ь,  и  комнаты  внутри  были
призрачны и пусты. Открыл третью дверь, и мне  явилось  водяное  облако,
словно дом был фонтаном. Затем я открыл четвертую дверь и  увидел  горн.
Прежде чем я успел двинуться с места или сделать  что-нибудь,  рядом  со
мной раздался отчетливый голос: "Ну вот ты и пропал, человечек".
   Я сел, уверенный, что этот голос прозвучал где-то в комнате,  но  уже
через мгновение сообразил, что, должно  быть,  задремал  и  увидел  сон.
Однако краткий отдых не помог мне обрести душевный покой;  стоял  летний
вечер, и спальня не была стылой, но пока я дремал, сюда каким-то образом
закралась прохлада. Я поднялся с узкой кровати и  включил  электрический
свет, надеясь, что он рассеет мои смутные тревоги, но лампочка оказалась
слишком яркой: эту комнату строили, наверное,  в  начале  девятнадцатого
века, и современное освещение для нее не годилось.

***

   Наутро я проснулся таким голодным, каким  не  бывал  еще  ни  разу  в
жизни. Но несмотря на то, что еды я с собой не привез, мне  не  хотелось
покидать дом: по непонятной причине я боялся, что  не  смогу  найти  его
снова. Я лежал на кровати и ждал. Но кого или чего мог  я  ждать?  Я  не
собирался  заточать  себя  в  этих  стенах,  точно  какой-нибудь   монах
шестнадцатого века, сколь бы заманчивой ни была такая перспектива,  и  в
конце концов встал с постели. Проснулся я  полностью  одетым,  и  сейчас
меня охватило отвращение к одежде, в которой я провел  ночь;  поэтому  я
снял ее и аккуратно сложил в угол. Затем умылся и оделся  опять  и  лишь
потом рискнул выйти на свежий воздух.  Я  зашагал  по  Клоук-лейн  туда,
откуда пришел вчера, но не утерпел и оглянулся на  дом.  Теперь  он  был
моим,  я  знал  это,  но  обернулся,  поддавшись  абсолютно  немыслимому
опасению: мне почудилось, будто он вдруг исчез.
   Тщательно  обойдя  стороной   церковный   двор,   я   приблизился   к
Кларкенуэлл-грин  и  посмотрел  вокруг.  Место   по-прежнему   выглядело
пустынным, даже каким-то разоренным, и пока я шел по  Джерусалем-пассидж
в  направлении  Кларкенуэлл-роуд,  мне  попадались  только  заколоченные
здания, неработающие  конторы  да  временные  заборчики  с  потрепанными
афишами, скрывающие, очевидно,  незастроенные  участки  земли.  Не  было
признаков  ни  супермаркета,  ни  даже  бакалейной  лавки;  складывалось
впечатление, что весь этот район существует отдельно  от  прочих  частей
города. Я остановился передохнуть у развалин монастыря  Св.  Иоанна,  но
чтобы добраться наконец до торговых точек,  мне  пришлось  миновать  еще
Чартерхаус-сквер и скопление узких улочек близ Смитфилда. Что  мне  было
нужно? Хлеб. Суп. Сыр. Молоко. Масло. Фрукты. То, что было  нужно  людям
во все времена.
   Но мне нравилось бродить вдоль полок Смитфилдского супермаркета, куда
я наконец попал: сандвичи в герметичной упаковке,  салаты  в  целлофане,
пластиковые пакеты с молоком и апельсиновым  соком  так  и  сверкали  на
искусственном  свету.  Я  помедлил  около  охлажденных  продуктов  и   с
особенным удовольствием задержался у застекленных  морозильных  камер  -
там, припорошенные инеем, лежали  ломтики  камбалы  и  цыплячьи  грудки.
