едует,  неуважаемый  святоша.
Знаете, что я сделаю? Я расскажу о ваших бесовских ручонках с телеэкрана. Вы
не святой отец, вы сам  дьявол-покуситель.  И  пусть  миллионы  телезрителей
увидят воочию его лик. Я  потребую  открытого  судебного  разбирательства  в
прямом эфире. Потребую материальную  компенсацию,  на  которую  создам  фонд
"Защиты телезрителей"... И еще вам  влепят  минимум  шесть  лет,  в  течение
которых вы, надеюсь, разберетесь, сколько же у вас рук. И какие из них ваши,
божьи, дьявольские или ваших любезных сокамерников... - Остановись, любезная
дочь моя, может быть мы  можем..,  -  пытался  вставить  доброе  слово  Отец
Прокопий, живо представивший себе тюремный плацкарт. Но Катя было  неуклонна
и неподкупна: - Нет, только через суд. Тогда Святой отец сменил пластинку: -
Вспомни слова господа и сумей простить. А я  найду,  как  покарать  себя.  Я
обещаю тебе. И ты обещай мне... - Но разве я могу  вам  верить  после  всего
этого.., - вполне  заслуженно  засомневалась  Катя,  поправляя  оскорбленную
грудь. - Можешь, - застучал  крепкой  как  сама  вера  головой  о  пол  Отец
Прокопий, - ибо  веришь  ты  не  мне,  а  богу...  Катю  этот  могучий  стук
впечатлил. А не прекратившись и через полчаса, вполне убедил:  -  Хорошо,  я
прощу вас. В первый и в последний раз. И при условии, что вы больше  никогда
в жизни не посягнете ни на одну честную девушку. Святой отец встал с колен и
облобызал ноги святого лика: - Клянусь. И в знак наказания налагаю  на  себя
обет молчания. Теперь я никому не скажу даже слова и полслова. Не  произнесу
и слога. Пока не простит меня мой всевышний господин. Прощай, да  хранит  он
тебя... Катя послушно двинулась на выход: -  Прощайте.  Если  не  обет,  так
могила вас точно  когда-нибудь  исправит,  похотливое  вы  мужское  племя...
Разумеется, у Кати пропало все ее возвышенное настроение. Думать ни о чем не
хотелось - в голову начинали приходить сплошные мерзости и пакости. И  тогда
она решила: - Зайду-ка я к Айше. Поболтаем. Поревем на пару. Развеюсь, может
быть... Но Айши в магазине не оказалось: - За ней зашел  темнокожий  молодой
человек и увлек ее куда-то... На душе у Кати еще больше  потошнело,  и  она,
пытаясь сдержать слезоточивые эмоции, забежала в несколько других магазинов.
В рыбном купила огромного сырокопченого лангуста. В винном - бутылку  белого
сухого. В музыкальном - диск с новыми романтическим балладами "Утешение-47".
Катя решила заесть, запеть, заглушить плохое настроение.  Забыть  о  мерзком
Отце Прокопии, а заодно и о предстоящей свадьбе Константина и  Чикиты.  Катя
шла домой быстро, не глядя по сторонам. И напрасно. Могла бы и  заметить  за
окном одного из ресторанов сидящих за столиком Айшу и Гнудсона. Они так были
увлечены своим уединением, что тоже не смотрели по  сторонам.  И  потому  не
знали с чего собственно начать разговор. Первым дернулся  Гнудсон:  -  Может
быть поговорим о китайской кухне? Но Айше эта идея не пришлась по вкусу: - Я
не привыкла говорить, я привыкла готовить... - А я привык есть.  Ха-ха-ха...
