ал? - прыснула Катя Руннова, багровея.
     Ей ужасно хотелось  поглядеть на Веселуху  хоть  одним  глазком, но она
была женщина  взрослая  и  ужасно  язвительная, и  не  признавалась  в своем
желании даже себе.
     -  Нет,  -  ответил  Эннушкин,   -  это  мне  рассказывал  его  зам  по
производству, Веселуха вообще сейчас не разговаривает человеческим языком.
     - А  как это мы не  догадываемся, какие  у нас  потребности? - удивился
редактор и поджал пухлые ножки под столом.
     - Да так. Помните, у Ильфа и Петрова мужик  ходит по квартире, жрет все
подряд  и  приговаривает:  "Меня  ужасно  обложили  налогом".  Или  девчонки
влюбляются в киногероев. Или  некоторые  компьютерными  играми увлекаются до
одури. Это они свои реальные потребности сублимируют... или,  черт, как там.
Так вот, - заключил Эннушкин, торжествуя, - приборчик-то умнее нас, и он нас
больше любит, чем мы  себя. От него эта любовь прямо-таки исходит. И вот, он
сам догадывается, чего нам нужно, и  это  - выполняет! А так как потребности
безграничны...

     Редактор восхищенно откусил от булочки, а Катя Руннова положила ногу на
ногу и сказала:
     - Бред.
     - Нет, не бред, дорогая вы  моя! - Эннушкин раскинул руки и приблизился
к  ее  компьютеру.  -  Напротив!   Этот   прибор  сам  ищет  эксперименты  в
подтверждение своих свойств. Нам бы и в голову не пришло их поставить!
     - Уму непостижимо, - пробормотал толстый редактор и протер очки.
     - Если ваш Веселуха такой молодец, - ужасно иронически проговорила Катя
Руннова, - то почему Пиратов его лопает так, что за ушами трещит?
     Она  стрельнула  глазами  в  Эннушкина,  в   толстопузого  редактора  и
углубилась в компьютер. Сердце ее билось часто-часто.

     А захватчик Пиратов в этот момент методично ходил по кабинету, - теплый
воздух  из электронагревателей обдувал его со  всех  сторон, как  ветра мыса
Горн.

     -  Тридцать  пять  процентов, скоро ватерлиния, - пошутил он. - Титаник
тонет. А что Веселуха, он уже дал интервью журналистам?
     -  Не дал, -  ответил заместитель, он же племянник.  - Только дал  себя
сфотографировать. Сидит у себя в кабинете; по слухам, ест маслины.
     - Рябчиков жуй, - Пиратов сложил  губы в трубочку и покрутил хвостом. -
А... что этот Ненашев там бегает туда-сюда?
     - Неймется, - объяснил заместитель.

     Им было видно в бинокль, как за Невой тонул  завод Веселухи.  По  крыше
бегали представители сторон, обвиняя друг друга. Госпожа Денежкина применяла
всякие цыганские хитрости - прятала пилу, которой рабочие пытались распилить
завод, путала проценты - но доля все равно неумолимо росла.  Однако росла не
только доля: время тоже  не  стояло. Легкие тени удлинялись; по двору  среди
толпы  взметались сухие скрюченные  листья, пыльные и ломкие.  А  Веселуха в
прохладном кабинете и в  ус не дул:  ел себе маслины, а косточки  выкладывал
перед собой на стол.

     - Сорок процентов.

     Рябины  красной  много  на  ветвях;  за   лесом  еле  теплится  солнце.
Космический,  гранитный  холод.  Петя  Варвар,  топая, ворвался  в  редакцию
"Специалиста",  сел на  компьютер, как коршун  на  пень, хлопая  крыльями, и
пошел тарахтеть. Редактор, колышась, встал за его спиной.
     - Нехорошо, - сказал  он зловеще.  - Поглощение еще не состоялось, а ты
уже пишешь о нем как о совершившемся факте.
     - Я  хочу  успеть  быстрее всех, -  возразил Петя Варвар,  честно глядя
редактору в глаза.
     - А спорим, что никакого поглощения не будет? - редактор неожиданно для
самого себя протянул Пете влажную ладошку.
     Петя закудахтал и захлопал себя по бокам.
     - Как это не будет, если Пиратов купил уже сорок три процента?
     "Как это не будет, - хотел он сказать, - если мне уже заплатили?"
     - А если не будет? - спросил редактор весело.
     Петя Варвар самоуверенно хмыкнул:
     - А если не будет, можете меня уволить.
     -  Заметано, - сказал  редактор. - Со  своей  стороны,  если поглощение
состоится, я уйду сам, а редактором "Специалиста" сделаю тебя.

