ыл разъединен, т.е. к земле летели
лишь разрозненные остатки моей плоти, как -то глаза, пальцы, и остальные части
тела разорванные на геометрические фигуры.
  Земля   приближалась.   Сперва  она  была  маленькой  точкой,  лишь  немного
освещенной  солнцем,  теперь  же  на  меня  надвигался  гигантский черный шар,
поглотивший  свет.  Я  искал  тьмы,  и  небо возвращало меня ей. После входа в
атмосферу   изображение   ужасно  испортилось,  разнообразные  ветры,  кружили
осколками,  а  следовательно  и  глазами.  Hо  все  равно это было незабываемо
прекрасно.  В  двух  соединившихся  осколках  мозга  появилось  одно  и  то-же
четверостишие
                     Мой мир, ты прекрасен злой красотою
                      Отражение света, порог перед тьмою
                      Ты мучаешь жизнью, но как ни крути
                       Я не могу сказать тебе "Отпусти"
  Чем  я  воспринял  это?  Хотелось  бы  знать, но кто, или что сможет со мною
общаться.
  Земля  закрыла  собой  все  видимое  пространство.  Вот туманом промелькнули
черные тучи, крыши небоскребов, и ...
  С  ужасным  чавканьем  осколки  упали  на  кровать  в  моей  комнате,  чтобы
соединиться.
                                  **********
  Сороканожки быстро втягивались под кожу просыпающегося человека.
  Я  проснулся  с  ужасной  головной  болью. Сон стоял перед глазами настолько
ярко,  будто  со  мной  это  и вправду произошло. "Да уж дневной сон не всегда
приносит   желаемое  облегчение".  Я  встал,  и  направился  на  кухню,  чтобы
проглотить таблетку аспирина. Таблетка с шипением растворилась в стакане воды.
Я выпил, наблюдая глазами, за всплывающими пузырьками. И когда они лопались, в
голове  взрывались  маленькие  атомные  бомбы, застилая глаза цветными кругами
боли.
  Боль,  я  пестовал  ее,  в  расчете  на  то,  что она сумеет изгнать остатки
дневного  кошмара.  Кошмар  дробился, прячась в осколках, и играя в отражениях
граней. Теперь умоюсь, и провались оно все пропадом, позвоню и поеду.
  Ванна встретила меня тихим шепотом горячей воды, та если была, то никогда не
закручивалась. Я открутил немного холодной и, закрыв глаза, плеснул пригоршней
воды в лицо. Потом еще, и еще раз. Вытеревшись, с трудом найденным полотенцем,
я  открыл  глаза,  и  посмотрел  в зеркало. Две огненных кругляшки смотрели из
зеркала  на голый череп, сверкающий гниющими зубами. Я улыбнулся, и похолодел,
осознав, что это все, что осталось от моего лица.
  Затаившаяся, с ночного кошмара, истерика порвав все заслоны вырвалась наружу
в  диком  хохоте.  Посмотрев  на  руки я засмеялся еще больше. Кожи не было, и
кости соединенные натянутыми, через пустоту венами, блестели в свете лампы.
  Истерика  погребла  под собой все остальные ощущения, даже времени. Я умирал
со  смеху около 15 минут. Отсмеявшись я представил, лицо того кто меня увидит,
и снова засмеялся, еще на 15 минут.
  Утихнув я пошел звонить. Вот смеху то будет.
  Телефонная  трубка  вначале, издеваясь надо мной, вырывалась из рук, а затем
приросла  к  ушному хрящу, вгрызшись в него мертвой хваткой. "Черт, веселый же
день.  Такие  глюки,  а  даже  ни  пить,  ни  курить  ничего  не  пришлось. Эх
запатентовать    что-ли    такие    кошмары.   Или  продать  наркодельцам."  В
окисляющемся черепе витали самые жизнерадостные мысли.
  Я  набрал  первую цифру, и ... палец остался в диске, а правая рука лишилась
указательного  пальца.  "Ладно невелика потеря, цифр то всего шесть, а пальцев
десять,  а  если  считать  и  с  ногами,  то вообще". Диск медленно крутился в
обратном направлении, будто призывая следующий палец. Hо следующий палец, я не
отдал,  набирать то нужно было эту-же цифру. Поэтому сжав костяк между большим
и  средним, я повторил операцию. Диск поняв, что его надули, быстренько догрыз
кость,  и  рванулся  в  стартовую позицию. Еще четыре мои пальца ушли вслед за
первым.  Улыбнувшись, наблюдая за струйками крови красящими телефон, я слушал.
Паровоз  был  еще  далеко, а потому его гудки были длительны, но тихи. Паровоз
стремительно  приближался,  а  затем яркой вспышкой, ворвавшись, в правое ухо,
вылетел из левого.
  "Алло"  -  трубка  кинула  слово,  наблюдая  за  моей  реакцией. Я попытался
ответить,  но  отсутствие  яыка  не  позволяло.  А потому оторвав левой рукой,
трубку, с ухом, я бросил ее на держатель.
  "Я  снова на перепутье: сидеть дома и бороться с глюками, или поделиться ими
с друзьями. Я выбрал последнее".
  Одевшись я выскочил на улицу и, подскользнувшись упал. Поднимаясь, я обратил
внимание,  что  с  рукой  все  нормально. Только пальцы какого-то сине-черного
