Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
рочего, это очень милый, очень интеллигентный и
начитанный человек, который охотно дает мне книги из своей библиотеки. Мы
вместе завтракаем - омлет и чашка чая - и обсуждаем последние события.
Министр знает все. Иногда на мой вопрос он говорит: "Это секрет, об этом
никто не знает", но не выдерживает и начинает рассказывать. Далеко не все
нравится Кхадилкару в нашей политике. "Вы там все бюрократы. В Москве
перестают реально видеть жизнь. Москва должна больше заботиться о своих
отношениях с Дели, не отдавать их на откуп бюрократам". Бюрократов мой
собеседник терпеть не может, и когда хочет выразить серьезную степень
недовольства мной, то говорит: "И ты тоже бюрократ". Разочаровывать его мне
не хочется, и я не протестую.
Кхадилкар - живая история. Он готов рассказывать часами и то и дело
соскальзывает с проблем, интересующих меня сегодня, в реминисценции. Я его
возвращаю к теме разговора. Он сердится - "ты бюрократ". Удивительно приятен
был и сам мой друг, и его домик старинной колониальной постройки, окруженный
классическим изумрудным газоном. Раннее утро в Дели, как, впрочем, и в
других широтах, лучшее время для ощущения полноты жизни и для дружеской
интеллигентной беседы. Окружающий мир представляется в это время если не
проще, то понятнее.
В числе моих друзей оказался и весьма влиятельный, еще молодой
политический деятель, занявший в 1974 году пост министра кабинета Л. Н.
Мисра.
Министр постоянно в центре всех крупных событий и, следовательно, в
центре всех интриг, а временами и скандалов. У него обширнейшие связи с
индийским бизнесом, и есть основания верить общему мнению, что Мисра создал
основные каналы тайного финансирования Индийского национального конгресса.
Эта тема, разумеется, в наших беседах не затрагивалась, однако министр не
лишал себя удовольствия дать понять, что он пользуется доверием Индиры Ганди
и она прислушивается к его советам. Как-то Мисра во время сердечной беседы
признался, что он и его коллеги испытывают не только глубокое уважение к
Индире Ганди, но и не менее глубокий страх перед ней. В это охотно верилось.
Известный публицист Ф. Мораэс в 1971 году писал: "Индира Ганди -
единственный мужчина среди конгрессистских старых баб".
Мисра докладывал Индире Ганди о наших встречах.
Мисра был мне очень симпатичен. Этот человек сам взвалил на себя
тяжелейшую политическую ношу, стоически терпел неудачи, радовался успехам,
боролся с тайными и явными соперниками и не знал устали. Думаю, что встречи
со мной помогали ему проверять какие-то свои оценки. По крайней мере, так
казалось мне в то время.
2 января 1975 года Л. Н. Мисра был тяжело ранен взрывом гранаты,
брошенной в него на предвыборном митинге в Бихаре, не получил
квалифицированной медицинской помощи и вскоре скончался от перитонита.
Вечная ему память!
Индийская слабость - многословие. Этим грешат почти все мои знакомые.
Долгие экскурсы в историю, бесконечные разъяснения несущественного, уход в
сторону от предмета разговора и возвращение к нему с какой-то совершенно
неожиданной стороны, личные переживания - все это связано причудливой
логикой. Для того чтобы выбрать из такого разговора интересующие тебя
сведения, необходимо терпение и время, но иногда случается так, что пора
расставаться с весьма осведомленным человеком, а ничего стоящего он тебе
рассказать не успел.
О моей профессиональной этике
Практический подход к проблеме беседы с чересчур словоохотливым
человеком прост. К каждой беседе, к каждой встрече необходимо тщательно
готовиться, не полагаясь на случай. Необходим план, который составляется
заблаговременно и обсуждается работником со своим руководителем. Но этого
мало. Если ты собираешься получить политическую информацию по определенному
вопросу, надо заранее составить в голове или на бумаге схему того, что ты
уже знаешь, что необходимо уточнить, какие пробелы в своем знании ты должен
заполнить. Как бы многословен, расплывчат ни был собеседник или источник
информации, ты сможешь получить от него нужные сведения. Есть здесь и
уязвимый момент. Нельзя подпасть под влияние уже сформировавшейся у тебя в
ходе подготовки идеи и вольно или невольно навязывать ее собеседнику. К
собственным взглядам, оценкам и убеждениям следует относиться критически, а
высказывая их, стремиться не переубедить собеседника, но побудить его к
более четким и обоснованным суждениям.
Впрочем, есть четко, глубоко мыслящие и лаконично излагающие свои мысли
представители многочисленной и многоязычной иностранной колонии - дипломаты,
разведчики, ученые, бизнесмены, миссионеры.