- Ха-ха.., - из восточной вежливости подхватила Айша. И тогда Гнудсон  понес
как никто иной: - А может, вы бы  могли  на  словах  приготовить  что-нибудь
такое эдакое из тех ингредиентов, которые можно купить или накопать в  нашем
городе. - А вы бы потом на словах  съели  приготовленное  мною?  -  пыталась
подловить его острая на язычок и на шпильки девица. - Да  нет,  -  несколько
расстроился Гнудсон оттого, что его не поняли, - Просто может  я  как-нибудь
на досуге попытался бы приготовить это рассказанное блюдо самостоятельно.  Я
ведь просто влюблен в китайскую кухню. Я  от  нее  совершенно  без  ума.  Не
поверите, но я каждый день ем рис... Айша рентгентно  посмотрела  в  область
его желудка: - Не поверю. Наверное, нет-нет, да и поедите жареной  картошки?
- Бывает... - несколько  смешался  Гнудсон,  -  Но  китайская  кухня...  Это
такое...  Как  вам  объяснить?  Я  даже  прочел  китайскую   гомеопатическую
энциклопедию... Айша пододвинулась к нему поближе:
   - О, это действительно серьезно... Тогда, пожалуй, я поделюсь с вами од
   ним  секретом.  Но  только  кулинарным.  Вы,  ведь,  на   самом-то   деле
интересуетесь чем-то другим. Прошлый раз вам нужны были сведения о  Кате.  А
теперь?  Гнудсон  немного  замялся:  -  Теперь  мне  нужен  один  кулинарный
рецепт... Айша умудрено усмехнулась: - Не забивай мне баки, инспектор. - Я и
не забиваю, - нервно  защелкал  пальцами  Гнудсон,  -  Мне  правда  нравится
китайская кухня. Айша умудренно усмехнулась два раза: -  Если  ты  опять  по
поводу Кати, то запомни: Катя очень хорошая девушка. И больше я тебе  о  ней
ничего не скажу. Она моя подруга...  -  Но  я  не..,  -  попытался  настоять
инспектор. Свидетельница однако не позволила ему это проделать, продолжив: -
А если ты сделаешь ей что-нибудь плохое, то я подмешаю тебе траву Дунь-сунь.
Раз ты прочел энциклопедию,  то  должен  знать,  что  это  такое...  Гнудсон
вздрогнул крупной мужской дрожью: - Да, знаю. Это  ужасная  трава.  Человек,
съевший ее в количестве 300 граммов, умирает от двухмесячного  беспробудного
поноса... - Верно, - преклонила перед ним голову Айша, - Но если честно,  то
я не хотела бы  видеть  твою  мумию  на  унитазе.  Подумай.  Ты  ведь  такой
симпатяшка, инспектор... И надежда тут же расправила  мужские  плечи:  -  Ты
говоришь, симпатяшка. Значит, я тебе  нравлюсь...  Айша  просыпала  соль  из
солонки на скатерть и задумчиво вывела  на  ней  пятно  от  горчицы:  -  Ты,
возможно, и нравишься, но мне не нравятся твои вонючие делишки. И за  что  я
только плачу налоги государству? Чтобы за мой счет ищейки втаптывали в грязь
честных людей... Гнудсону такой подход не понравился.  И  он  запротестовал,
сидя напротив: - Я никого не втаптываю... - Так втопчешь, - махнула на  него
гуттаперчевой рукой девушка. - Не ты, так с твоей помощью втопчут. -  Ты  не
права.., - по-прежнему пытался не соглашаться инспектор.
