Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
Лорен ХЕНДЕРСОН
ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ТАТУ
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru
Посвящается Манхэттену. Чертовски люблю это место.
Глава первая
Там был парень. Впрочем, это не редкость. Он был красив, и мне немного
льстил восторг, с которым он меня рассматривал.
В общем, я блаженствовала.
У него были темные волосы - что само по себе приятно, - глубокие темные
глаза и пухлые, аппетитные губы. Но главным были ресницы, невероятно длинные
и пушистые. Незнакомец стоял так близко, что я слышала их шелест, когда он
моргал, щекоча мне лицо. Никак не удавалось поймать его взгляд - он упорно
смотрел куда-то вниз. Неохотно прекратив рассматривать юношу - век бы
любовалась, - я тоже глянула вниз, надеясь узнать, что же он там увидел. Но
ничего, кроме белой блестящей поверхности, уходящей вдаль, не обнаружила;
странно, что он там выискивал. Парень заговорил, но хоть мы и стояли
вплотную друг к другу, я не разобрала ни слова. Я чуть отступила и снова
поразилась: до чего же темные у него глаза, и какие длинные ресницы…
Мы находились в узкой комнатенке. Облупленные, потрескавшиеся стены
тусклого, грязно-желтого цвета просто напрашивались, чтобы съязвить на их
счет. Но я удержалась. Вообще-то подобная сдержанность не в моем характере,
- уж не больна ли я? - но как следует обдумать этот вопрос я не успела, ибо
на меня навалилась проблема посерьезнее: стены комнаты вдруг стали
надвигаться на нас, как в "Звездных войнах", когда Люка Скайуокера, Хана
Соло и принцессу Лею замуровали в мусорном бачке на Мертвой звезде. Мы
уперлись в стены, отчаянно напрягая каждый мускул, чтобы не дай бог не
превратиться в лепешку. Я огляделась в поисках того мохнатого типа из
фильма… как бишь его? Ах да, Чубакка. Его помощь нам сейчас не помешала бы,
но мохнато-волосатый куда-то запропастился.
- Быстрей, позови его! - крикнула я. - Тебя он послушается! Такой
волосатый, ну, ты понял...
Но красавчик явно ничего не понял и снова принялся хлопать ресницами. Они
мельтешили все быстрее и быстрее, и внезапно поднялся сильнейший ветер,
стены комнаты рассыпались, и мы, подхваченные вихрем, словно тряпичные
куклы, закружились в разноцветном водовороте, отчаянно болтая в воздухе
ногами. Я вдруг увидела нас со стороны. Две фигурки стремительно затягивало
в центр ярких, цветных вихрей, они становились все меньше и меньше…
- О, боже, - выдохнула я. - Ну совсем как на дискотеке в семидесятые…
И тут же проснулась.
***
Я разлепила глаза и поняла, что совсем недавно сделала что-то очень и
очень дурное и более того - полностью сознаю свою вину. Одно из тех гнусных
ощущений, когда разум, затуманенный алкоголем и химикатами, изо всех сил
пытается распознать клочок информации и одновременно запихнуть его в самый
дальний и темный закоулок мозга. Но в моих бедных мозгах, к сожалению,
накопилось столько хлама, что последний грех там точно не уместится.
Черт... Неясная мысль продолжала блуждать в моем расширенном сознании. Я
осторожно села на кровати, подложив под спину подушки, и с удивлением
поняла, что боль от этой процедуры вовсе не вызвала желания немедленно
покончить с собой. А, ну да, химия! Верное средство, скажу я вам, против
утренней мерзости. Правда, имелся еще один повод для сносного самочувствия:
часы показывали два пополудни. Обычно на утреннее похмелье жалуются только
те бедолаги, кому нужно спозаранку тащиться на работу. Простой совет:
избавьтесь от работы и спите сколько влезет. Впрочем, мне легко говорить -
я-то на работу не мотаюсь.
Душевные муки набирали обороты, и хотя разум старался вовсю, я никак не
могла вспомнить, что же противоестественного сотворила накануне. Невыносимое
ощущение. По мне лучше сразу узнать все самое худшее, чем терзать себя
бесконечными сомнениями и догадками. В этом вся я. Непременно вскрою
посылку, даже если там бомба. В конце концов, предупрежден - значит,
вооружен.
