не сможет снова пройти через все это...
     - Уходи домой, Сара, и забудь обо всем.
     Он вздрогнул, когда ее руки обвились вокруг него. Это являлось признаком его крайней слабости - то, что он не почувствовал, как она приблизилась к нему сзади. Если бы она была врагом, он был бы рад принять теперь смерть. Заостренный конец деревянного креста в сердце... Час назад, миг назад он бы приветствовал смерть, но теперь рядом была Сара, и ему казалось, что жить стоит.
     - Все это уже было с нами однажды, Габриель, - проговорила она, прижимаясь щекой к его спине. - Возьми то, в чем так нуждаешься.
     - А что, если я не остановлюсь вовремя, дорогая? Что, если возьму слишком много твоей крови? Если я возьму ее всю? - Он глубоко вдохнул, передергиваясь. - Если ты вновь решаешь остаться со мной, я уже не смогу вынести твою смерть. Такое повторение слишком ужасно. Ты чувствуешь себя готовой принять жизнь вампиров?
     - Я не знаю. Такая жизнь мне кажется слишком ужасной.
     - Ужасной? - Он уставился на ее руки, обвившиеся вокруг его талии. Ему эта жизнь прежде всего казалась одинокой. Он вспомнил, как это было на первых порах, когда он сделался вампиром. Он смотрел на перемены, происходившие в жизни, на то, как люди вокруг стареют, умирают... Как невыносимо страдал он, когда уходили те, кто был с ним дружен или знаком! Не хотелось жить.
     Но затем он встретил Сару-Джейн, и жизнь обрела для него смысл.
     И вот теперь она вновь с ним.
     Она хочет утолить его голод.
     Снова все как было.
     - Габриель, возможно, есть какое-то средство... Я уверена, что тебя можно излечить. Мы что-нибудь придумаем, нам это удастся...
     - Излечить? - Габриель нахмурился. Он слышал о таких вещах от других вампиров, но никогда не верил им. Ему даже не было интересно разузнать об этом побольше. Несмотря на одиночество, он наслаждался своим сущестованием и сверъестественными способностями.
     Излечиться? Возможно. Но он не в состоянии сейчас думать об этом. Ему нужно только одно - чтобы Сара ушла, пока не поздно, пока он еще может сопротивляться своему страшному голоду.
     - Поговорим об этом завтра, - предложил он. - А теперь, уходи! - Дрожь прошла по его телу. Кровь Сары. Один ее запах доводил его до изнеможения. Он почувствовал, как удлинились клыки... было бы так легко взять ее, сделать своей навсегда. - Сара... умоляю, уходи.
     Сара с неохотой отстранилась. Только теперь она заметила, что разразилась гроза. Молния прорезала черные тучи, грохотал гром. "Как все сходится, - подумала она, - в фильмах ужасов гроза всегда является предвестницей опасности для жизни героини".
     Она взглянула на Габриеля. Он все еще стоял спиной к ней, прижимая сжатые в кулаки руки к бокам.
     - Завтра я тебя застану здесь?
     - О чем ты?
     - Не собираешься ли ты совершить какую-нибудь глупость?
     - Глупость? Нет.
     - Ты лжешь.
     Он повернулся к ней лицом:
     - Лгу?
     - Ты ведь решил умереть, так? Поэтому отказался от того, что питало тебя?
     "Она весьма проницательна, - подумал он, - впрочем, так было и раньше".
     - Я не хочу, чтобы ты умер, и не хочу, чтобы ты страдал. - Отбросив волосы с шеи, Сара склонила голову набок. - Возьми то, что тебе так нужно, Габриель.
     Он шагнул к ней, все еще не разжимая рук. Глаза его горели неземным огнем, губы приоткрылись настолько, что она видела вытянувшиеся клыки. Они казались смертельно острыми и очень белыми.
     - Беги, Сара, - хрипло прошептал он. - Беги, пока еще не поздно.
     - Нет. - Она уже сумела подавить свой страх. Он ни разу не сделал ей плохо, не сделает и теперь.
     Габриель навис над ней, глаза его полыхнули особенно ярко, когда, схватив ее за плечи стальным зажимом, он губами прижался к ее шее.
     Сердце ее ударяло дико и гулко, сильней, чем гром, бушеваший в небе. Она чувствовала каждую свою клеточку, каждое нервное окончание, подрагивавшее в предвкушении самого страшного. Острое напряжение сменилось затем странной расслабленностью...
     Он пил ее кровь. Сара удивлялась, почему сознание этого не внушает ей отвращения, не делает ее больной. Она словно начисто утратила способность мыслить, не осознавая ничего, кроме чувственного наслаждения. Оно разливалось в ее крови и бродило в ней горячим сладким вином. Она обняла Габриеля за талию, изо всех сил прижимаясь к нему так, словно весь мир вокруг нее поплыл, и ей необходимо было удержаться. Ей казалось, что сердце бьется у нее в ушах.
     Волосы его черным шелком лежали на ее щеке. Ей так хотелось прикоснуться к ним, но не было сил даже поднять руку. Пальцы замкнулись на его свитере, и Саре вдруг почудилось, будто она чувствует каждую нить волокна. В глазах плясали красные, лиловые и голубые огоньки.
     Голова ее откинулась назад, ей представлялось, будто она плавает в красном море, которое омывает волнами сладострастного наслаждения каждый дюйм ее тела.
     Она была опустошена и разочарована, когда он отнял свой рот.
     - Сара?
     Сара моргнула, глядя на него, лицо его расплывалось у нее перед глазами, и она снова моргнула, не понимая, в чем дело.
     - Сара? Сара?
     - М-м-м... - Она уставилась на него, собирая все свои силы, чтобы сфокусировать зрение. Кожа его не была больше бледной, на щеках играл румянец, голод ушел из глаз.
     Дальним уголком своего сознания она понимала, что причиной тому ее кровь.
     Габриель выругался сквозь зубы, проклиная свой нечи