     Что заставляло толстопузого редактора так говорить, он и сам не знал, -
внутри  него что-то  прерывисто  вздыхало, бродило в  его просторном  чреве,
где-то в нутре. Он чуял необычное. Но, кажется, больше никто не разделял его
оптимизма. Наталья Борисовна Денежкина  попискивала, как  маленькая  птичка,
зато производственник Рябинин  крошил кулаками  кирпичи и вообще представлял
живописное  зрелище. Красные листья  залепляли ему лицо, он уходил за завод,
чтобы его никто не заснял, падал в сухую сурепку и ломал ее.

     - Нас купят! - орал он на Веселуху. - Ты сволочь, а нас купят!
     Веселуха  не обижался; он  спокойно приглядывался  к  другу,  и Рябинин
замирал, глядя на сорок  пять  оливковых косточек -  нет, сорок шесть лежало
перед ним, сорок шесть процентов завода уже было куплено Пиратовым. Холодное
солнце  садилось  за  острова.  Пиратов взад-вперед  ходил  по  кабинету,  и
движения  его были  все быстрее. Он, конечно, торжествовал, но  одновременно
все больше волновался.

     - А что Веселуха?
     - Он в горе, - польстил племянник. - Он не может справиться с собой...
     Но у Пиратова появилось чувство, что как раз он, Пиратов, бизнесмен, не
владеет своей волей. Чья-то другая, более мощная,  забрала его и действовала
им. На крыше,  суровой и холодной, сухой, ветер гремел, а госпожа  Денежкина
заворачивала воротник:

     - Господь-то! он все видит! - надрываясь, говорила Денежкина рабочим.
     - Мы выполняем приказ, - говорили рабочие, почесывая затылки.
     - Тем более стыдно! - разорялась Денежкина.

     Веселуха  сидел собранный, наигрывал  на  гитаре  что-то неописуемое, и
только  по временам  позволял  себе  пару  оливок из баночки. Косточек  было
столько, сколько  процентов успевал Пиратов откусывать  от завода.  С Запада
вздул ледяной ветер. Паша Ненашев,  проклиная  всех начальников, выскочил  в
очередной раз  во  двор.  Там встретили его нахальные и утомленные глаза.  У
госпожи Денежкиной дубленка сбилась на сторону и была видна лямка лифчика.

     - Никогда больше! - сказала она  несчастным голосом. - Он мне все нервы
истреплет, так ему и передайте!

     В журнале "Специалист" тоже никто не расходился по домам. Петя Варвар и
редактор  шлялись  кругами, сталкиваясь  нервными  взорами,  а Катя  Руннова
печатала все быстрее и быстрее. Туча накрыла Питер.  Поблекло небо. Решалось
дело. Зрелые бурые желуди лежали в ледяной траве. Веселуха сидел в кабинете.
Рассеянно  перебирая  струны  гитары,  директор  смотрел  на   сорок  девять
маленьких оливковых косточек. Сорок девять процентов акций купил Пиратов. Ян
Владиславович наслаждался каждым мигом, как последним. Но тут ему  помешали.
В кабинет ввалились конфиденты. Их лица были ужасны.

     - Шеф! - выдавил Паша Ненашев. - Что вы с нами делаете?
     Веселуха поднял голову, посмотрел на Пашу с веселым удивлением, и  Паша
вдруг понял, что пока директор не  съест еще одну оливку, Пиратов не получит
большинства голосов.
     - Так  что  же  вы нам  голову  морочили? -  ахнула  Наталья Борисовна,
расстегивая дубленку дрожащими руками. - Зачем испытывали наше терпение?

     "Если друг оказался вдруг", - сыграл Веселуха, поправил чуб и  взглянул
в окно.

     Там,  за окном,  собрался  и  полил  осенний дождь-водохлест,  морозный
дождь,  и все поля, отдыхая от того, что в них сидело, вбирали в себя воду и
пьянели  от  нее.  Корабль  Пиратова утонул  в бурю, и только  гнилые  щепки
всплывали в пенистых волнах. Веселуха собрал прессу и сыграл им "Гоп-стоп".

