Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
етить день
рождения его друга. Пили в каком-то большом цеху - сверху лежали тяжелые
металлические балки - а оба друга О'Коннора оказались программистами.
- Говорить ему? - толкнул один из них О'Коннора в разгаре пьянки.
- Да говори, что уж тут, - махнул рукой тот.
- В чем дело? - заинтересовался Веселуха, который уже, что называется,
просек фишку. - Мой прибор завязывает шнурки? топчет кур? пишет стихи?
- Хуже, - ответил программист. - Он играет в покер.
- То есть до такой степени? - удивился Веселуха. - Ну, и как? Хорошо
хоть играет-то?
- Не садись! - заверил О'Коннор. - Мы вообще-то все смолоду мастера, но
до вашего прибора нам далеко. Уделал нас всех по самое никуда.
- И еще одно, - но это уже не так интересно, - добавил именинник. - У
меня знакомый есть, он интернет-трейдингом занимается... ну, ценными
бумагами на Лондонской бирже спекулирует... Так ваш прибор...
- Спот, - сказал Веселуха, - своп... блин... стоп, то есть. Я знаю.
- А, ну так неинтересно, - протянули ирландцы. - Мы уж думали... патент
на новое применение.
Веселуха тяжело вздохнул.
- Какие же вы все меркантильные! - высказался он.
На следующее утро он вышел во двор, встряхнулся, построил сотрудников
клином, и "Амарант" полетел в Швейцарию. Там, поросшие еловой шерстью,
возвышались горы, там дырки прорывались в сыре, а еще Веселуха крепко
надеялся на пунш и грог.
- Любезная моя шпионка, вы знаете немецкий? - спросил он Койотову.
- Я знаю только русский, - призналась переводчица. - Просто я всегда
понимаю, что мне говорит собеседник, и стараюсь ответить ему, а язык тут ни
при чем.
Австрия оказалась вся зеленая, белая и в клеточку, - белое небо,
зеленые поля, дорожки, выложенные плиткой. Вечер и ночь Веселуха провел в
удовольствиях, а на следующее утро перед отелем стояла целая толпа, и морды
у всех были деловые и сосредоточенные.
- Господин Веселуха, - зачастили они. - Мы считаем своим долгом
предупредить вас о том, что в методике, написанной вашей сотрудницей
Денежкиной, отсутствуют некоторые существенные свойства вашего прибора. Мы
бы хотели знать: вы просто забыли внести их в методичку, или ваше
правительство еще не дало вам лицензии на некоторые виды деятельности? Тогда
мы, конечно, не будем...
- Думаю, мы забыли, - сказал вежливо Веселуха. - Если вам не трудно,
напомните нам, пожалуйста.
Вперед вышел горный тролль с фонариком в руках, маленький, подпоясанный
кожаным ремнем, и сказал:
- Вы забыли написать, что ваш прибор также может применяться для
обнаружения мелких и крупных подводных источников, озер, пустот в грунте и
месторождений различных минералов.
Веселуха рассмеялся и посмотрел на Рябинина; тот потер руки и спросил
рассудительно:
- Ну, а что еще?
- Еще, - выступил органист из деревушки Унтераммергау, - ваш прибор
превращает полынь и бурьян в эдельвейсы.
- А молоко вблизи него не киснет, - важно добавила его жена.
- И все это вы обнаружили за одну ночь? - Веселуха поднял брови. - Вы,
наверное, не выспались.
- Лучше не выспаться одну такую ночь, но стать первыми, чем
пожертвовать славой и выгодой ради нескольких часов сна, - польстил герр
Апфельбаум, лыжник с мохнатыми бровями -- и при этом так значительно на
Веселуху поглядел, что директору пришлось срочно вырасти на два сантиметра.
- Мы устроим праздник в вашу честь, герр Веселуха, - сказала некая фрау
Штер. - Пойдемте скорее в гостиницу!
Рябинин рассудительно потер переносицу, помигал глазами и задал
окружающим вполне естественный вопрос:
- Но почему же ни мы, ни наши клиенты в России не заметили всех этих
дивных свойств?
- Потому что мы - развитые потребители, а они - нет, - хором сказали
немцы.
