ть  собой
прямо там, прислонившись спиной к стене, несмотря на то, что была девушкой.
   Краска стыда залила ее лицо, но тут появился официант с закуской. Это был
артишок - необыкновенно вкусный, но очень неудобный, и она была рада, что ей
пришлось сосредоточить на нем все свое внимание.
   Стефано обмакнул один листик в растопленное масло и стал зубами  обдирать
мякоть, и она сделала то же самое.
   - Ну что, Крессида, как поживают твои родственники? Твои родители все еще
хиппуют? Все еще вне общества?
   Она кивнула.
   - Боюсь, что так. Прошлым летом я их навещала.
   - И как они?
   - Как-то странно.
   - Почему "странно"? Она пожала плечами.
   - Я чувствовала себя так, будто они мои дети. - Она вспомнила их  нелепый
вид с длинными седеющими волосами, в выцветшей одежде с бусами. Но однако их
эксцентричность  никак  не  делала  ее  любовь  к  ним  менее  сильной.  Она
вспомнила, как рассказала им о своем  семейном  разладе,  о  том,  что  брак
рухнул и она больше не любит Стефано.
   - Я тебе не верю, - спокойно произнесла мать. - Когда ты говоришь о  нем,
у тебя загораются глаза.
   Крессида потрясла  головой,  чтобы  вернуться  в  действительность,  ясно
понимая, что все ее мысли ведут к этому человеку.
   Она решила поговорить о чем-нибудь нейтральном.
   - А как поживает твоя семья? - спросила она самым любезным тоном.
   Он опустил свои длинные смуглые пальцы в миску с полосканием и  вытер  их
салфеткой.
   - Все хорошо. Естественно,  моя  мать  все  надеется,  что  я  подарю  ей
наследника. Но для этого мне нужно быть женатым.
   Крессида склонилась над полоскательницей, притворившись, что  внимательно
разглядывает плавающий там кусочек лимона, застигнутая врасплох  болезненным
чувством ревности, пронзившим ее. Прошло несколько секунд,  прежде  чем  она
настолько взяла себя в руки, чтобы посмотреть ему в глаза.
   - Правда? - спросила она, стараясь,  чтобы  ее  голос  звучал  как  можно
непринужденнее. - И что, есть у нее кто-нибудь на примете?
   Он пожал плечами.
   - Ну, разумеется. Одно из главных неудобств для  человека,  собирающегося
разводиться, - не сразу произнес он эту фразу, - это то, что матери и сестры
вечно подыскивают какую-нибудь, по их мнению, "подходящую партию".
   Именно поэтому он и не хочет с ней разводиться - он сам говорил об  этом.
Потому что его брак защищал его от этих женщин. Она посмотрела на  массивную
серебряную вилку, лежащую у ее тарелки, и подумала, а что  произойдет,  если
она треснет этой  вилкой  по  тарелке  так,  что  та  разлетится  на  тысячи
осколков.
   - Одно из неудобств, - произнесла она сухо. - Многие мужчины отдали бы за
это "неудобство" все на свете.
   - Ну, может быть, большинство мужчин так бы  и  поступили.  -  Он  сделал
паузу. - Однако я предпочитаю заниматься охотой сам.
   Она удивилась, какой самоубийственный порыв заставил ее задать  следующий
вопрос.
   - А у тебя есть кто-нибудь на примете? - с непринужденным видом  спросила
она. - Для того чтобы иметь честь родить себе наследника?
   Но когда она подняла глаза, то была поражена той яростью, которой  горели
его глаза.
   - Тебе действительно нет до этого никакого дела? - вырвалось  у  него.  -
Неужели ты настолько бесчувственная, жестокая?..
   - О, похоже, я появилась в самый удачный момент, - раздался низкий  голос
с американским акцентом. - У вас здесь поединок или можно вмешаться?
   У Крессиды отнялся язык, однако Стефано вскочил и, схватив женщину за обе
руки, наклонился, чтобы расцеловать, как это принято на континенте.
   - Эбони!  -  воскликнул  он  приветливо.  Эбони,  с  презрением  подумала
Крессида, какое претенциозное имя, даже если оно ей и идет.
   Женщина  была  ненамного  ниже  Стефано  -  примерно   ста   восьмидесяти
сантиметров ростом, у нее была  загорелая  шелковистая  кожа  и  гордый  вид
амазонки.  Глаза  у  нее  были   темно-шоколадного   цвета,   однако   самой
поразительной чертой ее внешности были волосы - иссиня-черные, спадающие  до
пояса густым волнистым шелковым водопадом. Она спокойно положила свою руку с
ярко-красным маникюром на плечо Стефано, и Стефано, который не  очень  любил
случайные прикосновения, похоже, совершенно не возражал.