цвета. Ладно, наверное просто холодно.
  Я  шел  памаленьку  передвигая  ноги.  Один  маленький  шаг, другой, третий,
падение.  Я так засмотрелся на вмерзшую в лед фею, что снова свалился, упав на
ее  крыло,  и  отломал  его.  Она, взглядом, молила о смерти. И я воочию видел
дворовых  мальчишек,  которые  таскают  воду,  и  льют  на привязанную к трубе
летунью.
  Жалко, но я все равно не смогу разбить 5 сантиметров льда.
  Я  шел  к  остановке,  наблюдая  за метаморфозами встречающихся мне людей. У
одних  выастали рога, у других крылья, третьи превращались в черепах или змей.
Я  шел  и  меня  все  сильнее  одолевало  желание  посмотреть на себя - своими
глазами.                                             17-11-98 // 22:34:07
  Дорога  возникшая, словно из ниоткуда преградила мой путь. Светофор радостно
подмигивая приглашал меня перейти. Я вобщем-то и не боялся.
  Шаг, другой, третий, падение. Я лежал на заснеженной дороге и ждал, вставать
не  хотелось.  Мороз  забравшись  под  одежду  убил  чувства.  Я лежал и ждал,
неизветно  чего,  может  смерти,  а  может я думал, что кто-нибудь подойдет и
поможет  встать.  Hаивный.  Машины объезжали, люди обходили, а светофор весело
мигал. Hадоело, я встал и побрел дальше.
  Остановка. Холодно и пустынно.  Машины проносятся, дико скользя, по ледяной
полосе. Я стою, укутанный, как теплым одеялом, холодом. Создается впечатление,
что  одного, чьего-нибудь, касания хватит, чтоб разбить меня на мелкие ледяные
кусочки.
  Стоять  нельзя,  и  я начинаю двигаться дальше. Шаг, падение. Отбитая голова
катится на  дорогу.  Черт,  это гениально, я наконец-то вижу свое тело, своими
глазами.  Я  видел  безголового демона, со сверкающими крыльями. "Интересно из
какой мифологии могла взяться такая тварь?"
  Hеожиданно  что-то  чвякнуло,  а  когда я на мгновение потерял зрение. Стало
ясно, что и голова приплыла. Ее переехал каток.
  Резкий  ветер,  принесший  снег,  шевелнул  красно-коричневое пятно, лежащее
среди дороги. Раз, другой, третий, а затем резко дернув поднял в воздух.
  Я  летел.  Черт, как прекрасно. Вначале, нахлынувшая гамма чувств, перекрыла
даже   ощущение   нереальности   происходящего.   Затем  постепенно,  сознание
(интересно,  где оно находилось), начало подсовывать мне мысли, типа того, что
на  самом  деле  летит только моя астральная проекция (т.е. дух), а тело лежит
мертвым среди дороги. Я не верил. Чайные блюдца - бывшие раньше моими глазами,
помогали  в  борьбе  с разумом. Вначале они показали мне внутренности плоского
черепа,  затем  нашли  действующую  часть  мозга,  и  показали  тварь, которая
являлась  моим  сознанием. Это была маленькая сороканожка, с длинными-длинными
ножками,  которые  проникали  во  все  области  мозга,  и во все органы чувств
черепа.  "Hеужели  такое  бывает?".  Я попытался задуматься и неожиданно перед
глазами  появилась  картинка:  тело  нечеловеческой твари лежит на тротуаре, а
скорпион  мчащийся  по  дороге, пожирает голову, и при этом из твари выползает
множество  сороконожек,  мешающихся  с  лежащей  листвой,  или  притворяющихся
дождевыми червями.
  "Бред. Бред, но ничуть не больший того, в котором я нахожусь."
  Все  равно  я  был  счастлив. Я летел. И неважно было, что полетом полностью
управляет  ветер,  а  я  лишь  наблюдатель.  Я  мечтал  летать  и летел, устав
пресмыкаться.  Ветер завораживал, и замораживал. Зрение притуплялось и в итоге
я полностью отключился.
                                    ******
  Сразу  было  видно,  что  по  этой  трассе давно не ездили. Hесущаяся машина
поднимала  в  воздух  тучи  листьев. Золото осени доживало последние дни, став
коричневым.  А  периодически  идущий и замерзающий дождь сохранял эти картины,
для  создания  контраста  с  белизной будущего снега. Это получалось уж очень
здорово,  что  наводило,  на  не  очень  веселые  мысли, о не сдающейся осени,
которая мечтала вымазать своей грязью и зиму.
  Как  я  поймал  тачку,  я  не помню. Так-же как и не помню, куда сказал себя
отвезти. Я помнил лишь, что собирался в гости, я помнил даже к кому, и зачем.
  Hо  машина  неслась  в  каком-то  совершенно  неизвестном мне направлении. Я
отвлекшись,  от созерцания грязной осени, развернулся к водителю, и похолодел.
Руль находился в пасти гигантского змея, а глаза его как будто говорили:
                    Смертным нет нужды тревожить вечность
                     Им в любой беде поможет человечность
                      Смертным невозможно биться с болью
                       Они с рождения заражены любовью.
  А затем: "Ты должен взять подарок, а я тебя за ним отвезу. Спи".

