Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
Невероятно... - покачал головой Кесслер. - Столько лет минуло, а я,
оказывается, так ясно помню его. Он был выдающейся личностью.
- Они все были выдающиеся.
- Кто?
- Вся троица. Клаузен, фон Тибольт и Кесслер. Скажите, вам известно,
как умер ваш отец?
- Он покончил с собой. Тогда в этом не было ничего необычного. После
крушения рейха многие кончали самоубийством. Для большинства это был
наиболее безболезненный выход.
- А для кого-то - единственный.
- Нюрнберг?
- Нет, Женева. Они спасали Женеву.
- Я вас не понимаю.
- Скоро поймете. - Холкрофт открыл кейс, вынул из него скрепленные
листы бумаги и передал их Кесслеру. - В Женеве есть один банк, в котором
хранятся огромные деньги, предназначенные для неких специфических целей. Они
могут быть сняты со счета только по единогласному решению трех человек.
И Ноэль в очередной раз поведал о грандиозной афере, которую провернули
тридцать лет назад. Но от Кесслера он не стал ничего утаивать. Он не
опустил, как это было при встрече с Гретхен, кое-какие специфические факты;
не перескакивал через некоторые этапы, как во время разговора с Хелден.
Кесслеру он рассказал все:
- ...Средства были выкачаны из оккупированных стран, выручены от
продажи произведений искусства и драгоценностей, награбленных в музеях.
Опустошили казну вермахта, миллионные суммы украли у министерства вооружений
и у... забыл название, но оно есть в этом письме... В общем, У
индустриального концерна. Затем все деньги при посредничестве некоего
Манфреди были помещены в швейцарский банк, в Женеве.
- Манфреди? Мне знакомо это имя.
- Ничего удивительного, - кивнул Холкрофт. - Хотя я не думаю, что его
имя упоминалось слишком часто. Где вы услышали о нем?
- Не знаю. Кажется, это было после войны...
- От матери?
- Не думаю. Она умерла в июле сорок пятого, а до этого очень долго
пролежала в госпитале. Нет, я услышал о Манфреди от кого-то другого... Не
помню от кого.
- А где вы жили после того, как стали круглым сиротой?
- Нас с братом приютил дядя, брат матери. Нам очень повезло, так как
дядя был уже стар и не представлял интереса для нацистов. Поэтому и
оккупационные власти союзников отнеслись к нему благосклонно... Но
продолжайте, пожалуйста.
Ноэль вернулся к своему рассказу.
Он детально изложил предъявленные ему советом директоров "Ла Гран банк
де Женев" требования, которые он должен был выполнить для подтверждения
своих полномочий. Что и подвигло его на поиски Гретхен Бомонт. Он рассказал
Кесслеру о загадочном бегстве фон Тибольтов в Рио-де-Жанейро, о рождении там
Хелден, об убийстве матери семейства и о возвращении Тибольтов в Европу.
- Они сменили фамилию и последние пять лет живут в Англии под именем
Теннисонов. Иоганн фон Тибольт стал Джоном Теннисоном и работает репортером
в "Гардиан". Гретхен вышла замуж за некоего Бомонта, а Хелден несколько
месяцев назад перебралась в Париж. С братом я не встречался, но...
подружился с Хелден. Она замечательная девушка.
- Это и есть тот самый "один человек", с которым вы были вчера?
- Да, - подтвердил Холкрофт. - Я хочу рассказать вам о ней. О том, что
ей пришлось пережить, каково ей приходится сейчас. Хелден и еще тысячи людей
с похожими судьбами - это тоже часть моего рассказа.
- Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду, - сказал Кесслер. -
"Фервюнште киндер".
- Что вы сказали?!
- "Фервюнште киндер", - повторил Кесслер. - "Фервюншунг" - немецкое
слово, означающее "проклятый".
- "Дети проклятых"... Да, она упоминала это выражение, - сказал
Холкрофт.