   После  короткого  оживленного  разговора,  из  которого   Крессида   была
полностью  выключена,  Стефано,   казалось,   неожиданно   вспомнил   о   ее
присутствии.
   - Эбони, - сказал он. - Познакомься с Крессидой. Крессида, это Эбони, ты,
возможно, видела ее фотографию на обложке "Вог" этого месяца.
   Шоколадные глаза сузились.
   - Крессида? - переспросила она, и в глазах появился холодный блеск.
   - Крессида - актриса, - пояснил Стефано, и Крессида убрала руки под стол,
чтобы никто не заметил, как они дрожат. Он  сказал  "актриса",  а  не  жена.
Актриса. Может быть, он влюблен в эту шикарную манекенщицу?  Может  быть,  с
ней он не нуждался в защите брачными узами?
   - О? - протянула Эбони. - Актриса? Я не могла вас где-нибудь видеть?
   - Сейчас мы готовим к постановке "Все или ничего" в театре "Карлисл", и в
прошлом году я делала несколько рекламных роликов на телевидении, -  тихо  и
без каких-либо эмоций ответила Крессида.
   Наступила небольшая пауза, нарушенная Эбони.
   - Ну, хорошо, - улыбнулась она, и в глазах ее, устремленных  на  Стефано,
был недвусмысленный вопрос. - Похоже, что я здесь лишняя.  Увидимся  завтра,
Стефано?  -  Последовала  пара  поцелуев,  и  она  удалилась  своей  змеиной
волнообразной походкой, провожаемая взглядами всех мужчин в ресторане.
   Стефано вернулся на свое место и внимательно посмотрел на Крессиду.
   - Может, хочешь спросить что-нибудь? - насмешливо улыбнулся он.
   Ревность в ней боролась с печалью. Только не дай ему  увидеть,  что  тебя
это волнует, говорил ей внутренний голос.
   - С какой стати? - спросила она спокойно. - Похоже, вы хорошо знакомы. Он
откинулся на спинку стула.
   - Да, - согласился он. - Может  быть,  даже  лучше,  чем  ты,  знакома  с
Дэвидом, Крессида.
   Эта фраза вызвала волну отвращения, и  Крессида  поняла,  что  больше  ни
одной секунды не сможет выдержать этой пытки, ведь это была настоящая пытка.
   Она, конечно, сошла с ума, согласившись прийти  сюда  сегодня.  Вот  ведь
наивная дурочка! Она отодвинула стул.
   - Прости, Стефано, но я не думаю, что это была удачная идея с рестораном.
Я не смогу здесь просидеть до конца ужина. Мне очень жаль. Я хочу домой.
   К ее удивлению, он не сказал ни слова, попросил счет и настоял,  чтобы  с
него взяли деньги за несъеденные блюда. Крессида видела, с каким  удивлением
смотрели на них другие посетители ресторана, однако Стефано  спокойно  повел
ее к выходу с совершенно безразличным  видом,  как  будто  все  это  его  не
касается... Она подумала, что множество мужчин, и Дэвид например,  сочли  бы
ситуацию совершенно неловкой. Но Стефано, подумала она, не похож ни на  кого
другого, о чем он и сам ей не раз говорил.
   Их  дорога  домой  проходила  в  полном  молчании  и  казалась   Крессиде
бесконечной. Атмосфера в автомобиле казалась густой  от  напряжения,  и  она
как-то особенно чувствовала его присутствие рядом с  собой.  Она  вспомнила,
как они обычно возвращались из театра,  по  дороге  обсуждая  увиденное,  и,
убедившись, что прислуга ушла  домой  на  ночь,  занимались  любовью,  затем
Стефано готовил полуночный пир - приносил хрустящий хлеб, омлет,  вино,  все
это они ели прямо в  кровати,  хихикая,  как  нашкодившие  ребятишки,  когда
крошки падали на простыни.
   Но  почему  она  вспоминает  об  этом  сегодня?  Именно  сегодня,   когда
убедилась, что в его жизни появилась другая женщина. Неужели Джуди  права  -
неужели она все еще любит этого человека?
   Она чувствовала себя глубоко  несчастной,  когда  автомобиль  остановился
около ее дома.
   - Тебя проводить до квартиры? - Вопрос прозвучал холодно и сухо.
   -  Нет,  благодарю,  -  ответила  она,  сама  удивляясь,  как   жалко   и
невыразительно звучит ее голос.