Во всем многообразии проблем выделяется "главный противник". Мы
постоянно ощущаем американское влияние на индийскую политику, знаем круг
людей, на которых опирается посольство США - проамериканское лобби, выявляем
сотрудников ЦРУ в посольстве и за его пределами, а также кое-кого из
американской агентуры в классическом смысле этого слова.
Деятельность американцев беспокоит и индийское правительство. В
сентябре 1972 года президент правящей партии Ш. Д. Шарма публично обвинил
ЦРУ в организации беспорядков в Индии, подрыве отношений Индии с Бангладеш,
(Непалом и другими соседними странами. Развертывается яростная
пропагандистская кампания. Ее подпитка, несомненно, политическая,
антиамериканские настроения в Индии традиционно сильны, и позиция США в
период недавно закончившегося конфликта с Пакистаном их основательно
подогрела. Коллеги из ЦРУ и пропагандистских американских ведомств дали
повод для этой официальной вспышки антиамериканизма. Не удается остаться в
стороне и нам. В парламенте раздаются требования провести расследование
деятельности ЦРУ в Индии. Наши политические недоброжелатели и оппоненты
конгрессистов требуют одновременно расследовать и деятельность КГБ.
Кампания утихла сама собой. Летом 1973 года в Индии побывал Г.
Киссинджер: "Мы признаем Индию как одну из важных сил в развивающемся
мире... Наши усилия направлены на то, чтобы устранить многие раздражающие
последствия политики 1971 года..." Индийско-американские отношения на
какое-то время стабилизировались.
Наше соперничество с ЦРУ продолжалось. Ощущалось влияние разведки США
не только на индийские дела, но и ее настойчивая работа по советским людям в
Индии. Костяк резидентуры ЦРУ в Дели составляли эксперты по Советскому Союзу
- не политические, а оперативные эксперты, специалисты по разработке
советских учреждений. Нам они были хорошо известны. Их попытки выходить на
советских граждан иногда пресекались сразу, в некоторых же случаях мы
позволяли контакту развиваться под нашим контролем. Мне неоднократно
приходилось убеждаться, насколько сходны методы и приемы, которыми
пользуемся мы сами и американские коллеги. Обычно можно было предсказать,
какой шаг американский коллега сделает на следующей встрече с нашим
человеком, когда предложит тому заработать небольшую сумму за написание,
скажем, статьи на совершенно невинную тему. Стандартным приемом было
доброжелательное, без нажима сделанное предложение подумать о невозвращении
в Союз, где у собеседника могут быть определенные неприятности по той или
иной причине, которая здесь же и называлась. Американцам была известна еще
не изжитая к тому времени наша глупейшая и вреднейшая практика. Если к
советскому человеку делался, говоря профессиональным языком, "вербовочный
подход", на него ложилось несмываемое пятно. Логика была примерно такой -
если американцы сделали вербовочное предложение, значит, наш дипломат,
журналист или разведчик дал для этого повод и, как минимум, находится в поле
зрения противника. Объект подхода оказывался перед дилеммой: доложить о
случившемся и возвратиться в Союз с подмоченной репутацией и неопределенной
перспективой или же принять грех на душу, умолчать и жить в вечном страхе,
что рано или поздно КГБ дознается о случившемся. С этой убийственной
практикой давно покончено. Наши работники должны быть уверены, что ни одна
ситуация, в которой они ведут себя честно и мужественно, не отразится
неблагоприятно на их судьбе. В последние годы мы официально, приказом
поощряли наших людей, дававших отпор попыткам склонить их к измене.
Не буду скрывать, что порою американцам удавалось добиваться успеха.
Хотя это и не было заслугой делийской резидентуры ЦРУ, в советском
посольстве работал американский агент, военный атташе Д. Ф. Поляков. В
отношении этого человека в Центре были определенные подозрения, но, как
нередко случается в нашем деле, потребовались еще годы, чтобы подозрения
подтвердились. Поляков работал активно, передавал американцам и ту
информацию, которой с ним делился резидент КГБ.
Отношения с военными разведчиками у нас были отличные, но существовал
четкий предел тому, чем можно было с ними делиться и чем нельзя. Все, что
связано с конкретными источниками, операциями резидентуры, было нашим
секретом. Поляков демонстрировал свое полное расположение к чекистам, но от
приятелей из числа военных было известно, что он не упускал ни малейшей
возможности настроить их против КГБ и исподтишка преследовал тех, кто дружил
с нашими товарищами. Ни один шпион не может избежать просчетов.
Рука ЦРУ ощущалась и в публикациях некоторых индийских газет. Мы,
разумеется, платили той же монетой.
