ым хозяином, а у нее не будет даже прав уйти отсюда!
   Может  быть,  именно  поэтому  жизнь  Джоанны  превратилась  в   сплошные
страдания? Может быть, его жена  была  не  более  чем  пленницей,  обязанной
подчиняться всем его требованиям и не имевшей права возражать?
   Линнет вздрогнула. Нет сомнений, что не стоит иметь никаких дел с  Максом
ди Анджели.
   - Мне не нужно так долго думать, - быстро сказала она.
   - И тем не менее, вам стоит подумать, - спокойно возразил он. - Ничего не
делайте в спешке или под воздействием  эмоций,  это  стоит  запомнить,  мисс
Хэлси.
   Она подняла голову и уставилась на него, не  в  состоянии  скрыть  своего
изумления. Что он хочет этим сказать? Какие чувства он  успел  разглядеть  в
ней во время этой короткой беседы?
   Он рассмеялся, наблюдая ее замешательство.
   - Совсем не обязательно, чтобы я вам понравился,  -  заметил  он,  и  это
привело ее в смущение.
   - Как я уже говорила, я не знаю вас, - пробормотала она.  В  ответ  опять
раздался мягкий смех.
   - А вы и не должны, разве  не  так?  -  подытожил  он.  И  затем,  совсем
неожиданно, добавил:
   - Рядом с вашим отелем есть место, которое называется "Бар  Гарри".  Туда
любил заходить  Эрнест  Хэмингуэй,  когда  жил  здесь,  если  вас,  конечно,
интересуют литературные ассоциации. Ждите меня там в восемь вечера.
   Еще один взгляд на часы:
   - А теперь мне нужно идти. Джанни вызовет вам водное такси.
   Не говоря больше ни слова, он пошел  в  направлении  патио,  того  самого
внутреннего  дворика,  где  она  прыгала  с  Кэсси.  Линнет  стояла   молча,
оскорбленная и в то же время озадаченная. Прежде чем выйти через  стеклянные
двери, он обернулся и бросил через плечо: "Чао!", - а затем вышел,  исчезнув
за папоротниками и кустарниками.
   Возвращаясь  в  отель,  Линнет  уже  не  обращала  никакого  внимания  на
великолепие Венеции. Она сидела в такси, слепо уставившись  вперед,  все  ее
мысли и чувства были  заняты  палаццо  "Кафаворита"..,  а  больше  всего  ее
владельцем.
   "Я ненавижу этого человека! - заявила  тогда  Джоанна,  скорчившись,  как
будто прося защиты, на  подоконнике  библиотеки  в  Верн-Холле,  ее  доме  в
глубине Суссекса. - Я, должно быть, была безумна,  когда  выходила  за  него
замуж,  -  продолжала  она  уже  безразлично,  зажигая  сигарету  от  окурка
предыдущей. - Он  никогда  не  любил  меня.  Я  вообще  сомневаюсь,  что  он
когда-нибудь любил какую-нибудь женщину. Он не способен на любовь!"
   Это было в начале года, когда безжизненные еще  деревья  только  начинали
робко разворачивать первые почки, а холодный  мартовский  ветер  хлестал  по
ветвям. Линнет выздоравливала после операции на голосовых  связках,  которая
разбила ее надежды на будущее. Она не собиралась рисковать, выходя на холод,
но после душераздирающего  звонка  от  вернувшейся  Джоанны  она  закуталась
потеплее, взяла машину родителей и поехала к подруге.
   - О, Джоанна! - воскликнула Линнет, вспоминая  сияющую  девушку,  которая
отправилась в Италию семь лет назад.  -  Как  чудесно!  Как  в  сказке!  Вы,
конечно, до сих пор влюблены друг в друга?
   - Сказка всегда остается сказкой, - грустно  заметила  Джоанна.  -  Я  не
требую, чтобы ты все поняла,  Мышка.  Ты  не  была  замужем  и  до  сих  пор
заблуждаешься по поводу мужчин. Кроме того, у тебя все по-другому. Тебя ждет
впереди блестящая карьера.
   - Теперь не ждет, - напомнила ей Линнет, улыбнувшись  тому,  что  Джоанна
вспомнила ее детское прозвище, которое сама и дала младшей девочке.
   - Что? Ах да, мама говорила о твоей оп.., но ты поправишься и сможешь все
продолжить, не так ли?
   Линнет покачала головой в ответ на  предположение  Джоанны,  что  все  ее
проблемы так просто решатся. Ей было запрещено петь целый год, и кто  знает,
какой вред это принесет ее голосу, или, может быть, голос останется тем  же?
