ральному
парку до наступления всеподминающей жары. Однажды утром, когда он вернулся с
пробежки в майке, прилипшей к груди, и с каплями пота, сбегающими по  ногам,
она поймала его в свои объятия, возбужденная блестящим  влажным  телом.  Она
стянула ему майку через голову и запустила жадные пальцы  по  его  плечам  и
груди и вниз, к пояснице. Он был жарким, как печка.
   - Мне нужно под душ, - сказал он, покусывая ее шею,  но  не  выпуская  из
своих рук.
   - Позже, - шепнула она, когда его губы разыскали ее, и она засунула  руки
в его шорты и стала считать молча.., раз.., два...
   Но на счете три он сграбастал, ее на руки, отнес в спальню, почти швырнул
на  кровать  и  с  криком  "Моя  тигрица!"  захлопнул  дверь,  от  чего  все
погрузилось в темноту.
   - Дорогой, - сказала она, - я не подозревала, что ты такой стеснительный.
А я думала, что датчане раскованны...
   - Это ты спутала со шведами.
   - А что же ты тогда все время тосковал о "Камасутре"?
   - Я могу описать наизусть сто пятьдесят шесть позиций...
   - Сто пятьдесят шесть?
   - Да! Конечно, это не значит, что я использовал их все.
   - Сколько же ты опробовал?
   - Моя тигрица, - снова сказал он, покусывая подъем  ее  ноги,  -  я  тебе
покажу сейчас сто тридцать семь ладно? - И он поцеловал ее под коленом.
   - Да!
   - Извини, Жанни, - сказала Карен, - что ты сказала?
   - Я сказала, как долго может так продолжаться? Скрываться в темноте и все
такое? А если тебя разоблачат? Вот о чем я все время думаю.
   - И как ты думаешь, что скажет Эрик, когда  это  произойдет?  -  добавила
Клэр.
   Карен нервно теребила сережку.
   - Если честно, не могу и представить. Все это зашло гораздо  дальше,  чем
кто-либо мог предположить. В самом начале, когда до меня впервые дошло,  что
я влюблена в Эрика, это было все, чего я хотела. Я  и  не  ожидала,  что  из
этого получится что-либо большее. Я думала, конечно, о том, как чудесно было
бы, если бы  он  любил  меня  тоже,  но  я  никогда  не  надеялась,  что  он
действительно полюбит. И ни о чем не заботилась. Я  была  счастлива  уже  от
того, что была с ним. Этого было достаточно.
   - О, Карен, - простонала Клэр, - но ты не можешь любить кого-то и  ни  на
что не надеяться. Это неестественно. Не может быть любовь без ожидания. Ведь
ваши взаимоотношения - это ведь не то, что ты ожидала?
   - Нет, не совсем. Это в сто тридцать семь раз лучше!
   Когда Карен проводила их, сердечно поблагодарив  за  участие  и  выслушав
настойчивые уговоры не оставаться  одной,  она  сполоснула  фужеры  и  стала
размышлять над своей самой гнетущей проблемой.
   Эрик был прав -  она  нуждалась  в  маскировке.  Но  какая  маскировка  в
состоянии сделать ее  невидимкой?  Она  не  могла  носить  что-нибудь  столь
простое, как джинсы и майки с рукавчиками.  Эрик  уже  фотографировал  ее  в
джинсах и сапогах "Блю Бутс",  так  что  этот  маскарад  не  удастся.  Карен
закрыла глаза и вообразила себя идущей по Пятой авеню.  Кто  все  эти  люди,
которых она видела каждый день, но никогда не обращала на них внимания?  Она
представила себе их всех, никогда не дожидавшихся переключения светофора,  а
еще посыльных на их велосипедах, мчащихся грациозно  через  пробки  уличного
движения.
   - Вот это мне надо! - воскликнула она, подкинув стакан и едва  не  уронив
его в своем возбуждении. И она схватила телефонный справочник...