Я помню имена некоторых американских коллег, работавших в мое время. В
архивах есть их полные списки, но у меня нет желания ни прибегать к архивным
материалам, ни называть их имена. Так же, как и мы, они старательно и не
всегда удачно делали свое дело. Они были инструментом политики своего
правительства, мы проводили политику (своего государства. Обе стороны были
правы.
Наша служба отслеживала американских разведчиков, выявляла их агентуру
и контакты, анализировала состояние их отношений с сослуживцами и "чистыми"
дипломатами, интересовалась их привычками, финансовыми делами. Задача
нелегкая, но выполнимая. Накопив достаточный объем данных, мы анализировали
их и определяли, есть ли основания предложить американцу сотрудничество с
советской разведкой. Был и другой вариант - компрометация активного
разведчика по возможности с последующей пропагандистской шумихой. Первый
вариант был несравнимо выгоднее. Цель второго скромнее - нанесение
политического урона противнику и временная дезорганизация работы его
резидентуры. Кроме того, в случае скандала с американским разведчиком
местным спецслужбам волей-неволей приходится усиливать работу по резидентуре
ЦРУ, у посла США появляются основания быть недовольным своим резидентом.
Испорченные отношения с послами парализовали не одну резидентуру и ЦРУ, и
КГБ. Это правило.
Незадолго до моего приезда в Дели было проведено мероприятие в
отношении молодого американского разведчика Л-на, который помимо прочих
занятий специфического свойства вел разработку советского гражданина.
Планировался первый вариант. Для беседы с Л-ном из Москвы прибыл тоже
молодой, но уже высокопоставленный работник Центра, прекрасно владеющий
английским, уверенный в себе, имеющий репутацию специалиста по американцам.
Беседа продолжалась долго и давала основания рассчитывать на успех. Утром
следующего дня, однако, посол США явился с гневным протестом к послу СССР.
Попытка сорвалась, Л-н еще долго работал в Азии и Африке, но, насколько
припоминаю, контактов с советскими людьми избегал. Что же, не каждый день
приносит удачу. Нужны терпение и труд.
Жизнь в напряженном режиме становится привычной. Появляется возможность
читать, заниматься спортом. Приобщаюсь к теннису, читаю поздно по вечерам.
Судя по сохранившимся выпискам за 1973 год, это преимущественно книги об
Индии, Китае и США: "Азиатская драма" Мюрдаля, "Открытый секрет. Политика
Никсона-Киссинджера в Азии", "Сборник статей по арабо-израильским
отношениям", "Прогресс и разочарование" Р. Арона, "900 дней" Солсбери,
"Невидимые империи" Л. Тернера, "Долгая революция" Э. Сноу, "Классовая
структура и экономическое развитие в Индии и Пакистане" А. Медисона,
"Последние дни британского раджа" Л. Мосли, "Политика китайско-индийской
конфронтации" М. Рама, "Приближающееся столкновение" Стефенсона, "Говорящее
дерево" Р. Лэнноя и т. п. (Смотрю свои старые заметки, пишу и думаю - то ли
я очень быстро читал, то ли у меня было гораздо больше времени, чем сейчас
вспоминается.) С наступлением сезона езжу на утиную охоту. Утиные болотца
разбросаны на очень небольшом расстоянии от Дели. Час на дорогу, полтора-два
часа в камышах и час обратно. Без добычи возвращаюсь редко. Очень нравилась
сама обстановка этих маленьких экспедиций, красота солнечного заката в
дремотной сельской местности, холод зимнего утра и птичье многоголосье. Мне
до сих пор кажется, что трубный с переливом крик индийских журавлей (мы их
никогда не стреляли) и перекличка гусиной стаи относятся к числу самых
приятных для человеческого уха звуков.
К концу пребывания в Индии стрельба перестала нравиться. Стало стыдно
губить живое. Лучше было тихо стоять в камышах и наблюдать стремительный и
изящный утиный полет.
Мне повезло с резидентом. Я. П. Медяник обладал недюжинным оперативным
чутьем, умел разбираться в людях и сразу же располагал к себе дружелюбием и,
что важно в человеческом общении, искренним и нескрываемым интересом к
собеседнику. Ведь люди так мало интересуются друг другом и так нуждаются в
бескорыстном и добром внимании. Мы подружились, хорошо работали вместе,
иногда спорили. Яков Прокофьевич считал себя спорщиком и с удовольствием
вспоминал, как однажды заспорил с самим Андроповым, да так горячо, что
председатель даже упрекнул его за это. Я тоже частенько и помимо своей воли
ввязывался в споры. У нас все кончалось мирно, а ход событий, случалось,
доказывал мою неправоту.