   Она распахнула дверцу и бросилась к порогу в надежде, что он  не  заметит
слез, брызнувших из ее глаз,  чувствуя,  что  длинный  блестящий  автомобиль
стоит и Стефано ждет, пока за ней захлопнется дверь.
   Она добралась до дивана,  как  раненый  зверь,  издавая  глухие  рыдания,
понимая, насколько наивен ее вопрос. Потому что сегодня вечером она  поняла,
что ее мать была права: она не жила с тех пор, как ушла  от  Стефано  -  это
было существование, спокойное, но лишенное смысла, тусклое существование.
   Он опять вдохнул в нее жизнь и огонь, без него  она  была  просто  пустым
сосудом.
   И отрицать это может только самоуверенная идиотка. Она любит Стефано. Ну,
конечно же, это так. Она никогда не переставала его любить.
   Она вздохнула, вспомнив слова, сказанные им много лет назад...

Глава 8

   - Я люблю тебя.
   Крессида с недоверием смотрела на смуглого  красивого  мужчину,  стоящего
перед ней.
   - Что?
   Он улыбнулся:
   - Я тебя люблю.
   Она издала гортанный звук и приникла к нему, прижимая свои пальцы  к  его
губам, чтобы  он  поцеловал  их.  И  глядя  в  его  стальные  глаза,  она  с
несвойственной девятнадцатилетней девушке проницательностью поняла,  что  он
впервые в жизни произнес эти слова.
   - О, Стефано, я так люблю тебя. Никак не могу поверить, что ты чувствуешь
то же самое - это просто как в сказке.
   - Мне самому трудно в это поверить.  -  Он  сдержанно  засмеялся.  -  Как
громом меня поразило. Ах ты, искусительница, - прошептал он и поцеловал  ее.
Чувствуя, как в ней нарастает уже знакомая теплая волна, она тихо застонала,
ее руки стали гладить его мускулистую грудь, однако он, как всегда, взял  ее
за руки, поднес их к губам и поцеловал.
   - О, нет, - протестовала она.
   Он всегда контролировал свое поведение, и иногда это ее обижало.  Как  бы
ни были прекрасны их ласки, у него всегда хватало  силы  воли  отстраниться,
как будто он не испытывал той страсти, которая захлестывала ее.
   - О, да, - передразнил он ее. А затем неожиданно его голос  стал  нежным,
таким же нежным, как и его взгляд. - Мы должны пожениться,  дорогая.  И  как
можно скорее. Я больше не могу ждать.
   Они были знакомы не более трех месяцев, и она не могла поверить тому, что
услышала.
   - Пожениться? - переспросила она.
   -  Ну,  конечно.  Такое  чувство  слишком  редко  встречается,  чтобы  им
пренебрегать. Я всегда, - проговорил он тихо, как бы себе самому,  -  всегда
сомневался, что подобное чувство действительно существует. - Он повернул  ее
руку ладошкой вверх и стал целовать и ласкать ее языком,  вызывая  дрожь  во
всем теле. - Я не хочу, чтобы ты была моей  любовницей,  Крессида,  я  хочу,
чтобы ты стала моей женой.
   Ей было девятнадцать, и с дерзостью, свойственной юности, она спросила:
   - А как же моя  актерская  карьера?  Темные  глаза  сверкнули,  когда  он
наклонил голову, чтобы прижаться губами к впадине на ее шее.
   - Карьера? - прошептал он. - В  данный  момент  карьера  меня  интересует
меньше всего, дорогая.
   - Да нет, я серьезно, - засмеялась она.
   - Я тоже. Ты уже почти завершила учебу. Можешь работать, если хочешь.  Мы
всю неделю будем жить в Лондоне, а с пятницы по воскресенье - в Италии.  Так
что можешь подогнать свою работу к этому ритму. Ну что, тебе от этого  стало
легче?
   - Даже очень, - ответила она едва дыша.
   - А что сделает тебя еще счастливее? - спросил он.  -  Это?  -  Его  губы
опять прижались к ее шее. Он  отвел  ее  волосы  и  стал  целовать  в  щеку,
постепенно приближаясь к губам, она затрепетала  в  его  руках.  Его  темные
глаза были чуть прикрыты, губы так  и  притягивали;  заметив  нетерпение  ее
полуоткрытых губ, он  с  легкой  улыбкой  посмотрел  на  нее.  Их  разделяли
буквально миллиметры, и желание нарастало, как раздуваемый ветром огонь. Она
ощутила, как его рука скользит по ее спине, затем ниже, он сильным движением
прижал Крессиду к себе  так,  что  она  почувствовала,  как  пульсирует  его
возбужденная плоть, ее глаза утонули в его  черных  затуманенных  любовью  и
желанием глазах.