     Но  самый  громкий  резонанс  получился от  Рябинина. Он очень устал за
день, шмыгнул в черный ход, по  дороге еле попадая усталыми руками в рукава,
но тут  появился Петя Варвар. Петя был в панике: он  боялся,  что редактор и
впрямь выгонит его, и поэтому в поисках сенсации метался  втрое быстрее, чем
обычно.   Он  налетел  на  Рябинина,  они  упали,  и  Петя,  приближая  свою
антиглобалистскую мордочку к его губам, выдохнул:

     - А какова вообще цель существования вашей фирмы?
     Он ждал сенсации, и она воспоследовала:
     - Во-первых, занятость  рабочих, а  во-вторых, отчисления  в  бюджет, -
сказал Рябинин сурово.
     Это словцо поминали потом Рябинину до самой его смерти.

     Кучу бумаги исписали на той неделе  про Яна Владиславовича Веселуху и в
Питере, и в Москве. Если бы все это писал один человек, ему не хватило бы  и
ста  лет.  Теми первыми  статьями  можно  было  бы  выложить огромное  поле.
Веселуха  не любил потом  вспоминать их. Они были  приторны и безвкусны, как
всегда  бывает, когда  ключик подходит к замку точь-в-точь, когда влюбляются
без  всякого  расчета,  внезапно  и кратко.  Потом тошно вспоминать об этом,
особенно, если расстались мирно, и тем более, если не расстались.

     Первым,  конечно,  успел  журнал "Специалист".  В  пятницу  на планерке
редактор журнала сел, выставив вперед одну основательную ногу и подобрав под
себя другую, и важно сказал:
     - Ну, что я скажу? Статья Кати Рунновой умна, но далека от совершенства
краткости...  Коротенькая  заметка Пети Варвара коротка,  но дебильна. И так
далее весь номер... Достоинство во всех  этих статьях  только одно: все  они
посвящены господину Весе... представителям среднего класса.

     Здесь редактор  не выдержал  и  прыснул.  На сем обсуждение номера было
закончено;  вслух  редактор  говорить  больше  ничего не  стал,  потому  что
высказывать  такие вещи вслух было бы неуместно. Но по его цветущему виду, и
по лихо закрученной плюшке, которая лежала рядом со стаканом горячего чая на
редакторском  столе,  и  по  румянцу  тридцатилетней  Кати  Рунновой,  и  по
фотографиям Веселухи, в неумеренных количествах  развешанных по стенам, было
ясно, что журнал "Специалист" куплен  на корню. Причем куплен не деньгами, а
чем-то нематериальным, отчего происходящее выглядело особенно по-идиотски.

     - Журналистика - жесткая вещь, - говорил важный Петя Варвар. - Мы же не
можем так, за бесплатно!..
     - Не можем, - вертел головой фотограф Эннушкин. - Но очень хотим...
     - Если  мы  будем  больше  писать  о представителях  среднего класса, -
оправдывался редактор  лицемерно,  поглаживая животень,  - нас  будут больше
читать.

     Номер  истекал  медом,  но  никому  не  показалось  слишком  сладко.  В
закусочной  "Идеальная  пышка"  на  Невском,  где  средний класс  прямо-таки
гнездился,  особенно  по утрам, в  придачу к номеру брали еще  и по кремовой
булочке, а кое-кто всыпал в свое "Капуччино", "Эспрессо" или "Борджиа" еще и
сахар.  Но  жратва  застревала у  рта: повесть  о  Веселухе  с  продолжением
заинтересовала средний класс неимоверно. Синхронно шелестели страницы.

     -  А...скажите, можно узнать,  что вы  там такого  прочитали? - спросил
наконец некто Федор некого Василия.
     Средний  класс  не расположен  к уличным  знакомствам, он  - нездоровый
индивидуалист.   Но   после   прочтения   "Специалиста"   Василия   потянуло
знакомиться.
     - Про господина  Веселуху изложено, - сказал Василий. - Директора фирмы
"Амарант".
     - Да-а, - сказал Федор, сглатывая. - А можно ознакомиться?
     Средний класс вообще-то ужасно  не любит,  когда читают через плечо. Но
на улице все лужи  были с  поволокой,  - солнце ослепляло, утро было резкое,
синее,  ясное,  и свежий  номер  "Специалиста" так  приятно  пах,  - Василию
захотелось поделиться.
     - На, Федор! - сказал он. - Почитай тоже!
     Федор углубился в  Веселуху,  а  Василий  огляделся:  все  кафе  читало
"Специалист", и дамы по временам восторженно вздыхали, глядя  на  Веселуху в
фас и профиль.