О, боже, а что если не удастся самостоятельно вспомнить, что я вытворяла
прошлой ночью? Я содрогнулась, отлично сознавая, что провалы в памяти -
первый признак алкоголизма. Как и всякому любителю выпить мне известен целый
набор этих самых признаков, почерпнутых из глянцевых журналов. Правда,
память почему-то услужливо подсовывала лишь те, что ко мне не относились.
Ну, во-первых, я не страдаю провалами памяти (это если все же сумею
вспомнить, что делала прошлой ночью). Во-вторых, мои друзья никогда не
намекали, что я слишком много пью (а, может, они все до единого лицемеры?).
И, в-третьих, выпивка - не помеха моей работе. Вот так. Но почему-то во всех
этих глянцевых журналах ни разу не встречается очень важный пункт - "блевать
во сне". Ну этого я тоже не делаю, так что беспокоиться не о чем. Однажды
видела, как такое стряслось с одним моим приятелем по Художественной школе -
эффектное и слегка извращенное зрелище в духе Тарантино. С тех пор я твердо
знаю, с какого момента можно считать, что ступила на опасную дорожку.
В любом случае, я скорее бы умерла, чем позвонила кому-нибудь из
вчерашних собутыльников, чтобы вытянуть информацию. Ха! Я едва не подскочила
от восторга: сознанию неожиданно удалось все же выудить из мрака нужный
файл. Теперь я хотя бы знаю, с кем была прошлой ночью, так что начало
положено. Но, признаться, чертовски неприятное начало, потому что
развлекалась я в компании Молодых Британских Художников, или попросту
МБХудаков, коих некоторые модные критики превозносят до небес, но лично я
терпеть не могу эту пакостную кличку. Как и самих МБХудаков - чем скорее они
исчезнут с лица земли, тем лучше. Не стану даже упоминать обо всех
претенциозных шалостях, которые позволяют себе самые известные из этой
братии.
А вообще-то это мысль! Может, претворить мечту в реальность и пришибить
какого-нибудь особого мерзкого МБХудака? Я оживилась, прикидывая заманчивые
перспективы. Можно распилить кого-нибудь на куски и засолить в огромной
бочке… знаете, в таких еще держат живую рыбу; или хрястнуть какой-нибудь
творческой барышне по затылку и записать на видео, как она целый час
валяется в коме; а еще можно запихнуть кого-то из этих гадов в корыто с
цементом, подождать, пока цемент застынет, после чего извлечь милую каменную
статую, а в корыте навеки оставить отпечаток МБХудака; или...
Правда, собственную гибель вообразить еще проще: меня, например, можно,
вздернуть на цепи, что свисает с какой-нибудь моей мобильной скульптуры, а
все тело обмотать алюминиевым плющом. Не так выразительно, конечно, но я же
не концептуалист. И уж точно не МБХудак - ну разве только в буквальном
смысле этой аббревиатуры. В отличие от остальных кретинов, я не набиваю
мусорные пакеты пачками собственных фотографий, не расписываю стены галереи
именами своих мужиков и уж тем более не мастерю писсуары из шоколада, хотя
против шоколада ничего не имею.
Но между тем, черт возьми, я далеко не столь популярный и модный
художник, как МБХудаки. Поэтому я крайне удивилась, когда по окончании
выставки в каком-то безвестном немецком "кунстхалле", которую мы устроили на
пару с одним ничем не примечательным типом, известная нью-йоркская
галерейщица Кэрол Бергман предложила мне поучаствовать в ее проекте.
Выставка "Два на четыре: творчество молодых британских художников"
намечалась на октябрь. Действо планировалось, само собой, в Нью-Йорке. Ради
этого мне пришлось преклонить колено и позволить пришлепнуть себе на грудь
почетный ярлык МБХудака.
Помимо прочих выгод поездки, у меня имелась и личная причина: лучшая
подруга, практически моя названая сестра, десять лет назад отбыла на
жительство в Нью-Йорк, оставив мне на память свою картину. И с тех пор от
нее ни слуху ни духу. Поэтому как только впереди замаячила поездка, у меня
перед глазами тут же нарисовалось лицо Ким - вот она обернулась в аэропорту
Хитроу и помахала на прощание. Неприятный холодок в груди отчетливо
напомнил, что я по-прежнему отчаянно тоскую по ней. Ладно, как только приеду
в Нью-Йорк, выслежу ее, как ищейка.