   - Я хочу, чтобы ты стала моей женой, - повторил он хрипло.
   - Да, дорогой, да. Я люблю тебя. Я люблю тебя.  Пожалуйста,  о,  Стефано,
о-о-о... - застонала она, чувствуя его огненные поцелуи.
   Но он не взял ее до самой брачной ночи, и эти недели до свадьбы оказались
настоящей мукой. Крессида то восхищалась, то возмущалась его железной волей,
тем, как он мог отстраниться от нее в тот момент, когда они были  уже  почти
на краю бездны.
   Родители  Крессиды  в  день  ее  двадцатилетия  приехали  в  Италию,  где
состоялось бракосочетание в темной прекрасной  церкви  в  присутствии  целой
толпы его родственников, которые смотрели на Крессиду, как  будто  она  была
существом с другой  планеты.  Бушевала  гроза,  шел  проливной  дождь,  гром
заглушал слова священника. Даже под  зонтиком  Крессида  промокла  насквозь,
пока шли к машине; шелковое платье прилипло к телу, как мокрая гофрированная
бумага, тюль ее фаты из воздушного облака превратился в  промокшую  обвисшую
тряпку.
   Но после приема Стефано повез ее по мучительно извилистым горным  дорогам
в маленький уединенный домик. Войдя туда, он на секунду  остановился,  глядя
на Крессиду с каким-то странным блеском в глазах, затем широко развел руки и
приказал:
   - Иди ко мне.
   И она бросилась к нему, задыхаясь от предвкушения счастья, полная любви и
желания.
   Она думала, что после долгого ожидания все произойдет  очень  быстро,  но
она ошиблась. Он целовал ее, говорил, как сильно любит, усадил  в  кресло  с
бокалом  вина,  пока  сам  разжигал  камин,   наполнивший   дом   теплом   и
черно-оранжевыми тенями.
   Потом он опять подошел к  ней,  крепко  обнял,  а  затем  начал  медленно
раздевать - сначала снял нарядный костюм,  купленный  для  медового  месяца,
шелковые  чулки,  тончайшее  белье,  и  лицо  его  горело  такой  любовью  и
обожанием, что ей показалось, она может умереть от любви.
   Он так долго готовил ее, лаская руками и губами, что боль  показалась  ей
не такой  сильной,  как  она  думала,  и  когда  он  почувствовал,  как  она
напряглась от этой боли, то посмотрел ей прямо в глаза, и она увидела в  его
глазах страсть и гордость, а затем ритмичными  движениями  он  довел  ее  до
умопомрачительного крещендо полного удовлетворения.
   Они провели  в  этой  хижине  три  недели,  открывая  друг  друга.  Самые
прекрасные три недели в ее жизни. Длительные прогулки, нехитрая снедь, огонь
камина. И любовь. Главное - любовь.
   Крессида потерла виски,  пробуждаясь  от  еще  одного  беспокойного  сна,
стараясь  избавиться  от  тупой  головной  боли.  Боль,  вызванная   нервным
напряжением. А ведь она не встречалась со Стефано. С того самого вечера, как
они побывали в ресторане. Когда... Она закусила губу... Когда она в каком-то
помутнении рассудка решила, что все еще любит его. Интересно,  он  намеренно
держится подальше от театра с того вечера?
   Возможно, он тоже понял  тщетность  их  стараний  остаться  "друзьями"  и
предпочел не встречаться. Но  она  сильно  сомневалась,  что  его  по  ночам
преследуют воспоминания и образы прошлого, которые наполняют ее  душу  такой
беспросветной тоской.
   Ну, все, пора с этим кончать.  Бесполезно  вспоминать  прошлое.  Все  это
осталось позади, в другой жизни, и с тех пор  многое  изменилось.  На  самом
деле, Крессида никогда не была уверена, действительно ли Стефано любил ее  -
потому что, если любил, то почему стал постепенно отдаляться от нее, так что
в конце концов  ей  показалось,  что  того  заботливого,  ласкового  мужчины
прежних дней в действительности никогда и не существовало?
   Она договорилась встретиться с  Дэвидом  и  выпить  перед  репетицией  по
чашечке кофе, и теперь, идя в сторону кафе, она была так  погружена  в  свои
мысли, что не замечала прекрасного, ясного майского утра.
   Дэвид сидел за столом, перед ним стояла пустая чашка. Увидев Крессиду, он
вскочил.
   - Крессида! - Он наклонился и поцеловал ее в  щеку.  -  Что  тебе  взять?