Глава 10

   - Это одна из наших наиболее популярных моделей,  -  сказал  ошеломленный
мистер Силтцер из "Форменной одежды" на Йорк-авеню. У  него  был  неприятный
льстивый голос измученного водителя автобуса.
   Карен стояла рядом с примерочной, закутавшись в старую накидку от дождя и
капюшон.
   - Это хорошо для лета, прочная ткань, полиэстер и хлопок. Прохладная,  не
мнется. Коричневого цвета, грязи не видно.
   Силтцер погладил облаченную в форму ногу манекена  с  гордостью  портного
Людовика XIV, предлагающего золотую парчу, и искоса посмотрел на Карен:
   - Скажите, а вы не с телевидения? Карен вздрогнула.
   - О, нет! Я не имею ничего общего с телевидением, поверьте мне.
   Силтцер глубокомысленно подергал себя за мочку уха.
   - Да, а выглядите вы так, как будто работаете там.
   Он еще раз похлопал по ноге.
   - Это все только мужских размеров.  Вы  знаете  ваши  размеры  рубашки  и
брюк?
   - Боюсь, что нет. - Ей не хотелось чувствовать себя так,  как  будто  она
провалилась на экзамене, но ее уверенность явно шла на убыль.
   Он оглядел ее тренированным взглядом, выбрал светло-коричневую рубашку  и
темно-коричневые брюки и проводил в примерочную.
   - Мы можем подогнать брюки, если вы подождете.
   - Я вам очень признательна. Мне хотелось бы сразу же надеть их.
   К тому времени, когда вернулся Силтцер с мелом,  Карен  чувствовала  себя
уже увереннее. В зеркале  она  выглядела  обнадеживающе  непримечательной  и
совершенно неузнаваемой. Когда с  брюками  было  закончено,  она  застегнула
ремень.
   - Как вы думаете, я могу идти без галстука? Силтцер пристально  посмотрел
ей в глаза.
   - Голубушка, этого никто не заметит. Он осторожно дотронулся до ее  руки,
и черты его лица приняли выражение преданной собаки.
   - Не будете ли вы возражать, если я спрошу  вас:  почему  такая  красивая
леди, как вы, покупает эту уродливую форму?
   - Это маскировка,  -  призналась  она.  -  Хочу  стать  неузнаваемой.  Он
отступил назад.
   - Если вы не в ладах с законом.., - Нет, нет. Ничего похожего, - заверила
она его. - Честно.
   - Маскировка, - с сомнением повторил он. - А за кого вы собираетесь  себя
выдавать? Впрочем, в любом случае, если вам нужна маскировка, вы  не  можете
обойтись лишь парой темных брюк и рубашкой.
   - - Не могу?
   - Нужна бутафория. - Он приподнялся и опустился на каблуках, хихикнув  от
энтузиазма. - Прежде всего нужны символы, которые бы указывали, на  кого  вы
работаете. Он порылся в ящике.
   - Вот! - светясь счастьем сказал он, извлекая два ярко вышитых  лоскутка.
- "Фигелз Флауэрз". Вот этот нашивается на левый карман рубашки, а вот  этот
- на кепку.
   - Кепку?
   Но он уже тащил ее к прилавку с головными уборами.
   - Я думала, что  просто  завяжу  волосы  в  хвост.  Простой  резинкой,  -
добавила она жалобно.
   - Семь и одна восьмая, - настаивал он, протягивая ей кепку для  примерки.
- Вот видите, подходит. Я знал, что прав. Подождите еще несколько  минут,  и
мы пришьем эти эмблемы.
   - А Фигел не будут возражать?
   -  Не  беспокойтесь,  дорогуша.  Это  мой  зять  Джоэл.  Он  работает  на
Семидесятой, здесь, за углом. Вы пойдете  туда  и  скажете,  что  вам  нужна
пустая коробка из-под цветов. Передайте, что Сай Силтцер сказал, чтобы он не
запрашивал с вас больше пятидесяти центов. И скажите, что нужна длинная. Из,
тех, что он использует под розы.