Затем пошли полки с маринованными овощами и  фруктами,  ряды  консервных
банок с горошком и помидорами, россыпи хлебных батонов и булочек. Я  был
умиротворен предлагаемым мне изобилием и даже подумал, что жить в  самом
конце времен совсем неплохо. Когда  я  выходил  из  магазина  с  полными
сумками, среди зеленых помойных баков  и  черных  пластиковых  мешков  с
мусором поднялся ветер; по улице  с  кричаще-яркими  вывесками  полетели
обрывки газет и конфетные обертки, и я огляделся в поисках дороги домой.
   Сначала я  взял  такси,  но  шофер  не  мог  проехать  по  улочкам  с
односторонним движением близ Клоук-лейн, и я вышел из  машины  на  южном
краю  Кларкенуэлл-грин,  рядом  с  маленькой  типографией.   Я   начинал
понемногу свыкаться с планировкой  этого  района  и  без  труда  отыскал
обратный путь к старому дому. Открыв калитку, я уже собирался  пойти  по
вымощенной камнем дорожке, но внезапно отступил назад в испуге: рядом  с
аллеей, в зарослях сорняков и чертополоха,  согнулся  человек  в  темном
плаще. Он стоял спиной ко мне, точно завязывал шнурок, - и  вдруг,  даже
не обернувшись, метнулся в сторону, будто хотел  свирепо  сбить  меня  с
ног. Однако ничего не произошло. Он растаял в воздухе или,  как  мне  на
мгновение показалось, в моем собственном теле.
   Конечно, я  сразу  понял  свою  ошибку:  наверное,  это  была  просто
движущаяся тень, которую отбросила  неожиданно  взмывшая  вверх  большая
птица. Но я был все  еще  потрясен,  пусть  даже  и  обманом  зрения,  и
поспешил к дверям дома. В холле я заметил, что разорвал правую  штанину.
На ней зияла широкая прореха, словно от  удара  ножом;  должно  быть,  я
зацепился  за  что-нибудь,  выбираясь  из  такси.  Вдруг  меня  охватила
необъяснимая злость - я злился на себя, на свои  страхи,  на  этот  дом,
умудрившийся так сильно вывести меня  из  равновесия.  Спустя  несколько
минут я прошел на кухню и  аккуратно  разложил  продукты  по  полкам.  В
атмосфере этого дома было что-то требующее порядка. Но  аппетит  у  меня
уже пропал, и я сидел, глядя на яркие  разноцветные  пакеты  и  бутылки,
точно не понимая, что это такое.

***

   Теперь все готово;  верните  ребенка  домой.  Слышался  ровный  стук,
источник которого, похоже,  был  где-то  совсем  рядом.  Я  распрямился,
очнувшись, - из горла у меня невольно вырвалось нечто вроде рыдания, - и
обнаружил, что до сих пор сижу в кухне, хотя  и  на  другом  стуле;  тем
временем стук  становился  все  громче  и  громче.  Сбитый  с  толку,  я
огляделся вокруг, желая убедиться, что  я  в  комнате  один  и  тут  нет
какого-нибудь незнакомца, стучащего по стене  кулаком  и  строящего  мне
рожи; но потом услышал разносящееся по  тихому  и  скудно  обставленному
дому эхо и понял, что кто-то стоит у входной двери.  Однако  я  все  еще
медлил. Подойдя к раковине, я плеснул себе в лицо холодной водой; затем,
очень медленно и осторожно, направился  в  прихожую.  На  дорожке  перед
домом стоял Дэниэл Мур; он глядел на окно моей спальни, точно знал,  где
меня искать.
   - Ты весь мокрый, - сказал он.
   - Знаю. Я спал.
   Он скользнул по мне любопытным взглядом.
   - Я не мог тебе дозвониться.
   - Тут отключен телефон.
   Как  мне  объяснить,  кто  такой  Дэниэл?   Подобно   мне,   он   был
профессиональным  исследователем,  и  мы  так   часто   сталкивались   в
Британской  библиотеке,  хранилище  газет  в  Колиндейле,   Национальном
архивном центре и прочих местах, что стали заговаривать друг  с  другом.