     С первого октября вступило в силу новое соглашение компании "Амарант" о
поставке  приборов (...). В контрактах Веселуха  не оговаривает  направление
использования  приборов,  потому  что  специфика прибора  такова, что клиент
призван самостоятельно находить  прибору то применение, которое в наибольшей
степени  отвечает  (...).  Предложив  такой вариант,  Веселуха  ссылается на
законодательство  Польши и  Германии  (...). - Развязаны руки для дальнейших
действий  без  консультаций  с   собственниками  акций.  -  "Я   прогнозирую
дальнейший рост  продаж на 680%, что принесет нам (...)", - заверил менеджер
по продажам Павел Ненашев. Это амбициозное заявление было сделано (...). Что
бы там не говорили пессимисты - средний класс(...)!!!

     Правда,  о  научных изысканиях  Веселухи  "Специалист" трактовал  мало,
справедливо полагая, что  синей врезки из трех абзацев хватит, чтобы понять,
что Веселухе нужно немедленно и не рассуждая вручить кучу денег принародно и
проследить, чтобы он донес их до дома.

     Но  "Специалиста"  читают   не   все.  Кое-кто  больше   любит   газету
"Спекулянтъ".  Газета эта  въедливая,  с синкопами в  неожиданных  местах, с
немного  визгливыми переходами и  затаившимися  хриплыми откровениями  - как
хороший  джаз. Фотографии  в этой  газете,  как правило,  бывают на редкость
удачными в смысле "прыща с человеком на заднем плане". Министра обороны  США
Зару Тустру "Спекулянтъ" запечатлел с  таким выражением  лица, как будто она
попробовала  кислой капусты из  банки, простоявшей всю  зиму между рамами, и
убедилась,  что  она  стухла. Думский чин Вольфганг Малодей-Соцарт получился
горбатым. Но Веселуха  умудрился  даже во въедливом  "Спекулянте"  выглядеть
достойно. Правда, без штук не  обошлось и тут. Фотография Яна Владиславовича
занимала пол-полосы; он был  изображен с гитарой, в кепке набекрень, немного
поддатым, с  расхлебнутым  ртом.  Взгляд  у  Веселухи  был победоносный. Под
фотографией  красовалась  надпись:  "Лиговская  шпана". Увидев эту  надпись,
Веселуха пришел в негодование и хотел судиться. А добыта надпись была так:
     - Ну,  скажите нам, скажите, - умолял журналист, тайно  проникнув в цех
разработчиков, - вы как-нибудь дразните своего шефа?
     - Никак не дразним, - отнекивались  работники, - и вообще, сейчас морду
набьем.
     Журналист выкатился из цеха и тут же наткнулся на того же компроматчика
Рябинина. Достойнейший  производственник пятился из двери,  одергивая рваный
свитер, и кричал:
     - Шпана ты с Лиговки, Ян, и больше никто!
     Вслед Рябинину на крылышках дружбы вылетел маленький  дырокол, пущенный
ловкой рукой  директора,  и  попал журналисту "Спекулянта"  в висок. Истекая
кровью, журналист, однако, донес материал до полосы и там выплеснул:

     Ян Веселуха  - по преимуществу - ученый;  производством как таковым  он
занимается  мало, препоручая  (...). Однако  все  денежные  потоки  Веселуха
предпочитает держать  в  своих  руках  после известной неприглядной  истории
(...).  -  Говорят,  что  себестоимость  приборов снижается  оттого,  что  у
Веселухи  есть  "крыша"  в  лице старинных(...).  После  покушения  Веселуха
презрел человеческую речь и изъясняется с  помощью наливок и настоек(...), а
жена  его   (...).   Экстравагантность   и   легкость  извлечения   доходов,
головокружительный  взлет(...)  сочетается  с  глубоко научным, даже, мы  бы
сказали  -   романтически   научным   подходом   к   делу.  Огромные   суммы
выплескиваются(...).  Амарант  -  экзотический  цветок на российской  почве.
Будем надеяться (...).

     Если "Специалист"  читают  специалисты,  а  "Спекулянтъ" -  натурально,
спекулянты, то газету "Санкт-Петербургские хроники" читают вовсе не хроники,
а достойные люди, голосующие за Яблочкина и копающиеся в шести сотках. Их не
проймешь ни глубоким анализом  экономической и социальной важности появления
таких типов, как  Веселуха,  ни пикантными намеками на неприглядные  истории
экономического свойства. Но Ян Владиславович должен был занять место и в  их
умах.  Посему серьезные инженеры  в кепках в тот день в метро не спали,  а с
интересом читали вот что.