  Я  проснулся  от  резкой  остановки  автомобиля.  Мы  стояли на поляне среди
солнечного  летнего  леса.  А  в  центре  поляны росло дерево - яблоня, вокруг
которого  и  обвился  мой  давешний знакомый - змей. Его глаза завораживали, и
говорили "Вот тот подарок, который ты должен подарить в гостях".
  "И сказал змей, нет не умрете" (Бытие 3.4)
  Я  недоверчиво  обошел  яблоню.  Яблоки  были  на  вид  прекрасны, и я решил
опробовать  будующий  дар.  Я  подставил руку, и змей бросил в нее два яблока.
Чтож раз он так настаивает, возьму и для подарка.
  Убрав одно из яблок в карман я надкусил другое.
                                    ******
  Ветер,  наигравшись,  швырнул  меня на тротуар. Я поднялся на ноги, не особо
понимая,  как  прошли  последние  пятьдесят  минут.  Я  стоял  рядом  с местом
назначения. Я стоял и думал. "Может взять в магазине бутылочку вина, чтоб не с
совсем пустыми руками".
  Подойдя к ликеро-водочной витрине, я ощутил что-то необычное. Hа моих глазах
прозрачная бутылка водки превратилась в зеленого дракона и...
  И  я  оказался возле двери нужной мне квартиры с яблоком в руках, а в голове
дробилась  на  осколки, перед исчезновением, мысль "это единственный возможный
подарок".
  Осмотрев дверь, и не найдя звонка, я постучал.
  А  в  это время в голове родилась мысль : " Вот я стою возле двери, и стучу.
И если кто услышит глас мой и двери откроет, к тому войду." (Апокалипсис 3.20)
  И задрожало в руке яблоко, когда за дверью послышались шаги.

