когда они говорят все вместе?
     Франек демонстрировал ангельское терпение:
     - Понимать-то понимаю, но не успеваю отвечать...
     -  Слушайте,  спрашивайте  его  как-нибудь  по  очереди,   мне   тоже
интересно, что все это значит. Так это был другой? То есть, тот труп и тот
человек, который сюда приходил - это одно и то же лицо?
     К счастью, ответ  на  этот  вопрос  хотели  услышать  все,  и  Франек
наконец-то получил право голоса. Он энергично помотал головой:
     - Что вы,  совсем  другой.  Покойник  был  намного  младше  и  вообще
некрасивый. Милиции я про того не рассказывал, сначала забыл, потом огород
копал - времени не было, а потом было  неудобно.  Какая-то  подозрительная
история...
     - Я наконец узнаю, как он выглядел? - разнервничалась Тереза.
     - Кто как выглядел? Покойник или тот, что тут был?
     - Тот, что тут был! Я уже целый час спрашиваю!
     Франек задумался.
     - Как выглядел? Знаете, описать трудно. Обыкновенно выглядел,  ничего
особенного. Городской, одет хорошо, никаких там  джинсов  или  ветровок  -
костюм, рубашка, галстук... Не лысый, не лохматый, кажется, как-то  гладко
причесанный. Ниже меня, но потолще, такой весь крепкий, рот  широкий,  нос
тоже. Мне показалось, что его как будто корова облизала...
     Тереза внезапно кивнула головой.
     - Нос чуть приплюснутый? Большой, но не торчит,  такой  нависший  над
губой? Брови гладкие и широкие и морда красная?
     - Хоть рисуй! А что? Вы его видели?
     Тереза  посмотрела  на  нас  с   выражением   ужаса,   смешанного   с
удовлетворением.
     - Это  он.  -  Произнесла  она  торжественно.  -  Он  был  у  меня  в
Гамильтоне! Потом приезжал почти осенью, когда я вернулась  с  озера.  Как
это вам нравится?
     Мы довольно тупо глазели на нее, лишившись творческих мыслей.  Понять
как это нам нравится, было нелегко.
     - Вот поэтому милиции трудно ловить преступников, - упрекнула я их. -
Все скрывают правду. Ни Тереза, ни Франек не сказали про этого  мужика  ни
единого слова. Если бы они все рассказали, убийца бы  уже  давно  сидел  в
тюрьме, и все стало бы ясно.  А  так  что?  Милиция  халтурит.  Показатели
падают.
     - Где уж там! - фыркнула Люцина. - Говно бы  сидело...  Я,  извините,
хочу сказать, много бы это им дало?  Парень,  как  видно,  может  свободно
путешествовать, вот он и смылся в Канаду. Говорите ка поточнее, что  когда
случилось. Когда он был здесь, когда в Канаде и когда нашли труп?
     Тереза и Франек послушно начали считать, у них получилось, что в Воле
этот разбойник появился 12 июля, первый визит Терезе нанес 10 сентября,  а
труп нашли 17 октября. Короче говоря, труп можно было бы считать  эффектом
бурного празднования именин часто встречающихся в стране  Терез  и  Ядвиг,
если бы не имущество покойника. В любом случае, облизанный коровьим языком
обманщик мог быть убийцей. Между 10 сентября и  17  октября  он  успел  бы
проехать не только от Канады до Польши, но и вокруг света. Но,  точно  так
же, он мог находиться и в любом другом месте.
     - Все равно, надо было о нем рассказать, - сказала я упрямо.
     - Отстань, - твердо отрезала Тереза. - Что дальше?
     - Ты говорил, что их было больше, - напомнила Люцина.  -  Кто-то  еще
про нас спрашивал?
     - Ах, да. В прошлом году, весной. Я садил  картошку,  у  меня  свиньи
поросились, времени опять не было, но этого  я  хорошо  запомнил.  Он  был
посимпатичнее.  Молодой,  лет  двадцати  пяти,  не  больше,  худой  такой,
высокий, выше меня, они теперь все так растут...
     - Болезненно худой? - неизвестно почему заинтересовалась Люцина.
     - Зачем тебе здоровье какого-то бандита? - огорчилась моя мамуся.
     - Это был не бандит, - запротестовал Франек. - Он представился и  имя
громко сказал, что-то от ольхи, Ольшинский или Ольшевский,  что-то  такое.
Нет, не болезненно, просто худой. Выглядел здоровым. Он  был  симпатичный,
но уж слишком таинственный. Спрашивал о том же - про дядю  Франека  и  его
потомков. Он сказал, что есть одно дело, которое  тянется  уже  бог  знает
сколько лет, его обязательно надо закончить, а без вас он не справится...