Люди, которые работают со старыми книгами и документами, сходятся быстро
- в основном, как я подозреваю, потому, что мы  не  очень-то  в  ладу  с
остальным миром: мы движемся  назад,  в  то  время  как  все  окружающие
по-прежнему устремлены вперед.  Надо  признать,  что  мне  нравится  это
ощущение. Один заказчик  может  попросить  меня  разобраться  в  бумагах
восемнадцатого   века,   другому   нужна   информация   о   каком-нибудь
ремесленнике девятнадцатого, но я бываю равно доволен в  обоих  случаях:
работая, я словно возвращаюсь в места, которые знал  когда-то,  а  потом
забыл, и внезапный проблеск узнавания напоминает мне кое-что и  о  самом
себе. Иногда это дает  странный  и  тем  не  менее  приятный  эффект:  я
поднимаю взор от книг и документов и  обнаруживаю,  что  смотрю  на  мир
вокруг себя как бы с  более  далекого  расстояния,  но  вижу  его  более
явственно,  чем   прежде.   Настоящее   делается   частью   непрерывного
исторического процесса, столь же таинственной и непознаваемой,  сколь  и
любая другая эпоха, и я озираюсь  по  сторонам  с  таким  же  счастливым
интересом, какой испытал бы, перенесись я вдруг в шестнадцатое столетие.
Если  моя  работа  подразумевает  особый  взгляд  на  прошлое   как   на
сегодняшний день, то сегодняшний  день,  в  свою  очередь,  может  стать
частью прошлого. Я никогда не был склонен к чрезмерной  откровенности  и
потому ни разу не заводил с Дэниэлом Муром бесед на  подобные  темы.  Он
выслушал бы меня с обычным суховатым вниманием, глядя мне в лицо  своими
ясными глазами, а потом перевел бы  разговор  на  что-нибудь  другое.  В
любом случае, он видел свою работу в ином свете: по-моему, она была  для
него всего  лишь  скромным  занятием,  которому  он  мог  предаваться  в
одиночестве.
   - Похоже, - сказал он, - что я, как обычно, слишком рано?
   Я совсем забыл, что пригласил его осмотреть дом.
   - Да уж конечно. Добро пожаловать в Аббатство Кошмаров.
   - Спасибо, Мэтью. Ты и впрямь смахиваешь на героя готического романа.
- Он уставился на мою ногу, и я с ужасом понял, что на мне до сих пор те
самые, так неожиданно порванные брюки.
   - Домашняя авария, - я попытался выдавить из себя смешок. -  Минутку,
сейчас переоденусь.
   Я оставил его в коридоре, а сам побежал наверх; когда я вернулся,  он
осматривал комнату на первом этаже со своей  обычной  тщательностью,  за
которой угадывалось едва ли не легкое презрение.  Дэниэл  был  невысоким
бледным человеком с правильными чертами  лица;  сейчас  он  поднялся  на
цыпочки, положив руку на одну из стен.
   - Сколько лет этому дому?
   - Определи сам. Я всегда считал, что ты разбираешься в таких вещах.
   - Сначала я был готов назвать восемнадцатый век, но, пожалуй,  ошибся
бы. Эта комната старше. Много старше.
   - Мне тоже так показалось.
   - Шестнадцатый?
   - Possibile . - Я заговорил, как моя мать, и тут  же
пожалел об этом.
   - В Лондоне очень  мало  таких  древних  домов.  Я  бы  сказал,  тебе
повезло. - Он прошел мимо меня в коридор и направился к  двери,  ведущей
на цокольный этаж.
   - Не выйдет, - сказал я. - Там заперто. - Но не  успел  я  закончить,
как он  повернул  ручку,  и  дверь  отворилась.  Похоже,  он  нимало  не
испугался темноты внизу, но я помедлил, прежде чем  ступить  за  ним  на
лестницу. - Как ты думаешь, - прошептал я, - здесь могут быть крысы?