   Айша посыпала  соль  красным  перцем,  несознательно  вырисовала  пальцем
разбитое сердце: - Я бы хотела надеяться.... - Чертовы черномазые  братья  и
сестры.., - выругался ни с того, ни с сего инспектор. Айша чисто  вылупилась
на него: - Ты о чем это, Гнудсон? - Взгляни, - показал полицейский  за  окно
на улицу, по обочине которой ползали Бобби, Чарли, Кристи и Молли. - Это мои
братья и сестры... - Какие миленькие... Но  что  они  делают?  -  ужаснулась
девушка. Гнудсон простодушно объяснил: - Так, собирают всякую дрянь для игры
в "Угадай обезьяну". Мы, понимаешь, частенько играем дома всей  семьей.  Вот
они и находят для игры брошенных котят, кроликов, а также отлавливают всяких
крыс и пауков. - Как интересно.., - вновь  подвинулась  Айша.  -  Правда?  -
почувствовал ее тепло Гнудсон, - Может быть и ты хочешь  принять  участие  в
нашей игре. - Может быть и хочу, - заинтересованно почти притиснулась к нему
девушка, - Я пока не знаю.  И,  если  что,  то,  конечно,  только  в  группе
поддержки. Я могу прикасаться ко всякой гадости только в вареном или жареном
виде. Но Катя... Гнудсон с горечью плюнул  под  соседний  столик:  -  Причем
здесь Катя? - Не забывай: Катя - моя подруга.., -  чуть  отодвинулась  Айша.
Гнудсон тут же учуял охлаждение и попытался навернуть ускользающее:
   - Правда, я пришел только потому,.. только затем,.. только от  того,  что
хотел просто поговорить с тобой. О  китайской  кухне  или  может  о  системе
социальной помощи. Все равно. В нашем прошлом разговоре мне так  понравилась
твоя логика, аргументация ... Я не из-за Кати,  поверь.  И  вообще  я  решил
больше не иметь дел  с  тем  клиентом,  что  копает  под  нее.  Катя,  ведь,
действительно честная девушка. И я честный человек... - Да, ну, - усомнилась
Айша. - И на детекторе лжи подтвердишь? Гнудсон смотрел на нее не моргая:  -
Даже и на детекторе лжи... Айша расслабилась:
   - Я верю... Гнудсон  глядя  на  нарисованное  ею  разбитое  сердце  робко
предложил: -  Если  ты,  правда,  не  боишься  меня,  то  может  согласишься
как-нибудь зайти в гости. Девушка дрогнула: - Вот так сразу... - А почему бы
и нет, - предположил инспектор, - мы же будем не одни. Познакомишься с моими
предками. Может быть, матушка отличится на кулинарном фронте: приготовит нам
нечто, не уступающее  китайскому  "Блюду  пяти  ароматов,  подернутых  сизою
дымкой..." А потом сыграем в домашний вариант "Угадай обезьяны". - А это еще
что за явление Антихриста народу, - перебила его Айша, - Глянь-ка... Гнудсон
обернулся и увидел за окном чешущего  вдоль  них  Отца  Прокопия.  Чесал  он
как-то странно, молча кропя по ходу всех окружающих: таксистов, проституток,
дистрибьютеров, а также ползающих у них  меж  ног  Бобби,  Чарли,  Кристи  и
Молли. Не глядя, окропил он и сидящих  за  стеклом  Айшу  с  Гнудсоном.  Они
перекрестились в один голос: - Боже праведный, не  иначе,  дело  к  дождю...
Отец Святобартерный, ясно дело, промолчал...



   14. "Чикита в проигрыше"


	Катя едва добрела до дома. Авоська с нехитрым продовольствием и музыкальным сопровождением казалась ей в миллион раз тяжелее коробки с платьем, что она несла домой не так давно. Тогда она летела в квартиру, под собою ног не чуя. Теперь же Катя нехотя поднялась по лестнице. Нехотя вошла в прихожую и нехотя попала в обширные объятия Константина:
	- Ты, видимо, забыла закрыть дверь на замок. И я на всякий случай проник...
	Катя, как захваченная врасплох рыба, беззвучно зашевелила губами. Константин же не замечал ее немых попыток. Он был чрезвычайно распален:
	- Свадьбы не будет. То есть будет - наша с тобой. Какая несправедливость могла случиться! Но на наше счастье потенциальная теща сегодня поутру мне проговорилась: "Чиките пришлось за тебя побороться, устранить соперницу. Что и говорить, дочь вся в меня, мужиков на ветер не бросает..." И я, конечно, тут же допросил Чикиту с пристрастием, и она созналась, что лично устроила эту историю с бутылкой, фотографией и бельем "пупсика Ры". Только представь, Чикита утверждает, то пошла на это злодеяние из непосильной любви ко мне. Знаешь...