     - Что за дело? - подозрительно прервала его моя мамуся.
     - Понятия не имею, какое-то очень старое.
     - Прадед в царском войске получил попону, пропил  ее,  а  теперь  нам
придется за нее платить, - предположила я.
     - Я платить не буду, - быстро и решительно открестилась моя мамуся.
     - Ты что, про попону  он  бы  спросил  у  Франека,  -  запротестовала
Люцина. - Наверное, какие-то осложнения с наследством от дедушки Витольда.
Мы с этим не имеем ничего общего.
     - Он, собственно, больше  интересовался  теткой  Полиной,  чем  дядей
Франеком, - сказал Франек. - Много я ему рассказать не  смог,  тем  более,
что телеграмма о смерти дяди тогда уже пропала.  Я  поискал  в  бумагах  и
нашел какое-то довоенное или военное письмо, где был адрес в  Варшаве,  на
Хмельной. Он взял этот адрес. И еще он спрашивал разные вещи, почти о всей
семье, я даже удивился, откуда он столько знает. Ну, я и  подумал,  что  в
конце концов и вы заявитесь...
     - Сейчас, подождите, - вмешалась тетя Ядя. - Если  у  покойника  были
эти адреса, то вы могли их у него взять! То есть, я имею ввиду, что вы уже
знали... То есть, милиция знала и могла вам сказать...
     - Вот именно, - поддержала я ее. - И ты бы знал, где нас искать.
     Франек слегка смутился.
     - Я их и не видел. Они были записаны на бумажке, а бумажку никому  не
показывали. Я мог спросить, но было как-то ни к чему, потому что  я  тогда
забыл про  того  типа...  И  вообще,  с  милицией  лучше  не  связываться.
По-моему, это какое-то семейное дело, только немного подозрительное...
     - Вот, черт! - сказала заинтригованная Люцина. -  Кто-нибудь  из  вас
знает Ольшинского?
     - Нет, - ответила я за всех. - Зато ты знаешь Менюшко.
     Люцина оживилась.
     - А вот и знаю, да будет тебе известно! Как  пить  дать,  я  это  имя
слышала, причем здесь, в этих местах. Мне тогда было шестнадцать лет...
     - Никакого Менюшко тут никогда не было,  -  решительно  остановил  ее
Франек.
     - Ну и что? А я слышала...
     - А хор ангельский ты не слышала? - ядовито поинтересовалась  Тереза.
- Столик у тебя по полу не прыгал? Духи тебе не являлись?
     - Духи нет, только призрак. Я всегда  его  вижу,  вот  он,  сидит  за
столом...
     - Слушайте, они опять подерутся, - забеспокоилась тетя Ядя. - Я бы не
видела ничего серьезного, если бы за ваш счет не убивали чужих людей...
     Опять заговорили одновременно все.  Связь  нашей  семьи  с  убийством
казалась туманной, но, тем не менее, что-то в этом было. Какая-то  мрачная
тайна, касающаяся нашей семьи. Тереза  жутко  разволновалась,  моя  мамуся
стала выдвигать предположения, достойные попоны прадеда, Люцина подошла  к
вопросу по деловому:
     - Хорошо  еще,  что  у  всех  есть  алиби,  -  констатировала  она  с
удовлетворением. - Пятнадцатого мы все были  у  Яди  на  именинах,  а  эту
жертву убили как раз пятнадцатого вечером. Нам никак было не успеть.
     - Ты могла нанять убийцу, - предположила я.
     - Почему я? Мне не мешает, когда труп носит мой адрес!
     - Так что, может, я? - немедленно обиделась Тереза.
     - Вы действительно не можете серьезно подумать? - упрекнула  их  тетя
Ядя.
     - Как это? - удивилась моя мамуся. - Мы и так все время думаем...
     Франек пережидал в терпеливом молчании. Он заглянул в кувшин, вылил в
него остатки молока из ведра и оперся о дверной косяк.
     - Вообще-то, я кое-что знаю, - неожиданно объявил он.
     Стало тихо и все на него  уставились.  Тетя  Ядя  машинально  подняла
фотоаппарат, как будто это кое-что, которое знал Франек,  необходимо  было
запечатлеть.
     - Что ты знаешь? - поинтересовалась Люцина.