(В Новый Год я дала зарок прекратить повторять свою коронную фразу: "Если
б я знала, как все обернется...". Поэтому вынуждена прикусить язык. Но
положение дел от этого не изменится. Люди все равно будут умирать. Вот
только почему-то умирают они в подозрительной близости от меня. Получается,
что я в каком-то смысле помесь мисс Марпл и гербицида. Так что, если я бы
осталась дома, то очередное убийство запросто случилось бы в Лондоне.)
Но вернемся ко вчерашнему вечеру. Я отправилась в паб вместе с тремя
другими МБХудаками. Вообще, каждый из четверки должен был представить на
выставку две работы. ("Два на четыре". Это каламбур. Если у Кэрол Бергман
все шуточки такие, то, пожалуй, в Нью-Йорке мне грозит преждевременная
кончина от смеха.) Мои коллеги в той или иной степени знали друг друга:
вместе учились в Кембервеллской художественной школе, так что представляли
сплоченный мафиозный междусобойчик. Я пару раз сталкивалась то с одним, то с
другим на разных модных тусовках, однако идея поближе познакомиться накануне
выставки показалась здравой.
Я мысленно вернулась в паб на Кэртон-роуд. Кажется, это была именно
Кэртон-роуд, оттуда мы отправились в ночной рок-клуб на Хокстон-сквер,
словно стремясь оправдать стереотипные представления о МБХудаках. Как-никак,
именно район лондонской Олд-стрит в глазах богемы - центр вселенной.
Послушать репортеров, так грязные забегаловки на Олд-стрит - современный
аналог доисторического Алгонкинского круглого стола . Странно, что журнал "Хелло!" не сделал еще это место ареной
светской хроники. Только вообразите себе: "…мистер Дэмиан Хёрст и мисс Рэчел
Уайтред злословят над фасолевыми тостиками. Вскоре к ним должна
присоединиться мисс Джиллиан Уиринг, обещавшая заглянуть на чашечку чайку и
бутербродик с бекончиком..."
В нашу нью-йоркскую команду входили еще два парня и одна девушка. Девицу,
Мел Сафир, я немного знала, но все равно пришлось глаза сломать, оглядывая
бар, прежде чем я ее заметила. Мел весьма преуспела в искусстве сокрытия от
окружающих своей половой принадлежности. Впрочем, скрыть женскую суть совсем
несложно. В самом начале стремишься, как говорится, одеваться практично, но
с шиком: все эти походные примочки, удобная обувь, за плечами - рюкзачище с
бесчисленными водонепроницаемыми карманами. В итоге выглядишь завзятым
путешественником, только что вернувшимся из пешей экспедиции по Антарктике.
Но на достигнутом не останавливаешься и напяливаешь грубую армейскую шинель
с медными пуговицами (на мой взгляд, явное излишество), а голову украшаешь
таким вязаным шлемом с колоритным национальным орнаментом, у которой на
макушке вместо помпона смешная пипка. Теперь ты похожа на эдакого "русского
мужика" - он, правда, исхитрился выписать по европейскому каталогу модное
спортивное снаряжение. У тебя темные густые брови, которые никогда не
выщипываешь, лоб лоснится салом, а губ касается разве что гигиеническая
помада. Если при всем том ты худа и скулы резко очерчены, то можешь
преспокойно отрезать большую часть волос, не опасаясь, что лицо будет
напоминать блин.
Именно так Мел и выглядела.
