не бывает. Сейчас он свернет на Белорусское шоссе...
     Она искоса  посмотрела на Павла. О чем он думает сейчас? Ведь он не мог
не понять...
     Павел  понял.  Он  чувствовал,  как  в нем  начинает  нарастать  глухое
раздражение. "Зачем она говорит все  это:  я не  хочу на два часа.  Может, я
тоже не  хочу. Сидит и рассуждает, видите ли, вслух. О том, что мир случаен,
что  можно проехать, пройти мимо, а у самой завтра свадьба. Венька бы  ей за
это  всыпал. Ты не бойся, не  переживай  за  меня.  Я не буду просыпаться по
ночам. Сейчас я сверну на Белорусское шоссе".
     И вдруг он  почувствовал  страх.  Самый  обыкновенный страх, что  ее не
будет.  "Чертовщина  какая-то,  -  подумал  он.  - Еще  не хватало! Ты  хоть
соображаешь, как все это выглядит? Неблаговидно выглядит, мягко выражаясь".
     Он говорил себе все это и знал  -  говори не говори, а отпустить ее  от
себя он просто не может. Это внезапное открытие удивило его. Именно удивило,
потому  что все другие  чувства просто стушевались перед этим непонятным ему
состоянием.
     И тут  он вспомнил о  капитане  Варге. Это  же надо! Чуть не забыл, что
Александр   Касимович  сейчас  в  Москве,  лечит  свои  болячки  в  каком-то
институте.
     - Нина, - сказал он, - мы обязательно должны побывать у капитана Варга.
Вы ведь знаете, его дочь была невестой Веньки.
     Нина подняла голову.
     - И вы только сейчас вспомнили об этом? Теперь мы можем не успеть.
     - Да плюньте  вы на свои  часы!  - вдруг  разозлился  Павел.  - Что  за
дурацкая манера, честное слово! До свадьбы  еще  далеко. Не помрут  там ваши
гости...
     Павел  знал Москву, как  свою ладонь, и поэтому был обескуражен, когда,
проехав улицу  несколько раз  туда и обратно,  так и не  смог  найти  нужный
переулок. На  помощь приодел молчаливый дворник.  Он ткнул  метлой куда-то в
подворотню, Павел с  опаской проехал под темными сводами, и они очутились  в
деревне... Огромный двор, скорее  пустырь,  сплошь  зарос травой и лопухами,
меж  деревьев на веревках  сушилось  белье. И стоял  один большой дом. Очень
большой деревянный дом  на  каменном фундаменте, еще, должно быть, уцелевший
от московского пожара.
     - Старый бродяга. Он и в Москве сумел  разыскать себе жилье по вкусу. -
рассмеялся Павел. - Ну-ка, поднимемся по этим скрипучим ступеням.
     На двери  Варга висела записка: "Ушел  на базар.  Скоро  буду.  Если не
задержат дела".
     - Лаконично, - сказала Нина. - Как вы думаете, дела его задержат?
     - Вряд ли. Водку он не пьет, пиво тоже.
     - Ну, тогда подождем.
     Они спустились  во  двор  и  сели  на скамейку. К  ним подошла  большая
дворняжка, увешанная репьями, посмотрела просительно, потом улеглась рядом и
задремала.
     - Пока капитан выбирает на рынке говядину, - сказал Павел, - я расскажу
вам о нем. Я много видел всяких моряков...
     Он   действительно  много   видел  моряков,  самых   что  ни  на   есть
просмоленных, продубленных и прокуренных, таких,  что за версту видно, - вот
идет моряк божьей милостью,  он  сто  раз  тонул,  выпил  десять бочек рому,
перелюбил всех красавиц во всех портовых городах мира.
     -  Так  вот,  все  они  салаги по  сравнению  с Александром Касимовичем
Варгом. Этот  милейший человек, родившийся в  Твери, уже  с  детских лет был
отмечен  необычностью своей  фамилии:  Варг не мог  стать ни  аптекарем,  ни
бухгалтером, ни врачом, потому что бухгалтер Варг - это одно, а капитан Варг
- совсем Другое.
     Не  знаю, из этих  ли, а  может, из других  каких  соображений, но Варг
действительно  стал моряком. И вот со временем под гнетом этой своей фамилии
сухопутный человек, всю  жизнь мечтавший развести  где-нибудь на юге  сад  и
виноградник,  превратился в  закоренелого морского волка. Но  совсем  в ином
обличье:  он не  курил  трубку,  не  носил бороду,  не поминал  всуе  святую
богородицу и Южный Крест, пил очень умеренно, чтобы не сказать не пил вовсе.