- Потому что нам не приходило в голову задавать прибору такие вопросы,
- уточнила госпожа Денежкина. - Ведь вы, Ян Владиславович, сами говорите:
что у природы спросишь, то она и ответит...
К этому легкомысленному замечанию все отнеслись так же легкомысленно,
потому что с гор задувал свежий ветер, и стоять долго на белом свете было
холодно: день был мокрый, солнышко гуляло за тучами, и хотелось грога.
За столом было уютно, тесно, вкусно, до низкого потолка Веселуха мог бы
сидя достать рукой, и только одно обстоятельство несколько его смущало: герр
Апфельбаум все время на него смотрел, хитрый, как лис, и волосатый, как
снежный человек. - "А скажите честно, - мысленно спрашивал он у Веселухи, -
ведь гений и злодейство - это ну не то чтобы несовместимые, но совершенно
разные вещи?" - "Конечно, конечно, - заверял его Веселуха. - Совершенно
разные и даже несовместимые. У гения просто не получится хорошенько
навредить кому-нибудь, кроме себя самого". - "А если гений - архитектор, -
мысленно спрашивал Апфельбаум, наливая себе грога и одновременно болтая с
окружающими, - и построил тюрьму?" - "Значит, в этой тюрьме будет сидеть и
он, а вернее всего - только он", - отвечал мысленно Веселуха.
Впрочем, вслух они говорили совершенно другие, более серьезные и
практические вещи, а подобных легкомысленных предметов избегали. Так всегда
люди порядочные не говорят о том, что больше всего их беспокоит, и не чешут
там, где больше всего чешется. Веселуха сидел, как изваяние, положив руки на
колени, - над ушами блестели металлическим блеском отросшие волосы, и глаза
улыбались окружающим.
Собственно говоря, дальше они могли бы никуда не лететь, потому что
приборов с собой у них больше не было, а количество заявок росло в
геометрической пропорции, - но Паша Ненашев, проявив римскую доблесть,
смотался в Петербург за еще одним прибором. Ждали его всего сутки; за это
время госпожа Денежкина успела найти под елкой чей-то кулон с александритом
и посмотреть, как делают дырки в сыре, Рябинин истратил половину зарплаты на
подъемник, а Веселуха с женой, наоборот, заработали.
Дело было так: в одной из семнадцати пивных, расположенных в долине,
сидели немцы и разные иностранцы; ночь шла на чистое небо, смех слышался у
огня. Все было тихо и мирно, как вдруг круть - со скрежетом дверь кэк шмяк!
Кто это так хлопает дверью, с неудовольствием подумали немцы, - обернулись и
увидели высокого господина с гитарой, а с ним шла дама такой обалденной
красоты, что немцы восхищенно переглянулись, и подавились черной травой,
которой было приправлено в тот вечер мясо, а иностранцы - так те даже
разулыбались. Но главное - с их приходом как будто ток прошел, как будто
свежим ветром повеяло, и все почувствовали некоторый душевный подъем.
Высокий господин скинул куртку и шапку, серыми глазами зыркнул в огонь,
взял гитару и объявил:
- Господа! Чтоб вам было понятно: я немного выпил, и у меня хорошее
настроение. Сейчас я буду играть, и кто из вас сколько минут сможет
проплясать - тот на столько лет больше проживет.
Обалдевшие немцы выпучили глаза и стали переминаться с ноги на ногу;
особенно стыдно казалось дамам, многие из которых не отличались молодостью и
красотой.
- Отпуск, Мари, - махнул наконец рукой один из немцев. - Пошли, правда,
потанцуем!
Мари встала, и они под одобрительный смех начали танцевать; за ними
поднялся старый еврей в белых пейсах; за ними еще кто-то; наконец, все лавки
были сдвинуты в угол, и пошла общая пляска.
Мелодия, которую играл Веселуха, была нрава порядочного и постоянного,
но веселого. Началась она довольно медленно, а потом потихоньку стала
разгоняться, так что большинству присутствующих удалось прибавить себе не
более чем по пятнадцать лет - хотя многие из них были неплохими лыжниками.
Одна мадам Веселуха, не зная усталости, плясала под Веселухины струны.