   - Конечно. И преогромные. - Тогда это не вызвало у меня удивления, но
я не почувствовал никакого запаха; не было даже намека  на  какую-нибудь
гниль или сырость. Потом что-то мягко скользнуло по моему лицу,  и  я  с
криком отшатнулся назад; Дэниэл рассмеялся и зажег свет,  дернув  за  не
примеченный мною шнурок выключателя. - Ай, какие мы нервные!
   Теперь  перед  нами  открылось  помещение  полуподвального  этажа   -
каменный пол, белёные  стены  и  неглубокие  ниши,  все  как  бы  слегка
взволновавшееся под внезапным потоком  лучей,  -  которое  занимало  всю
площадь дома и, однако, было совершенно пустым. Дэниэл шагнул к одной из
стен.
   - Здесь была дверь, Мэтью. Видишь, ее заделали? - Он повернулся, явно
довольный тем, что очутился в этом древнем замкнутом пространстве. - Она
выходит на запад; наверное, раньше отсюда можно было  попасть  на  берег
Флита .
   - Что плавно и неспешно катит волны.
   - Как-как? - Он уставился на меня удивленным взором, но я лишь  пожал
плечами. - А сейчас посмотри-ка сюда. - Он указал  на  притолоку  бывшей
двери, где проступали неясные отметины; на фоне белой стены его  бледная
рука с тщательно ухоженными ногтями казалась чуть ли не прозрачной.
   - Разве это не просто царапины?
   Он вгляделся в них внимательнее, хотя следы были почти незаметными.
   - Нет. Похоже на какие-то знаки.
   - Наверное, дата постройки. - Я отер влажное от пота лицо.
   - Знаешь, что я думаю? Раньше  это  не  было  полуподвалом.  Это  был
первый этаж, и глинистая почва Лондона понемногу  осела  под  ним.  Твой
старинный дом опускается в землю.

***

   Мы снова сидели наверху, хотя мои ощущения слегка спутались  и  я  не
мог бы сказать с уверенностью, где мы находимся - выше или  ниже  уровня
земли. Я извинялся за свой обморок,  объясняя  его  тем,  что  не  успел
поесть.
   - Ты и не падал в обморок, - сказал он.  -  Ты  всего  только  закрыл
глаза и прислонился к стене. Никаких эксцессов. - Он пристально  смотрел
на меня, однако невозможно было угадать, что за чувство  скрывается  под
этим  внимательным  взглядом  -  если  там,   конечно,   вообще   что-то
скрывалось. - По-моему, Мэтью, нам просто  необходимо  установить,  кому
принадлежал этот дом. Я  считаю,  это  прямо-таки  наш  профессиональный
долг.
   - Я не уверен, что хочу это знать. - Мне не  сиделось  на  месте,  и,
встав со стула, я подошел к небольшому деревянному столику у  одного  из
узких окон этой старинной комнаты; окно смотрело на запад, туда же, куда
и слепая дверь на цокольном этаже, и  сквозь  пыльное  стекло  виднелась
Фаррингдон-роуд,  текущая  там,  где  раньше  пролегало   русло   Флита.
Коснувшись руками полированного дерева, я случайно  наткнулся  на  ручку
выдвижного  ящика;  глянув  вниз,  я  открыл  ящик  и  обнаружил  в  нем
стеклянную трубку, напоминающую лабораторную пробирку почти  двухфутовой
длины с каким-то  странным  загибом  на  конце.  Она  пробудила  во  мне
отвращение, и я поскорее задвинул  ящик.  -  Надоело  сидеть  в  четырех
стенах, - сказал я Дэниэлу. - Пойдем перекусим?
   Он не ответил, и я повернулся к нему. Его не было.  Он  исчез,  и  во
внезапной панике я выскочил из комнаты - но сразу же увидел,  как  он  с
торжествующей улыбкой спускается ко мне по лестнице.