	Катя однако прервала Константина и даже довольно-таки грубо попыталась оттолкнуть его:
	- Отпустите меня, пожалуйста, господин Пиль. О какой это свадьбе вы говорите? Я никогда, ни при каких обстоятельствах не выйду замуж за человека, который мне не верит...
	Но Константин не опускал руки:
	- Я верю. Как верил всегда. Я так страдал... Разум мне говорил одно: "Это коварная измена". А сердце тем временем твердило другое: "Этого не может быть, она честна перед тобой и перед миром". Да, я поверил разуму. Но что хочешь могу дать тебе на отсечение: такое случилось в последний раз. Я больше не буду доверять ему, я буду слушать только свое честное сердце. А оно говорит, что любит тебя и разорвется без тебя на мелкие кусочки.
	Катя, насколько могла, отвернулась в его объятиях:
	- Вы обманываете меня. Так же, как обманывали десятки других простодушных девочек, слетевшихся как мотыльки на свет вашей зоопередачи. Многие пообжигали невинные крылышки о пламенного красавца Пиля. Хоть одно утешает: я не одинока в такой своей трагикомедии...
   Пиль внимал и все пытался заглянуть в глаза Кати, добраться через них  до
ее доброго и отзывчивого сердца:
   - Не говори так. Это не правда. Я люблю тебя.
   Катя  не  нашла  ничего  лучше   в   этой   ситуации,   как   попробовать
сыронизировать:
   - Боже, какой тембр, какой надрыв. Да,  вы  прекрасный  артист,  господин
Пиль. И, не теряли времени даром на репетициях. Признайтесь... И, надеюсь по
крайней мере,  я  была  вашей  генеральной  репетицией?  Именно  на  мне  вы
окончательно отшлифовали  свои  жесты,  лексикон,  слезы,  восторги,  эскизы
лучезарного, так сказать, будущего? Константина прям таки затрясло:  -  Нет.
Все не так. Поверь мне. Я люблю тебя вплоть до  миров  далеких.  Но  девушка
глянула на него как на присланное из химчистки платье:  -  И  давно  с  вами
такая перемена? Или вы любили меня и тогда, когда на глазах у всех целовали,
тискали Чикиту? Вы,  наверное,  приговаривали  ей  при  этом:  "Ох,  Чикита,
дорогая, как же я люблю эту Катю"... А потом вы с ней гуляли, развлекались и
ей так нравилось слушать ваши признания: "Прикинь, Чикита, как  я  люблю  ту
девчушку..." Константин обречено выпустил ее из рук: - Да, я  понимаю...  Но
все не так. Все это время я действительно любил только  тебя.  Я  ничего  не
говорил Чиките. Как она ни требовала от меня, но ни разу я не признался ей в
своей любви. Потому что любил другую... Тебя... Но я целовал ее, да.  Потому
что был рассержен на тебя. И не хотел  подавать  вида,  что  страдаю.  Хотел
показать, раз ты с другим, так и я с другой. Я целовал ее, но не более.  Все
эти дни я провел практически в одиночку.  Я  провожал  Чикиту  домой  и  под
предлогом каких-нибудь колик сматывался. Я уезжал на "Озеро сладких слез". Я
бродил по местам нашего с тобой пребывания. Я целовал песок, по которому  ты
ходила... Но Катя, как будто уже осмотрев  полученное  из  чистки  платье  и
найдя на нем старое пятно, не смягчилась: - Не  верю.  Паяцам  больше  я  не
верю... - Что ж, для меня из этого дома, видимо, есть только один выход.., -
всколыхнулся Константин и в душевном порыве выбежал на балкон.  -  Ой-ой-ой.