     Зато он  знал каждую  мель и каждый перекат  (если случалось заходить в
устья рек) по всему северному побережью, знал навигацию лучше штурмана и мог
собрать и разобрать все  механизмы на  своем  буксире.  Одним  словом, моряк
универсальный, настоящий, он скромно хвастался тем, что ни  разу  в жизни не
тонул, не получал пробоин, не дрался в портовых забегаловках  и, упаси боже,
не видел Летучего голландца.
     Вот такой он мужик -  капитан Варг. Одна у  него слабость -  суеверен и
сентиментален. В  хорошем  смысле.  Морские традиции чтит  свято,  но трижды
свято чтит те, которые придумал сам.
     Каждый  год, открывая  навигацию,  он уходил к  песчаной косе  за мысом
Кюэль,  ложился в  дрейф  и давал  длинный,  протяжный гудок. На  берегу  из
дощатого домика  старой метеостанции  выходили люди с карабинами  и отвечали
ему тройным салютом. Тогда он спускал лодку и шел к берегу.
     Когда-то,  очень  давно, а точнее,  лет  двадцать назад в  этих  местах
разыгралась трагедия,  подробностей которой не знает никто.  Капитан,  тогда
еще  механик на катере, случайно пристал к берегу - набрать пресной воды. На
месте  нынешней метеостанции стояла тогда крохотная  охотничья избушка. Это,
знаете, такое хитрое сооружение - вроде бы дом и вроде бы не поймешь  что: в
щели кулак  пролезает, крыша течет даже  в ясную погоду. В таких избушках на
побережье летом обычно живут охотники-промысловики, часто - муж и, жена.
     Капитан  шел мимо и  вдруг  услышал  писк. Открыл дверь. А там в  ящике
лежит куль, шевелится и плачет...
     Как погибли родители  девочки, так и осталось загадкой. Море есть море.
Капитан  привез ее в поселок и, в  ожидании, не  объявятся ли  родственники,
(взял внеочередной отпуск: катер как раз поставили на ремонт.
     Родственника  не объявились.  Капитан в ответ на многочисленные  советы
отдать ее в детский дом говорил, что эту девочку подарило ему море и поэтому
он  должен ее вырастить...  Ну  это  долгая  история.  О Наде я вам расскажу
потом, если придется.
     Много  лет  прошло.  И  каждый  год,  в один  и  тот  же  день, капитан
становился на рейде возле Песчаной косы, спускал лодку и шел к берегу.
     Немногие знали историю, о которой я рассказал, но все знали, что такова
традиция. А капитан в наших местах  человек, о  котором вы можете услышать в
каждом поселке  на всем тысячеверстном побережье.  И его традиции становятся
традициями побережья.
     На  метеостанции менялись смены, но, кто бы  ни дежурил, в определенный
день в доме наводился порядок,  готовилось  угощенье -  капитан любил оленью
строганину и горбушу, вымоченную в масле. Встречали капитана у самой кромки,
цепочкой шли  по тропе, выбитой в скалах. Впереди бежал черный, с прозеленью
от старости пес Пират.
     Ужинали в кают-компании.  Потом долго сидели, пили чай - в этом он тоже
понимал толк, нас с Венькой научил. Обменивались новостями за год.
     И вот  пять лет назад случилось непредвиденное. Метеостанцию  прикрыли.
Где-то  неподалеку  выстроили новую,  и  она взяла ,на себя  заботы о  нашей
погоде. Это было,  наверное,  дешевле.  И разумней. А традиции  по  смете не
предусмотрены.
     Ни я, ни  Венька, ни Олег не были тогда еще знакомы с Варгом: мы видели
его в лицо, и только, а он нас даже не видел.
     Я помню, Венька тогда вернулся с  Врангеля.  Усталый, злой - что-то там
стряслось у них по дороге, он долго сидел на койке, потом сказал:
     - Вы слышали про этот финт? Через три дня Варг прилетает из отпуска - я
узнавал  у  ребят, - а еще через день у  него открытие, навигации. Вам очень
хочется увидеть, как старый капитан стоит на мостике своего лихого корыта  и
смотрит на  пустой берег? Мне не  хочется это видеть.  И даже представить не
хочется.
     Дай телеграмму протеста в Главсевморпуть, - сказал Олег.
     Твой  бы  остроты да  к делу,  - огрызнулся Венька. - Вот что, мы будем
встречать Варга на станции. У меня неделя отгула: часы вылетал полностью.