Кроме того, она очень застенчива. Это, пожалуй, самое лестное объяснение
ее привязанности к плейеру: она вечно крутит в руках наушники, словно в
любую секунду готова воткнуть их в уши и отключиться от окружающего мира. Но
между тем Мел - вполне дружелюбное создание, голосок у нее очень приятный:
точь-в-точь нежный перезвон одинокого колокольчика, ворвавшийся в шумную
беседу. Вероятно, мы с ней слишком разные, чтобы когда-нибудь стать
подругами, но, в общем и целом, Мел мне нравилась. По слухам, у нее есть
склонность зацикливаться на чем-нибудь, но пока я ничего подобного не
наблюдала. Против ее творений я тоже ничего не имею: Мел малюет огромные
полотна, на каждом из которых изображен кусочек обнаженной плоти,
увеличенный до жутких масштабов. Ее скандальные шедевры отлично подходят под
определение сексуализма и выглядят типичным МБХудом. На полотнах Мел, как
правило, изображает гениталии или вторичные половые признаки, но всегда так
крупно, что разобрать, с каким именно органом имеешь дело, можно лишь
прочитав табличку под картиной. Хитрый ход. С одной стороны, картины Мел
изобретательны и вполне профессиональны, с другой - достаточно скандальны,
чтобы оставаться в рамках дешевого, но модного направления "сексуальные
насилия и увечья".
Роб Робинсон, следующий МБХудак, также ничем особо не выделялся. Это я
вежливо пытаюсь сказать, что он нагнал на меня смертную тоску. У меня
сложилось впечатление, что разговаривать Роб может либо о компьютерных
играх, либо о ремиксах какой-то музыкальной нуды. Наружность у него - так
сказать, техно-эксцентричная. Когда Роб вошел в бар, на нем была преогромная
куртка-аляска, почти раритет, за который какой-нибудь коллекционер охотно
выложил бы круглую сумму. В том-то и дело. Вся эта жуть, которую напяливают
на себя Мел и Роб, стоит раз в десять дороже, чем мой самый парадный наряд:
пуловер и оловянного цвета юбка с разрезом. Роб выбрался из своей
доисторической аляски, и оказалось, что под курткой он весь, с головы до
пят, упакован в новую на вид темно-синюю джинсу. Пиджачок сидел в обтяжку,
штаны, как и полагается, на несколько размеров больше и внизу подвернуты, на
заднем кармане красуется самый огромный и самый тупой фирменный лейбл, какой
я когда-либо встречала. Возможно, такой прикид и хорош на страницах журнала
"Уличная мода", но держу пари: ни один из модных дизайнеров не рискнул бы
появиться в таком виде на людях. Я ухмыльнулась и самодовольно расправила
юбку. Мне даже показалось, что я слышу вой неотложки, мчащейся на подмогу
жертвам моды. Признаюсь, никогда не понимала людей, которые предпочитают
наряжаться в мешки.
Последним появился Лекс. Он ввалился в паб как к себе домой,
самоуверенный и гордый тем, что опоздал - наглец, убежденный в собственной
неотразимости. Он мне не понравился с первого взгляда. Не зря ведь говорят,
что человек ненавидит тех, в ком узнает себя.
- Как дела, нормально? - весело спросил Лекс, оглядывая собравшихся. -
Мел, дорогая. - Он потрепал ее по волосам. Та обрадованно заулыбалась. -
Роб, мальчик мой, - и его тоже шлеп по волосам.
Я скривилась. А будь я собакой, то, наверное, оскалилась бы и зарычала. Я
уже ждала, что его рука метнется в мою сторону - если коснется выше затылка,
точно укушу.
- А ты, наверно, Сэм?
В ответ я гипнотически сощурила глаза, что означало: "Даже не мечтай
коснуться моих волос". Однако - вот досада - стоило нашим взглядам
встретиться, как враждебность моя куда-то испарилась. Словно что-то щелкнуло
внутри. Так обычно бывает, когда два человека вдруг осознают, что их тянет
друг к другу; его глаза слегка расширились, и я поняла, что он почувствовал
то же самое. Мы кивнули друг другу - пожимать руки в такие мгновения не
стоит, вдруг шибанет электрическим разрядом.
- Недавно видел статью о тебе в "Геральд", - как ни в чем не бывало
заговорил Лекс. Он подвинул стул и сел, этак типично по-мужски - широко
расставив ноги, словно говоря: "у меня такие здоровые яйца, что по-другому
сидеть я просто не могу". - Милая фотка. Это ты делала декорации к Шекспиру
на Кингз-Кросс?
