Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
ия,
но... пришлось сначала рассказать ей то, что она должна была
узнать. Что сделала вода с Оливией Слокум, что сделал огонь с
Рианом, что сделал стрихнин с Мод. Я не стал рассказывать о
Килборне и Мэвис, о том, что они сделали друг с другом.
Мисс Флеминг слушала меня спокойно, если не считать, что к
концу рассказа ей понадобилось поправить свой макияж. Она не
произнесла ни слова до тех пор, пока я не упомянул Надсона и не
сообщил, что он выпроводил меня из города.
- Вам не следовало бы обращать слишком большое внимание на то,
что он говорил. Могу вообразить себе его чувства. Не убеждена, что
стоит вам знать о том, но...
- Надсон любил ее, это было заметно.
Я отыскивал слабые места в ее линии поведения. У большинства
секретарш есть профессиональная слабость: они молчаливо накапливают
информацию, но после того, как накопят ее в достаточном количестве,
должны кому-нибудь ее сообщить.
Мисс Флеминг почувствовала себя уязвленной:
- Если вам уже все известно, зачем вы пришли ко мне?
- Я знаю крайне мало, мисс Флеминг. Я не знаю, кто утопил
Оливию Слокум, почему Мод Слокум приняла стрихнин. Я пришел к вам,
потому что вы ее самая близкая подруга. Я думал, что вы в праве
знать, что произошло, и что вы захотите помочь мне выяснить все до
конца.
Мои объяснения удовлетворили ее.
- Хорошо, я попробую вам помочь. Мод мне всегда доверяла. Могу
сказать вам: у нее была очень трагическая жизнь. - Мисс Флеминг
заказала еще кофе и продолжала: - Раз уж речь зашла о ее
свекрови... вы говорили, что Пэт Риан убил ее?
- Это версия Надсона, и большинство улик ее подтверждает. У
меня была другая версия, я не смог пока ее подтвердить.
- Но вы не думаете, что Мод... - Глаза моей собеседницы
сверкнули угольком.
- Нет.
- Я рада. Каждый, кто знал ее, мог бы сказать, что она никого и
пальцем не тронет. Она была кротким созданием. Несмотря ни на что.
- Несмотря ни на что?
- Я говорю обо всей ее проклятой жизни, полной неприятностей.
Обо всем, что заставило ее покончить с собой.
- Значит, вы знаете, почему она это сделала?
- Думаю, что да... Ее истязали в течение пятнадцати лет. Она
была единственной женщиной, из тех, кого я когда-либо знала,
которая хотела жить правильно. Но никогда ей этого не удавалось.
Она сделала пару ошибок, которые так и не смогла исправить. Я
расскажу вам, но при одном условии... Можете вы дать мне честное
слово?
- Да. На войне я был офицером, хотя джентльменство в той среде
не пользовалось успехом.
Меня снова смерили суровым долгим взглядом.
- Так... Буду доверять вам столько же, сколько доверяю себе, но
не больше. Дайте мне слово, что Кэти никогда не услышит того, что я
расскажу вам, и мои сведения никак не повредят Кэти.
Я догадывался, что именно она собиралась рассказать.
- А если об этом знают другие?
- Никто не знает, кроме меня... И конечно, Надсон и, возможно,
жена Надсона.
- Так у Надсона есть жена?
- Он не живет с ней уже пятнадцать или шестнадцать лет, но они
не разведены, и так будет всегда. Она никогда не даст ему развод, а
то, что он делает "на стороне", для нее не имеет значения. Она его
ненавидит. Правда, она весь мир ненавидит. Она наверняка
обрадуется, когда узнает, что Мод Слокум покончила с собой.
- Вы знаете эту женщину?
- Знаю ли я ее! Я жила в ее доме почти целый год, и я знаю ее
лучше, чем мне того хотелось бы. Элеонора Надсон - одна из тех
праведниц, которые не пожертвуют и двух центов на то, чтобы закрыть
глаза умершего. Мод тоже жила там, мы были соседками, вот как все
это началось. Мы учились тогда на втором курсе в Беркли...
- Миссис Надсон сдавала меблированные комнаты?