Брызги огня вылетали из-под ее каблуков: потом хозяин бара показывал
отметины на сосновом полу, рассказывал легенду. В ее волосах радость свила
гнездо, она дарила взгляды - глаза у нее блестели, как вишни после дождя, а
сама она была стройна, как кошка, в отличие от многих присутствовавших дам,
напоминавших кто веретено, кто грушу. Наконец, и Веселуха не выдержал:
щелкнул пальцами, чтобы кто-то, неведомо кто, играл за него, поставил гитару
(а музыка продолжалась, все убыстряясь), и схватил жену за талию.
- И-и-и-эх! - взвизгнула мадам Веселуха, тряхнув темной копной волос.
Только сноп искр по столу раскатился золотыми монетами.
Вот такой бывает любовь, господа, - смотрите, вам показывают... - "Это
не любовь!" - поднимают палец серьезные люди. А что же? Это красота.
Пожалуй, это верно, но для Веселухи красота и любовь были - как мясо и соль.
А мадам Веселуха никого не любила, и будь ее воля, - но волю Ян
Владиславович выпил из ее губок первым же поцелуем, привязал к ней камень и
утопил в море. Веселуха вообще считал женщин прелестными, но пустоголовыми
созданиями, предназначенными для украшения жизни: это, по его понятиям, было
очень много, - и, хотя и носил на руках всех дам, независимо от возраста и
близости знакомства, абсолютно их не уважал.
На следующий день явился Паша Ненашев с прибором, и Веселуха,
простившись с герром Апфельбаумом, сел в санки, усадил сзади всех своих
соратников, немцы подтолкнули их сзади - и "Амарант" поехал в Италию.
Мальчишки бежали за санками елки слились по сторонам дороги пеленой.
- Сторонись! Пади! - кричал Лукин, и свистел, и махал шелковым
кнутиком.
Лыжники разлетались с дороги, снег клубился, потом санки взлетели на
воздух, и так, как по маслу, домчали Веселуху и соратников до самой
Флоренции.
Во Флоренции славно воевать, и изо всех углов тянет великим морем.
Герцог привел войска в долину, - во Флоренции собрался совет, а наемники
взяли и всех перебили, о чем без всякой горести повествует синьор Макиавелли
в "Истории Флоренции", - даже самые гнусные измены - как красивые плутовские
истории. Стены залов расписаны травами, над куполами солнце плавится
багровым шаром.
- Sapristi, ваш прибор предсказывает погоду!
Большой корабль качался у берега на мутных волнах реки Арно. Помидоры
красны, как губки мадам Веселухи. Ян Владиславович млел от любви и от тепла.
- Мой прибор еще и не то может! - похвалялся он. - Погода - это не
главное.
- А что главное? - три итальянца мигали черными глазами в такт
секундам. - Скажите нам, чтобы мы знали, а то мы умрем на месте от
любопытства!
Но Веселуха скрытно улыбался, как его ни поили. Только, когда стал
совсем пьян, взял гитару, закинул ножку на ножку и сыграл им что-то
старинное в своей обработке. С модуляциями, неожиданными, как всплески рыб,
- невидимая на небе луна восходила все выше. Было в Веселухиной игре древнее
изящество: так иногда умело рубят дрова, и это красиво. Россыпи спиралей,
волн, страсть по всем правилам: барокко...
Но тут, качаясь и хватаясь за палубу, явился Паша, - лицо его было
отменно хмурым, хвостик менеджера по продажам, сальный и кудрявый, сбился
набок, - его тоже оторвали от выпивки.
- Директор! - сказал Паша тоном мученика. - К нам приехали джентльмены
с города Нью-Йорка! Хотят вас видеть!
- Как, прямо сейчас? - Веселуха притормозил и поставил гитару. - Скажи
им, что я не могу их видеть.
- Так и сказать? - "Видеть вас не могу"? - уточнил Паша. - Простите,
директор, но они подумают, что вы шпана с Лиговки.
Этого Веселуха не мог себе позволить, - он понял, что придется идти.
- Так не по-русски же! - ты уморишь меня, ох! - синьоры, вы видите,
какие у меня супрацовники... конфиденты, или как там... - Веселуха поднялся,
палуба встала торчком, - ну вот, понаехали тут... Оч-чень не вовремя...