     Надо  ли,  говорить,  что  ребята мы  были тогда  шустрые,  До  станции
восемьдесят километров, а дороги нет никакой. Точнее, дорога морем. А в море
еще  шевелился лед,  ни  лодка, ни катер не пройдут,  только  ледовый буксир
Варга таскает по такой воде баржи.
     - Подумаешь, - сказали мы, - эка невидаль.
     И Венька  в тот  же  день  договорился  с друзьями-вертолетчиками.  Это
нарушало  все  правила, но иначе  было нельзя... "Когда нужно бывает  что-то
по-человечески сделать, - говорил Венька, - то уставы молчат".
     Мы вылетели  за день. Нина,  я доложу вам, это была работа! Представьте
несколько комнат в  которых  пировали  мужчины,  зная, что больше  никто  не
вернется.  Представили?  Так вот, мы  все это вычистили, вымыли, порядок, от
которого нам самим стало не по себе.
     Ну, и,  конечно,  всякая еда появилась. Строганина,  кета в масле, чай.
Инструкцию мы получили у  старой  смены.  Даже бутылку спирта приготовили на
случай, если капитан изменит привычке.
     И еще мы привезли Пирата. Он жил  в поселке у сердобольного сторожа. Мы
арендовали его на время.
     Ровно в  полдень буксир был на рейде. Мы прильнули к окнам.  Капитан не
торопился: должно быть, шла приборка. Потом заревел гудок, и с соседних скал
сорвались  в небо чайки. Их было столько,  что если бы каждому москвичу дать
по птице, то хватило бы, наверное, еще на пригород.
     А дальше все шло  по ритуалу: мы отсалютовали карабинами, капитан ловко
выбросил  на берег  ялик,  и  вот  мы уже  сидим в кают-компании. Строганина
съедена, и впереди чай.
     В нарушение ритуала было только то, что капитан пришел  не один, с  ним
была Надя. Но  это  опять уже другая история,  скажу лишь, что именно в  тот
день они, и познакомились
     Торжественный, в парадном кителе, в ослепительной рубашке сидит капитан
Варг. Глаза  его, уже  выцветшие, в  красных  прожилках,  сияют неподдельной
радостью: такие молодые ребята, наша смена, так хорошо встретили катана.
     Потом он вспоминает молодость, смотрит на глаза его теплеют еще больше.
     - Александр  Касимович, - говорит Веня. - Вот, чтобы не забыть. - И они
протягивают ему бланк. Это персональная  сводка погоды на месяц.  Специально
для капитана Варга. Так уж заведено.
     Капитан становится серьезным. Он  берет бланк, прячет его  в  нагрудный
карман и говорит:
     -  Спасибо... Сводку я  получить не  думал. Потом  мы  так  же цепочкой
спускались к морю.  Впереди бежал Пират.  Ему  уже трудно было бегать, но он
решил, что раз все, то и он... Такой уж сегодня день.
     Капитан  отвернул  голенища  сапог:  форма  формой,  но  лодку-то  надо
толкать. Потом обернулся к нам.
     - Ну... - начал было Венька, но капитан перебил его.
     - Ребята, - сказал  он. - Такое  дело... Вчера мне радио  дали на борт.
Чтобы, мол, не огорчался... Закрыли станцию, говорят. Пропади она пропадом.
     Мы растерянно молчали.
     - Надюша со  мной пошла, чтобы  мне  не так пусто было. А гудок я дал -
ну, гудок всегда давать надо. И не поверил, когда вы стрелять стали...
     И тут я увидел в его глазах слезы. Это были настоящие слезы,  Нина.  Но
капитан улыбался.
     - Спасибо, ребята... Теперь уже никто не закроет нашу станцию.
     Он шагнул в  лодку. Надя минуту  помедлила, обернулась, каким-то чутьем
поняла, кто был  во  всем этом деле главным; подошла  к Веньке  и поцеловала
его.
     - За отца, - сказала она, - и за меня...
     - Я хоте л рассказать  вам про Варга,  Нина. А получилось про всех нас.
Потому что мы были все вместе. Почти всегда...

        "8"

     - Да, - сказала Нина. - Почти всегда. Я понимаю...
     В эту минуту  она вместе с Веней летала над замерзшей  Чаунской  губой,
отыскивая  дорогу последнему  каравану судов; низко, почти  касаясь торосов,
проносилась над  ледовой  трассой, по  которой  шли машины, и Веня покачивал
крыльями, что  значит  - все хорошо, ребята, можете ехать спокойно, дорога в
самый раз.
     Вместе  с  ним  по  первому снегу она вывозила из  тундры геологов. Они
долго таскали в самолет всякий походный скарб и мешки  с  камнями, дотом все
вместе  пили  чай  у  последнего  костра,  рассказывали  друг  другу  свежие
небылицы, и Веня обещал, что если они в будущем году не  наловят хариуса, Он
просто не прилетит за ними.