- Общежитие для девушек. Ее муж служил сержантом в полиции
Окленда. Она была старше его; я никогда не могла понять, как ей
удалось его заполучить. Возможно, сыграло роль обычное для владелиц
таких комнат поведение: близость, материнская забота, и потом еще
большая близость. Она не глупа, и ее нельзя было назвать не-
красивой, вам нравятся статуи? Как бы то ни было, они с Ральфом
Надсоном состояли в браке уже несколько лет, когда мы въехали в дом.
- Вы и Мод?
- Да. Я и Мод. Мы окончили первый курс Педагогического Колледжа
в Санта-Барбаре, но не могли там оставаться. Еще со школы мы должны
были зарабатывать себе на жизнь, а в Санта-Барбаре работы не
хватало. У отца Мод было ранчо в Венчуре - там, где мы учились в
школе, но депрессия уничтожила это ранчо. Мой же отец умер, а мать
не могла мне помочь. Да и как? Она должна была содержать семью в
свои тридцать два года. Так мы с Мод отправились в большой город.
Мы обе знали машинопись и стенографию и начали с этого, мы
стенографировали разные там выступления и печатали диссертации.
Тогда жизнь была дешевой. Мы платили миссис Надсон за комнату
десять долларов в месяц, и сами себе готовили. Мы даже ухитрялись
брать уроки...
- В то время я находился неподалеку от вас, - сказал я.
Мисс Флеминг допила остатки своего кофе, затянулась сигаретой,
продолжая разглядывать меня сквозь облачко дыма.
- То время... оно было скучным и тоскливым, то время. Были
долгие дежурства на кухне в Сан-Франциско и Окленде, но мы хотели
стать профессионалами, самостоятельными людьми, идущими против
ветра. Ну, это была целиком моя идея. Мод только шла со мной рядом.
И я в ней нуждалась. Она была умнее меня, и добрее. Знаете, есть
такой несчастный тип женщины: все, чего ей хотелось, так это мужа,
семейного очага и возможности вырастить таких же порядочных детей,
как и она сама. А связалась она с мужчиной, который никогда не смог
бы на ней жениться. По крайней мере, пока была жива Элеонора. Я
видела, как все это у них происходило, и ничего не могла сделать,
чтобы остановить события. Они, Мод и Ральф, были созданы друг для
друга прямо как в романах. Он настоящий мужчина, она настоящая
женщина, а вот его жена - фригидная стерва. Мод и Ральф не могли,
живя в одном доме, не влюбиться друг в друга.
- И не сочинять вместе музыку?
- Да как вы можете! - взорвалась моя собеседница. - Не надо
иронии. Понимаете, это было настоящее чувство. Ей двадцать, и она
бедна, и никогда до этого не знала мужчин. Он был ее мужчиной, а
она была его женщиной. Адам и Ева! Не Мод виновата, что он был
женат. Она бросилась в свою любовь, как... в омут, слепая, как
ребенок, непосредственная, и так же поступил он. Это было настоящее
чувство, - категорично повторила мисс Флеминг. - И посмотрите-ка,
чем закончилось...
- Я видел.
Она заерзала на стуле, сминая в маленьких сильных пальцах
сигаретный окурок.
- Не знаю, почему я все это вам рассказываю. Что это вам даст?
Вам кто-нибудь заплатил?
- Мод. Двести долларов, они уже кончились. Но раз уж я оказался
причастным к этому делу, я должен закончить его. Здесь больше, чем
любопытство. Она умерла по какой-то причине. Я обязан, перед ней
или перед самим собой, не знаю, но выяснить эту причину,
обязательно выяснить.
- Ральф Надсон знает причину. И Элеонора Надсон знает. А Мод
должна была провести свои лучшие годы с мужчиной, которого не
любила, ее просто тошнило от него.
- Что значит - должна была выйти за Слокума?
- Вы не дали мне закончить, - сказала она. - Насчет Кэти...
- Вам не нужно беспокоиться о Кэти. Я чувствую вину перед
девочкой.
- После всего случившегося это уже не имеет большого значения.
Джеймс Слокум знал, что Кэти не его дочь. Говорили, что она
родилась семимесячной, но Слокум знал.
- Отец Кэти - Надсон?
