подумал Эллис. Вертолет, который оставался в воздухе, теперь спустился очень низко и облетал окрестность деревни все более широкими кругами, будто что-то ища.
     Один солдат зашел во двор дома, где жила Джейн.
     Эллис почувствовал, как ее тело напряглось.
     - Все будет хорошо, - прошептал он ей в ухо.
     Солдат вошел внутрь. Эллис и Джейн, не отрываясь, смотрели на дверь. Через некоторое время солдат вышел и быстро взбежал по наружной лестнице.
     - О Господи, спаси ее, - прошептала Джейн.
     Он постоял на крыше, взглянул на смятую постель, оглядел соседние крыши и снова посмотрел на крышу Джейн. Матрас Фары был у самых его ног, Шанталь лежала как раз за матрасом. Он ткнул матрас сапогом. Вдруг солдат резко повернулся и сбежал по лестнице по двор.
     Эллис перевел дух и посмотрел на Джейн, лицо ее покрылось смертельной бледностью.
     - Я же говорил, что все будет хорошо, - сказал он. Джейн начала дрожать.
     Эллис посмотрел на мечеть, ему была видна только часть внутреннего двора. Он видел людей, сидевших на земле рядами, а еще было заметно какое-то движение. Он пытался догадаться, что же там происходит. Может, их допрашивают о местонахождении Масуда? Среди жителей деревни только трое могли это знать трое партизан из Бэнды, которые вчера не растворились в горах вместе с Масудом, Шахазай-Гул, старик со шрамом, Алишан-Карим, брат муллы, и Шер-Кадор, пастух. Шахазаю и Алишану было за сорок, и они могли легко притвориться старыми дурачками, Шер-Кадор был подросток четырнадцати лет. Все они могли утверждать вполне правдоподобно, что о Масуде им ничего не известно. Хорошо, что там нет Мохаммеда, русские бы не поверили в его невиновность с такой готовностью. Оружие партизаны успели спрятать в таких местах, где русские никогда бы не додумались искать, на крыше уборной, вырытой в глинистом обрыве реки.
     - Ой, посмотри! - выдохнула Джейн. - Тот человек перед мечетью!
     Эллис вгляделся, куда она указывала.
     - Тот русский офицер в форменной фуражке?
     - Да. То есть, я знаю его - я его видела раньше. Это он был в каменном домике вместе с Жан-Пьером. Это Анатолий.
     - Тот, с кем он связан, - выдохнул Эллис. Он стал усиленно вглядываться, стараясь разглядеть этого человека, но на таком большом расстоянии мог заметить лишь несколько восточный тип лица. Что он из себя представляет? Пошел в одиночку на территорию, занятую восставшими - значит, храбр. Сегодня он наверняка зол тем, что в Дарге завел русских в западню. Ему хочется нанести как можно скорее ответный удар, перехватить инициативу.
     Размышления Эллиса были внезапно прерваны появлением у мечети другой фигуры - бородатого мужчины в открытой у ворота белой рубашке и темных брюках западного покроя.
     - Боже всемогущий, - проговорил Эллис, - это же Жан-Пьер!
     - Ох! - воскликнула Джейн.
     - Так что же это, черт побери? - пробормотал Эллис.
     - Я думала, что никогда больше его не увижу, - сказала Джейн. Эллис взглянул на нее, на ее лице застыло странное выражение, и он сразу понял, что она почувствовала угрызения совести.
     Он снова сосредоточил внимание на том, что происходило в деревне. Жан-Пьер что-то говорил русскому офицеру, оживленно жестикулируя и указывая куда-то вверх, на склон горы.
     - Он как-то странно держится, - заметила Джейн. - Кажется, он ушибся.
     - Он что, показывает на нас? - спросил Эллис.
     - Ему это место неизвестно, о нем вообще никто не знает. Он может нас оттуда разглядеть?
     - Нет.
     - Но ведь мы его видим.
     - Он стоит среди открытого пространства, а мы лежим плашмя и выглядываем из-под чехла, на фоне пятнистого склона горы. Он не может нас заметить, ели только точно не знает, куда надо смотреть.
     - Тогда, значит, он указывает в сторону пещер.
     - Да.
     - Он, наверное, предлагает русским поискать там.
     - Да.
     - Но это ужасно. Как он может... - ее голос замолк, и немного погодя она добавила: - Но, конечно, именно ним он и занимается с тех пор, как попал сюда - выдает афганцев русским.
