Он решил приехать обратно? Навсегда?
   Вин молча кивнула, пытаясь что-то сказать,  но  ком  в  горле  мешал  ей.
Теперь, когда она вышла из дома и ей уже не надо было скрывать  от  Джеймса,
как она испугана и расстроена его  приездом,  Винтер  внезапно  очень  остро
почувствовала, какой тяжелый удар она только что пережила. Она ощущала  себя
не менее несчастной, чем во времена ее развода с Джеймсом. Но тогда  боль  и
отчаяние накапливались медленно и постепенно, а  теперь  шок  от  внезапного
появления Джеймса, от того, что сам Чарли за ее спиной  привел  его,  своего
блудного отца, в их дом, а тот, в благодарность за  это,  собирается  отнять
сына у матери, подкосил ее. В глазах еще стояли слезы, а  по  телу  пробегал
озноб. Нервы были на пределе.
   - Том, я знаю, он хочет забрать Чарли. Он уже пытался  вбить  клин  между
нами! - Она с трудом выталкивала из себя полные боли и  страха  слова.  -  А
теперь, когда он живет с нами...
   - Живет с вами?! - Том выругался, отвел глаза от дороги и резко нажал  на
тормоз. - Какого черта! Что ты хочешь этим сказать?
   Вин горестно посмотрела на него.
   - Именно то, что сказала. Когда  я  сегодня  вернулась  с  работы,  Чарли
заявил, что пригласил его жить с нами.
   Том смотрел на нее бешеными глазами.
   - И ты ему позволила! Боже мой, Вин, я ведь и раньше  предупреждал  тебя!
Не давай этому отродью управлять твоей  жизнью,  иначе  у  тебя  будет  куча
неприятностей!
   - Чарли не отродье! У Тома заходили скулы.
   - Для тебя - нет, - вынужденно согласился он. - Но уж  не  хочешь  ли  ты
сказать, что просто уступишь и позволишь этому  несостоявшемуся  австралийцу
остаться в твоем доме? Только  представь,  Вин,  какую  чертовщину  подумают
люди, если ты со своим бывшим муженьком будешь разыгрывать счастливую  семью
и в то же время бегать на свидания со мной!
   - Мы ничего не разыгрываем, - горячо запротестовала Вин.
   - Тогда скажи ему, чтобы он убирался!
   - Да не могу! - жалобно призналась она, глотая слезы. - Во-первых, он  до
сих пор владеет половиной дома, а во-вторых... - Она повернула дрожащее лицо
к окну. - Том, я боюсь, что, если скажу ему, чтобы он убирался, Чарли  уйдет
вместе с ним. По закону я являюсь единственным и полным опекуном  Чарли,  но
если он решит остаться с отцом...
   Винтер услышала, как Том опять выругался, трогая машину с места.
   - Хочешь знать, что я об этом думаю? - вдруг спросил он. - Я  думаю,  что
самым лучшим выходом для нас будет, если этот парень  уйдет  жить  к  своему
папаше. Вин, ты знаешь, что мы с ним не ладим. Ты не обижайся, но  я  бы  не
хотел, чтобы, когда мы поженимся, между нами  все  время  стоял  этот  вечно
недовольный, ревнивый недоросль. Подумай, ведь когда-нибудь и у нас с  тобой
будут дети. Боюсь, что оставлять его с ними наедине  будет  слишком  большим
риском!
   - Том, это нечестно! - Вин ужаснулась его словам и побледнела.
   - Но разве ты не хотела знать мое мнение? - сказал он, пожимая плечами  и
не обращая внимания на ее  подавленный  вид.  -  Черт  возьми,  этот  парень
считает, что может распоряжаться твоей жизнью как хочет. Вин.
   - Это не правда! - не слишком уверенно откликнулась Вин.
   Вечер, естественно,  не  удался.  Том  надулся  и  срывал  свой  гнев  на
ресторанной обслуге. Винтер чувствовала себя не в своей тарелке. Она все еще
не могла прийти в себя от его слов о Чарли, с болью  признав,  что  для  нее
было полной неожиданностью обнаружить, насколько  Тому  наплевать  и  на  ее
несчастья, и на ее тревогу за сына.
   Внутренний  голос  шептал  ей,  что  не  стоит  связывать  свою  жизнь  с
человеком, так грубо отмахнувшимся от ее забот  и  горестей,  так  враждебно
относящимся к ее единственному сыну. Она устало закрыла глаза. Ну  зачем  ей
такая жизнь, в которой постоянно придется разрываться между двумя мужчинами,
каждый из которых будет ревниво требовать, чтобы она уделяла  свое  внимание
только ему одному?