- Они сами себя так называют. Те тысячи молодых людей - сейчас уже
отнюдь не юных, - которые покинули страну, убежденные в том, что на них
несмываемым пятном позора лежат грехи нацистской Германии. Они отказались от
всего немецкого, переменили имена, обрели новую индивидуальность и стали
проповедовать иной стиль жизни. На них очень похожи орды нынешних молодых
американцев, которые бегут в Канаду и Швецию в знак протеста против войны во
Вьетнаме. Эти группы формируют новые субкультуры, но отречься от своих
корней не дано никому. Они остаются немцами; они остаются американцами. Они
перемещаются по миру гурьбой, держась друг подле друга и черпая силы из того
самого прошлого, которое они отвергли. Тяжкая это ноша - нести на себе груз
вины. Понимаете?
- Не совсем, - ответил Холкрофт. - Наверное, я скроен по-иному. Я не
собираюсь брать на себя чужую вину.
Кесслер посмотрел Ноэлю в глаза:
- Я позволю себе предположить, что вам придется это сделать. Вы ведь
говорили, что не собираетесь отступаться от задуманного вами предприятия,
даже несмотря на ужасные вещи, приключившиеся с вами?
Холкрофт задумался над словами ученого, прежде чем ответил:
- Если вы и правы, то лишь отчасти. У меня несколько иные
обстоятельства. Я ни от чего не бежал. Просто на меня тогда пал выбор. Мне
так кажется.
- То есть вы не из "проклятых", - спросил Кесслер, - а из касты
избранных?
- Привилегированных, по крайней мере. Ученый кивнул:
- Есть имя и для этих. Может, слышали - "Зонненкиндер"?
- "Зонненкиндер"? - наморщил лоб Ноэль. - Боюсь, этот термин из тех
университетских дисциплин, в которых я, честно говоря, не блистал.
Антропология, может быть?
- Скорее философия, - подсказал Кесслер. - Эту концепцию развивал в
двадцатых годах английский философ Томас Перри, а его предшественником был
швейцарец Бахофен со своими мюнхенскими учениками. Согласно этой теории,
"Зонненкиндер" - в переводе с немецкого "дети Солнца" - с незапамятных
времен жили среди людей. Именно они творили историю и повелевали эпохами,
становились выдающимися личностями и избранными мира сего. ? Холкрофт
кивнул:
- Вспомнил. В конце концов, избранность их и сгубила. Они погрязли в
разврате и стали жертвами кровосмесительных связей или еще чего-то в этом
роде.
- Впрочем, все это - теория, - сказал Кесслер. - Мы с вами опять
отвлеклись. И немудрено - вы очень хороший собеседник. Но давайте вернемся к
вашему рассказу. Вы остановились на том, что дочке фон Тибольта очень трудно
жить.
- Им всем трудно жить. Это вообще не жизнь, а сумасшествие. Они все
время в бегах. Влачат жалкое существование беженцев.
- Да, эти люди - легкая добыча для фанатиков, - согласился Эрих.
- Вроде "Одессы" и "Возмездия"?
- Именно. Подобные организации не могут эффективно функционировать в
Германии - здесь они запрещены. Поэтому они переносят свою деятельность в те
страны, где осели разочарованные эмигранты вроде "проклятых". Все эти
изгнанники только и ждут шанса вернуться в Германию и мечтают лишь о том,
чтобы дожить до этого момента, сохранив силы и энергию.
- Вернуться в Германию?!
Кесслер выставил перед собой руку, словно заслоняясь:
- Не дай Бог, чтобы такое произошло, но эти организации никак не хотят
смириться с существующим положением. "Возмездие" однажды даже предлагало,
чтобы боннское правительство управлялось Коминтерном, но этот проект
отвергла даже Москва; "Возмездие" выродилось в обычную банду террористов.
"Одесса" же всегда имела целью возрождение нацизма. В Германии людей из
"Одессы" презирают.
- Но они по-прежнему рыщут в поисках потомков наци, - заметил Ноэль. -
Хелден как-то сказала о себе и себе подобных: "Нас проклинают за то, кем мы
были, и за то, кем мы не стали".
- Метко сказано.
- Этих фанатиков надо остановить. Часть хранящихся в Женеве средств нам
необходимо будет употребить на то, чтобы стереть с лица земли "Одессу" и
"Возмездие".
- Я возражать не стану.
- Рад это слышать, - сказал Холкрофт. - Но давайте вернемся к Женеве.
- Давайте.