Вкуса к жизни нет у людей... трудоголики, блин...
Тут Ян Владиславович бросил строгий взгляд на свой прибор и спросил:
- А я протрезвею?
Прибор ничего не ответил директору, потому что был выключен из сети.
- Воткните кто-нибудь, - пожелал Веселуха.
Итальянцы втроем кинулись в бар и принесли удлинитель; Веселуха включил
прибор и откинулся назад: он трезвел, если так можно выразиться, как на
дрожжах, под мелким грибным дождичком, на глазах у изумленных итальянцев,
качаясь на мутных волнах реки Арно.
Три джентльмена из Нью-Йорка уже давно сидели в холле, в полумраке,
ожидая Веселуху, в застывшем виде - как сели, так и сидели, улыбаясь, как в
гробу. Увидев Яна Владиславовича, они разом хмыкнули и переменили позы. Все
вокруг казалось серым и черным, только неяркий свет просачивался сквозь
окно.
- День добрый, джентльмены, - поздоровался Веселуха, садясь рядом. -
Что же вы ничего не заказали? Наша фирма вас угощает.
- Спасибо, - ответил один из американцев жизнерадостно. - Мы не пьем.
Закон нашей корпорации запрещает нам пить вино и есть свинину.
- Ну, тогда хоть салатику поклюйте, - предложил Веселуха, изображая
простодушие. - Я вообще-то американ не так представлял. Я думал, что вы все
в шортах и с фотоаппаратами на шеях.
- Нет, - заметил американец, - это вовсе не обязательно.
- На-адо же, - сокрушенно поцокал Веселуха. - А я думал...
Американцы опять переменили позы.
- Мы предлагаем вам сделку, - перешел к делу тот, который говорил. - До
нас дошли сведения, что вы торгуете рентгеновскими флуоресцентными
спектрометрами.
- Да уж, запираться глупо, - сказал Веселуха, лопаясь от внутреннего
смеха. - Есть такой грех - торгуем... Но мы же сами их и производим,
заметьте, на основе собственных научных разработок.
- Это нам также известно, - американец улыбнулся так, что уголки его
рта чуть не сошлись на затылке. - Видите ли, дело в том, что наша корпорация
также торгует рентгеновскими флуоресцентными приборами.
- Вот как? - обрадовался Веселуха. - Значит, мы коллеги!
Американцы переглянулись.
- Мы хотим продавать ваши приборы под своей маркой, - сказал тот,
который говорил и прежде.
- Но это абсолютно невозможно! - ответил Веселуха учтиво.
- Я вас понимаю, - кивнул американец, - условия, которые предлагают
иностранные фирмы для сотрудничества, часто бывают просто грабительскими,
из-за рисков, которые они несут, имея дело с русскими. Но не в нашем случае.
Понимаете, мы - компания-лидер. Мы очень богаты. И условия будут для вас
действительно очень выгодными.
- Мы заплатим вам вперед на пять лет из расчета, что объем продаж будет
расти на пятьдесят процентов в год.
- Мы сами будем страховать все риски, чинить ваши приборы, а методики
будем покупать у вас же за отдельную плату.
- Более того! Если вам что-нибудь не понравится, вы в любой момент
сможете разорвать контракт.
Американцы покивали головами и заглянули Веселухе в глаза.
- Ах, вот как, - пробормотал Ян Владиславович, - хо-хо! ого! Вы
предлагаете мне принимать крепкое стопроцентное решение или можно развести
демократию?
- Разводите, - согласился американец.
Тогда Веселуха повернулся и увидел, что на кожаном диване сгрудились
кучей Рябинин, Паша, Наталья Борисовна и Лукин, и глаза у них горели, как
фары.
- Твое мнение, Миша?
- Ковать ли станет на граждАн, - сказал Рябинин, - пришлец иноплеменный
цепи - я на него, как хищный вран, как вихрь губительный из степи!
- Так, понятно, - твое мнение, Лукин?
Лукин покрутил носом:
- Продавай по максимуму, Веселуха, а я не думаю, что это максимум.
- Так, - ну, а ты, Паша, как?
- Сравнение стоимости торговых марок - дело трудное. Может быть, когда
мы раскрутимся, продавать под нашей маркой будет выгоднее.