   - Я просто хотел взглянуть, как там и что, - произнес он.  -  Спросил
разрешения, но ты был за много миль отсюда.
   - Я не...
   - Ты о чем-то задумался. Смотрел в окно. Ну я и решил действовать  на
свой страх и риск. Кажется, ты говорил что-то насчет прогулки?
   Когда мы вышли, я оглянулся на  дом  и  впервые  заметил,  что  фасад
первого этажа, отнесенный мною к восемнадцатому  веку,  был  всего  лишь
камуфляжем, оболочкой, скрывающей внутренность шестнадцатого века.  И  я
ощутил на своих плечах новую ответственность: словно какое-то  заблудшее
существо подошло, приласкалось ко мне и теперь безмолвно взывало о  том,
чтобы я принял на себя заботу о его тихой жизни. По крайней мере, таково
было мое тогдашнее чувство.

***

   - Ага. Вот и кларкенуэллский колодец . - Мы направлялись к площади
и только что покинули Клоук-лейн, как вдруг Дэниэл обнаружил  укрывшуюся
от моего внимания достопримечательность этого района.  Перед  нами  была
металлическая лесенка, ведущая вниз, к круглому отверстию в  земле;  тут
были даже деревянное ведерко и маленькая модель  колодца,  показывающая,
как  он  выглядел  пять  столетий  тому  назад.  Все  это  находилось  в
пристройке к какому-то учреждению на улице рядом с церковью Св. Иакова и
было защищено толстым стеклом - потому я сегодня и прошел  мимо,  ничего
не заметив. На прикрепленной к ведерку бумажке было что-то  написано  от
руки, и  я  согнулся,  чтобы  разобрать  надпись:  "Здесь  был  колодец,
выкопанный в двенадцатом веке, - тогда он назывался  Колодцем  клириков.
Во время рождественского поста на этом  месте  устраивались  религиозные
спектакли, так как колодцы часто считались символами источников духовных
благ".  Живая  вода.  И  перед  моим  мысленным  взором  встал   древний
Кларкенуэлл, край холмов и бегущих ручьев,  -  а  нынче  грунтовые  воды
текли в мой дом по трубам.
   - Смотри-ка, интересно. Но нет. Это не поможет нам разгадать тайну. -
Я выпрямился и подошел к Дэниэлу, изучающему  маленькую  карту,  которая
была приклеена к толстому стеклу с обратной стороны.  -  В  шестнадцатом
веке всю эту территорию занимал женский монастырь.  -  Он  посмотрел  на
меня с  какой-то  очень  странной  улыбкой.  -  Я  гляжу,  тут  немногое
изменилось. - Потом он снова перевел  взор  на  карту.  -  Твой  дом  не
обозначен как отдельное жилье.
   - Так, значит, я живу в обители монашек?
   - Может, он был не обителью, а каким-нибудь подсобным  строением.  Но
ты не волнуйся. В шестнадцатом веке люди себя в стены не замуровывали. -
Но я уже успел  представить  себе,  как  они  тихо  передвигаются  вдоль
толстых каменных стен моего  дома  и  мягко  ступают  по  полу  большого
помещения, с тех пор наполовину ушедшего под землю. -  В  любом  случае,
кто-то ведь должен был жить там и после Реформации. Твой дом уцелел.
   А что еще уцелело? Я мог вызвать в воображении священные холмы и луга
Кларкенуэлла, но столь же отчетливо, во всех подробностях, помнил и свою
утреннюю  прогулку  по  улицам,  пролегающим  теперь  поверх   них.   На
Кларкенуэлл-роуд было так много мастерских  по  изготовлению  и  ремонту
часов, а в переулках, ведущих вниз,  к  Смитфилду  и  Литл-Бритн,  такое
множество маленьких типографий - они ли выбрали это место или  само  оно
каким-то  образом  выбрало  их?  Есть  ли  здесь  какая-нибудь  связь  с
пилигримами, приходившими некогда к этому колодцу?