     Эллис заметил, что Анатолий говорит в радиотелефон. Через мгновение один из кружившихся в воздухе "хайндов" с ревом пронесся над укрытыми с головой Эллисом и Джейн и приземлился, слышимый, но вне поля их зрения, на вершине горы.
     Жан-Пьер и Анатолий пошли прочь от мечети. Жан-Пьер заметно хромал.
     - Да, ему больно идти, - сказал Эллис.
     - Интересно, а что с ним случилось?
     По мнению Эллиса, Жан-Пьер выглядел так, будто его недавно сильно избили, но вслух он этого не сказал. Он подумал о том, что сейчас происходит в душе Джейн. Вон гам идет ее муж, бок о бок с офицером КГБ - судя по форме, полковником. А она лежит здесь, в импровизированной постели с другим мужчиной. Что она чувствует? Вину? Стыд? Сознание измены? Или уверена в своей правоте? Ненавидит она Жан-Пьера или просто разочарована в нем? Когда-то она была в него влюблена - сохранилось ли у нее к нему какое-то чувство? Он спросил вслух:
     - Что ты сейчас чувствуешь по отношению к нему?
     Она посмотрела на Эллиса долгим упорным взглядом, и на мгновение он подумал, что она рассердилась - но нет, она просто очень серьезно отнеслась к его вопросу. Наконец, она произнесла:
     - Печаль. - И перевела взгляд обратно на деревню. Жан-Пьер и Анатолий направлялись к дому Джейн, где на крыше лежала спрятанная Шанталь. Джейн сказала: - Похоже, они ищут меня.
     Лицо ее, пока она смотрела на двух мужчин там, внизу, стало напряженно-испуганным. Эллис не верил, чтобы русские могли проделать такой путь, имея так много людей и техники, лишь ради Джейн, но вслух этого не произнес.
     Жан-Пьер и Анатолий, пройдя через двор дома торговца, скрылись в доме.
     - Только не плачь, моя маленькая, - прошептала Джейн.
     Было бы настоящим чудом, если бы ребенок еще спал, подумал Эллис. Возможно, она уже не спит, возможно, она проснулась и заплакала, но ее голос потонул в гуле вертолетов Возможно, солдат не расслышал ее, потому что как раз в это время над ним пролетал вертолет. Возможно, более чутко отцовское ухо различит звуки, которые не привлекли внимания равнодушного постороннего человека Возможна.
     Двое мужчин вышли из дома.
     Они остановились во дворе, явно о чем-то споря. Потом Жан-Пьер захромал через двор к деревянной лестнице, ведущей на крышу. Он с видимым усилием попытался залезть на первую ступеньку, но затем сошел обратно на землю. Они обменялись еще несколькими фразами, и русский сам полез по лестнице.
     Эллис замер. Анатолий добрался до вершины лестницы и шагнул на крышу. Как и солдат прежде него, он посмотрел на смятые простыни, оглядел крыши соседних домов, затем снова сосредоточил внимание на той крыше, где стоял. Подобно солдату, он ткнул матрас Фары носком сапога. Затем опустился на колени рядом с Шанталь.
     Осторожно он отвернул край простыни.
     Джейн издала бессвязный крик, когда показалось розовое личико Шанталь.
     "Если им нужна Джейн, - подумал Эллис, - они заберут Шанталь, потому что знают - Джейн сама придет, чтобы быть вместе с ребенком".
     Анатолий несколько секунд смотрел на маленький сверток.
     - О Господи, я не могу, я не в силах этого вынести, - простонала Джейн.
     Эллис крепко ее сжал и сказал:
     - Подожди, посмотрим, что будет дальше.
     Он напряг зрение, чтобы разглядеть выражение на лишке ребенка, но расстояние было слишком велико.
     Русский, видимо, о чем-то раздумывал.
     Внезапно он принял какое-то решение.
     Он снова окутал ребенка простыней, поднялся и пошел прочь.
     Джейн заплакала.
     С крыши Анатолий что-то сказал Жан-Пьеру, отрицательно качая головой, потом спустился во двор.
     - Так-так, но зачем он это сделал? - проговорил Эллис, раздумывая вслух. То, что он покачал головой, означало, что он солгал Жан-Пьеру, говоря: "На крыше никого нет". Это означало, что Жан-Пьер хочет забрать ребенка, а Анатолий - нет. Это означало, что Жан-Пьер хочет найти Джейн, а русский не был в этом заинтересован.