   К удовольствию Карен, Джоэл Фигел пришел в такой восторг от того, как  на
ней сидит форма, украшенная на кармане и  кепке  эмблемами,  что  не  только
отдал ей коробку даром, но и настоял на том, чтобы к правому карману рубашки
была приколота желтая чайная роза.
   - Что-нибудь не так? - вежливо спросил  он,  когда  Карен  задержалась  у
двери.
   Одной рукой она поддерживала  трехфутовую  зеленую  коробку  из-под  роз,
слегка разбухшую от вещей, в  которые  Карен  была  одета,  когда  пришла  к
Силтцеру, другой рукой она вертела ручку двери.
   - Все так, спасибо. Со мной все в порядке. Однако голос ее вибрировал,  а
ноги дрожали. Все было не  так.  Карен  казалось,  что  все  ее  сумасшедшие
поклонницы сидели где-то на Семидесятой улице, поджидая  ее  в  засаде.  Она
передернула плечами. Или теперь,  или  никогда,  сказала  она  себе,  широко
распахнула дверь и вышла на  улицу,  чувствуя  себя  как  Кастер,  выехавший
навстречу Маленькому Снежному барану.
   Ее сердце сильно билось, и она промчалась первые несколько кварталов так,
как будто за ней гнались. За каждой дверью, казалось,  скрывается  поклонник
или репортер. Добравшись до Третьей  авеню,  Карен  почувствовала  себя  уже
спокойнее. Никто за ней не бежал, никто не набрасывался на нее, а когда  она
пересекла Лексингтон и направилась к Парк-авеню, то почувствовала себя почти
беспечно.  Никто  ее  не  замечал,  никто  ее  не  разглядывал.  Она   стала
невидимкой. Она была в безопасности.
   Карен  опоздала  всего  лишь  на  пять  минут.  Движение  в  городе  было
угрожающим. Эрик прищурился, посмотрел на нее и ринулся к обочине, у которой
она остановилась. Она нажала на газ, двигатель загудел, как разъяренная оса;
Карен подмигнула.
   - Забирайся, мой мальчик.
   Эрик украдкой посмотрел по сторонам.
   - Что ты здесь делаешь? Да еще на мотороллере? Я думал, что ты будешь, на
лимузине. Тебя кто-нибудь видел?
   Карен рассмеялась.
   - Меня видели все, и не видел никто.
   - Не время для загадок. И почему ты одета как посыльный?
   Она рассказала ему о Сае Силтцере и о магазине форменной одежды.
   - Все как в  сказке  Ханса  Кристиана  Андерсена:  как  только  я  надела
волшебный костюм посыльного, так тут же стала невидимкой.
   - Но дорогая, - сказал он, приподнимая форменную кепку, чтобы как следует
ее поцеловать, - а не кажется ли тебе, что  этот  ярко-желтый  мотороллер  с
прикрученной к  багажнику  коробкой  для  роз  длиной  в  три  фута  слишком
заметен?
   - Это атрибуты, дорогой. Чтобы придать костюму достоверность. Залезай.
   Эрик медленно обошел гудящий мотороллер, постучал носком ботинка  по  его
маленьким толстым шинам, на его лице появилась мальчишеская усмешка.
   - Мне всегда хотелось покататься на чем-нибудь подобном. Как он работает?
Это сцепление? А с какой скоростью он может ехать?
   Карен в двух словах все объяснила.
   - Здесь нет ничего сложного. Он похож на велосипед с мотором.
   - Где ты взяла его?
   - Ее. Это Мэриголд. Я заняла ее у Шарлотты.
   Карен могла поклясться, что Эрик умирал от желания сесть за руль.
   - Будь моим гостем, -  сказала  она,  соскальзывая  по  длинному  сиденью
назад, чтобы дать ему место впереди себя.