- Кто ж еще? Когда обнаружилось, что Мод беременна, он умолял
жену о разводе. Он предлагал ей все, что у него было. Никакого
толку. Тогда Надсон бросил жену, работу и уехал. Он был настолько
сумасшедшим, что хотел взять с собой и Мод, - уехать в никуда, но
она... не поехала... Она была напугана и думала о ребенке, которого
носила. Джеймс Слокум захотел, чтобы она вышла за него замуж, и Мод
согласилась.
- А каким образом он появился на сцене?
- Всю зиму Мод печатала для него дипломную работу, его первую
драму, он казался хорошо обеспеченным, а оказалось совсем не так. У
него, вы знаете, хорошо подвешен язык. Он уверял, что Мод нужна
ему, что она может его спасти. Но так получилось, что она не смогла
этого сделать.
- Но она пыталась, - заметил я. - Вам следовало бы выполнять
мою работу, мисс Флеминг.
- Вы имеете в виду то, что я умею видеть, что происходит? Да, я
умею. Но что касается Мод... Мы были, как сестры. Мы обсудили с ней
все, прежде чем она ответила Слокуму. Это я посоветовала ей выйти
за него замуж. Это моя ошибка! Я часто ошибаюсь. - Горькая улыбка
тронула ее глаза и губы. - Между прочим, я вовсе не мисс. Я миссис
Милдред Краус Петерсон Дэниелс Вудбэри. Я была замужем четыре раза.
- Значит, вас поздравляли четыре раза.
Она не приняла этого тона.
- Как я уже призналась: я совершила и совершаю ошибки. За
большинство из них я расплачивалась сама. За ту - расплатилась Мод.
Они вместе со Слокумом покинули школу еще до окончания весеннего
семестра и отправились жить к его матери в Нопэл-Велли. Она решила
стать ему хорошей женой, а ребенку - хорошей ма-терью, и ее борьба
с собой продолжалась двенадцать лет. Двенадцать лет!
В сорок шестом году ей попалась фотография Надсона,
напечатанная в "Лос-Анджелес таймс". Лейтенант полиции в Чикаго, он
поймал какого-то беглого преступника или еще кого-то, не знаю. Мод
осознала, что она все еще любит его и что жизнь в Нопэл-Велли - не
жизнь. Она приехала сюда и рассказала мне об этом, я посоветовала
ей поехать в Чикаго. Если будет надо, добираться на попутках.
Немного денег она накопила. И она поехала.Надсон жил один.
Неразведенный, но один. Но с ее приезда начиная, он перестал быть
одним.
Так случилось, что начальник полиции в Нопэл-Велли был уволен
за взяточничество. Надсон подал заявление и получил это место. Он
хотел быть рядом с Мод и хотел видеть... дочь. Так все трое,
наконец, оказались вместе. Но... - Милдред Флеминг вздохнула. - У
Мод не было в Нопэл-Велли любовника. До Надсона не было.
- И из этого не вышло ничего хорошего.
- С Надсоном она бы ушла. Но было слишком поздно. Кэти... Самое
неприятное во всей этой истории, что Кэти не нравился Надсон. И она
без ума от Слокума.
- И даже слишком без ума, - вставил я.
- Я знаю, что вы имеете в виду. - Темные проницательные глаза
погасли и снова вспыхнули. - Но ведь она полагает, что Слокум - ее
отец. Это... привязанность дочери. Думаю, лучше ей и впредь так
думать. Как вы считаете?
- Это не мое дело.
- И не мое тоже. Я рада, что не мое. Чтобы ни случилось с Кэти,
я виновата перед ней. Мне стыдно. Она чудесная девочка. Я поеду
повидаться с ней через недельку. Ах да... Я почти забыла -
похороны. Где будут похороны?
- Не знаю. Лучше позвоните к ним домой.
Миссис Флеминг быстро поднялась из-за стола, протянула мне руку.
- Я должна идти - есть работа, которую надо закончить. Который
час?
Я посмотрел на часы.
- Четыре.
- До свидания, мистер Арчер. Спасибо, что выслушали меня.
- Это я должен вас благодарить.
- Нет. Я должна была рассказать кому-нибудь об этом. Я чувствую
себя виноватой. До сих пор.
- Виноватой в чем?
- В том, что еще жива, надо полагать. - Она улыбнулась мне
какой-то странной улыбкой и выбежала на улицу.