     Лицо Франека приняло обеспокоенное и озабоченное выражение:
     - А я и сам не знаю,  что  я  знаю,  -  признался  он  неуверенно.  -
Кажется, какая-то семейная тайна. Понимаете, это было так. В самом  начале
войны, третьего или четвертого сентября, в  тридцать  девятом  году,  сюда
приехал какой-то тип. Он поговорил с отцом и отдал  ему  какое-то  письмо.
Конверт. Я тогда был маленький, только девять лет  исполнилось,  и  увидел
все случайно. Вы же знаете,  что  мои  старшие  братья  погибли,  один  на
фронте, другой партизанил. У отца тоже срок подходил, войну он пережил, но
чувствовал себя  все  хуже.  Он  страшно  жалел,  что  остался  только  я,
несовершеннолетний -  в  случае  чего,  сам  не  справлюсь.  Пару  раз  он
собирался мне что-то сказать, но все откладывал,  ждал,  пока  я  постарше
стану. Только перед самой смертью, а мне тогда уже двадцать  стукнуло,  он
выдавил из себя, что у нас есть какие-то сбережения. Я понял, что  это  он
про тот конверт. А потом он почти не  разговаривал,  слишком  долго  ждал,
пока я вырасту. Я узнал только одно: пока жива мать тетки Полины, нельзя и
слова сказать. Мне это показалось странным,  я  думал,  он  бредит,  какое
отношение к делу имеет эта старуха, которую я и  в  глаза  не  видел.  Тем
более, она к тому времени и умерла...
     - А вот и не умерла,  -  вставила  Люцина.  -  Она  умерла  только  в
пятьдесят четвертом году.
     - Да что ты? - удивился Франек. - Значит отец не бредил? Ну, тогда не
знаю... Из того, что он тогда говорил, я понял, что усадьбы пропали -  все
национализировали, но самое важное  надо  отдать.  Что  отдать  и  кому  -
понятия не имею. Я потом искал этот  конверт,  чтобы  оттуда  хоть  что-то
узнать, но он потерялся, до сих пор не найду. Мне это было  важно,  потому
что отец заставил меня поклясться, что я все сделаю как нужно, а я даже не
знал, что надо делать. Я спрашивал, но  отец  все  время  повторял:  "тут,
тут", - и больше ничего. Теперь вы знаете все, что знаю  я.  Из-за  матери
тетки Полины я думал, что это касается вас, и вы что-то знаете...
     Он замолчал и с надеждой смотрел на нас,  мы,  в  свою  очередь,  как
бараны уставились на него. Моя прабабка при  жизни  была  особой  довольно
неудобной, это знали все, но кто мог подумать, что она добавит нам забот и
через двадцать лет после смерти?!
     - Ничего себе! - очнувшись сказала Люцина. - Впервые слышу  и  ничего
не понимаю!
     - А твоя мать? - беспокойно спросила Тереза. -  Она  тоже  ничего  не
знала?
     - Совсем ничего, отец говорил со мной наедине. Ни про какую тайну она
не знала. Умерла ровно десять лет назад...
     - А что за усадьбы национализировали? -  вдруг  заинтересовалась  моя
мамуся.
     - Не знаю. Наверняка не наши. Отец вроде бы управлял  каким-то  чужим
имуществом, это до войны было, я плохо помню. Старший брат дома  почти  не
бывал, он где-то там сидел и управлял - как только  вырос,  стал  помогать
отцу. Я слышал, что он сторожит что-то  чужое.  После  войны,  как  видно,
этого чужого не стало, потому что отец занимался только нашим  хозяйством,
значит, чужое и национализировали. Вот и все. Больше я ничего не знаю.
     Он оторвался от косяка, подошел  к  окну,  выглянул  во  двор,  затем
уселся в кресло. Ему, вероятно, полегчало, он избавился от тяжести, одарив
нас этой удивительной тайной. Он передал всю информацию и наконец-то может
успокоиться.
     - И все это время ты ждал, пока мы приедем?  -  недоверчиво  спросила
Люцина.
     Франек пожал плечами.
     - А что было делать? Я ничего про вас не знал. После смерти отца мать
послала письмо в этот Тарчин, но оно вернулось с надписью, что адресат  не
известен. О том, что вы вообще  живы,  я  узнал  только  от  покойника.  А
милицию, сами понимаете, я предпочел не спрашивать...
     - И правильно сделал, - похвалила  его  Тереза.  -  В  семейные  дела
милицию лучше не вмешивать. Еще за что-нибудь посадят. А так - пожалуйста,
все на месте, и можем спокойно подумать...
     - Мы давно сюда выбирались, - прервала ее моя мамуся. - Франек, у вас
здесь должен быть колодец.
     - Извините? - удивился Франек.