   Он попробовал нажать на газ и довольно усмехнулся, услышав, как отозвался
жужжанием мотороллер.
   - Держись, - сказал он через плечо. - Держись крепче!
   Ей не нужно было напоминать об этом. Смеясь,  она  крепко  обхватила  его
руками за талию и прижалась к спине.
   - Чудесно! - прокричала она ему в ухо. Эрик  один  раз  спокойно  объехал
квартал, потом припал к  мотороллеру  и  помчался  на  полной  скорости,  на
которую тот был способен.
   Карен сорвала с себя кепку, засунув ее между их телами, припала  щекой  к
его плечу. Он счастливо носился по улицам туда и  обратно,  как  челнок.  По
своему собственному опыту Карен  знала,  что  предельная  скорость  Мэриголд
сорок пять миль в час, но сейчас ей казалось, что скорость никак  не  меньше
шестидесяти пяти.
   - Полегче, ковбой! - прокричала  она  на  ветер  и,  обхватив  его  бедра
своими, еще крепче вцепилась в него.
   - Это еще не быстро! - засмеялся он через  плечо,  совершая  безрассудный
поворот на Восьмую авеню. С трудом вписавшись между такси и автобусом ј  10,
Эрик мчался теперь к Колумбус-авеню, желтым мячиком рассекая движение. Карен
зажмурила глаза и не открыла их до тех пор, пока не почувствовала, что ветер
доносит запахи травы и деревьев. Она поняла, что они в Центральном парке.
   - Забудь о моих словах, что я хочу покататься на мотоцикле, - сказала она
ему. - Теперь я понимаю, что мне хочется более простых вещей.  Планерам,  по
крайней мере, не нужно беспокоиться о дорожном движении.
   Эрик замедлил движение и осмотрелся.
   - Время обедать. А Мэриголд добавила мне аппетита.
   Она поцеловала его сзади в шею.
   - Если учесть, как мы сейчас одеты, дорогой, то мы не обедаем. Мы едим.
   Он  нажал  на  газ,  взлетев  по  Восточной  Семьдесят  второй  улице   и
остановился перед большой голубой палаткой Ла Перрона.
   Карен сжалась у него за спиной.
   - Я не могу пойти туда в такой одежде. А у тебя нет пиджака и галстука. И
я, наверное, растрепанна. Эрик, будь благоразумен.
   Он элегантно слез с мотороллера. Его глаза  сверкали,  когда  он  помогал
слезть ей. Приподняв презрительно бровь, он посмотрел на кончик своего  носа
и ласково сказал:
   - Это дело вкуса, да?
   Затем подмигнул и взял ее за руку.
   Они вместе посмотрели на швейцара, похожего в своих безукоризненно  белых
одеждах на адмирала. Он по-царски спустился со ступеней от входа  и  пересек
улицу так, как будто это была палуба его корабля.  Его  лицо  выражало  лишь
легкое любопытство.
   Эрик посмотрел на него с любезной улыбкой.
   - Не будете ли вы так любезны припарковать вот это для меня, пожалуйста.
   Он уронил ключи от мотороллера в руку швейцара с такой элегантностью, как
будто это были ключи от "роллс-ройса". Он добавил к ключу  банкнот,  отвязал
зеленую цветочную коробку и взял ее под левую руку.
   Швейцар поднес два пальца к своей фуражке.
   - Конечно, сэр. - И поспешил вверх по ступеням, чтобы открыть им дверь.
   - Пойдем, дорогая, - пробормотал Эрик Карен, взяв ее под руку.
   - Вы сумасшедший, Эрик Сондерсен, - прошептала  она  уголком  рта.  -  Вы
сумасшедший, как сойка.
   Глядя прямо перед собой, он похлопал ее по руке.
   Оказавшись внутри,  он  столь  грациозно  кивнул  метрдотелю,  как  будто
раздавал благословения.