Я сидел над третьей чашкой кофе и думал. О Мод Слокум. В ее
истории не отыщешь ни злодеев, ни героев. Здесь некем восхищаться и
никого нельзя винить. Каждый причинил страдания и себе, и другим. И
каждый потерпел неудачу. Каждый пострадал.
Воpможно, больше всех Кэти Слокум. Мои мысли и симпатии
переместились от умершей матери к живой дочери. Кэти родилась на
этот свет ни в чем не виновной. Ее отняли от груди и сразу окунули
в море ненависти, ее школьные годы проходили в сущем аду, где ничто
не было настоящим, кроме ее любви к отцу. Который вовсе не был ее
отцом.
Глава 25
Поездка в Куинто в автобусе, забитом уезжающими на уик-энд
любителями моря, - долгая, медлительная и жаркая. Девушка,
источающая запахи пива и духов, подарила мне рассказ о том, каких
успехов она достигла в кегельбане на двадцатой аллее Вейкики-Боул
на Фигара-бульваре. При въезде в Куинто я поспешно распрощался с
ней и, покинув наконец автобус, направился к молу.
Моя машина стояла там, где я ее оставил и где парковаться
нельзя. Квитанция о штрафе была заткнута за "дворник". Я разорвал
ее на восемь частей и бросил все восемь клочков, один за другим, в
океан. Я не собирался возвращаться в Куинто, где моя помощь никому
не нужна.
Через перевал - снова в Нопэл-Велли. Главная улица задыхалась в
потоке дневного транспорта и в тисках припаркованных у тротуаров
машин. Одна из них вырулила на проезжую часть и обогнала меня, и
тогда я вернулся и поставил свой автомобиль на освободившееся
место. Я прошел квартал до "Антонио", зашел в ресторан и занял
место в конце переполненного посетителями зала. Антонио увидел меня
и кивнул, давая понять, что узнал.
Не говоря ни слова, он обернулся к сейфу и открыл его. Когда он
подошел, чтоб принять мой заказ, в его руках был неуклюжий газетный
сверток. Я поблагодарил Антонио. Он ответил, что "не за что". Я
попросил себе двойной бурбон, который он и принес. Заплатил ему за
напиток. Он помог мне прикурить сигарету. Одним глотком я осушил
бокал.
И ушел с деньгами в кармане...
Гретхен Кек стояла у газовой плиты. Наряд был скромно-
минимальным: лиф и спортивные брюки. Соломенные волосы собраны в
пучок, который держался на голове при помощи эластичной ленты.
Яичница, подпрыгивая на сковороде, трещала как автоматический
пистолет, превращая в решето и меня - пулями голода.
Гретхен не замечала меня до тех пор, пока я не постучал по
открытой двери. Увидев, кто пришел, она схватила сквородку и
замахнулась ею, как дубиной. Яичница упала на пол и осталась лежать
там, истекая желтком.
- Убирайтесь отсюда!
- Через минуту.
- Вы грязный бык, вы из тех, кто убил Пэта, да? Мне нечего
сказать вам.
- Зато мне есть, что сказать.
- Но только не мне. Я ничего не знаю. Можете убираться!
С занесенной над головой горячей сковородкой, готовая ударить
ею или бросить ее в меня, Гретхен могла бы выглядеть смешно, но -
ничего смешного не было.
Я заговорил быстро-быстро:
- Перед тем как умереть, Пэт кое-что передал мне для вас...
- Перед тем, как вы его убили...
- Да замолчи же и выслушай меня, девочка. Я не могу тратить на
разговоры с тобой целый день.
- Ну, давай завершай свою миссию! Я знаю, легавый, что ты
врешь. Я знаю, что ты хочешь втянуть в свои грязные дела и меня, но
я не знаю ничего!.. Как я могла знать, что он собирается кого-то
там убить?
- Оставь ты это и послушай меня... Я вхожу.
- Нет! Я ударю!
Я перепрыгнул через порог, вырвал из ее руки сковородку и силой
усадил девушку на одинокий стул.
- Пэт никого не убивал, можешь ты это понять?
- В газете сказано, что он убил. А ты врешь. - Но голос Гретхен
потерял убежденность, которая так страстно звучала раньше. Губы ее
дрогнули.