Только не разыгрывайте меня. И не делайте глупостей, господин  Пиль..,  -  с
внешней усмешкой выдавила из себя  медленно  опадающая  на  диван  Катя.  Но
Константин в этот день, очевидно, не был настроен на розыгрыши. Он без труда
вспрыгнул на узкие и не по весу хлипкие перила. И  со  всей  высоты  второго
этажа крикнул во все свое луженое телевидением горло: - Мне не  нужна  жизнь
без тебя, любимая. Я брошусь вперед головой. Как в  омут  нашей  любви...  -
Опять врете.., врешь.., - где-то в глубине души дрогнула  отлеживающаяся  на
диване Катя.
   Константин же еще на что-то надеялся, и потому пытался балансировать.
   Но это было не легко. С каждой секундой ветер все более раскачивал его. К
тому же кто-то наверху поливал цветы, и грязные струи заливали почти честные
глаза Пиля.
   Из последних сил попытался он продолжить незаконченный разговор:
   - Вот увидишь: я люблю тебя, и я сейчас выброшусь без страховки. И это
   правда чистейшей воды. Как той воды из  "Озера  сладких  слез"...  Ты  же
помнишь...
   - Нет.., - схватилась Катя за мигом вспыхнувшее лицо.
   Константин сделал паузу и вынес суровый приговор:
   - Тогда действительно нет смысла. Прощай...
   И он сделал этот неосторожный и, увы, трагический шаг в сторону. С
   ужасным треском и апломбом рухнул вниз. - О,  мой  любимый..,  -  наконец
кинулась к балкону Катя. И услышала снизу: - Любимый?.. Значит, ты  все  еще
любишь меня? Катя так и присела  на  балконный  пуфик:  -  Ты  жив...  Ответ
последовал откуда-то явно не с  земли:  -  Чертовы  стойки  для  белья...  Я
зацепился пряжкой ремня и вот болтаюсь тут как... Но ты  правда  еще  любишь
меня? - Люблю.., - не раздумывая, просунула она свою очаровательную  головку
между прутьев  балконной  решетки,  -  Дай  мне  руку...  Но  Константин  не
торопился: - Катя, но если  ты  меня  любишь,  как  ты  могла  обниматься  с
помощником главного продюсера? На глазах у всей студии. У меня на  глазах...
- Глупый, - разъяснила девушка, - я так же, как и ты, была рассержена. И так
же не хотела подавать вида, что страдаю. Хотела показать, раз ты  с  другой,
так и я с другим. Мы обнимались, но не более. Все эти дни я провела  наедине
с собой, со своими мыслями о тебе. Ну дай  же  мне  руку...  Держась  за  ее
хрупкие пальчики, Константин ловко взобрался обратно  на  балкон.  И  прижал
Катю к своей напряженной груди.  Сердце  его  билось  необычайно  и  громко.
Казалось, оно хочет выпрыгнуть из-под его ребер. И забиться под ребра  Кати.
Прижаться к ее сердцу сразу и правым, и левым желудочком. И  влюбленные  тут
же, как две капельки ртути, слились в едином поцелуе. В таком же  страстном,
как и прежде. До того как. А над городом зашелестел и крупно пролился на уже
политые цветы ласковый дождь. Капли  падали  и  на  оставленную  на  балконе
тарелку из-под пиццы. Капли падали и звонко считали:  "раз",  "два",  "три",
"четыре",  "пять",  "шесть",   "семь"..,   "двадцать   семь"..,   "пятьдесят
восемь"... Однажды Константин и Катя все же устали и проголодались. И  чтобы
не проглотить случайно-любовно друг друга, развели свои губы. - О,  -  помял
свой бурчащий живот Пиль, -  я  бы  сейчас  съел  кого-нибудь  потолще...  -
Извини, что я не бройлерная, - в ответ прошлась руками  по  своей  идеальной
фигуре Катя, - но как ты относишься к достаточно  пухленькому  сырокопченому
лангусту? - Всячески приветствую, - не  моргнув  глазом,  проглотил  наживку
Константин.