И предложит ли маэстро Донетти ей место среди своих учеников? Все  это  было
не так просто.
   Но Джоанна не понимала ничего этого, она была очень далека  от  музыки  и
оперного пения.  Важнее  было  то,  что  ее  брак,  похоже,  совсем  не  был
счастливым.  Линнет  не  хотелось  огорчать  Джоанну   своими   собственными
проблемами. Она не за этим приехала.
   - Я как-нибудь справлюсь, - сказала она твердо. - Но что с тобой? Что  ты
собираешься делать?
   - Господь знает, - уныло сказала  Джоанна,  одним  глотком  выпив  порцию
виски.
   Через три недели она погибла.
   В день похорон стоял ужасающий холод, и доктора  категорически  запретили
Линнет ехать, поэтому она не присутствовала на погребении в фамильном склепе
Верн-Холла. Но позже она поехала туда вместе с теми,  кто  присутствовал  на
похоронах, чтобы отдать дань уважения.
   - Где муж Джоанны? - прошептала она леди Верп, разыскивая  глазами  среди
людей загадочного итальянца.
   Леди Верн неодобрительно покачала головой.
   - Он появился ненадолго во время службы и  присутствовал  на  погребении,
больше не остался, - сказала она  натянуто.  -  Представляешь,  он  даже  не
привез ребенка. Что ни говори, а она должна жить с нами, она ведь наполовину
англичанка, но он не хочет и  слышать  об  этом.  Говорит,  что  она  должна
оставаться в своем доме. Может быть, она навестит нас, когда будет старше. Я
склонна поспорить с этим, но, ты знаешь, надо узнать, сможем ли мы  оформить
опекунство.
   Линнет не удивилась. Леди Верн всегда была решительной женщиной, любившей
все делать по-своему.
   - Я понимаю ваши чувства, но это будет трудно, ведь он ее отец.
   - Ха, - надменно отклонила возражения леди Верн.  -  Вы  видели,  что  он
придумал? - Она показала Линнет маленькое объявление в журнале. - Приглашает
кого-то присматривать за моей внучкой!
   Линнет пробормотала какие-то слова утешения и скрылась.  Она  побаивалась
леди Берн со времен своего детства. Тогда она и  познакомилась  с  Джоанной.
Несмотря на то, что  Джоанна  была  на  несколько  лет  старше,  она  охотно
одаривала своим вниманием  Линнет,  а  в  ответ  получала  обожание  младшей
девочки.  Джоанна  обладала  беспечной  красотой.  Она  плавала,  как  рыба,
танцевала, как фея, ездила верхом, как амазонка. Она все делала хорошо и без
усилий. Линнет была тогда тонким бледным ребенком, которому хорошо подходило
прозвище "мышка". Она никогда не понимала, почему Джоанна возилась с ней, но
была благодарна ей за это. В ней самой не было никакого блеска,  пока  позже
не раскрылась в полной мере красота ее собственного голоса.
   Тогда за Джоанной ухаживал Руперт Мортон, семья которого владела  большой
соседней фермой. Их везде  видели  вместе,  и  все  были  уверены,  что  они
поженятся. Этого не случилось. Внезапно - Линнет показалось,  что  это  было
как  гром  среди  ясного  неба,  -  Джоанна  вышла  замуж  за   итальянского
аристократа, чья родословная  была  полна  знаменитостей.  Он  был  завидной
партией, но Джоанна как-то сумела поймать его в свои сети.
   - Лучше бы Джо выйти замуж за меня, - сказал Руперт Линнет на  похоронах.
- Я понимал ее... Это было бы лучше...
   Линнет нечего было ему ответить. Честно говоря, она не ожидала его  здесь
увидеть. Его семья переехала через год или два после того, как Джоанна вышла
замуж, и с тех пор Линнет его не видела. Она полагала, что  они  с  Джоанной
потеряли связь, но тем не менее он появился, бледный и печальный.
   Возвращаясь домой из Верн-Холла, она вспомнила об объявлении, которое  ей
показывала леди Верн, и тогда ей  впервые  пришла  в  голову  эта  идея.  Ей
хотелось выяснить, что же произошло, что этот ужасный человек  сделал  с  ее
любимой Джоанной, и вот есть способ выяснить все это.