     Она  стояла  с ним на берегу  Теплого озера и смотрела, как из-за гряды
Куэквуня  восходит  солнце:  вода  в  озере  густая  и  темная,  как  мазут,
вспыхивала под его лучами глубокими малиновыми  бликами.  Рядом  стояли  его
друзья.  Капитан  Варг.  Олег и Надя,  Павел...  Они всегда были рядом. Даже
тогда, когда были врозь. Потому что - иначе нельзя.
     Только в последний свой полет он  не  взял ее. Потому что там он должен
был быть  один,  чтобы одному распорядиться своей жизнью... Она закрыла лицо
ладонями,  боясь,  что  сейчас  расплачется.  Павел,  должно   быть,  понял,
прикоснулся к ее руке и тихо погладил. Она ответила  ему слабым пожатием, не
ощутив его успокаивающей ласки, потому что все еще была далеко отсюда. Павлу
захотелось   укрыть  ее   пиджаком,  защитить  от  ветра.  Обнять.   Сделать
что-нибудь, чтобы она снова рассмеялась,  сказала бы, что вот Веньку  собаки
не кусают, а на него рычат, но ничего такого он сделать не мог...
     - Нина, -  сказал  он. - Не надо... Видите, эта репчатая дворняжка  уже
смотрит на вас с обожанием. А капитан, похоже, загулял.
     ...Они  уже собрались уходить, когда из-за угла дома показалась грузная
фигура Варга. Капитан тащил  авоську с  капустой, тяжело  дышал,  отдувался.
Павел поднялся ему навстречу.
     -  Бог в помощь, -  сказал он.  - Погодка  нынче жарковата  для старого
полярника.
     - Не говорите, - пробурчал Варг. - Наказание  одно...  О,  господи! Ну,
слушай-ка,  откуда  ты? Давно ждешь?  А я вот... - он кивнул на  авоську,  -
врачи, понимаешь,  капусту жевать заставляют. Как все равно старого козла...
Ну, чего стоим? Жарища такая...
     Тут он увидел Нину, дотронулся рукой до фуражки.
     - Здравствуйте! Капитан Варг.
     - Александр Касимович, это сестра Вени.
     - Вот оно что...  - Он внимательно посмотрел на Нину. - Вы очень похожи
на брата. Я рад,  что вы  пришли. Вениамин... мог  стать моим сыном. Он  был
очень  хороший  человек,  Нина.  -  Капитан говорил глухо, вся его грузность
вдруг  исчезла; Павлу казалось  даже, что он стоит по стойке "смирно", а его
распахнутый китель наглухо застегнут. - Он был очень щедрым человеком, Нина.
Душевным  щедрым. Я  любил его... Я  собирался  не  однажды навестить  вас с
мамой, но  мне хотелось  прийти  к вам здоровым. Я  не люблю бывать на людях
больным... Ну... Почему мы все еще стоим? Прошу ко мне!
     В  квартире  Варга царил  продуманный,  раз  и  навсегда  установленный
беспорядок. Кипы старых газет лежали на продавленном диване: Павел знал, что
Варг занимается историей русского флота. А над большим рабочим столом висели
фотографий  Нади и  Вениамина. Надя  стояла  на мостике  отцовского буксира,
щурила глаза и улыбалась, а Веня был заключен в овальную медную рамку.
     Рядом, в  таких  же рамках, Висели фотографии  старых  друзей капитана,
погибших на войне.
     - Разговаривать  будем  во время  еды,  - сказал Варг.  -  Поэтому надо
подать на стол. Разносолов не ждете, но кое-что есть.
     Он вынул из  холодильника тарелку  с  мочеными яблоками.  Потом немного
подумал к достал запотевший графин с водкой.
     -   Разбаловала   вас  столица,   -   сказал.   Павел.   -  К   рюмочке
прикладываетесь. Мне, к сожалению, нельзя: я за рулем.
     - А я  тебя и не уговариваю, - проворчал капитан, - Мы  выпьем с Ниной.
По наперстку.
     - С удовольствием, - сказала Нина. - Под строганину, да?
     - Под капусту, -  вздохнул Варг,  -  Тут разве  строганину сготовишь, в
эдаком пекле? Вы умеете готовить салат из капусты? С яблоками и с клюквой. И
с постным маслом, конечно.
     - Наверное, - сказала Нина, - Я попробую.
     Варг увел  ее на  кухню, показал, что  к чему,  потом снова  вернулся в
комнату. Сел напротив Павла.
