С чемоданом в обнимку я спустился вниз. Книги и рукописи, похоже,
составляли бoльшую часть его содержимого, и на деле он оказался куда
тяжелей, чем я думал. Мне пришла в голову странная мысль: может быть,
столько и весит смерть Дика Норта?
  - Прямо сейчас и отвезу, - сказал я Амэ. - Такие дела лучше заканчивать
как можно скорее. Что еще я могу для вас сделать?
  Амэ озадаченно посмотрела на Юки. Та пожала плечами.
  - На самом деле, у нас еды совсем не осталось, - тихо сказала Амэ. - Как
он ушел за продуктами, так и...
  - Нет проблем. Я куплю все, что нужно, - сказал я.
  Я исследовал нутро холодильника и составил список покупок. Затем сел в
машину, спустился с холма и в супермаркете, на выходе из которого погиб
Дик Норт, купил все, что требовалось. Дней на пять-шесть им хватит.
Вернувшись обратно, рассортировал продукты, завернул в целлофан и засунул
в холодильник.
  - Я вам очень благодарна, - сказала Амэ.
  - Не за что, - сказал я. - Пустяки.
  То есть, мне и правда это было нетрудно - закончить за Дика Норта то, чему
помешала смерть.

  * * *

  Они вышли на крыльцо проводить меня. Как и тогда, в Макахе. Правда, на
этот раз никто не махал рукой. Махать рукой было заботой Дика Норта. Мать
и дочь стояли на каменных ступеньках и, не двигаясь, смотрели на меня.
Прямо немая сцена из мифов Эллады. Я пристроил серый пластиковый чемодан
на заднее сиденье "субару" и сел за руль. Всю дорогу, пока я не свернул за
поворот, они стояли и смотрели мне вслед. Солнце садилось, море на западе
выкрасилось в оранжевый цвет. Я подумал о том, какую, должно быть,
нелегкую ночь им предстоит провести вдвоем в этом доме.
  Затем я вспомнил об одноруком скелете в темной комнате на окраине
Гонолулу. Так, значит, это и был Дик Норт? Выходит, в этой комнате собраны
чьи-то смерти? Шесть скелетов - стало быть, шесть смертей. Но кто
остальные пятеро? Один - вероятно, Крыса. Мой погибший друг. Еще одна -
видимо, Мэй. Осталось трое...
  Осталось трое.
  Но зачем, черт возьми, Кики привела меня в эту странную комнату? Чего она
хотела, показывая мне эти шесть смертей?
  Я добрался до Одавары, выехал на скоростное шоссе. Свернул на обычную
дорогу у Сангэндзяя. Сверяясь с картой, отыскал дорогу на Сэтагая, и,
проехав еще немного по прямой, добрался до дома Дика Норта. Унылое типовое
двухэтажное строение без особых изысков. Двери, окна, почтовый ящик,
ворота во двор - все выглядело до обидного маленьким и неказистым. У ворот
я увидел собачью конуру. Невнятной породы псина вяло, не веря в себя,
патрулировала пространство у входа во двор, насколько ей позволяла длина
цепи. В окнах горел свет. Слышались голоса. На пороге были выстроены в
аккуратный ряд пять или шесть пар черных туфель. Рядом примостилась пустая
пластиковая коробка с надписью "Доставка суси на дом". Во дворике стоял
гроб с телом Дика Норта и проводилось всенощное бдение. Ну вот, подумал я.
И для него нашлось место, куда вернуться. Хотя бы после смерти.
  Я достал из машины чемодан, донес до дверей и позвонил. Дверь открыл
мужчина средних лет.
  - Меня попросили привезти это к вам, - сказал я, сделав вид, что
совершенно не в курсе происходящего. Мужчина оглядел чемодан, прочитал
надпись на бирке и, похоже, сразу все понял.
  - Огромное вам спасибо, - искренне сказал он.
  В очень смешанных чувствах я вернулся домой на Сибуя. Осталось трое, -
только и думал я.

  * * *

  "Зачем нужна была смерть Дика Норта?" - гадал я, потягивая в одиночку
виски. И сколько ни думал - не находил в его неожиданной гибели ни
малейшего смысла. В проклятой головоломке пустовало сразу несколько ячеек,
но оставшиеся фрагменты никак не вписывались в картинку. Хоть ты их
изнанкой переворачивай, хоть втискивай ребром. Может, сюда затесались
фрагменты какой-то другой головоломки?