   - Сэр? - спросил  метрдотель,  с  благодарностью  принимая  благословение
вместе с банкнотом, который Эрик вложил в его ладонь.
   - Мне потребуется пиджак и галстук, - сказал Эрик. - Сороковой,  длинный.
Не приглядите вот за этим, пока мы здесь будем?  -  Он  протянул  метрдотелю
длинную зеленую коробку. - Я сейчас буду, -  сказал  он  Карен  и  исчез  за
дверью, на которой было написано "ДЖЕНТЛЬМЕНЫ".
   Карен спаслась за дверью "ЛЕДИ" и попала в умелые руки серебристоволосого
ангела, имя которого оказалось Перл и чьи голубые  глаза  сияли,  когда  она
отвинчивала крышку с флакона очищающего крема, протягивала Карен коробочку с
салфетками и говорила:
   - Дорогуша, вы выглядите так, как будто прилетели на помеле.
   Карен слабо улыбнулась. Через десять минут она, наконец, сняла с лица всю
грязь после поездки, расчесала волосы,  подкрасилась  и  с  чувством  грусти
выбросила в корзину для мусора то, что осталось от розы  мистера  Фигела.  И
лишь тогда она заметила, что Перл  пристально  смотрит  на  нее,  как  будто
припоминая, где она могла ее видеть. Карен бросила  в  блюдце  Перл  чаевые,
которых, как  она  надеялась,  будет  достаточно  для  того,  чтобы  вызвать
амнезию.
   Ее ожидал  преобразившийся  Эрик.  Его  золотистые,  теперь  причесанные,
волосы блестели над его  отмытым  и  слегка  обветренным  лицом,  и  на  нем
элегантно  сидел  синий  пиджак.  Ее  сердце  радостно  подпрыгнуло,  и  она
подумала: он любит меня, Эрик любит меня! Он поймал ее за  руку  и  повел  в
зал. Карен не отваживалась посмотреть на других обедающих.  Воспользовавшись
намеком Эрика, она смотрела на дальнюю стену все время,  пока  следовала  за
метрдотелем к их столику, и шагала за ним с тем преувеличенным высокомерием,
которое она обычно напускала  на  себя,  демонстрируя  платья  Перьенны  или
Марселины. Подбородок поднят, бедра опущены, она проплыла через  комнату  на
облаке презрения.
   - Ты видишь? - сказал Эрик, когда они сели  за  стол.  -  Никто  тебя  не
заметил.
   Она решила ничего не говорить ему о Перл. Она осторожно осмотрела  богато
оборудованный  зал.  Ни  одна  голова  не  повернулась.   Никаких   взглядов
исподтишка. Карен не могла решить, приносило ли то, что на них  не  обращают
внимания, облегчение или это усиливало раздражение. Комната  была  наполнена
низким,  не  меняющимся   гулом   спокойного   разговора,   сопровождающимся
музыкальным звоном серебряных ножей и фарфора. Она счастливо вздохнула.
   - Все-таки облегчение, - заметила она.
   -  Ты  присоединишься  ко  мне  и  съешь  что-нибудь  или,  как   обычно,
ограничишься салатом?
   Карен была не уверена, было ли это реакцией на  чопорную  атмосферу  зала
или на ее анонимность, а может  быть,  на  то  и  другое  вместе,  но  Карен
чувствовал такое озорное веселье, что сказала:
   - Пусть у нас будет желтый обед  в  честь  Мэриголд,  без  которой  этого
вечера никогда бы не было.
   - Ну конечно, - согласился Эрик, шаловливо рассмеявшись. - Но  к  желтому
обеду должно быть шампанское.
   Он подозвал официанта, который подошел к нему с толстым,  как  "Унесенные
ветром", списком вин. Эрик отодвинул его в сторону.
   - Blessenger 53, пожалуйста. Официант мягко улыбнулся  и  с  трогательной
искренностью сказал:
   - Прекрасный выбор, сэр. И тут же испарился.