Булочки? Бутерброд?
   Она покачала головой.
   - Только кофе, пожалуйста, Дэвид. Он нахмурился.
   - Ты ужасно похудела. Ты хорошо питаешься?
   Нет, подумала она, глядя, как он берет две чашки кофе. Все у меня не так,
и за это надо благодарить Стефано.
   - Спасибо. - Она улыбнулась, когда он поставил перед ней чашку. - И о чем
ты хотел со мной поговорить?
   Он сел напротив нее, на его приятном лице было какое-то робкое выражение.
   - Я даже не знаю, как начать, - сказал он, и Крессида почувствовала,  как
сжалось ее сердце, поскольку поняла, что сейчас произойдет.
   - В последнее время мы видимся реже, чем раньше...
   - Это потому что...
   - Подожди, Крессида, дай я закончу. - Он положил руки на  стол.  -  Я  не
собираюсь копаться в твоем прошлом. Но я хочу, Крессида, быть близким  тебе.
По-настоящему близким.
   - Дэвид, пожалуйста...
   - Послушай меня, - сказал  он.  -  Я  знаю,  что  в  душе  ты  привержена
традициям, поэтому, если хочешь, мы поженимся...
   Он вопросительно посмотрел на нее, на открытом симпатичном лице появилась
робкая улыбка, и Крессиде стало мучительно стыдно. Что бы он  сказал,  узнав
об их отношениях со Стефано? Она смотрела на него в отчаянии,  понимая,  что
никогда никого не сможет полюбить так, как любила Стефано. Перед ней маячило
мрачное тоскливое будущее, пугающее ее перспективой одиночества.
   Она положила руку на руку Дэвида и, глядя ему в глаза, покачала головой.
   - Ты слишком добр, Дэвид, - сказала она тихо. - Я  очень  польщена  твоим
предложением, но.., прости, я не могу выйти за тебя или стать  близким  тебе
человеком, потому что мои чувства отличаются от твоих.
   - У тебя кто-то есть, ведь так? - неожиданно спросил он.
   Она ответила не сразу.
   - В каком-то смысле, да, -  наконец  произнесла  она.  -  Пожалуйста,  не
спрашивай больше.
   - Не буду. Я представляю, о ком речь. Только ответь мне, Крессида,  зачем
встречаться с человеком, из-за которого у тебя такой несчастный вид?
   Именно потому, что я не встречаюсь  с  этим  человеком,  подумала  она  в
отчаянии, когда они встали, чтобы идти. Эту роль прекрасно исполняет Эбони.
   До премьеры оставалась всего неделя. Стефано  по-прежнему  не  появлялся.
Перед самой премьерой Крессида почувствовала, что ее, как и остальных членов
труппы, захлестывает какой-то безудержный оптимизм.
   - Мы просто не можем провалиться, дорогуша. Мы  произведем  фурор!  -  со
смехом произнес  Адриан,  поднимая  Крессиду  в  воздух  за  час  до  начала
спектакля. - Ну-ка, повторяй за мной:
   "после хлеба с маслом мы - самая необходимая вещь!"
   - После хлеба с маслом мы - самая необходимая вещь, - послушно захихикала
Крессида; ее  руки  лежали  у  него  на  плечах,  шелковистые  рыжие  волосы
развевались как красное знамя. Его настроение передалось и ей, и,  когда  он
опустил ее на пол, Крессида увидела Стефано, стоящего позади  и  смотревшего
на нее. На его смуглом суровом лице не  отражалось  ни  малейших  эмоций,  и
сердце ее сжалось, когда она поняла, что  это  бесстрастное  выражение  лица
свидетельствует о его безразличии к ней. Когда  они  только  поженились,  он
безумно ревновал ее к каждому мужчине, осмелившемуся  лишь  взглянуть  в  ее
сторону. Его холодное безразличие достаточно убедительно говорило о том, как
мало она для него значит теперь. Она сглотнула:
   - Ты будешь сегодня на спектакле?
   - Почему ты спрашиваешь? - спросил он с издевкой. - Тебя это волнует?
   Она повернулась, не желая, чтобы он увидел ложь в ее глазах:
   - Не могу этого сказать. - Она сделала шаг,  чтобы  уйти,  но  его  голос
остановил ее.
   - Крессида...
   Она повернулась к нему, как будто он дернул ее за невидимую ниточку.
   - Что?
   В темных глазах было какое-то странное выражение.
   - Я буду в зале. Буду смотреть на тебя.
   Почему-то ей доставила удовольствие мысль о том, что он будет здесь.  Она
з