  И все же, несмотря на бессмысленность, эта смерть очень сильно меняет
ситуацию в целом. В какую-то очень плохую сторону. Не знаю, почему, но
где-то в глубине подсознания я в этом почти уверен. Дик Норт был хорошим
человеком. И как мог, по-своему, замыкал на себя некие контакты в общей
цепи. А теперь исчез - и эти контакты разладились.Что-то изменится. Теперь
все станет еще запутаннее и тяжелее.
  Пример?
  Пример. Мне очень не нравятся безжизненные глаза Юки, когда она с Амэ. Еще
не нравится пустой, как у рыбы, взгляд Амэ, когда она с Юки. Так и
чудится, будто где-то здесь и зарыт корень зла. Мне нравится Юки. Светлая
голова. Иногда упрямая, как осленок, - но в душе очень искренняя. Да и к
Амэ, нужно признаться, я отношусь тепло. Когда мы разговаривали наедине,
она превращалась в весьма привлекательную женщину. Одаренную - и в то же
время беззащитную. В каких-то вещах она была даже бoльшим ребенком, чем
Юки. И тем не менее - мать и дочь, взятые вместе, сильно меня напрягали.
Теперь я понимал слова Хираку Макимуры о том, что жизнь под одной крышей с
ними отняла у него талант...
  Да, конечно. Им постоянно нужна чья-то воля, которая бы их соединяла.
  До сих пор между ними находился Дик Норт. Но теперь его нет. И теперь уже
я, в каком-то смысле, заставляю их смотреть друг другу в глаза.
  Вот такой "пример"...

  * * *

  Несколько раз я встречался с Готандой. И несколько раз звонил Юми„си-сан.
Хотя в целом она держалась с прежней невозмутимостью, - судя по голосу, ей
все-таки было приятно, что я звоню. По крайней мере, это ее не раздражало.
Она по-прежнему дважды в неделю исправно ходила в бассейн, а в выходные
иногда встречалась с бойфрендом. Однажды она сообщила, что в прошлое
воскресенье выезжала с ним на озера.
  - Но ты не думай - у меня с ним ничего нет. Мы просто приятели. Последний
год школы вместе учились. В одном городе работаем. Вот и все.
  - Да ради бога. Ничего я такого не думаю, - сказал я. То есть, я и правда
воспринял это спокойно. По-настоящему меня беспокоил только бассейн. На
какие там озера вывозил ее бойфренд, на какие горы затаскивал - мне было
совершенно неважно.
  - Но лучше тебе об этом знать, - сказала Юми„си-сан. - Я не люблю, когда
люди друг от друга что-то скрывают.
  - Ради бога, - повторил я. - Мне все это безразлично. Я еще приеду в
Саппоро, мы встретимся и поговорим. Вот что для меня по-настоящему важно.
Встречайся с кем угодно и где угодно. К тому, что происходит между нами,
это никакого отношения не имеет. Я все время думаю о тебе. Я тебе уже
говорил - я чувствую, что нас с тобой что-то связывает.
  - Что, например?
  - Например, отель, - ответил я. - Это место для тебя. Но там есть место и
для меня. Твой отель - особенное место для нас обоих.
  - Хм-м, - протянула она. Не одобрительно, но и не отрицательно. Нейтрально
хмыкнул себе человек, и все.
  - С тех пор, как мы с тобой расстались, я много с кем повстречался. Очень
много чего случилось. Но все равно постоянно думаю о нас с тобой как о
самом главном. То и дело хочу с тобой встретиться. Только приехать к тебе
пока не могу. Слишком много еще нужно до этого сделать.
  Чистосердечное объяснение, начисто лишенное логики. Вполне в моем духе.
  Между нами повисло молчание. Скажем так: средней длины. Молчание, за
которое, как мне показалось, ее нейтральность слегка сдвинулась в сторону
одобрения. Хотя, по большому счету, молчание - всего лишь молчание.
Возможно, я просто принимал желаемое за действительное.
  - Как твое дело? Движется? - спросила она.
  - Думаю, да... Скорее да, чем нет. По крайней мере, я хотел бы так думать,
- ответил я.
  - Хорошо, если закончишь до следующей весны, - сказала она.
  - И не говори, - согласился я.

  * * *

  Готанда выглядел немного усталым. Сказывался плотный график работы, в
который он умудрялся вставлять еще и встречи с бывшей женой. Так, чтобы
никто не заметил.
  - Естественно, до бесконечности это продолжаться не может, - сказал
Готанда, глубоко вздохнув. - Уж в этом-то я уверен. Не лежит у меня душа к
такой придуманной жизни. Все-таки я человек семейного склада. Поэтому так
устаю каждый день. Нервы уже натянуты до предела...