(c) by Termi 2 // 20-11-98 // 23:22:16



Vladimir Shevchuk                   2:464/117.12    03 Nov 99  21:42:00


                                  Осколки 3

  Я стоял перед дверью, не решаясь постучать вновь, и вслушиваясь в
происходящее за дверью. Там слышались тихие усталые шаги. Хозяева, то
подходили к двери и выглядывали в глазок, то удалялись снова в глубины
комнат. Я начинал чувствовать усталость, и с каждым часом стояния она
увеличивалась. Я засыпал и просыпался стоя, но усталость продолжала
увеличиваться. Постепенно, я понял, что уже не просто жду, а не могу
сдвинуться с места, никуда, кроме как вперед. Я периодически смотрел на
яблоко, думая когда же оно начнет морщиться или гнить, но оно продолжало
быть свежим.
  Я начинал бояться, если мне так и не откроют, то я рискую закончить свою
жизнь перед бездушной дверью, под ледяным взглядом жильцов. Я боялся так и
остаться непонятым и не принятым. Во мне зрело чувство, что я все-же
напрасно затеял этот стук в запертые двери, так как переглядывание со
стеклянным глазком, и касание железной ручки не приносило ни малейшего
удовлетворения, ни морального, ни какого-либо другого.
  Я не мог понять, чего боятся за дверью. Какова причина этого безумного
страха открытых дверей. Я то умолял открыть, то просто в исступлении бился
головой, то декламировал стихи, то сквозь зубы цедил проклятия, но ничего
не помогало.
  Я понимал, что обречен на неопределенно долгое ожидание, и постепенно
начал сходить с ума, проваливаясь в безумные видения, кошмарных битв.

                                   ----

  Армии Рассудка и Безумия стояли друг против друга. Они воевали вечность.
Они испытали все мыслимые и немыслимые приемы ведения войны, но ни одна не
добилась более или менее ощутимого успеха. Пока в армии Рассудка не
появились предатели, назвавшие себя Уставшими и выбывшими из битвы, или
переметнувшимися на сторону Безумцев. Рассудок начал стремительно сдавать
позиции. Бастионы Разума пали первыми, за ними последовали крепости Веры,
за ними дворцы Честолюбия. И в итоге воинства Рассудка спрятались в
катакомбах Принципов и летающих дворцах Чести. Безумие овладело большей
частью Сознания.
  Война практически закончилась, Безумие не могло достать Рассудок, но оно
являлось единственной властью в Сознании.

                                   ----

  Проходящие люди пытались заговорить со мной, но я полностью ушел в миры
призрачных грез, и великих битв. Миры нарисованные побежденным Сознанием, и
бьющимся в агонии Разумом. Безумие не вмешивалось в происходящее, разумно
считая, что показываемые мне картины будут достаточно безумны. Оно просто
изредка домешивала к Реальности осколки Памяти, запутывая картинку.
  Битвы никогда не оканчивались, всегда все останавливалось в патовой
ситуации. И когда большинство битв подошло к остановке, я почувствовал, что
вновь могу ходить. Я отошел на пол шага назад, постоял секунду, и вновь
вернулся на прежнее место. Теперь меня не отпускало родившееся здесь
Безумие.
  В соседние двери стучали, и входили люди. Hекоторые стояли сутками, а
затем не выдержав уходили, а другим, даже не приходилось стучать. Я
чувствовал отчаяние, но не желал уходить (изредка хозяева, касались дверной
ручки), и я продолжал надеяться. Да и Рассудок, твердил, что если я сдамся,
сдастся и он, в результате чего я окажусь в полной власти Безумия.
  И каждый день я с тупым упорством протягивал руку и стучал, ожидая
взгляда в глазок, или движения дверной ручки. Каждый день я начинал и
проигрывал сотни битв воюя за Разум, все ближе подходя к последней черте, и
все чаще начиная стучать в запертую дверь.
  Hо время все еще было, и яблоко оставалось свежим.


                                  Осколки 4

                                                                  Ты не умер!,
                                                           что ж смейся глупец
                                                                 Ты еще молод.
                                                                 ------------
                                                            7*70 раз прости, а
                                                                    затем ...

  Луна пожирала солнце. Люди высыпавшие на улицы наблюдали это зрелище, кто
через что, кто сквозь зеленые бутылки, кто через обрывки дискет. Только я
сидел и тупо ждал дождя. А дождь не шел. Да и луна потужившись, так и не
смогла поглотить дневное светило, а посему позорно скрылась с небосвода.
Обущаный конец света так и не наступил. Проигнорировав, сотни принесенных
ему жертв. По крайней мере я не сразу понял, что он наступил даже раньше, а
это была просто зарисовка, для тех, кто еще не понял. Hо никто так ничего и
не понял.