   Эрик наклонился над столом, в его серых глазах плясал смех.
   - Он законченный мошенник.
   - Правда? А  мне  показалось,  что  он  заслуживает  доверия.  А  как  ты
догадался?
   - Потому что нет таких виноградников. - Он коснулся губ  пальцем.  -  Это
мой тест. Тест Сондерсена на честность. Если бы он хорошо знал свою  работу,
он непременно заметил бы, что никогда не слышал о Blessenger 53. Если же  он
обманщик, он примет заказ, а потом вернется и скажет, что у них этого нет. А
вот и он идет.
   - Мне очень жаль, сэр, но в прошлом месяце мы продали  последнюю  бутылку
Blessenger, и у нас еще не было возможности пополнить запасы.
   - Понимаю, -  важно  сказал  Эрик.  -  В  этом  случае  нам,  пожалуйста,
Faittinger 57.
   Карен и Эрик прятали улыбки за меню. Они вместе  просматривали  страницы,
выбирали, обсуждали, наконец соглашались.
   Эрик сделал заказ.
   - Мы решили выбрать желтый обед, - признался он официанту, выражение лица
которого говорило о том, то его ничто не может удивить, а меньше всего заказ
обеда по цвету. -  Мы  начнем  с  жареного  датского  желтого  перца,  затем
попросим суп-пюре из сладкого желтого гороха и грибов,  пропустим  блюда  из
рыбы и закажем цыпленка, приправленного кари с шафрановым рисом, а на десерт
- суфле Grand Mamier.
   Расплачиваться за все это придется двумя неделями сельдерея и йогурта, но
сегодня ей было все равно. Этот вечер особенный.
   - За Мэриголд, - произнес Эрик, поднимая свой бокал.
   Карен дотронулся своим бокалом до его, и  хрусталь  откликнулся  приятным
неземным звуком.
   - За Мэриголд!
   Он протянул свою руку через стол и положил на ее руку.
   - Я люблю тебя, дражайшая Индира.
   Он сжал ее руку и улыбнулся, глядя ей в глаза.
   - На земле нет еще одной такой женщины, которая, невзирая на  то  что  ее
могли обнаружить орды поклонников и фотографов, приехала ко  мне  на  желтом
мотороллере, а потом сказала, что я сумасшедший как...?
   - Сойка. Но самый сумасшедший поступок - выбор этого ресторана.
   - О! - Он улыбнулся и отпил глоток вина. - Это потому, что  мне  нравится
бросать вызов.
   И действительно, он выглядел таким ярким, таким живым на фоне всех других
мужчин в зале. Он положительно был переполнен безрассудством.
   Все время, пока им подавали  яркий  желтый  перец,  суп  и  желтого,  как
лютики, цыпленка,  они  парили  на  облаке  счастья,  наслаждались  неземным
настроением, пенящимся шампанским и тихим смехом. Она была столь  необычайно
счастлива, что, казалось, вокруг  все  светилось,  как  будто  их  любовь  и
счастье могли сами излучать этот свет.
   - Это так поразительно, - сказал он,  -  что  хитросплетения  моей  жизни
привели меня к этому моменту, в это место, к твоей руке, лежащей в моей.
   Он взял ее руку и прижал к губам.
   - Я знаю, - сказала она от чистого сердца. -  Я  чувствую  сейчас  то  же
самое, дорогой.
   - Я думаю, что не может быть никаких сомнений в том, что мы предназначены
друг для друга. - Он опять поймал ее руку. - Ну, а теперь  ешь  свое  суфле,
пока оно не опало.
   - Я собираюсь заплатить за все это, -  сказала  она  счастливо,  поднимая
вилку. Внезапно  она  почувствовал  странное  колющее  давление  на  кожу  и
покалывание в голове. Она положила вилку.
   - Что случилось? Яичная скорлупа?
   - Кто-то разгляды