   - По-моему, тут что-то необычное, Мэтью. Видишь, прямо за  монастырем
был средневековый бордель? Кажется, на улице Тернмилл-лейн? - Он  быстро
повернулся на каблуках, и взгляд его ясных глаз скользнул по  окружающим
нас зданиям и перекресткам, прежде чем устремиться в направлении станции
"Фаррингдон".
   - Я ее знаю, - сказал я,  пытаясь  проследить,  куда  он  смотрит.  -
Сейчас там одни конторы.
   Мы миновали площадь и уже зашагали по  нынешней  Тернмилл-стрит,  как
вдруг нам пришлось остановиться. У входа в одну из  контор  без  вывески
стоял полицейский фургон, и на наших глазах из дома вывели трех  женщин.
Одна из них осыпала полицейского бранью, и Дэниэл,  похоже,  был  сильно
потрясен этим зрелищем: в воздухе буквально запахло насилием.
   - Ненавижу сцены, - пробормотал он. - Ты не против,  если  мы  пойдем
обратно той же дорогой?
   Я хранил молчание, пока мы не свернули за угол. Затем произнес:
   - Если ты  обещаешь  не  смеяться,  я  расскажу  тебе  кое-что  очень
любопытное.
   - Попробую.
   - Около года тому назад я гулял у Темзы. Знаешь, рядом с  Саутуорком?
И вдруг мне почудилось, будто я вижу  мост  из  домов.  Мерцающий  мост,
перекинутый через реку.
   - Мост на Темзе обвалился, обвалился, обвалился... .
   - Нет, серьезно. Это был словно мост из света.  Я  видел  его  только
одно мгновение, а потом он исчез. Но на один миг оба берега  соединились
мостом.
   - Это могло быть что угодно, Мэтью. - Почти не прислушиваясь  к  моим
словам, он обернулся и посмотрел на отъезжающий полицейский фургон.
   - Но было и еще кое-что. Ты слушаешь, Дэниэл? Когда я смотрел на этот
мерцающий над водой мост, мне почудилось, будто я вижу людей, идущих  по
нему вдоль полосы света. Они поднимались и опускались все вместе,  точно
шли по волнам. Но ты, конечно, ничему этому не поверишь.
   Несколько секунд он молчал.
   - Может быть, мы все-таки пообедаем? Я страшно проголодался.
   На другой стороне площади, примерно в двадцати  ярдах  от  священного
колодца, был итальянский ресторанчик, и Дэниэл побежал туда так,  словно
за ним гнались. Я настиг его только внутри, когда он уже уселся за  один
из столиков.
   - Вот что я придумал, - сказал он. - На следующей  неделе  постараюсь
разузнать об этом доме побольше.
   Я сменил тему и, пока  мы  ели,  пытался  обрисовать  свои  планы  на
будущее - говорил, что собираюсь переехать в Кларкенуэлл  насовсем,  что
отделаю и заново меблирую комнаты, что обращусь в какую-нибудь фирму  по
разбивке садовых участков и  велю  им  очистить  от  мусора  и  засадить
пустырь вокруг дома. Я толковал лишь о ремонте  да  переустройстве;  при
этом как бы подразумевалось, что прошлое дома не имеет значения.
   - Теперь, когда ты богат,  -  внезапно  сказал  он,  точно  мы  и  не
беседовали ни о чем другом, - тебе,  наверное,  неинтересно  по-прежнему
рыться в библиотеках...
   - Я не стану бросать работу только потому, что получил наследство.
   - Ну и  глупо,  по-моему.  Но  ты  не  дал  мне  закончить.  Если  ты
собираешься заниматься другими вещами, то  я  вполне  готов  предпринять
небольшое расследование.
   Его слова вызвали у меня тревогу.
   - Нет. Н