     Так в чем же он заинтересован?
     Да ведь это очевидно! Он ищет Эллиса.
     - Думаю, я чуть было не влип, - сказал Эллис, главным образом, самому себе. Жан-Пьер хотел забрать Джейн и Шанталь, а Анатолий искал именно Эллиса. Анатолий хотел отомстить за вчерашнее унижение, он хотел воспрепятствовать возвращению Эллиса на Запад договором, подписанным руководителями партизанских отрядов, и он хотел предать Эллиса открытому суду, чтобы доказать миру, что за афганским восстанием стоит ЦРУ. Я должен был бы подумать обо всем этом еще вчера, горько упрекнул себя Эллис, но я был в упоении от успеха и думал лишь о Джейн. Кроме того, Анатолий не мог знать точно, что я здесь - я мог быть в Дарге, Астане, или прятаться в горах вместе с Масудом. Значит, это был как бы выстрел наугад. Но он почти попал в цель! У Анатолия хорошая интуиция. Это мощный противник, а поединок еще не закончен. Джейн плакала. Эллис гладил ее по волосам и шептал утешительные слова, одновременно наблюдая, как Жан-Пьер и Анатолий возвращаются к вертолетам, которые все еще стояли среди поля, вращая лопастями.
     "Хайнд", который приземлялся на вершине гори у входа в пещеру, снова взлетел и пронесся над головами Эллиса и Джейн. Эллис подумал о том, что они сделали с семью ранеными партизанами в лазарете - допросили или взяли с собой, или и то, и другое.
     Все закончилось очень быстро. Солдаты вышли из мечети и погрузились в "хип" так же быстро, как прежде выскакивали из него. Жан-Пьер и Анатолий забрались в один из "хайндов". Неуклюжие машины оторвались от земли одна за другой, поднимаясь все выше и выше рывками, пока не оказались выше вершины горы, и, выстроившись прямой линией, полетели в южном направление.
     Эллис, зная, что творится сейчас в душе Джейн, сказал:
     - Подожди еще немного, пока они все не улетят - не стоит под конец все портить.
     Она, заливаясь слезами, кивнула.
     Жители деревни начали постепенно выбираться из мечети, видимо, до смерти перепуганные. Вот взлетел последний вертолет и стал удаляться к югу. Джейн вкарабкалась из спального мешка, натянула брюки, торопливо влезла в рукава рубашки и побежала вниз по склону горы, скользя, спотыкаясь и на ходу застегиваясь. Эллис смотрел, как она бежит, чувствуя себя отвергнутым, зная, что это чувство иррациональное, но не будучи в состоянии от него избавиться. Пока не надо идти за ней, решил он про себя. Пусть она побудет одна с ребенком, которого чуть не потеряла.
     Она скрылась за домиком муллы. Эллис перевел взгляд на деревню. Жизнь там начинала постепенно входить в спокойное русло. До него долетали отдельные взволнованные возгласы. Дети носились по улице, изображая вертолеты, или прицеливались из воображаемых автоматов, загоняя кур во дворы на допрос. Большинство взрослых с пришибленным видом медленно разбредались по домам.
     Эллис вспомнил о семерых раненых партизанах и одноруком мальчике, которые остались в лазарете, устроенном в пещере. Он решил проверить, что с ними. Одевшись, он скатал спальный мешок и зашагал по горной тропинке.
     Он вспомнил, как Аллен Уиндермэн, одетый в серый костюм с полосатым галстуком, спрашивал, деликатно пробуя салат в вашингтонском ресторане:
     - Какова же вероятность того, что русские сумеют захватить нашего человека?
     - Весьма незначительная, - ответил тогда Эллис. - Если они не могут поймать Масуда, как им обнаружить агента, посланного нелегально на встречу с Масудом?
     Теперь он знал ответ лучше: "Смогут, благодаря Жан-Пьеру".
     - Чертов Жан-Пьер! - выругался он вслух.
     Он дошел до входа в пещеру. Оттуда не доносилось ни звука. Он надеялся, что русские не увезли Мусу вместе с раненными партизанами - если так, Мохаммед будет безутешен.
     Он вошел в пещеру. Солнце успело подняться высоко, и внутренность пещеры была хорошо освещена. Все люди оставались на своих местах, лежа тихо и неподвижно.
     - У вас все в порядке? - спросил Эллис на дари.