Ноэль изложил цели договора и рассказал о том, какие условия должны
выполнить наследники, чтобы получить деньги в банке. Пора было переходить к
тому, что приключилось с ним самим.
Холкрофт начал с убийства в самолете, рассказал о терроре в Нью-Йорке,
о перевернутой вверх дном квартире, о письме от людей из "Вольфшанце" и о
телефонном звонке Питера Болдуина, повлекшем за собой череду зверских
убийств. Затем он поведал о перелете в Рио и о густобровом господине по
имени Энтони Бомонт, который оказался агентом "Одессы"; рассказал про
подделанные документы, обнаруженный, им в иммиграционной службе в Рио, и про
странную встречу с Морисом Граффом; особо же остановился на лондонском
вторжении МИ-5, подчеркнув потрясающую новость о том, что британская
разведка считает фон Тибольта убийцей, проходящим у них под кличкой Тинаму.
- Тинаму? - впервые за время рассказа перебил его ошеломленный Кесслер.
Лицо ученого пылало.
- Да. Вы что-нибудь о нем знаете?
- Только, то, что писали в газетах.
- Я уже от нескольких человек слышал, что на совести этого Тинаму
десятки убийств.
- И британцы полагают, что Тинаму - это Иоганн фон Тибольт?
- Они ошибаются, - сказал Ноэль. - И я уверен, что теперь они и сами
это знают. Вчерашнее происшествие Должно их убедить. Вы все поймете, когда я
дойду до этого эпизода.
- Так продолжайте же! - подстегнул Кесслер.
Холкрофт вкратце описал вечер, проведенный с Гретхен, Упомянул о
фотографии Энтони Бомонта, потом рассказал о Хелден и Полковнике, сообщил о
смерти Ричарда Холкрофта, вспомнил о телефонных разговорах с нью-йоркским
Детективом Майлзом и про беседы с матерью.
Потом перешел к рассказу о зеленом "фиате", преследовавшем их до
Барбизона, и о человеке с рябым лицом.
Затем последовало описание кошмара на fete d'hiver: как он пытался
поймать в ловушку человека из "фиата" и при этом едва не погиб сам.
- ...Я уже говорил несколько минут назад, что англичане ошибались
насчет Теннисона, - добавил Холкрофт, завершая рассказ о своих злоключениях.
- Теннисона? Ах да - это новое имя фон Тибольта, - вспомнил профессор.
- Совершенно верно, - кивнул Холкрофт. - Люди из МИ-5 были убеждены,
что происшествие в Монтро, включая и инцидент с рябым незнакомцем,
шпионившим за нами, - дело рук Тинаму. Но рябой убит. А он работал на фон
Тибольта, и разведке об этом известно. Хелден тоже подтвердила этот факт...
- Вы хотите сказать, - перебил Кесслер, - что Тинаму - фон Тибольт не
стал бы убивать своего человека.
- Именно.
- Значит, агент доложит своему начальству...
- Увы, не доложит, - оборвал Ноэль Кесслера. - Он погиб, заслонив
Хелден от пули. Но англичане, безусловно, проведут опознание и сразу
установят, что к чему.
- Смогут ли они найти труп агента?
- Известие о его смерти они получат непременно. Там повсюду было полно
полицейских. Тело обнаружат.
- Могут ли следы вывести на вас?
- Возможно. Наверняка найдутся свидетели, видевшие, как мы сцепились с
ним на площади. Но Хелден придумала, что мы будем говорить в этом случае:
"Да, нас преследовали, но к тому, что случилось позднее, мы не имеем
никакого отношения". С какой стати мы должны знать о дальнейшем?
- Звучит довольно неопределенно.
- Еще когда агент был жив, я решил проверить, знает ли он что-нибудь о
Болдуине. Это имя подействовало на агента подобно пистолетному выстрелу. Он
стал умолять меня и Хелден связаться с неким Пэйтоном-Джонсом и рассказать
тому обо всем; мы, мол, должны попросить его разыскать незнакомца, который
напал на нас и убил человека фон Тибольта, и - это агент считал самым важным
- непременно сообщить МИ-5, что ко всем этим происшествиям имеет какое-то
отношение Питер Болдуин.
- Болдуин? Вы, кажется, говорили, что у него были контакты с МИ-5? -
уточнил Кесслер.