  Он развел ладони, словно растягивал воображаемую резинку.
  - Взял бы отпуск, - посоветовал я. - И махнул с ней вдвоем на Гавайи.
  - Если б я мог, - сказал он и вымученно улыбнулся. - Если б я только мог -
как было бы здорово! Несколько дней ни о чем не думать, валяться на
песочке под пальмами. Хотя бы дней пять. Нет, пять - это уже роскошь. Хоть
три денечка. Трех дней достаточно, чтобы расслабиться...
  Этот вечер я провел у него на Адзабу - развалясь на шикарном диване,
потягивая виски и просматривая на видео подборку телерекламы с его
участием. Реклама таблеток от живота... Эту я видел впервые. С лифтами
какого-то офиса. Четыре прозрачных лифта носятся то вверх, то вниз с
ненормальной скоростью. Готанда в темном костюме и черных ботинках -
настоящий элитный яппи - перебегает из лифта в лифт. То туда, то сюда,
прыг-скок - только воздух свистит. В одном лифте разговаривает с
начальством, в другом - назначает свидание красотке-секретарше, в третьем
- торопливо дописывает какие-то документы. Из четвертого звонит по
мобильному телефону кому-то в первом. Перескакивать из одного лифта в
другой с такой бешеной скоростью - занятие непростое. Но ни один мускул не
дрогнет на его благородном лице. Готанда-яппи выкладывается на всю
катушку, лифты носятся все быстрей.
  Голос за кадром: "День за днем усталость растет. Стресс накапливается в
животе. Вечно занятому тебе - супермягкое средство от живота..."
Я рассмеялся.
  - Слушай, а это забавно!..
  - Ага, мне тоже понравилось. Даром что реклама. Вся реклама, в принципе,
сплошное дерьмо. Но эта снята отлично. Можешь смеяться - один этот ролик
качественнее, чем большинство моих фильмов. Денег на него угрохали - будь
здоров! Все эти дубли, спецэффекты, комбинированные съемки... На рекламу
денег не жалеют. В каждую деталь миллионы вбухивают, пока до совершенства
не доведут. Да и монтаж интересный.
  - Прямо вся твоя жизнь в разрезе.
  - Это уж точно! - засмеялся он. - Тут ты прав. Просто вылитый я. Так и
стараюсь везде поспеть - то туда, то сюда... Всю жизнь на это кладу.
Стресс накапливается в животе. И даже эти таблетки не помогают ни черта.
Мне целую пачку бесплатно выдали. Заглотил целый десяток - никакого
эффекта.
  - Но двигаешься ты хорошо, - сказал я, перематывая ролик в начало. -
Комичный, как Бастер Китон"Бастер Китон (1895-1966) - голливудский комик
начала ХХ века". Наверное, это у тебя душевная склонность - в комедиях
играть.
  Пряча улыбку, Готанда кивнул.
  - Это точно. Комедии люблю. И с удовольствием бы попробовал. Чувствую, у
меня получилось бы. Это ж какую комедию можно закатать с таким
простодушием, как у меня! В этом сложном и запутанном мире главный герой
наивен и прям. Сам такой способ жизни - сплошная комедия, понимаешь, о чем
я?
  - Еще бы, - ответил я.
  - Даже не нужно выделывать каких-то особых трюков. Просто будь сам собой.
Уже от этого все животы надорвут. Да, было бы здорово так играть. Так
сейчас никто в Японии не играет. Большинство комедийных актеров
переигрывает так, что челюсть сводит. А я хотел бы сыграть наоборот. То
есть, вообще не играть. - Он отхлебнул виски и задумчиво посмотрел в
потолок. - Только мне такую роль все равно никто не даст. У них
воображения для этого не хватит. Все мои роли за меня давно решены. С утра
до вечера требуют играть только врача, учителя, адвоката. Сил моих больше
нет. Давно отказался бы, да не могу - руки связаны. Только стресс
накапливаю в животе...
  Ролик с лифтами пользовался успехом, и его отсняли в нескольких вариантах.
Но сюжет везде был один. Готанда с благообразной физиономией в деловом
костюме носится с бешеной скоростью, перепрыгивая как белка с поезда на
автобус, с автобуса на самолет - и всегда везде успевает вовремя. Или,
например: с пакетом документов под мышкой взбирается по веревке на
небоскреб и запрыгивает во все открытые окна попеременно. Один вариант
лучше другого. Лик Готанды все так же невозмутим.