   К концу вечера она была так измучена, что даже злобная угрюмость Тома  не
смогла  спровоцировать  ее  сделать  нечто  такое,  что  оправдало  бы   его
поведение.
   Когда он остановил машину у ее  дома,  она  сразу  же  взялась  за  ручку
дверцы.
   - Никак не дождешься, когда вернешься к нему? - раздраженно бросил он.  -
Уж очень хорош в постели, не так ли, Вин?
   Ее лицо вспыхнуло от смущения и негодования.
   Уже второй раз за этот вечер мужчины грубо вторгались в ее личную жизнь.
   - Извини, что испортила тебе вечер. Том, - лишь устало сказала она.
   Вин совсем  не  чувствовала  себя  виноватой  -  она  лишь  уступала  его
давлению. Сейчас ее одолевали совсем другие мысли. Почему Том ведет себя так
по-детски, так эгоистично? Неужели все мужчины таковы?  Неужели  все  думают
только о себе? А если так, то почему? Передается ли это  по  наследству  или
воспитывается безоглядно любящими матерями в те годы, когда  формируется  их
характер?
   - Ну  ладно,  ладно,  ты  не  виновата,  -  вдруг  смягчился  Том.  Затем
неожиданно схватил ее и, целуя, потянул назад, откидывая сиденье.
   Опять Вин безусловно пыталась убедить себя, что ей приятны объятия  Тома,
что просто глупо в ее  возрасте  ожидать  появления  того  острого  приступа
восторга, который она испытывала, будучи  молоденькой  девушкой,  и  жаждать
вновь ощутить восхитительный трепет, пробегающий по всему телу, сладкую боль
желания, охватывавшую ее при поцелуях Джеймса. Все это было давным-давно. Да
и вообще, трезво подумала Вин, все восторги, скорее  всего,  происходили  от
глубины ее собственного чувства, от ее юношеской упрямой уверенности в своей
любви к нему. Так что если бы вместо Тома теперь в машине сидел  Джеймс,  то
она, скорее всего, испытала бы те же чувства, что  испытывает  и  сейчас,  -
раздражение от неудобного положения, от запаха лука из  рта  Тома,  а  также
боязнь, что кто-нибудь из соседей пройдет мимо  и  заметит  их.  Ласки  Тома
становились все жарче, но - увы! - все его старания возбуждали в ней  только
острое чувство вины за  то,  что  она  находит  их  близость  неприятной.  К
удивлению Вин, Том, казалось,  совершенно  не  замечал  отсутствия  ответной
страсти у партнерши.
   Наконец,  освободив  ее,  он  удовлетворенно  откинулся  и  рассмеялся  в
темноте.
   - Ну вот! - довольно воскликнул он. - Это покажет твоему бывшему супругу,
как обстоят дела.
   Сердце Вин остановилось. Что он имеет в виду? Неужели Джеймс наблюдал  за
ними? Она бросила нервный взгляд на дом и с облегчением обнаружила, что окна
в гостиной зашторены.
   - Ты рассказала ему о наших отношениях? - спросил Том.
   - Чарли рассказал, - сухо сообщила Вин, поспешно открывая дверцу.
   Нет, теперь она точно знала, что не любит Тома и  никогда  не  выйдет  за
него замуж. Она даже не была уверена, нравится ли он ей вообще.
   Винтер устало вышла из машины и, усмехнувшись, отметила, что Том уезжает,
даже не удостоверившись, благополучно ли она добралась до дома.
   Не говоря уж о том, что приличнее было бы проводить ее до двери. Это  так
похоже на Тома - резкого, нетерпеливого, никогда не теряющего времени на то,
что он не считал необходимым. А вот Джеймс никогда не выпускал ее из объятий
сразу же после близости с ним. Он всегда долго  гладил  ее,  нежно  целовал,
шептал что-то, и очень, очень часто она вновь  жаждала  его  близости...  Ее
лицо горело от нахлынувших воспоминаний, когда она открывала входную дверь.
   Дом встретил ее мертвой тишиной. Нахмурясь, Винтер  посмотрела  на  часы.
Нет, она пришла не так уж поздно - было чуть больше двенадцати. Она толкнула
дверь в гостиную. Мерцал экран  телевизора,  но  звук  был  почти  выключен.