- Да. Он приходил к ним некоторое время назад с информацией о
наследниках "Вольфшанце".
- "Вольфшанце"? - тихо переспросил Кесслер. - Это из того письма
тридцатилетней давности, которое Манфреди передал вам в Женеве, не так ли?
- Совершенно верно. Агент сказал, что мы должны попросить
Пэйтона-Джонса еще раз вернуться к материалам Болдуина. К "коду
"Вольфшанце", как он выразился.
- Скажите, упоминал ли Болдуин "Вольфшанце" в телефонном разговоре с
вами в Нью-Йорке? - спросил Кесслер.
- Нет. Он сказал лишь, что мне надо держаться подальше от Женевы; что
ему известны такие вещи, о которых не знает никто. Потом он сказал, что
кто-то звонит ему в дверь, пошел открывать и к телефону уже не вернулся.
Взгляд Кесслера стал холоднее.
- Значит, Болдуин знал о Женеве и о том, что "Вольфшанце" проявляет к
этому делу интерес.
- Мне неизвестно, что именно он знал. Быть может, это были всего лишь
слухи.
- Однако эти слухи должны бы предостеречь вас от визита в МИ-5. Даже за
ваше намерение известить их о том, что Бомонт - агент "Одессы", вы можете
заплатить слишком дорогой ценой. Британцы начнут расспрашивать вас и вашу
подругу обо всех подробностях. Делать это они мастера, и у них есть тысячи
способов выудить из человека всю информацию. Имя Болдуина может всплыть на
поверхность, и тогда они непременно поднимут его материалы. Так что этот
вариант не годится.
- Я пришел к такому же выводу, - сказал Холкрофт. Доводы Кесслера
произвели на него впечатление.
- Думаю, есть другой способ убрать Бомонта с вашего пути.
- Какой же? - поинтересовался Холкрофт.
- Здесь, в Германии, "Одессу" презирают. Стоит замолвить словечко
нужному человеку, и Бомонта выдворят. А вам не придется лично вступать в
контакт с британцами, рискуя проговориться о Болдуине.
- Можно ли это устроить?
- Нет проблем. Если Бомонт действительно агент Одессы, то короткой ноты
Бонна министерству иностранных дел Великобритании будет вполне достаточно. У
меня полно знакомых в правительстве, которые могут это сделать.
У Холкрофта словно гора свалилась с плеч. Еще одно препятствие осталось
позади.
- Я так рад, что познакомился с вами... - признался он Кесслеру. - И
вдвойне рад тому, что вы именно такой, какой вы есть на самом деле.
- Не торопитесь с выводами. Вы ждете ответа на вопрос, присоединюсь ли
я к вам? Честно говоря, я...
- Я пока не требую от вас ответа, - перебил его Ноэль. - Вы были
искренни со мной, поэтому я должен ответить откровенностью на откровенность.
Я еще не все рассказал. Сегодня...
- Сегодня? - встревожился Кесслер. Он явно был в замешательстве.
- Да. Всего пару часов назад, если быть точнее.
- И что же произошло... сегодня? Ноэль подался вперед:
- Мы знаем о "Возмездии" и "Одессе". Мы не уверены, какой информацией о
Женеве они располагают, но я чертовски хорошо представляю, как они будут
действовать, когда раскопают достаточное количество фактов. Далее. Мы знаем
о людях из "Вольфшанце". Кто бы они ни были, они ничем не лучше других -
такие же сумасшедшие; но неким странным образом они сейчас на нашей стороне,
поскольку заинтересованы в успехе Женевы. Однако есть еще одна сила. Кто-то
- или что-то - гораздо могущественнее прочих. Я обнаружил это сегодня
вечером.
- Что вы имеете в виду? - Голос Кесслера ничуть не изменился.
- От самого отеля за мной была слежка. Какой-то мотоциклист ехал за
моим такси через весь Берлин.
- Мотоциклист?
- Да. Я, как последний идиот, привел за собою хвост, но, поняв, что
сглупил, решил остановить шпика. И мне это удалось. Правда, дело обернулось
несколько иначе, чем я предполагал. Мотоциклист не принадлежал ни к
"Одессе", ни к "Возмездию". Он ненавидел и тех и других, обзывая их не иначе
как мясниками и клоунами.