Все мы, подающие надежды молодые дарования, ревниво следим за успехами
друг друга. И каким бы разным идолам мы ни поклонялись: Ришару Серра, Луизе
Буржуа, Марселю Дюшену или Поле Рего, - мы все равно соперники, хотя бы в
борьбе за признание критиков. У Лекса хватало честности этого не скрывать, я
оценила его жест, но особой нежности к нему не почувствовала. Наверняка,
дает понять, что дьявольски уверен в себе. Я сама собиралась предпринять
такой же маневр.
- Да, моя карьера стандартностью не отличалась, - сказала я любезно. - Не
то, что у тебя. Окончил Кэмбервелл, выставлялся в "Черном ящике", а теперь
вот перебрался в галерею Саатчи.
"Черный ящик" - лондонская галерея, которой вожделеют все молодые
художники, вообразившие себя главными бунтарями своего поколения. А вот
упоминание Саатчи - настоящая подлость с моей стороны. На самом деле,
насколько я знала, эта выставка еще не утверждена окончательно, и он
наверняка боится сглазить. Но уж такая у меня натура - привыкла
злобствовать, если человек мне симпатичен. Люблю наблюдать, как он держит
удар. А Лекс был достойным противником и не преминул вскоре дать отпор.
- Саатчи интересовался тобой? - удивленно спросила Мел. - Это же
потрясающе! - В ее голосе слышался скорее восторг, чем зависть. Обаяние
Лекса сделало свое дело, и Мел уже забыла, что он прежде всего - конкурент.
Лекс вскинул руки:
- Тсс! Только не вслух, это плохая примета. Еще ничего не решено.
Я постаралась сдержать ядовитую ухмылку. По моим источникам, несколько
ночей назад Лекс прилюдно бахвалился в клубе "Граучо". Но рафинированные
художники вроде Мел и Роба в этот притон не заглядывают, так что об этом
знала только я.
- Сменим тему! - поспешно продолжил Лекс, увидев, что Мел снова открыла
рот. - Как я понимаю, очередная выпивка за мой счет? Кто что пьет?
- Саатчи! - мечтательно вздохнула Мел, когда Лекс отошел к стойке. Это
слово буквально звенело деньгами и славой.
- Не знаю, стоит ли этому радоваться, - буркнул Роб, явно почитавший себя
гласом разума в пустыне безумия. - Саатчи скупает все твои работы, а потом
они годами пылятся в запасниках. А если ты ему надоешь, он запросто сделает
так, что твои работы в одночасье не станут стоить и ломаного гроша.
- Да-да, знаю, - едко сказала Мел. - Но я на все согласна за такие-то
деньги… да и зал там превосходный.
- Ага, если только тебя там выставят. В запасники можно загреметь навеки.
- Если бы он предложил мне продать работы, я не стала бы отказываться,
Роб. А ты? - В голосе Мел слышалась откровенная издевка.
- Честно говоря, не знаю. - Физиономия Роба под рыжей шевелюрой и без
того напоминала кусок сырой телятины, так что разглядеть, покраснел он или
нет, мне не удалось. Он смущенно затеребил массивные очки в черной оправе. -
Ну… возможно.
Мел недоверчиво хмыкнула. Я помалкивала. Мне почему-то показалось, что
Роб говорит совершенно искренне.
Вернулся Лекс, торжествующе потрясая четырьмя стаканами. Подобной
ловкостью обычно похваляются жалкие любители или сопливые юнцы. Он ухнул
свою ношу на стол, и пена из его кружки шлепнулась в "гиннесс" Роба. Тот
демонстративно смахнул ее, но Лекс и внимания не обратил на эту
выразительную пантомиму.
- Ну, как дела? - вопросил он.
Его появление словно подстегнуло всю компанию. Лекса окружало такое
мощное энергетическое поле, что не отозваться на него было просто
невозможно. Я пристально наблюдала, как он садится - все та же поза ковбоя,
оседлавшего скакуна. Непринужденно размахивая руками, Лес достал сигареты,
стрельнул спички у Мел - ну и самонадеянный малый! Прикуривая, он посмотрел
на меня из-под густых ресниц, и этот насмешливый взгляд бесстыдно призывал к
флирту. Лекс Томпсон тот еще кобель.
- Кто-нибудь кроме меня знаком с этой Кэрол Бергман?
- Ой, а ты ее знаешь? - всполошилась М