     - Ну, - спросил он, - что нового?
     - Да ничего вроде.
     - Как Татьяна?
     - Живет. Что с ней случится.
     - И то верно.  С ней ничего случиться не может, потому что она, человек
не тебе чета, у нее жизнь на серьезную ноту поставлена,
     - За то и ценим.
     - Правильно. Вы еще себе дачу не присмотрели?  Положительные северяне в
вашем возрасте уже о старости думают. Собаку заведешь. Не баловства ради,  а
чтобы соседских ребят в строгости держать. Не присмотрели?
     - Нет еще, - рассмеялся Павел. - Не присмотрели. Что-то вы сегодня меня
все  воспитывать  взялись, на  путь  истины  наставлять.  Только у  вас  это
подучается неуклюже, капитан...
     Они   не  виделись  всего  полгода,  но   сейчас  говорили  как   люди,
расставшиеся  по  крайней  мере  несколько  лет  назад.  Вспоминали  смешные
подробности, история, о которых на Севере не принято говорить, настолько они
в общем-то обычны и будничны. И все потому, что встретились посредине Москвы
два северянина, которым очень вдруг захотелось домой.
     - А помнишь, как у Вени  самолет разрисовали,  когда он из-за погоды на
Лабазной заночевал?,
     Еще бы!  Я даже  знаю, кто это дочка Вутыльхина, Катерина. Написала  на
фюзеляже: "Веня плюс  Надя равняется  любовь". А потом кто-то  еще  и сердце
изобразил... Венька целый час тряпкой орудовал пока не отмыл.
     Это я тоже помню, - сказала Нина. - Венька писал.
     Она стояла в дверях и ела кочерыжку.
     - Я смотрю, Веня держал вас в курсе, - улыбнулся Варг. - Ну как, готова
еда?
     -  Почти...  Сейчас я  доем кочерыжку, потом побью капусту с солью  меж
двух
     тарелок,  она  даст сок, мы его сольем, чтобы убрать горечь и вот тогда
можно будет сказать, что еда готова.
     - Неудобно  как-то получилось, - сказал Варг, когда  Нина снова ушла на
кухню.  -  Я ведь  давно собирался  навестить семью Вени... Ты давно с Ниной
знаком?
     - Только сегодня познакомился.
     - Тоже. Все некогда было?
     Павел поморщился.
     - Александр Касимович, это вам не идет, нотации читать.
     - Да уж правда. Не идет. Только  к Нине следовало  бы поехать  в первую
очередь. сначала к ней, потом ко всем остальным.
     "Что-то уж больно громко", - подумал Пасам себе ужасаясь, сказал:
     - Милая девочка, кто говорит. Ноги у нее красивые.
     - Дурак  ты,  - тихо проговорил Варг. - У Таньки твоей ноги покрепче...
Ты в бутылку не лезь, слушай. Напомнить хочу, что мужики, народ жилистый, на
полюс  летаем,  врагов  колотим,  а придет  главный час  в  жизни, когда  не
храбрость  нужна,  не  сила,  а  мужество  нужно самое настоящее  - тогда  и
выходит,  что не всегда  ты самый главный... А вот эти ручки наманикюренные,
они не только на фортепианах  играть могут, они и от края могут отвести.  От
самого края...
     Павел удивленно  посмотрел  на Варга: никогда  раньше не говорил  таких
слов.
     - Ты многого не знаешь,  Павел. Да и я тоже.  Веня об этом  только Наде
рассказывал, упал с парашютом, когда  врачи даже  не  скрывали, что  он  всю
жизнь  будет  хромать, это в  лучшем случае, а  в худшем - будет  прикован к
кровати, ты представляешь,  должно быть, какой виделась,  ему эта колченогая
жизнь,  как  страшно было привыкать к мысли,  что  все, хана, ковыляй себе и
смотри под ноги, чтобы не загреметь костылями по лестнице.
     Тут,  знаешь, многие герои пасовали...  А за год  перед этим отец умер,
мать в больнице с сердцем лежит. Одним словом, для оптимизма поводов мало.
     И  вот  эта  девчонка,  пигалица, можно  сказать,  шестнадцать лет едва
исполнилось - она ни  на шаг  от него не отходила, ездила с ним по курортам,
по  врачам,  в Саратов к  какому-то  знаменитому  профессору-костоправу одна
отправилась... А  главное, она заставила Веню поверить, что он будет летать.
Понимаешь? Своей  детской верой заставила, своим недетским  мужеством.  Тут,
Павел, ни убавить, ни прибавить... И я свою дочь такой же вижу. Хочу видеть.