- Он называл их... - Кесслер на мгновение умолк. Потом, восстановив
цельность рассыпавшейся было картины, попросил: - Расскажите мне по порядку
обо всем, что случилось. Вспомните все, что он говорил.
- У вас есть какие-либо предположения?
- Нет... Никаких. Мне просто интересно. Расскажите, пожалуйста.
Холкрофту не составило труда припомнить все подробности. Преследование,
засада, короткий разговор, выстрел. Когда он закончил рассказ, Кесслер
попросил его снова воспроизвести разговор со шпиком в черной кожаной куртке.
Потом еще раз. И еще один раз.
- Кто это был? - спросил Холкрофт. Он видел, что Кесслер осведомлен
лучше. - Кто они?
- Вариантов несколько, - ответил немец, - но ясно одно: это нацисты.
Вернее, неонацисты. Потомки НСДАП, эдакая фракция-заноза в теле "Одессы", от
которой та не прочь избавиться. Бывают и такие парадоксы.
- Но откуда они могут знать о Женеве?
- Видите ли, сохранить в тайне финансовую аферу подобного масштаба
практически невозможно: ведь с территорий оккупированных стран, со счетов
вермахта и министерства финансов были похищены сотни миллионов. А потом эту
громадную сумму еще размещали в Швейцарии, - объяснил Кесслер.
Что-то смутило Холкрофта в словах Кесслера, но он не мог определить
причину беспокойства.
- Какой им толк от всего этого? - недоумевал он. - Денег им все равно
не получить. Все, что в их силах, - это на многие годы завалить работой
суды. Где тут выгода?
- Вы не понимаете нацистских ультра. Никто из вас никогда их не
понимал. Для наци важен не только собственный успех. В равной степени они
заинтересованы в чужом провале. Деструктивность - неотъемлемая черта
нациста.
За портьерой внезапно возникла шумная возня. Кто-то упал, что-то с
треском обрушилось, раздались крики; перекрывая общий гвалт, завизжала
какая-то женщина.
Полог дернулся в сторону, и в открывшемся проеме. Вдруг возник силуэт
какого-то мужчины. Он бросился было вперед, но неожиданно повалился кулем на
стол, тараща выпученные глаза. Изо рта и горла незнакомца хлестала кровь,
лицо корчилось от боли, а тело билось в конвульсиях. Скребя пальцами по
столу, он попытался вцепиться в край столешницы и, хватая ртом воздух,
прошептал:
- "Вольфшанце"... Солдаты "Вольфшанце"...
Подняв голову, он хотел что-то крикнуть, но дыхание его оборвалось, и
он со стуком уронил голову на стол. Незнакомец в черной кожаной куртке был
мертв.
Глава 26
Следующие несколько мгновений были для Ноэля столь же непонятными,
сколь и суматошными. Пивную заполнили громкие крики и визг, в зале поднялась
паника. Истекающее кровью тело сползло со стола и распласталось на полу.
- Руди! Руди! - закричал Эрих.
- Господин Кесслер! Следуйте за мной!
- Быстро! - рявкнул профессор.
- Что?
- Сюда, друг мой! Вас не должны здесь видеть.
- Но это же он!
- Молчите, Ноэль. И держитесь, пожалуйста, за мою руку.
- Что?.. Где?..
- Ваш кейс! Бумаги!
Холкрофт сгреб документы и сунул их в портфель. В следующую секунду он
обнаружил, что его втолкнули в круг глазеющих на него зевак. Ноэль не
соображал, куда его ведут, но понимал, что они уходят прочь от трупа, и
этого для него было достаточно. Он слепо следовал за другими.
Кесслер вел его сквозь толпу. Впереди Кесслера управляющий теснил
публику, расчищая дорогу к запертой двери слева под лестницей. Он вытащил из
кармана ключ, открыл дверь, быстро затолкал их внутрь, вошел сам, захлопнул
дверь и повернулся к Кесслеру:
- Не знаю, что и сказать, джентльмены! Это ужасно. Пьяная свара.
- Не переживай, Руди. И спасибо тебе, - ответил Кесслер.
- Naturlich. Люди вашего ранга не могут быть за