   Она ответила  на  объявление,  дав  свой  лондонский  адрес.  Девушки,  с
которыми она жила, когда  занималась  в  Королевском  музыкальном  колледже,
пересылали ей почту. Таким образом ей удалось скрыть,  что  она  из  тех  же
мест, что и Джоанна. Она не давала мечтам  уносить  себя  слишком  далеко  -
должно быть, найдется много молодых женщин, готовых использовать возможность
провести некоторое время в Италии, пожить в итальянском дворце, так  на  что
же ей надеяться?
   Но пришел вызов, к которому был приложен авиабилет и  бронь  на  место  в
отеле, так что обратной дороги не было. Она сама выбрала этот путь и  должна
пройти его до конца, куда бы он ее ни привел.
   И вот она здесь, смотрит из окна отеля, как бьются волны Большого Канала,
на пламенеющие купола Санта-Марии делла Салуте, очерченные на фоне  голубого
неба и отражающиеся в голубой воде. Теперь надо принимать решение.
   Самым простым было бы сказать Максу ди Анджели, что после размышлений она
решила отклонить его предложение, а затем вернуться  в  Англию.  Но  ей  так
хотелось узнать причины трагедии Джоанны, выяснить, почему это произошло. Но
сможет  ли  она  что-нибудь  узнать,  проживая  в  "Кафаворите"?  Макс   был
очаровательным, своевольным, беспринципным негодяем, у которого  с  рождения
было и так слишком много всего, а он ожидал еще большего. Быть  преданным  и
любящим мужем - не его удел.
   Линнет   возненавидела   его   задолго   до   того,   как   увидела,   но
действительность оказалась намного сложнее. Он испугал ее. Он принадлежал  к
совершенно другому миру, миру богатства, влияния, роскоши,  который  был  ей
совершенно незнаком. Ей было  страшно  вступить  туда,  в  его  королевство,
которым  он  управлял  так   самонадеянно,   она   боялась   стать   узницей
"Кафавориты".
   - Я не могу сделать этого, - произнесла она вслух в тишине своей комнаты.
   Да, верно, она скажет ему вечером, что ей очень жаль,  но  она  не  может
принять его предложение. "Трусиха", - возразил ей внутренний голос, и Линнет
должна была признать, что это правда. Она начала  собираться  на  встречу  с
Максом ди Анджели.

Глава 2

   Калле Валарезо - одна из  многочисленных  узеньких  улочек,  сбегающих  к
Большому Каналу, и "Бар  Гарри"  был  в  самом  ее  конце,  совсем  рядом  с
пристанью, где причаливали гондолы и вапоретти, высаживающие пассажиров.
   Майский вечер был ясным и теплым, и Линнет решила прогуляться от отеля до
бара пешком. Изящные, элегантные  венецианцы  высыпали  на  вечерние  улицы,
рестораны и бары были переполнены, магазины  все  еще  открыты,  столики  на
террасах быстро заполнялись, между ними сновали официанты,  ловко  удерживая
подносы.
   "Бар Гарри" оказался вовсе не таким, каким его представляла  Линнет.  Это
был не совсем обычный иностранный бар; здесь не было столиков снаружи,  лишь
одна дверь, а стекло в окнах было наполовину непроницаемым, так что  снаружи
невозможно было увидеть, кто сидит внутри.
   Линнет глубоко вздохнула, толкнула дверь и вошла  в  помещение,  которое,
казалось, мало изменилось с тех пор, как в  далекие  тридцатые  бар  посещал
великий американский писатель.  Благодаря  тому,  что  стены  были  отделаны
деревянными панелями, а окна матовыми, в  комнате  было  прохладно.  Строгие
официанты в белых куртках напоминали об ушедшей элегантности. Все посетители
были хорошо одеты.
   Макс сидел не один за угловым столиком у окна. Потрясающе привлекательная
молодая женщина с длинными блестящими черными волосами, заплетенными в косу,
и огромными удлиненными глазами янтарного  цвета  на  гладком  смуглом  лице
оживленно рассказывала ему какую-то длинную  историю,  а  он  с  полуулыбкой
слушал. Ее рука, сверкающая кольцами, отдыхала  на  его  рукаве,  когда  она
закончила, он присоединился к ее смеху.
   - Синьорина? - возле Линнет  незаметно  возник  официант:  сознавая,  что
выглядит неловко и неуверенно, она замешкалась у двери. Но  ей  не  хотелось
подходить к Максу, когда он был так очевидно и приятно занят. Сколько  часов
он провел здесь, с такими женщинами, будучи женатым на Джоанне? В ней  снова
поднялась волна злости.