   Катя распаковала лангуста. Следом выставила и бутылку:
   - Думаю, и белое сухое не будет лишним? - Не  будет,  -  просто  задрожал
мелкой дрожью томимый голодом и жаждой  жених.  Увидев  такое,  невеста  его
довольно достала из авоськи маленький пакетик: - И это еще не все. На десерт
у нас будут романтические баллады "Утешение-47"...  -  Пусть,  -  согласился
Пиль, - Нарезай. Наливай. Заводи...

	Чикита знала отцовским умом и чувствовала материнским сердцем - он больше не вернется.
	- Чем не повод? - спрашивала она себя, наливая очередную рюмку пунша.
	Ей нравился этот непройденный в отрочестве процесс. Пуншовливание проходило в легкой и непринужденной атмосфере. Никто ее не хватал за руки, никто не читал профилактик. Ни перед первой, ни между восьмой и десятой, ни после пятнадцатой.
   Рядом с ней совершенно молча валялись три пьяных кошки,  два  бульдога  и
одна кухарка. И телефон. Однако  немота  аппарата  связи  была  не  по  душе
Чиките.  Она  испытывала  все  обостряющийся  дефицит  общения,   и   потому
непослушными руками набрала первый же всплывший  в  памяти  номер:  -  Алло,
"Скорая помощь"?.. "Светская хроника"? Редакция? Ничего не понимаю... Какого
черта вы вмешивается в мой частный разговор! Я вас завтра же всех уволю,  на
мелкие кусочки покромсаю вместе с Катькой к чертовой бабушке...  -  Тьфу,  -
Чикита бросила трубку, полистала записную книжку и набрала другой  номер,  -
Канцелярия его превосходительства Большого Оленя? Соедините меня с  самим...
Что?.. Его нет? Срочно  отбыл  на  открытие  конференции  "Ягель  в  системе
клиринговых расчетов"?.. Когда будет?.. Через четыре часа?.. Я не  доживу...
Она вздохнула и раскрыла  альбом  со  своими  детскими  фотографиями.  Какой
прелестный ребенок трогательно смотрел на нее из прошлого. Как он  радовался
вкусной как торт  жизни.  Какой  здоровый  оптимизм  наполнял  его  кремовое
тельце...
   Чикита не удержалась и налила себе еще рюмочку пунша.  Снова  взялась  за
телефон: - Алло, клуб "Дипломат"? Дайте Зураба...  Что?..  Его  нет?..  Взял
мешок и уехал охотиться на кроликов?.. Мама, я, кажется, схожу с ума...  Она
вздохнула и полистала альбом со своими юношескими. Какой задорный блеск  был
в глазах у этой подрастающей тогда особы. С каким восторгом отражались в  ее
глазах молодые люди, пока еще только легко пощипывающие под столом. Впрочем,
до вполне идентифицируемых родителями синяков...
   Чикита не удержалась и налила  себе  еще  рюмочку  пунша.  Снова  подняла
трубку: - Алло, дайте мне маму, мою мамочку, мамулю дорогую... Отправилась в
музыкальный магазин на презентацию своего нового диска? О, это надолго...  Я
точно сдохну прежде... Она вздохнула и полистала альбом, предназначенный для
ее свадебных фотографий. Пустой. И в нем уже никогда не  будет  Константина,
ведущего ее к алтарю за руку. Целующего ее. Надевающего на ее палец  кольцо.
Несущего ее на руках  по  тротуару.  По  лестнице.  В  будуар...  -  Катька,
шлюха... Чикита не  удержалась  и  налила  себе  еще  рюмочку  пунша.  Снова
пододвинула  телефон:  -  Отца,  папулю  позовите...  В  алмазной   шахте...
Подписывает трудовой договор с профсоюзом шахтеров?.. Запретил соединять  со
всеми?.. На полтора часа?.. И Чикита опрокинула