Сердце екнуло, когда она увидела Джеймса, в неудобной позе свернувшегося  на
диванчике. Тот был слишком короток для него, и Вин подумала, что,  когда  он
проснется, у него будет болеть шея.  Во  сне  он  был  мало  похож  на  того
сурового мужчину, каким стал сейчас, и очень напоминал ей человека, которого
она когда-то любила. Прядь волос упала ему на лоб, совсем как у Чарли, и,  к
своему ужасу, ей с трудом удалось подавить сильное желание убрать их со  лба
и легонько поцеловать его, как она делала с Чарли,  когда  он  спал.  Винтер
замерла. Как близко от него она стоит! Вин не могла вспомнить, как она здесь
оказалась, как прошла путь от двери до дивана. Она видела полоску  загорелой
кожи там, где рубашка  вылезла  из  джинсов.  Интересно,  где  эта  родинка,
которая была у него на боку? Она завороженно протянула к нему руку и тут  же
в ужасе отдернула ее. Дыхание замерло у нее на губах, взгляд  перескочил  на
его лицо. Наверное, он не спит и наблюдает за ней! Но нет, к ее  облегчению,
он крепко спал.
   Отступив от него на шаг, она с болью спросила себя, зачем наклонилась над
ним. Что же она собиралась сделать? Неужели действительно хотела дотронуться
до него, тихонько поднять рубашку и...
   Продолжая пятиться к двери, она  вдруг  наступила  на  оставленные  Чарли
кроссовки и вскрикнула от неожиданности. Теряя равновесие, она ухватилась за
край дивана.
   Джеймс моментально проснулся, сел и, автоматически вытянув руки,  схватил
ее, уберегая от падения. Мягкое движение Джеймса застало  ее  врасплох.  Все
закружилось у нее перед глазами. Только что она с грустью вспоминала  о  его
ласковых поцелуях и объятиях. И теперь... Ощущение его  теплых  рук,  твердо
державших  ее,  горячего  тела,  его  до  боли  знакомый  запах   опрокинули
реальность. Вихрь пронесся в голове Вин.  На  одно  короткое  мгновение  она
перенеслась в прошлое, вновь  став  жаждущей  любви  девушкой,  возбужденной
близостью этого мужчины и всем тем, что эта близость сулила...
   Но, услышав, как он грубым ото сна голосом спрашивает: "Ты не  ушиблась?"
- Вин сразу же вернулась в настоящее. Она быстро оттолкнула  его,  не  желая
признать себя побежденной, и рассерженно буркнула:
   - Чарли вечно бросает свои кроссовки посреди комнаты.
   - Прости, но это не его кроссовки, а мои, -  извинился  Джеймс.  -  Хотел
отдохнуть пару минут.
   Он усмехнулся, когда она поспешно отступила от него.
   - Что случилось? - с издевкой в голосе спросил он,  внимательно  наблюдая
за ней. - Расстроилась? Не удалось провести с ним ночку?
   Винтер рассерженно повернулась и поспешила к двери. По дороге к себе  она
заглянула в комнату Чарли.
   Он крепко спал. Нежно улыбаясь, Вин наклонилась над ним и поцеловала. Она
так любила его! Слишком любила... Но можно ли слишком любить?..
   Через минуту она устало вошла в свою комнату.
   Прошло уже три часа, а она все еще  ворочалась  без  сна.  Ее  тело  было
измучено, но тяжелые неотвязные мысли не давали уснуть. Все ее мышцы ныли от
того  напряженного  состояния,  в  котором   пребывал   ее   мозг.   Неужели
действительно она  сегодня  сравнивала  Тома  с  Джеймсом,  сравнивала  свои
ощущения от близости с ними? Никогда раньше не думала она ни о чем подобном!
Почему именно сегодня вечером она вдруг вспомнила,  что  чувствовала,  когда
Джеймс сжимал ее в объятиях, целовал ее?  По  логике  вещей  встреча  с  ним
должна была оживить в ее памяти воспоминания о причинах их развода. А  между
тем она опять ощутила болезненную жажду близости с ним, жажду,  которую  она
давно привыкла считать  существующей  лишь  в  своем  воображении,  а  не  в
реальности...
   И тем не менее сегодня, когда он дотронулся до нее...  Она  вздрогнула  и
болезненно напряглась, стараясь изгнать  из  головы  незаметно  подкравшиеся
воспоминания о тех наслаждениях, которые дарил ей Джеймс...
   "Нет, все было совсем не так!" - беспомощно повторяла она себе.  Но  ведь
только что  она  признала,  что  ей  было  приятно...  Нет-нет,  это  просто
наваждение, и ничего больше! Даже  если  ей  и  были  приятны  его  объятия,
неужели они стоили тех переживаний, которые последовали за ними? Разве может
любое физическое удовольствие компенсировать такую сильную душевную боль?  И
кроме того, сейчас вообще не стоит думать о прошлом. К чему  теперь  гадать,
был ли Джеймс действительно прекрасным любовником, каким помнит его ее тело?