     - Колодец. У тебя должен быть колодец...
     - Ну, начинается! - сердито фыркнула Люцина.
     - Где он?
     Франек страшно удивился.
     - Колодец? Ну, есть колодец, артезианский. Насос качает воду в бак, я
сам все сделал. Колодца, собственно нет,  только  краны.  Колодец  есть  у
соседей.
     - Но у тебя был колодец, я уверена, - не отступалась  моя  мамуся.  -
Что с ним случилось?
     - Засыпан. Два верхних круга я снял, а остальное осталось.
     - Если круги, значит он новый, а раньше был старый. Где был колодец у
твоего деда?
     Мы смотрели на мою мамусю с безнадежным отчаянием. Франек разглядывал
нас с растущим недоумением,  но  отвечал,  не  сопротивляясь,  хотя  и  не
понимал, в чем тут дело.
     - Дедовский колодец был возле старого дома. Если вас  так  интересуют
колодцы, то их было целых два - один  старее,  другой  новее.  Старый  дед
засыпал еще в молодости и выкопал новый. Он  служил  долго,  только  перед
самой войной дед вырыл последний, с кругами, даже не знаю зачем, в прежнем
была хорошая вода.
     - Вот, пожалуйста! - сказала моя мамуся и с  триумфом  посмотрела  на
нас.
     - Ты действительно думаешь, что в каждом колодце, который остался  от
наших предков, должно лежать бог знает что? - спросила  Тереза  сдавленным
голосом.
     - Должно, не должно, но может...
     Тетя Ядя, занятая сменой пленки в фотоаппарате, подняла голову:
     - Вас совсем не задевают эти таинственные происшествия?  -  осуждающе
спросила она. - Колодец? Да, очень может быть, что в этой семье урожай  на
фаршированные  колодцы,  но  тут  происходит  достаточно  событий  и   без
колодцев. Вас это совсем не волнует?
     - Волнует, - ответила Люцина.  -  Мы  подумаем  об  этом,  когда  они
перестанут дурачиться.
     - Меня это не касается! - уверенно запротестовала моя мамуся. -  Меня
абсолютно не интересуют больные идиоты с расплющенными носами, и за  пушки
прадеда я платить не собираюсь. Я приехала сюда, чтобы посмотреть колодец.
     - Дура ты! - возмутилась Тереза. - Тебя не  волнует,  что  из-за  нас
здесь убивают людей? А я хочу все выяснить!
     - Милиция не смогла, а ты выяснишь?
     - От милиции вы скрыли самое главное, -  ехидно  вставила  я.  -  Тот
облизанный как-то со всем этим связан. Он украл адрес в Тарчине и, как  по
ниточке, добрался до нас. В конце концов, он заполучил наши адреса...
     - Если он заполучил наши адреса, то почему не пришел к нам?
     - Как это? Пришел же. К Терезе в Гамильтон.
     - А почему не к нам, мы ближе...
     - Боялся здесь появляться, чтобы его никто не узнал. Он же  не  знал,
что  Франек  не  скажет  про  него  милиции.  Хотел   быть   подальше   от
преступления.
     - Он мог прийти раньше.
     - Не мог. Он поехал в Канаду.
     - Какое тебе дело до визита какого-то бандюги?!..
     - Подождите, тут еще прабабка впуталась, - остановила я  их,  кое-что
пришло мне в голову. - Что-то мне подсказывает, что в  это  дело  замешана
исключительно женская часть семьи, я даже удивляюсь, почему убили  мужика,
а не бабу...
     - Вот именно! - живо подтвердила Люцина. - Вы заметили какие  у  него
адреса? Наши и Лильки с Хенеком. Заметили?
     - Заметили, - неприязненно ответила Тереза. - И что с того?
     - А то, что все вы дочери бабушки, - зловеще подхватила я. - А Лилька
и Хенек - дети тетки Хелены. А тетка Хелена была бабушкиной сестрой, и обе
они, насколько я знаю, были единственными дочерями прабабушки, у  которой,
кроме  них,  были  одни  сыновья.  Но  адресами  этих  сыновей  никто   не
интересовался. Ну? Что скажете?
     Родственники долго и молча меня рассматривали.
     - Я же спросила! Что скажете?
     - Ничего, - неуверенно сказала моя мамуся. - Что говорить?
     - Тут что-то есть,  -  оживилась  Люцина.  -  И  это  поручение  дяди
Антона... Бабушка давно умерла, ты говорил, что  дядя  говорил,  что  надо
отдать что-то важное.  Интересно,  кому?  Может,  облизанному?  Облизанный
пришел напомнить...