     Ответа не было. Никто не пошевелился.
     - О Господи, - прошептал Эллис.
     Он опустился на колени возле ближайшего партизана и дотронулся до заросшего бородой лица. Человек лежал и луже крови. Его убили выстрелом в голову в упор.
     Быстро переходя от одного к другому, Эллис осмотрел всех партизан. Все они были мертвы.
     И мальчик Муса тоже.

Глава 15

     Джейн, ничего не видя перед собой, неслась через деревню, в панике, толкая людей, налетая на стен, спотыкаясь, падая и снова вставая, всхлипывая, задыхаясь, что-то крича - все сразу. "С ней наверняка ничего не случилось", - твердила она себе, повторяя эти слова как заклинание; но в то же самое время рассудок говорил ей: "Почему Шанталь не просыпалась? Что сделал Анатолий? Цель ли мой ребенок?"
     Она на негнущихся ногах вбежала в дом торговца взбежала, прыгая через две ступеньки, на крышу. Упав на колени, она сдернула простыню, накрывавшую детский матрасик. Глаза Шанталь были закрыты. Джейн подумала: "Дышит ли она? Дышит ли?" Но вот глаза ребенка открылись, она взглянула на мать и - впервые в жизни - улыбнулась.
     Джейн схватила ее и судорожно прижала к себе, чувствуя, что сердце ее вот-вот разорвется от волнения. Шанталь заплакала от того, что ее так резко сжали, и Джейн; заплакала вместе с ней от радости и облегчения, что девочка осталась с ней, что она живая, тепленькая и кричащая, и еще потому, что на ее лице только что появилась первая в жизни улыбка.
     Джейн постепенно успокоилась, и Шанталь, чувствуя перемену в настроении матери, тоже замолкла. Джейн начала ее покачивать, ритмично похлопывая по спинке и целуя мягкую безволосую макушку. Потом Джейн, наконец, вспомнила, что в мире существуют и другие люди, и подумала - а что же случилось с жителями деревни в мечети, и все ли там хорошо. Она спустилась во двор и наткнулась на Фару. Джейн несколько секунд разглядывала девушку: молчаливая, застенчивая Фара, робкая, которую так легко сбить с толку: откуда у нее взялась смелость, присутствие духа, да и просто самообладание для того, чтобы спрятать Шанталь под смятой простыней, в то время, как русские приземлялись на своих вертолетах, стреляли чуть ли не в соседнем дворе?
     - Ты спасла ее, - сказала Джейн.
     Фара взглянула испуганно, как будто ее в чем-то обвинили.
     Джейн переместила Шанталь на бедро и обняла Фару правой рукой, прижимая ее к себе.
     - Ты спасла моего ребенка! - повторила она. - Спасибо тебе! Спасибо!
     Фара просияла от удовольствия, затем расплакалась.
     Джейн стала ее успокаивать, похлопывая по спине, как только что перед тем похлопывала Шанталь. Как только Фара затихла, Джейн спросила:
     - Что случилось в мечети? Что они сделали? Кто-нибудь ранен?
     - Да, - отрешенно ответила Фара.
     Джейн улыбнулась: Фаре нельзя было задавать три вопроса подряд и ожидать связного ответа.
     - Что случилось, когда вы все оказались в мечети?
     - Они спрашивали, где американец.
     - Кого спрашивали?
     - Всех. Но никто не знал. Доктор спросил меня, где вы и ребенок, а я сказала, что не знаю. Потом они схватили троих мужчин: вначале моего дядю Шахазая, потом муллу, потом Алишан-Карима, брата муллы. Их снова стали спрашивать, но это было бесполезно, потому что они все равно не знали, куда ушел американец. И их стали бить.
     - Они сильно избиты?
     - Их просто побили.
     - Я пойду осмотрю их.
     "У Алишана, - вспомнила Джейн, - больное сердце".
     - Где они теперь?
     - Все еще в мечети.
     - Идем со мной.
     Джейн вошла в дом, Фара - за ней. В передней комнате Джейн взяла свою сумку с медицинскими принадлежностями со старого прилавка торговца. Добавив в аптечку таблетки нитроглицерина, она снова вышла на улицу. Направляясь к мечети и все так же крепко прижимая к себе Шанталь, она спросила Фару:
     - Они били тебя?
     - Нет - доктор, видно, был очень зол, но они меня не тронули.