Сейчас важнее настоящее. Надо  постараться  не  допустить  исполнения  плана
Джеймса разлучить ее с сыном. Хватит ли у нее силы воли, чтобы не сорваться,
чтобы выдержать напряжение на протяжении того времени,  которое  понадобится
Чарли, чтобы понять, кем в действительности  является  его  отец?  Она  была
уверена, что в конце концов Джеймс покажет Чарли свое  настоящее  лицо,  как
это когда-то было с ней.
   Тихий внутренний голос предательски прошептал ей, что  она  всегда  может
сама рассказать Чарли правду, объяснить, что так любимый им отец  вообще  не
желал его рождения. Но она  отмахнулась  от  этой  мысли.  Меньше  всего  ей
хотелось, чтобы ее ребенок получил душевную травму.  Но  тем  не  менее  она
боялась, что именно так и случится...

Глава 5

   Скрип двери пробудил Вин от глубокого сна, в который она  погрузилась  на
рассвете. Голова болела, в  глаза  будто  насыпали  песку,  веки  отекли.  И
неудивительно - она проплакала всю ночь, охваченная страхом и отчаянием.
   Вчера ей пришлось выйти на  работу,  хотя  у  них  с  Томом  существовала
договоренность, что по выходным дням ее в гостиницу вызывать не будут, чтобы
она могла побыть дома с ребенком. Обычно  их  воскресный  день  начинался  с
того, что Чарли с утра ездил на велосипеде  за  газетой.  Тем  временем  она
готовила праздничный воскресный  завтрак  из  яичницы-болтуньи  с  колбасой,
купленной в соседней мясной лавке. Это было любимое блюдо Чарли.
   Но сегодня все было по-другому. Она с  трудом  заставила  себя  сесть  и,
быстро  отыскав  салфетку,  украдкой  вытерла  глаза  и  высморкалась.   Вин
расстроилась, увидев, как поздно она проснулась  -  было  уже  почти  девять
часов.
   - Привет, мам! Папа сказал, что сам приготовит завтрак,  чтобы  ты  могла
подольше поспать. Я принес тебе кофе.
   Вин опять охватил вихрь чувств, и ни одно из них не было радостным. Самое
первое и острое - это то, что Джеймсу вновь удалось потеснить ее  из  сердца
Чарли, принизить ее роль в жизни ребенка. Второе, о чем она  с  ревностью  и
негодованием подумала, - как ловко Джеймс взял  в  свои  руки  инициативу  и
разрушил ту прочную традицию, которая установилась в их семье.
   Она почувствовала крепкий аромат свежесваренного кофе, идущий  от  чашки,
которую Чарли осторожно протягивал ей. Очевидно, Джеймс  нашел  так  бережно
хранимый ею небольшой запас кофейных зерен и кофемолку.
   У нее защемило сердце, когда, взяв из рук Чарли чашку, она увидела,  что,
повинуясь какому-то непонятному капризу памяти, Джеймс  приготовил  ей  кофе
так, как он делал это в первые дни после свадьбы. Он даже не забыл  посыпать
его толстым слоем тертого шоколада.
   Кто бы мог подумать, что этот небрежный жест,  сделанный,  скорее  всего,
для того, чтобы  произвести  впечатление  на  ребенка,  а  не  на  нее,  мог
отозваться  такой  болью  в  сердце.  Неужели  она  стала  такой  ранимой  и
чувствительной?
   - Папа специально купил  шоколад,  когда  мы  ездили  за  газетами,  -  с
важностью сообщил ей Чарли. - Он сказал, что ты всегда любила такой кофе.
   - Ну вот ты и проснулась! Чарли заволновался, когда ты не спустилась вниз
в обычное время. Я объяснил ему, что так часто  бывает,  когда  люди  поздно
возвращаются домой со свидания.
   Когда Джеймс заговорил, Винтер все еще держала в руках чашку. Увидев его,
стоящего на пороге комнаты, она вздрогнула от неожиданности, и кофе пролился
на руку. Она с горечью посмотрела на бывшего мужа. Как удастся ей справиться
с непрерывным потоком его едких, унизительных колкостей, каждая  из  которых
направлена на то, чтобы испортить ее отношения с сыном? С какой  жестокостью
он наносит удары, как знает все ее слабые места! Сколько  времени  вынашивал
он свой дьявольский план? "Все на его стороне, - с отчаянием подумала она. И
его  неожиданный  приезд,   и   само   отсутствие,   сделавшее   его   более
привлекательным для сына, даже тот факт, что он мужчина..."