  - Сначала мне говорили: делай усталое лицо. Режиссер просил. Такое, мол,
чтобы все чувствовали: вот-вот подохну на боевом посту. Но я отказался.
Сами подумайте, говорю, куда интереснее, если все делается с невозмутимым
лицом. Только эти ослы даже слушать меня не хотели. Но я не сдавался. Не
то чтобы воспылал любовью к рекламе. Там я снимаюсь исключительно ради
денег. Просто чувствовал, что именно в этом ролике что-то есть... В общем,
они настаивали - я возражал. В итоге смонтировали две версии и дали всем
посмотреть. Само собой - то, что я предлагал, понравилось куда больше.
Стали расхваливать режиссера и его братию. Даже какую-то премию дали, я
слышал. Мне, конечно, на это плевать. Я - актер. Кто бы и как меня ни
оценивал, ко мне настоящему это отношения не имеет. Но их-то распирало от
гордости, как будто они и правда сами вс„ придумали! Готов спорить, они
теперь абсолютно уверены, что идея всего ролика - от начала до конца -
принадлежит им и никому больше. Такие вот кретины. Люди, лишенные
воображения, вообще очень быстро подстраивают все вокруг под себя. А меня
считают просто обаятельным ослом, который упирается по любому поводу...
  - Не сочти за комплимент - но мне кажется, ты человек по-своему необычный,
- сказал я. - Вот только до того, как мы разговорились по-настоящему, я
этой необычности не ощущал. Я посмотрел с десяток твоих картин. Если
честно - одна другой паршивее. И даже ты в них смотрелся ужасно.
  Готанда выключил видео, подлил нам обоим виски, поставил пластинку Билла
Эванса. Присел на диван, взял стакан, отпил глоток. В каждом движении -
неизменное благородство.
  - Это точно. Ты совершенно прав. Я ведь знаю: чем больше снимаюсь в таком
дерьме, тем дерьмовее становлюсь. Сам чувствую, что превращаюсь в нечто
жалкое и невзрачное. Но я же говорю - у меня нет выхода. Я ничего не могу
выбирать себе сам. Даже галстук на мою личную шею подбирают они. Кретины,
которые считают себя умней всех на свете, и обыватели, убежденные, что их
вкус безупречен, вертят мной как хотят. Поди туда, встань сюда, делай то,
не делай это, езди на том-то, трахайся с такой-то... Сколько еще это будет
твориться со мной, до каких пор? Сам не знаю. Мне уже тридцать четыре. Еще
месяц - и тридцать пять...
  - А может, просто бросить всю эту бодягу - и начать с нуля? У тебя бы
получилось, я уверен. Уходи из конторы, живи своей жизнью да понемногу
долги возвращай...
  - Именно так, ты прав. Я об этом уже много думал. И, будь я один, давно бы
уже так поступил. Бросил все к чертовой матери, устроился в какой-нибудь
театрик задрипанный да играл бы то, что нравится. Как вариант - очень даже
неплохо. С деньгами как-нибудь разобрался бы... Но штука в том, что,
окажись я на нуле - она меня моментально бросит, гарантирую. Такая
женщина. Ни в каком другом мире, кроме своего, дышать не сможет. И на нуле
со мной сразу задыхаться начнет. Тут дело не в том, хорошая она или
плохая. Просто - из такого теста сделана, и все. Живет в системе ценностей
суперзвезд, дышит воздухом этой системы - и от партнера требует того же
атмосферного давления. А я ее люблю. И оставить ее не способен. В этом вся
и беда.
  "Всего одна дверь, - пронеслось у меня в голове. - Вход есть, а выхода
нет..."
- В общем, этот пасьянс не сходится, как ни раскладывай, - подытожил
Готанда с улыбкой. - Давай лучше сменим тему. Об этом хоть до утра
рассуждай - все без толку.
  Мы заговорили о Кики. Он спросил, что у меня с ней были за отношения.
  - Странно, - добавил он. - Она нас с тобой, считай, заново познакомила - а
ты о ней почти ничего не говоришь. Может, тебе тяжело вспоминать? Тогда,
конечно, не стоит...
  Я рассказал ему, как встретился с Кики. Как мы пересеклись, совершенно
случайно, и стали жить вместе. Естественно и бесшумно, словно воздух
заполнил пустующее пространство, она вошла в мою жизнь.