- Не следует доверять тому, что ты читаешь в газетах. Смерть
миссис Слокум - несчастный случай.
- Тогда почему они убили Пэта, раз он невиновен?
- Потому что сам наболтал, будто это он убил ту женщину. Пэт
слышал, как полицейский сказал мне, что она мертва. Он отправился к
человеку, для которого работал, и убедил его, что это он, Пэт,
совершил убийство.
- Пэт не был сумасшедшим до такой степени.
- Конечно, не был. Он - как хитрая лисица. Ведь босс дал ему
десять тысяч. Пэт оклеветал себя, чтобы получить деньги за
убийство, которого не совершал.
- Господи! - Ее глаза расширились от восхищения. - Я же
говорила, что у него работает голова.
- У него было и сердце, - соврал я, хоть эта ложь оставила на
языке привкус желчи. - Когда он понял, что не сможет сам этого
сделать, он передал мне для тебя десять тысяч. Он сказал, что ты
его наследница.
- Что? Он так сказал? - Глаза цвета лепестков кукурузы в упор
поглядели на меня. - Что еще сказал?
Мой язык пошел врать снова:
- Он сказал, что хочет, чтобы ты взяла эти деньги, но при одном
условии: что ты уедешь из Нопэл-Велли куда-нибудь, где сможешь
вести приличную жизнь. Он сказал, что такая жизнь стоит таких денег.
- Я сделаю, как он сказал! - воскликнула Гретхен. - Десять
тысяч? Десять тысяч долларов?
- Совершенно верно. - Я протянул ей сверток. - Не тратьте их в
Калифорнии, иначе кое-кто захочет проследить, откуда они взялиcь...
Не говорите никому про то, что узнали от меня. Поезжайте в другой
штат, положите деньги в банк и купите дом или еще что-нибудь. Пэт
хотел, чтобы Гретхен Кек вот так и поступила бы с этими деньгами.
- Он так сказал? - Гретхен разорвала пакет, прижала к груди
яркие бумажки.
- Да. Он так сказал, - и я добавил то, что она хотела услышать,
потому что не видел причины не сделать этого: - Он сказал также,
что любил вас.
- Да, - прошептала девушка. - Я его тоже любила.
- Теперь, Гретхен, я должен идти.
- Подождите минутку. - Она поднялась, и губы ее дрогнули в
попытке сформулировать вопрос. - Почему вы... Я хочу... я теперь
знаю... вы по-настоящему были его другом, как вы и говорили.
Простите меня. Я думала, что вы полицейский. И вдруг вы...
приносите мне деньги от Пэта.
- Забудьте обо всем этом, - сказал я. - Если сможете, уезжайте
из города сегодня же вечером.
- Да, конечно. Я сделаю все так, как хотел Пэт. В конце концов,
он и вправду был шикарный парень.
Я повернулся к двери, не желая, чтоб она увидела мое лицо.
- Всего хорошего, Гретхен.
Эти деньги, разумеется, не обеспечат ее будущее. Она купит
норковую шубку и быструю, как стрела, машину, найдет парня, который
украдет шубу и разобьет машину. Второго Ривиса. Хотя бы они
оставили ей после себя что-то такое, что помогло бы ей потом, через
годы, увидеть разницу между этими красавчиками. Но не было у нее и
не будет никаких памятных подарков. Ну так пусть эти десять
тысяч... у меня слишком много собственных денег, для моих скромных
запросов, да и не хотел я иметь ничего, что напоминало бы о Ривисе
или о Килборне...
Миссис Стрэн проводила меня к Джеймсу Слокуму. Это была
поистине мужская комната: обитые красной кожей стулья и иная
крепкая, темных тонов мебель, обшитые дубовыми панелями стены,
украшенные гравюрами с изображениями старинных парусников, окна,
похожие на крепостные амбразуры, которые открывали вид на
неподвижное море. Встроенные книжные шкафы ломились от
разнообразных томов и ограничивала их лишь длина и высота стен.
Комната из тех, которые полные надежд матери могут обставить для
своих сыновей.
Сын Оливии Слокум сидел в халате на огромном ложе с пологом.
Под прозрачной кожей лица, казалось, не было ни кровинки. В
льющемся сквозь окна сером вечернем свете