   Бессонная ночь оставила следы на лице Винтер - она осунулась, побледнела,
глаза покраснели и опухли. Вин пыталась принять спокойный вид, но это  плохо
ей удавалось. Джеймс, напротив, выглядел абсолютно невозмутимым, здоровым  и
бодрым. Из Австралии он вывез темный загар, его густые волосы были аккуратно
подстрижены, рубашка с короткими рукавами обнажала  сильные,  крепкие  руки.
Она не знала, как он жил в Австралии и с кем, но видела, что он, несомненно,
уделял много внимания спорту и физическим  упражнениям  на  свежем  воздухе.
Тугие бицепсы, прекрасная физическая форма,  полное  отсутствие  какого-либо
жирка, плавные движения - этого нельзя было приобрести, все время корпя  над
созданием компьютерных программ.
   За те годы, которые они провели в разлуке, Вин никогда не спрашивала  его
о том, как и с кем он проводит время. В конце концов, зачем ей это нужно? Он
уже  ничего  для  нее  не  значил.  Ведь  они  разведены...  Неожиданно  она
представила себе, как он, в одних шортах, ставит паруса на  маленькой,  ярко
выкрашенной  яхте,  а  рядом  стоит  изящная,  гибкая  девушка  со  светлыми
волосами, наблюдая за его действиями с легкой одобряющей улыбкой.
   - Кофе стынет, Винтер.
   Это  мягкое  напоминание  резко  вернуло  ее  к   действительности.   Она
вспомнила, что Джеймс находится в ее спальне. Он подошел к постели и  присел
на край так спокойно, как будто имел все права на этот  достаточно  интимный
поступок. Какое счастье, что на ней была ночная рубашка!
   Джеймс приучил ее спать обнаженной еще тогда, в первые восхитительные дни
после их свадьбы. В то время она предпочитала всякой ночной рубашке близость
его тела, обволакивающего ее своей теплотой и нежностью. После разрыва с ним
она еще некоторое время продолжала спать обнаженной,  пока  не  поняла,  что
одна  из  причин  такого  поведения  -  идущая  из  подсознания  безумная  и
безнадежная попытка вспомнить запах его кожи, тепло тела, воссоздать в своей
постели, которую он когда-то делил с  ней,  его  образ.  Именно  тогда  она,
испугавшись за свой рассудок, перебралась из той комнаты в эту,  где  с  тех
пор и жила.
   А сейчас надо было думать еще и  о  Чарли.  В  последнее  время  он  стал
отстаивать свое право на личную жизнь, и Вин не могла не считаться с ним.
   Ее ночная рубашка была удобной и практичной. У нее было несколько рубашек
одного фасона, но разных расцветок. Когда Чарли, копируя отца,  тоже  присел
на край кровати и посмотрел на нее, она с усмешкой подумала, что те женщины,
которые все эти годы делили с Джеймсом постель, вряд  ли  надевали  на  ночь
такие простенькие и скучные вещи - если они вообще что-либо надевали... Нет,
вряд ли они считали это нужным, подумала она, как приятно было  просыпаться,
чувствуя нежные и  ласковые  прикосновения  Джеймса  к  своей  коже.  Винтер
вздрогнула и покачала головой.  Какого  черта  она  позволяет  своей  памяти
подсовывать ей такого рода картины? Она должна помнить только об одном - как
Джеймс не хотел появления Чарли, как он оскорбил ее своей неверностью. Какой
смысл вспоминать, как ее глупое, не желающее смириться с  одиночеством  тело
горело огнем и жаждало Джеймса еще долгое время после его ухода и что прошли
годы, прежде чем она перестала просыпаться по ночам, вскрикивая и  плача  от
того, что его больше нет рядом.
   - Ты что, не собираешься пить кофе? Вин с сожалением посмотрела на чашку,
которую она поставила на ночной столик. Она  боялась  брать  ее  -  ведь  ее
трясущиеся руки могли выдать ее состояние.
   - Теперь я пью кофе без молока, - холодно сказала она.
   Вин не лгала. Только изредка,  желая  доставить  себе  удовольствие  либо
вознаграждая себя за что-нибудь, она позволяла себе выпить  чашечку  кофе  с
молоком, но никогда не добавляла в него тертый шоколад. Один Джеймс  подавал
ей такой кофе, специально приготовленный им для Вин. Но, посмотрев на  Чарли
и заметив в е