     Джейн задала себе вопрос - не была ли причиной злости Жан-Пьера догадка о том, что она провела ночь с Эллисом. И тут она поняла, что наверняка об этом догадалась вся деревня. Она подумала, как люди воспримут ее поступок. Это может послужить окончательным подтверждением того, что Джейн - вавилонская блудница.
     Но все же можно надеяться, что сразу они ее не отвергнут - пока есть раненые, за которыми требуется уход. Джейн дошла до мечети и вошла во двор. Жена Абдуллы, едва увидев ее, поспешила к ней с озабоченным видом и повела туда, где на земле лежал ее муж. На первый взгляд с ним ничего страшного не произошло, а Джейн беспокоило больное сердце Алишана, поэтому она оставила муллу, несмотря на возмущенные протесты его жены, и подошла к лежавшему неподалеку Алишану.
     Его лицо имело землистый оттенок, и дыхание было затруднено, он хватался рукой за грудь; как и опасалась Джейн, побои вызвали у него приступ стенокардии. Она дала ему таблетку со словами:
     - Жуйте, глотать не надо.
     Передав Шанталь на руки Фаре, Джейн быстро осмотрела Алишана. Несмотря на обширные кровоподтеки, все кости были целы. - Как они избивали вас? - спросила она.
     - Прикладами, - хрипло проговорил Алишан.
     Она кивнула. Ему повезло: единственное, что им удалось сделать - вызвать стресс, опасный при сердечном заболевании, но он уже приходил в себя. Смазав царапины йодом, Джейн попросила Алишана полежать, не вставая с места, еще около часа.
     Затем она вернулась к Абдулле. Но мулла, увидев, что Джейн к нему подходит, замахал рукой и гневно зарычал, отгоняя ее. Она знала причину его негодования: будучи уверен, что ему полагается первоочередное внимание, он оскорбился тем, что она первым делом осмотрела Алишана. Но Джейн не собиралась оправдываться, она уже объясняла ему раньше, что лечит людей в порядке неотложности их состояния, а не по социальному статусу Теперь она повернула обратно: не было смысла настаивать на осмотре этого старого дурака. Если у него хватает сил орать на нее - выживет.
     Она подошла к старому воину Шахазаю, покрытому шрамами. Его уже успела осмотреть Рабия, повитуха, которая теперь обрабатывала ему ссадины. Травяные мази, которыми пользовалась Рабия, отнюдь не обладали антисептическими свойствами в той степени, в какой следовало бы, но, по мнению Джейн, они в целом приносили больше пользы, чем вреда, и она удовлетворилась тем, что заставила Шахазая пошевелить пальцами рук и ног. У него тоже было все в порядке.
     "Нам повезло", - думала Джейн. Русские пришли, но удалось отделаться лишь незначительными ранениями. Слава Богу. Может, теперь есть надежда, что они оставят нас в покое хотя бы на короткое время - может быть, пока снова не откроется дорога на Хайберский перевал...
     - А что, доктор - русский? - отрывисто спросила Рабия.
     - Нет. - И тут впервые Джейн задумалась о том, что же в действительности было у Жан-Пьера на уме. Если бы ему удалось меня обнаружить, подумала она, что бы он мне сказал?
     - Нет, Рабия, он не русский, но, кажется, перешел на их сторону.
     - Значит, он предатель.
     - Да, так можно сказать, - теперь Джейн подумала о том, что может быть на уме у старой Рабии.
     - А может христианка развестись с мужем из-за того, что он предатель?
     В Европе для этого достаточно куда менее серьезных оснований, подумала Джейн, а вслух сказала:
     - Да.
     - Так, значит, поэтому вы теперь вышли замуж за американца?
     Джейн поняла ход мыслей Рабии. То, что она провела ночь с Эллисом на склоне горы, подтверждало обвинение Абдуллы, что она - проститутка с Запада. Рабия, которая долгое время была главной защитницей Джейн в деревне, предвидя, что ее будут осуждать, готовила иное объяснение ее поведению, согласно которому Джейн поспешно развелась с предателем в соответствии с причудами христианского законодательства, неизвестными правоверным, и теперь, согласно тем же странным законам, стала женой Эллиса. Пусть будет так, подумала Джейн.
     - Да, - ответила она, - поэтому я вышла замуж за американца.
     Рабия удовлетворенно кивнула.
     Джейн же чувствовала, что в прозвище, которым наградил ее мулла