- Ясно, - а вы, Наталья Борисовна?
- Я тоже думаю, что не стоит, - чистосердечно сказала Денежкина.
- Почему?
- Рожи мне их не нравятся.
Тоже аргумент, подумал Веселуха, - и обернулся опять к американцам:
- Мои сотрудники против.
- Может быть, вы все-таки примете крепкое стопроцентное решение? -
спросил американец. - Как вы бы сами поступили?
- Конечно, я согласился бы, - улыбнулся Веселуха грустно, - но, увы,
мои сотрудники... совки, нос не дорос, понимаете ли... Что делать!
- Нехорошо, когда директор фирмы так подвержен чужому влиянию, -
доверительно прошептал один из американцев. - Вам следует быть более...
- Харизматическим, да, - покивали остальные два.
- Я постараюсь, - козырнул Веселуха. - Все-таки я еще совсем недавно
занимаюсь бизнесом.
- А что вы делали до этого? - поинтересовались американцы.
- Я работал на Бабаевском заводе, - Веселуха округлил глаза. - Бабаем
работал. Ходил по дворам, и деток, которые не хотят ложиться в кроватку или
капризничают, хватал и уносил в своем большом мешке...
Пламя свечей прилегло на бочок и опять привстало, - перепуганные
американцы зелеными тенями метнулись к дверям, и Веселуха пригласил всех к
столу. Когда расселись, Рябинин поводил вилкой по гладкой, еще пустой
тарелке и спросил:
- Ян, а правда: как бы ты сам поступил? неужели...
Веселуха поднял на него глаза и ответил спокойно:
- Я бы поступил так: связал бы всех троих крепкой веревкой и торговался
бы с ними до последнего.
- И тогда вы отдали бы прибор? - ахнула Наталья Борисовна
- И тогда, - продолжал Веселуха, - я бы получил - заметьте -
независимую экспертную оценку рыночного потенциала нашей фирмы. Та последняя
цена, на которую они бы пошли, - вот это и было бы то, на что нам можно
ориентироваться... имея в виду наши стратегические цели.
Веселуха выпил и смачно закусил маринованным грибком.
- Но, - заключил он сокрушенно, облизываясь, - я прекрасно понимаю, что
такие мои действия могли бы быть восприняты... как-нибудь не так... Поэтому
мне пришлось просто послать их. Надеюсь, они не очень испугались.
И дождь прошел, и воссияло солнце, расплавляясь кровью над куполами,
закатываясь, как шарик-глазик, опускаясь в залив, дергаясь, отрываясь от
небес, чернея. Но как-то вдруг дунуло горячим дыханием, посыпался голубой
пепел, прогремело вдали, а потом нашла туча, и посыпал снег. Он сыпал
мелкими клочьями, крупными хлопьями, небо поблекло, дороги сжались в
узенькие щелки, реки вздулись, а потом наступила вечная ночь. Кресты чернели
сквозь непроглядный серый мрак. Сеть с красными бантиками и бубенцами
растягивалась все шире, - и, наконец, закрыла всю Европу, со всеми турками,
арабами, дымными травками, горьким пивом, крепким вином, старую, облизанную
языком Европу.
Глава 6: На поток
Заросли поля бурьяном
Каждый вечер ходит пьяным
Каждый вечер липнет к юбке
В губки
Красный дымный вечер
А навстречу
Многослойным океаном
Лезут тучи, жарко, быстро,
Дождь течет по острым листьям,
Дрожь проходит по полянам
Пришел в Петербург август, стало темнеть по ночам. На грядках сох
укроп, над Невой мутной звездой стояло по вечерам рыжее солнце. В последних
лучах наливались соком вишни, молодая картошка стала стоить пять рублей за
килограмм, да и все, что растет естественным способом, подешевело, в том
числе и заводы.
- С этого завода разбежались даже крысы, - сказал Веселуха Рябинину,
глядя вверх.
Сзади Нева катилась, приближаясь к излучине, по бокам, куда ни кинь
взгляд, были сараи, хрущобы, а между ними - сухие тропинки и жирная, пыльная
зелень. Впереди возвышалось огромное здание, сва