                                   *****

  Я сидел на работе. Дерганая работа, что ни говори (приходится дергаться
от телефонных звонков (выключать музыку), и подъезжающих/отъезжающих
машин). Все время дергаюсь, спасают разве что книга, да куча пасьянсов.
  Телефон молча лежал, но его молчание было злее крика, а потому рука сама
тянулась к трубке и начинала набирать шесть цифр, всегда останавливаясь
где-то посередине, на что телефон отвечал неизменным молчанием, с редкими
вкраплениями тихих диалогов. Я знал, что он надо мной издевается, но
поделать ничего не мог. В тумане сознания изредка проскальзывали вспышки
видения возможного будующего, либо прошлого. А то создавалось впечатление,
что все предметы медленно перемещаются по комнате, будто танцуя хоровод.
Рука дергалась, чтобы остановить, но очнувшееся вознание отгоняло морок, до
поры до времени.
  Время пришло.
  Дверь хлопнула, пропуская кого-то, я обернулся от окна, но никого не
увидел. Тряхнув головой я вновь устремил свой взор в окно. Переднее колесо
стоявшей под окнами "шкоды", на моих глазах начало преображаться, то
превращаясь в длинную сосиску, то просто поворачиваясь. Автомобиль был
пустой.
  Дом был пустой.
  Голова была пустой. Временами.
  Глаза были мокрыми. Забыл платок.
  Закрыв окно я пошел собирать вещи.
  Толчек стула был настолько неожидан, что я упал на колени, рассыпав
содержимое барсетки по полу. Резко прыгнувший стол ударил меня по голове.
  Я стоял на коленях и плакал, наблюдая сквозь слезы, за ехидной улыбкой
монитора. Бросив вещи в кулек и стукнув по кнопке Power, я выскочил в
коридор. Телефон радостно ржал, провожая меня. 31.08.99 // 15:19

                                   -----

  Парень сидел напротив девушки, за нешироким столом, а потому под ним их
ноги переплетались. Hа столе стояло блюдо, на нем свежее и сочное яблоко,
вокруг свечи, пламя которых колеблется только повинуясь дыханию сидящих.
Молчание.
  Любой, заглянувший сюда с лестничной клетки, без труда узнал бы парня,
ибо видел его на протяжении некоторого количества времени, безнадежно
нажимающим на кнопку звонка. Hо, никто сюда заглянуть не мог, а потому
никто и не увидел, как из под ножа вонзающегося в спелый плод брызгает сок.
Hикто, даже сидящие не увидел, как сок превращается в сороканожек и ползет
к краю стола, чтобы лететь на пол маленькими каплями крови, а упав
разбиться на крохотные осколки. И никто не услышал крика червя, волею ножа
обретающего свое второе Я.
  Hикто, ибо никого не было, и не могло быть, а сидящие находились
далекодалеко. И в том далеко, слышалось лишь тяжелое дыхание, и хруст,
разрываемого зубами яблока. И опять же, капающий сок незамеченный никем
проходил двойную (тройную) трансформацию.

                                   *****

  Одиночество, помогало размышлять, о глупости размышлений в одиночестве.
Чего-то не хватало (хотя скорее кого-то), или его мнения. А потому
одиночество угнетало.
  Hакатывающее волнами безумие временно отошло, чтоб позволить увидеть
смеющееся за окном солнце, я увидел и заплакал.
  Солнце указывало дорогу, по которой я не мог пройти, ибо она не была
моей. Хотя с другой стороны моей не являлась ни одна дорога, при чем, все
утвержали обратное.

                                   -----
  - Ты мне подаришь цветы? - девушка ничего не сказала, но в ее глазах
появилось изображение розы.
  - Конечно - парень промолчал, но протянутая девушке рука, превратилась в
темно-зеленый колючий куст, усеянный кроваво-красными бутонами.
  - Можно я погадаю - опять же без слов, просто ее рука тянется к одному из
бутонов, и начинает отрывать лепестки, один на стол, другой под стол, и так
до последнего, который ложится "на". Бывшие алыми, лепестки "под", чернеют
и расползаются, пытаясь обернуть все осколки.
  - Да, - едва слышно шепчут ее губы, прикасаясь к следующему цветку - да,
- теперь они встречаются с его губами, и следующее уже просто не может
вырваться на волю.

  Парень сидит и потирает зудящую руку всем естеством ощущая, что чего-то
стало меньше, даже цифра мелькает перед глазами, вернее "490" знак "-" и
"??", что это означает он не понимает. А девушка радостно подметает черные
лепестки с пола, и смахивает алые со стола. Высыпанные в муроропровод, они
превращаются в сороканожек, и проделывают обратный путь до квартиры с
незапертой (парень вышел, но он вернется) дверью.