  - Понимаешь, все случилось как-то само по себе, - сказал я. - Даже
объяснить как следует не получается. Вс„ вдруг слилось воедино - и, как
река, само вперед потекло. Так что первое время я даже ничему особо не
удивлялся. И только позже стал замечать, что слишком многое... не
стыкуется с обычной реальностью. Я понимаю, что по-идиотски звучит, но это
так. Почему и не разговаривал о ней ни с кем до сих пор.
  Я хлебнул виски и погонял по дну стакана кубики льда.
  - Кики в то время подрабатывала моделью для рекламы женских ушей. Я увидел
фото с ее ушами и заинтересовался. Это были, как бы тебе сказать...
абсолютные уши. Уши на все сто процентов. А мне как раз нужно было сделать
макет рекламы на заказ. И я попросил, чтобы мне прислали копии фотографий
с ее ушами. Что там за реклама была, уже и не помню... В общем, прислали
мне копии. Уши Кики, увеличенные раз в сто. Огромные - каждый волосок на
коже видно. Я повесил эти снимки на стену в конторе и разглядывал каждый
день. Сначала для пущего вдохновения. А потом привык к ним так, словно это
часть моей жизни. И когда заказ выполнил, оставил их висеть на стене,
настолько они были классные. Жаль, тебе сейчас показать не могу. Пока сам
не увидишь - не поймешь, что я имею в виду. Уши, чье совершенство
оправдывает сам факт их существования.
  - Да, я помню, ты что-то говорил о ее ушах, - сказал Готанда.
  - Ну да... В общем, я захотел встретиться с их хозяйкой. Казалось, не
увижу ее - жизнь остановится. С чего я это взял - не знаю. Но мне
действительно так казалось. Я позвонил ей. Она согласилась встретиться. И
в первый же день нашей встречи открыла свои уши лично мне. Лично мне,
понимаешь? Не по работе! Это было гораздо круче, чем на фотографии. На
работе - ну, то есть, перед камерами - она сознательно их блокировала.
"Уши для работы" - совсем не то, что "уши для себя", понимаешь? Когда она
открывала их для меня, даже воздух вокруг менялся. Все менялось - весь
мир, вселенная... Я понимаю, как по-дурацки это звучит. Но по-другому
сказать не получается.
  Готанда надолго задумался.
  - Блокировала уши? Это как?
  - Отключала их от сознания. Если совсем просто.
  - Хм-м, - протянул он.
  - Как штепсель из розетки.
  - Хм-м.
  - Ну... Дурацкое сравнение, конечно. Но именно так, я не вру.
  - Да верить-то я тебе верю. Просто пытаюсь понять. И в мыслях не было тебя
как-то поддеть.
  Я откинулся на спинку дивана и уперся взглядом в картину на стене.
  - Но главное - ее уши обладали сверхъестественной способностью, -
продолжал я. - Она могла слышать то, что не слышат другие, - и приводить
людей туда, куда им нужно.
  Готанда снова надолго умолк.
  - Значит, Кики куда-то тебя привела? - спросил он наконец. - Туда, куда
тебе было нужно?
  Я кивнул. Но ничего не сказал. Слишком уж долгой была та история, да и
рассказывать ее особо не хотелось.
  - И вот теперь она снова хочет куда-то меня привести, - сказал я. - Я это
чувствую, и очень сильно. Вот уже несколько месяцев. Все это время как
будто иду вслед за нитью, которую она мне бросила. Ужасно тонкая нить;
сколько раз уже думал - ну, все, сейчас оборвется. А она все тянется и не
кончается. Так худо-бедно добрался до сегодняшнего дня. Разных людей
встретил, пока шел. Тебя, например. Я бы даже сказал, среди этих людей ты
- центральный. А я все иду - и никак не могу уловить, к чему она клонит.
Уже два человека погибло на моем пути. Сначала Мэй, потом однорукий
поэт... То есть, двигаться-то я двигаюсь. Но ни к чему в итоге не
прихожу...
  Лед в стаканах совсем растаял. Готанда принес из кухни очередное ведерко,
наполнил стаканы льдом, налил еще виски. Изысканные жесты. Благородная
осанка. Приятный стук льда о стенки стаканов. "Как в кино", - машинально
подумал я.
  - Так что у меня своя безнадега, - подытожил я. - Ничем не веселее твоей.
  - Э, нет, старина, - возразил Готанда. - Я бы наши безнадеги не сравнивал.
Я люблю женщину. Это любовь, у которой не может быть выхода. С тобой -
совсем другая история. Тебя, по крайней мере, что-то куда-то ведет - пусть
даже и мотая из стороны в сторону. Никакого сравнения с лабиринтом
страс