     Многие   до  сих  пор  полагают,  что  "харизма"  плохо  сочетается   с
технической образованностью и управленческой грамотностью. Господин Веселуха
-  живой пример того,  что этот взгляд ошибочен. Он  -  представитель нового
поколения ученых,  для  которых коммерческое внедрение их разработок  так же
важно, как и (...). Мало их, не относящихся к государственным заказам (...).
Прибор  Веселухи  -  абсолютно новая, поражающая  своей (...).  - "У нас все
ориентировано  на  потребителя,  -  пояснил менеджер  по  продажам  компании
"Амарант"  Павел Ненашев. -  Нет, даже не на  потребителя, а на  конкретного
человека, который еще не осознал своей потребности".

     Фотография в "Хрониках"  была несколько неразборчива,  но на физиономии
директора  Веселухи сияла  учтивость  и  легкая  надменность благородного  и
богатого  шляхтича,  из  тех,   что  называли  во  время   оно  "магнатами".
Разумеется,  все это было несколько старомодно,  но  ведь "Хроники" - газета
почтенная, консервативная,  - для  людей попроще и  помоложе есть  и  другие
газеты,  например,  такие  как  московская  "Споры  и  события", пишущая  об
интересных вещах в нашей жизни. Там сперва хотели сделать большое интервью с
Веселухой, но, узнав, что он не разговаривает не только  с  журналистами, но
даже с  любимыми девушками и собутыльниками, сделали краткий  обзор. Так как
москвички успели покрутиться в Питере целую неделю, обзор больше смахивал на
оду. В числе прочего было там такое:

     Общаться с Веселухой очень легко, несмотря на  (...). Ян Владиславович,
а как вам  пришла в голову эта  мысль? -  Веселуха играет на гитаре, мелодия
навевает (...). Еще год назад Веселуха и  его друг, Михаил Рябинин,  собрали
свой первый прибор в сарае, и работал он "чуть ли не на дровах", - со смехом
вспоминает Рябинин (...). Диковинные качества нового прибора были обнаружены
совершенно случайно при загадочных обстоятельствах (...). Кто организовал то
покушение  -  до сих  пор не выяснено,  но ощущение  краткости земного бытия
(...).

     Это интервью лежало на всех  столиках, - на всех прилавках  красовалась
популярная газета "Споры и события", на всех полустанках смотрел на читателя
Ян Владиславович. Тут он был лиричным, как песни Расторгуева. Он был  свой в
доску  -  и   здесь   тоже.   В   конце  концов   написала  о   Веселухе   и
народно-патриотическая газета "Партизаны  в кустах".  Они не ругали заядлого
капиталиста,  как  можно  было  бы  подумать, -  напротив, там  цитировалось
высказывание Рябинина о  том, что  фирма "Амарант"  существует для поддержки
рабочих  и  государственного  бюджета; Веселуха  же  упоминался  как  смелый
директор, который,  не боясь  ни Чубайса, ни  Сороса, держит на работе столь
преданного ленинца.

     Впрочем, главное было еще впереди.

     - А этот Ян Веселуха, - томно сказала одна дама другой даме на моднявой
тусовке, где бомонд и пять перемен блюд, - он что?
     -  Он красавчик и  сексуален до чертиков, - прощебетала другая дама.  -
Про него стоит  написать  в вашем  журнале, только осторожно, мужчины  такие
обидчивые.

     После  осторожного  визита  на  завод  стало ясно,  что  рассказов  про
дезодорант  и крем от загара  от  Веселухи не дождешься,  и рекламу под него
пихать  бессмысленно;  с  другой  стороны,  сочинив дело в  духе "Моя первая
любовь" или  "Звезды пророчат удачу  в бизнесе", журнал  "Моды и  Мередианы"
рисковал  получить  от Веселухи  по  заячьей  мордочке. По  той  же  причине
пришлось опустить  и  романтическую  историю о  жене. Требовалась выдумка  и
фантазия: каждая байка  должна быть прибыльной, с одной стороны, и не  нести
убытков  -  с другой. Наконец, светские таланты  восторжествовали:  вышло на
диво умеренно и достойно для данного журнала.

     Ян  никогда   не  пьет  плохих  напитков;  в  баре  мы  увидели  коньяк
"Хеннесси",  джин  "Маримонда" и водку прекрасной  отечественной фирмы(...).
При взгляде на эту мощную фигуру поневоле становится понятно, что Веселуха -
завсегдатай спортивных залов и умелец на татами, прямо как наш дорогой(...).
Кабинет директо