   - Я, - она не знала, что сказать или  сделать,  но  в  этот  момент  Макс
поднял глаза и заметил ее. Она увидела, что он что-то  говорит  черноволосой
женщине, которая в ответ на его слова улыбнулась, потом наклонилась вперед и
быстро поцеловала его в щеку, прежде чем встать и  присоединиться  к  группе
людей, сидящих за другим столом.
   Он поднялся и подошел к  Линнет,  быстро,  но  в  то  же  время  легко  и
неторопливо передвигаясь на длинных ногах.
   - Давно вы стоите здесь? Вам следовало подойти, - сказал он, провожая  ее
к столу.
   - Вы были слишком заняты, - ответила она  жестко,  присаживаясь  на  край
стула.
   - О, здесь всегда встречаешь знакомых, - объяснил он. - Это обычная вещь.
- Он взглянул на официанта, который в ожидании стоял рядом с ним.
   - Два аперитива "Гарри", пожалуйста, - заказал он, не  спрашивая  Линнет,
что она желает.
   - Вы всегда так делаете? - спросила она.
   - Делаю что? - Он взглянул на нее удивленно, но не обеспокоенно.
   - Решаете за людей, которых не знаете, с  чьими  вкусами  не  знакомы.  У
женщин может быть свое собственное мнение. Мы живем не в средние века.
   Серые глаза Линнет, обычно холодные, гневно сверкали, а ее  бледная  кожа
стала ярче от возмущения, а не от смущения. Что страшного  в  том,  что  она
высказывает свое мнение? Она не собирается  работать  у  него,  поэтому  нет
никакого смысла быть дипломатичной.
   Он с юмором воспринимал ее слова, что только увеличивало ее раздражение.
   - Какой характер у такого миниатюрного существа,  которое,  казалось  бы,
можно унести ветром, - спокойно ответил он. - Но последуйте моему  совету  и
приберегите пыл для другого случая.  Я  просто  заказал  вам  то,  что,  как
венецианец,  считаю,  должно  вам  понравиться.  Это  вряд  ли   заслуживает
заточения в темницу.
   Линнет сердито посмотрела на него, открыла  было  рот,  потом  закрыла  и
прикусила губу. Она хотела воспользоваться случаем,  чтобы  осадить  его,  а
вместо этого он поставил ее на место. Она ненавидела его как никогда  -  его
трезвый ум, его ленивые, но  все  замечающие  голубые  глаза,  непререкаемую
властность его поведения, - ненавидела все в нем!
   Принесли напитки, хорошо охлажденные, рубинового цвета.
   - Только глоток. Это крепкое,  -  предупредил  он,  как  будто  она  была
ребенком.
   Линнет подавила гнев и взяла себя в руки. Она сделала глоток и сказала:
   - По-моему, джин и красный вермут.
   Он поднял брови и наклонил голову в знак согласия.
   - Или вы большой знаток, или у вас хорошо развито чувство вкуса.
   Она слегка улыбнулась.
   - Если это вас интересует, мои родители содержат загородный отель.  Я  не
новичок в составлении коктейлей.
   - Понятно. А где это находится?
   - В Суссексе.
   Это вырвалось совершенно случайно, просто  она  перестала  контролировать
себя. Теперь это не имело никакого значения, но  она  поняла,  как  было  бы
трудно работать у него и  постоянно  следить  за  своей  речью.  Он  слишком
наблюдателен,  чтобы  не  сделать  выводов,  если  она   все   время   будет
проговариваться в ежедневных разговорах.
   - Моя жена была из Суссекса, но я плохо знаю эту часть Англии,  -  сказал
он. - Мы никогда там вместе не были. Обстоятельства  не  позволяли  покидать
континент.
   Бьюсь об заклад, что позволяли, мрачно подумала Линнет. И он упоминает об
этом равнодушно.
   - Я сама не жила там долгое время. Я училась музыке в Лондоне, - пояснила
она, удивляясь, скоро ли она сможет сообщить ему о своем решении  исчезнуть.
Чем дольше она  оставалась  рядом  с  ним,  тем  больше  он  приводил  ее  в
замешательство. Так или иначе, она понимала, что долго будет  помнить  этого
человека. Она могла его ненавидеть - и она ненавидела, - но он  произвел  на
нее неизгладимое впечатление. Она никогда не встречала никого, кто был бы на
него похож.
   - Вы уже ели? - неожиданно спросил он.
   - Нет, - ответила она, отвлекаясь от своих мрачных мыслей.
   - Я так и предполагал. Здесь никто не ужинает так рано. Так что я  рискну
заказать для вас еще раз местный деликатес, это блюдо готовится из  теста...