Примерно раз в месяц Медяник и я направлялись в какой-либо из
близлежащих ресторанов, обычно в барбекью, расположенный во дворе отеля
"Ашока". Жареное мясо, лепешки, салат - и наслаждайся жизнью. Было в этих
вылазках некоторое нарушение оперативных порядков. Сотрудникам резидентуры
настоятельно рекомендовалось не демонстрировать внешнему миру свое близкое
знакомство. Один из демаскирующих моментов - принадлежность к компании
установленных разведчиков. Этот признак фигурирует во всех известных мне
наставлениях иностранных контрразведок.
Мои подчиненные оказались знающими, добросовестными и работящими
офицерами. Однако в 1972 году пришлось расстаться с одним из них при очень
неприятных обстоятельствах. Было замечено, что этот человек, обладающий
отличными способностями, свободно владеющий английским и без акцента
говорящий на хиндустани, связался с группой нечестных дельцов и стал
использовать посольские возможности для контрабандного ввоза товаров. Это во
все времена расценивалось в нашей службе как совершенно недопустимое
явление. Работника уволили. Он пытался покончить жизнь самоубийством, но
выжил, нашел новую работу и доволен своим положением. Мне до сих пор
досадно, что мы не заметили и не пресекли его проделки вовремя, когда можно
было спасти человека для службы. Помешало уже упоминавшееся мною нежелание
наших людей говорить начальству что-то нехорошее о своих товарищах.
И единственный, пожалуй, раз за все годы службы я невзлюбил не
начальника, а собственного подчиненного. С Георгием я познакомился еще в
Москве, и он мне приглянулся своим энтузиазмом, желанием работать,
подвижностью. Меня постигло горчайшее разочарование. Георгий умел многое:
водить машину, ремонтировать ее, играть на гитаре, петь, играть в теннис,
бадминтон и во что-то еще. Он только не умел работать и, как я вскоре
убедился, не обладал достаточной волей для того, чтобы заставить себя
работать. Моя неприязнь к этому человеку приобрела .устойчивый характер, но
общение с ним привело к важному выводу: есть люди, которых бесполезно
воспитывать и приобщать к оперативной работе. На них не следует тратить
время и нервы. Им надо находить место по способностям в немалом аппарате
Центра или расставаться с ними навсегда подобру-поздорову.
О моей профессиональной этике
Наша служба как своеобразный общественный институт покоится на трех
китах: взаимное доверие действующих лиц, преданность делу и
требовательность. Она не может не только нормально функционировать, но и
просто существовать, если источник и офицер, офицер и резидент, резидент и
Центр не будут доверять друг другу. В нашем деле, где очень много
кропотливой, даже скучной работы, в любое время могут возникать ситуации,
когда под угрозой оказывается судьба человека. Многие наши иностранные
помощники работают за деньги, бывает, за очень большие деньги, но никакие
суммы не побудили бы их к этому, если бы они не доверяли нашей службе и
конкретно человеку, поддерживающему с ними контакт. В ходе длительной работы
между нашим офицером и его "контактом" (назовите его агентом, источником,
помощником - сути дела это не меняет) возникает совершенно особая близость,
которая, судя по книгам и рассказам ветеранов, может появляться у людей лишь
на войне. Встреча с источником проводится один на один. Разведчик
добросовестно и подробно отчитывается о ней, он должен честно доложить и о
неприятных для него моментах, а такие бывают нередко. Если он поддается
соблазну что-то утаить, солгать, то маленькая ложь непременно будет
превращаться в большую и столь же непременно обнаружится в будущем.
Разведчик должен быть уверен, что никакая правда, даже самая неприятная,
никакая его ошибка не будет обращена начальником ему во вред. Только при
этом условии и начальник может быть уверен, что подчиненный всегда будет
доверять ему, ничего не утаивая и не искажая.
Доверие не исключает требовательности. Именно требовательность
позволяет стимулировать работу, выделять способных и добросовестных,
избавляться от тех, кто не оправдывает доверия. Требовательность - это один
из ликов человеческой справедливости, она должна быть одной для всех - от
начальника разведки до самого младшего, начинающего работника.
Требовательность не может идти только сверху вниз - она должна быть всеобщей
и взаимной.
И наконец, преданность делу. Наша служба не может предложить сотруднику
материальных благ, быстрой карьеры, общественного признания. Разведчик
должен быть скромен и неприметен, его главный побудительный мотив в
преданности делу и своему товариществу, в служении Отечеству.
Дружественные отношения между Советским Союзом и Индией отнюдь не
означали, что индийская контрразведка относилась либерально к активности
нашей службы. Существовали как бы неписаные правила: не возбраняются
контакты с политическими, общественными деятелями, журналистами и т. п. Это
распространялось на посольства и разведывательные службы всех стран с
некоторыми ограничениями для пакистанцев и китайцев. Выявленные попытки
устанавливать выходящие за рамки официальных отношения с