     - У меня ничего нет, - грустно повторил Франек.
     - Может, не ты. Если сначала должна была  умереть  бабушка...  Может,
это было у нашей мамочки?
     Моя мамуся немедленно оживилась:
     - На этот счет можете быть спокойны, - сказала она беззаботно. - Все,
что было у нашей мамочки, из-за войны пошло ко всем чертям. Наверняка  все
пропало, и пускай этот облизанный успокоится. Пойдем, посмотрим колодец.
     - Куда тебя несет? - пробурчала внезапно посерьезневшая Тереза. -  Не
знаю... По-моему, у нас было что-то чужое... Я думаю, это надо отдать...
     - Да что ты? Как ты отдашь, даже не зная что?
     - Но оставить это нельзя! Придется подумать...
     - Сказал бы мне кто-нибудь, кто такой этот Менюшко! - вздохнула  я  с
сожалением. -  Во  всяком  случае,  было  бы  известно,  с  какой  стороны
начинать! Люцина, ну пробейся же сквозь свой склероз!
     Люцина глянула на меня и уставилась в окно.
     - Менюшко, Менюшко... - бормотала  она  под  нос.  -  Это  связано  с
каким-то полем... В темноте. Кто-то мчался по полю  со  стороны  дворца...
Этих графов... как их звали... как-то на "с"... Мне тогда было шестнадцать
лет, я возвращалась со свидания...
     - Исключено, в этом возрасте ты ни на какие  свидания  не  ходила!  -
категорически возразила моя мамуся.
     - Дурочка! Ходила, только  никто  не  знал...  Я  спряталась.  Кто-то
мчался, было темно, светил месяц...
     - Туда, где крестовые войны кипят, он мчался при  месяца  свете...  -
ехидно продекламировала Тереза.
     Люцина, не отрываясь от окна постучала пальцем по лбу  и  нетерпеливо
махнула рукой.
     - Мчался. Его было видно... Кажется, кто-то гнался...
     - Менюшко мчался? - с подозрением спросила моя мамуся.
     - Не знаю, кто мчался. Не помню. Зато помню, где это было. Вот здесь,
на этом поле, за сеновалом...
     Все, как по команде, повернулись к окну. Люцина показывала пальцем  в
проход между углом сеновала и сараем, стоящим с другой стороны двора.
     - Там была тропинка между домом и развалинами, он оттуда  выскочил  и
помчался через поле...
     - Через картошку или по ржи? - обстоятельно поинтересовался Франек.
     - Кажется, по ржи... Да, по ржи, это был уже август.
     - Ну и что? - спросила я после долгой минуты общего молчания. - И где
здесь Менюшко?
     Люцина наконец оторвала взгляд от окна.
     - Откуда я знаю? Я только рассказываю, с чем этот Менюшко  связан.  Я
подумаю и вспомню, в чем было дело.
     - Не вспомнишь, а придумаешь, -  рассердилась  Тереза.  -  Тогда  все
запутается окончательно. Почему, когда приезжаешь отдыхать в  эту  Польшу,
всегда приходится нервничать?
     - Как это? - добродушно удивилась тетя Ядя.  -  Ты  же  приезжаешь  к
родственникам...
     - Ох, мчится этот Менюшко по полю или  не  мчится,  пойдем,  наконец,
посмотрим на колодец, - не выдержала моя мамуся. - Подумать можно и потом,
в Варшаве...
     Остатки от двух колодцев  нашлись  сразу.  Один,  новый,  с  кругами,
находился во дворе, второй - за сеновалом, возле развалин. Между сеновалом
и развалинами  был  проход.  Тропинка  вела  через  небольшой  пригорок  -
утоптанную часть обломков. Из развалин  кое-где  торчали  куски  кирпичной
стены, все густо поросло крапивой, лопухами и молодыми  березками.  Франек
слегка разгреб землю и предъявил нам остатки каменной кладки.
     - Это тот, что новее, - сообщил он, - засыпанный  отцом.  Старый  был
немного дальше.
     Он махнул рукой, показывая куда-то  на  заднюю  часть  развалин.  Там
находилась свалка самого  разного  мусора,  в  нескольких  метрах  за  ней
протянулся забор соседнего  хозяйства,  полностью  заросшего  акацией.  От
места, где когда-то существовал колодец, не осталось никаких следов.
     У Франека было такое выражение  лица,  что  посвятить  его  в  вопрос
колодцев было просто необходимо.
     - Не смотри на нас так, мы еще не свихнулись,  -  с  горечью  сказала
Тереза. - Это просто пунктик моей с