Тесто нравится всем, так что я буду застрахован от обвинений в шовинизме или
чем-то еще.
   В его голосе послышалась издевка, и Линнет стало неловко.
   - Нет, правда... Я могу поесть в отеле... -  начала  было  она,  чувствуя
себя неудобно от того, что он заказывает ей еду, тогда как она хотела сейчас
отклонить его предложение. Но это было глупо, ведь счет  в  отеле  оплачивал
тоже он. Ее угнетала  и  раздражала  его  простота,  но  еще  больше  -  его
мужественность, и ей хотелось уйти.
   Но было слишком поздно; он уже подозвал официанта, тот  записал  заказ  и
исчез. Ее бегство откладывалось, по крайней мере на время, нужное для  того,
чтобы приготовить и съесть блюдо. Ей ничего не оставалось, как  смириться  с
овладевшим ею чувством неловкости.
   - Косима постоянно говорит о вас, - заметил он, -  все  время  повторяет:
"Когда снова придет Линнет?"
   Линнет задержала дыхание.
   - И что.., что вы ей ответили? - спросила она, запинаясь.
   - А как вы думаете? Что я принесу вас  домой,  празднично  упакованную  и
перевязанную розовой ленточкой?
   Это не ответ на вопрос, кисло подумала она.
   Но его слова прозвучали так, как будто она должна была  понять  их  суть.
Макс ди Анджели рассчитывал получить то, что хотел.
   Официант принес им макароны с  соусом  из  ветчины  и  сыра  и  графин  с
охлажденным белым вином. Все было просто и превосходно, и Линнет не могла не
сознаться, что ей все нравится.
   - Косима - ребенок, который может дать  любовь  и  привязанность,  но  не
сразу и не каждому, - рассудительно сказал Макс, - я думаю, что вы  поживете
у нас две недели как гостья, а в конце этого срока сами  решите:  останетесь
или нет.
   - Вы, вероятно, считаете само собой разумеющимся, что я останусь, - резко
ответила Линнет.
   Он пожал плечами.
   - Почему нет? В данный момент вы птичка без песни. Но здесь, в Италии  вы
будете окружены музыкой и красотой.  Косима  сейчас  нуждается  в  человеке,
похожем на вас. Может быть, и вы в ней нуждаетесь?
   Он не знает, что говорит. Это невозможно. Ее любовь к Кэсси происходит из
того факта, что она была дочерью Джоанны, а он же не мог этого знать.
   Но это было правдой. Если она сейчас уйдет, встанет  на  путь  трусливого
бегства, она навсегда оборвет нить в свое детство.
   И вместо того, чтобы сказать  то,  что  она  собиралась  сказать,  Линнет
спокойно ответила:
   - Хорошо, синьор. Две недели, Певчая птичка попала в позолоченную клетку,
подумала она печально, даже сейчас не понимая, почему  она  переменила  свое
решение и согласилась жить под одной крышей с этим  человеком,  которого  не
любила и которому не доверяла.
   Конечно, ради Кэсси, убеждала она себя, ради моей дружбы с ее матерью. Но
как бы она ни объясняла это, Максимилиане ди Анджели заставил ее сделать то,
чему противился ее инстинкт самосохранения. И хотя  бы  поэтому  он  казался
страшным.
   Линнет должна была обосноваться в "Кафаворите"  на  следующий  день.  Но,
цепляясь за свою независимость, Линнет  настаивала  на  том,  чтобы  поехать
домой за вещами  и  личными  принадлежностями  -  Пустая  трата  времени,  -
нетерпеливо возразил он.
   - Я приехала без вещей, - твердо сказала она. - Я не могу так жить  целых
две недели.
   - И для этого вы собираетесь  возвращаться  в  Англию?  В  Венеции  полно
магазинов, и во всех лучших для меня открыт счет.
   Позволить ему обеспечить  ее  гардеробом?  Решительно  нет!  Она  отлично
представляла дорогие магазины, где он был постоянным покупателем.
   - Я не могу так поступить, - спокойно возразила она.
   - Почему? - изумился он. - Вы не будете мне ничем обязаны,  если  боитесь
именно этого. Если же вся проблема в деньгах, я думаю, что билет на  самолет
в Англию не дешевле, чем затраты на покупки, не так ли?
   - Да, это так, - согласилась она, - Но я хочу привезти  свои  собственные
вещи, синьор.
   И я сама оплачу авиабилет.
   - Вздор.  -  Он  презрительно  взмахнул  рукой.  -  Кроме  того,  раз  вы
собираетесь жить в мо