Сдвинем! Ты подумай о цели - и сдвинем. Взялись!

На каждый метр уходило по две-три минуты. Со стонами, матом и невероятными
затратами умственно-физической энергии. Ничего. Еще пару метров, еще пару
рывков. Алка, стоявшая в окне, как маяк на скале, как ангел, вдохновляла на
подвиг ради любви. Еще метр. Руки уже не поднимались. Черт с ними, с
руками, они не очень-то понадобятся.

- Давай, Стас, давай. И...

Костя с криком раненого волка рванул домик и толкнул его еще на полметра
вперед. Тельняшку можно было выжимать. Костя стащил ее через голову и вновь
схватился за окошко.

"Круто приспичило", - подумал Стас, вспомнив, что человеческий организм в
критические минуты способен на чудеса. Значит, рассказы о силачах,
двигающих паровозы и самолеты, вовсе не сказки. "Мы рождены, чтоб сказку
сделать былью". Сделали.

- Да вы настоящие рекордсмены.

Насмешливый голос из темноты заставил компаньонов обернуться. Свет фонарика
скользнул по их лицам и замер на домике.

Костя сощурил глаза:

- Кто там еще?

- Советская милиция. - В полоску света, лившегося из Алкиного окна, шагнули
человек в форме и двое в штатском. - Мы вот с ребятами поспорили, уложитесь
вы в тридцать минут или нет. Уложились. А теперь хотим поспорить, вернете
ли вы за те же тридцать минут домик назад.

Стас опять опустился на траву. Костя закинул на плечо тельняшку и
приблизился к постовому.

- Скворец, ты никак в менты подался? Надо же, хорошо смотришься. Сапоги не
жмут?

- Ну, во-первых, я тебе не Скворец, а товарищ младший сержант, а во-вторых,
ты находишься на моей территории, за которую в темное время суток я несу
персональную ответственность. Поэтому давай не будем ссориться. Быстренько
взяли и отнесли домик на место.

Костя сплюнул под ноги и поглядел на остальных. Два крепких мужика, лет по
тридцать, с красными повязками на рукавах, внушали уважение. Эх, непруха.

- Вы только скажите, товарищ младший сержант, - пробасил с ужасным
хохляцким акцентом один из них. - Живенько скрутим детишек.

- Слышал, Константин? Чего-то тебя давно видно не было. О, - заметил
постовой тельняшку, - да ты из армии, похоже? Как служилось?

- Помаленьку. А что, товарищ младший лейтенант, бабы в органах есть?

- Ах вон что... Сперматозавры на перепонки давят? Понимаю. Баб в ментуре
маловато, зато квартир отдельных в изобилии. Плохо, что с решетками на
окнах, но зато с парашей. Вы домик, часом, не украсть собрались, а?

- Да, толкнуть хотим за червонец. Мужику одному на участок. Вон он за углом
прячется, "бабки" считает. Слышь, Скворец, кончай выделываться.

Бывший председатель совета отряда 8-а кинул взгляд на второй этаж.

- К Алке собрались?

- К ней.

Постовой присел на детские качели, достал пачку сигарет. Дружинники заняли
места по краям, будто слуги у трона.

- Я, Костя, ничего против не имею. Алка после дембеля - как сто грамм с
похмелья, но видишь ли... Детишки, они ведь завтра придут, захотят посидеть
в домике, поиграть в прятки. А домика и нет. Бедные детишки. Тебе не жалко
малышей? Они будут плакать, побегут к мамам-папам, мамы-папы - к дворнику,
дворник - в милицию, к начальнику. А начальник, соответственно, вызовет
меня. Чувствуешь несправедливость? Ты будешь трахать Алку, а начальство
будет трахать меня. Да и детишек жалко. Они совсем пропадут без домика. Ты
отбираешь у них детство.

Костя сел на соседние качели.

"Ну, Скворец, падла. Он тут, значит, целых полчаса торчал. Ждал, морда
ментовская. Обидно, что с Алкой облом. Вон она, так и стоит у окна, фея
ночная".

Стас переполз ближе к Косте. На ноги не встать, не держат болезные,
утомились от трудов.

- Мы назад отнесем. Завтра. - Стас, как человек с незаконченным высшим
образованием, решил применить инженерную смекалку, а не идти напролом.

- Ба, а это никак Стас! Ну кто ж еще?! Где Костя, там и Стас. Тебе что, на
ноги не подняться? Пьяненький? Завтра, говоришь? Ха-ха. Конечно, отнесете.
Как из камеры выйдете, так и отнесете.

Скворцов хоть и не тащил на себе тяжесть незаконченного высшего
образования, но тоже был смекалист.

- Ладно, Костя. - Он щелчком отправил "бычок" в песочницу. - Учитывая твое
счастливое возвращение, иду наперекор собственной совести. Вы сейчас
возвращаете домик на место, и я провожу вас через вахту. Либо мы волочим
вас в отделение. Там, в "аквариуме", баба на стене нарисована, вот ее и
будете сношать. Да, кстати. Пару часов назад в парке мужику одному парнишка
в солдатской форме нос сломал. Такой приметный парнишка, тоже пьяненький.
Это у нас, для справочки, статья 206, часть два. Мужичок, между прочим, в
райкоме работает. Большой общественный резонанс. Всю районную милицию по
тревоге подняли.

Рация на поясе у Скворцова затрещала позывными:

- Двадцать второй, двадцать второй, ответь Бобруйску. Где находишься?

Скворцов нажал кнопку передачи:

- Бобруйск, я двадцать второй. Вагоностроителей, 25, общежитие.

- Будьте на месте, сейчас подъедем.

- Во, проверяющий. Есть возможность попасть в приказ.

- Ладно, Скворец, банкуй...

Костя зло бросил тельник на траву и вернулся к домику. Эх, какой труд
пропал.

На обратный процесс ушло еще полчаса. Это точно был рекорд для книги
Гиннеса, потому что Костя трудился в одиночестве. Стас после первого же
рывка рухнул на траву и попросил его пристрелить, студенчество дохлое.
Костя, правда, тоже не мог поднять рук. Он отходил на пару шагов и с
разбега плечом нападал на домик. Пару раз, поскользнувшись на траве, терял
равновесие, но, сжав зубы, продолжал работу.

Когда домик встал на прежнее место, Костя, судорожно дергая конечностями,
шлепнулся рядом со Стасом.

- Ай да десантник, гордость Советской Армии, - подтрунивал Скворец. - Вот
она, сила полового влечения, что с человеком делает. Этот домик год назад
трактор еле сдвинул. Страна должна гордиться такими людьми.

- Набить бы тебе рожу, свисток, - прошептал Костя, дотрагиваясь до
посиневшего плеча и поднимая глаза к Алкиному окну, словно к животворящей
иконе.

- О, я помню, помню. Уговор дороже премий. Вставайте, так и быть, проведу
по старой дружбе.

Костя враскорячку, с третьего захода, поднялся, ухитрился вздернуть за
шиворот Стаса, и они, опираясь друг на друга, как раненые бойцы, поползли
следом за Скворцом.

Скворец слово чести сдержал, приказал вахтерше открыть двери и даже назвал
номер комнаты, пожелав на прощанье вставить палочку за славные органы
внутренних дел.

Алка, наблюдавшая за перемещениями домика и злоключениями ребят, будто
королева за рыцарским турниром, встретила их душевно и ласково. Как приятно
осознавать, что из-за тебя идут на такие жертвы.

"Проходите, проходите... Что-то я имена ваши не припомню... Костя и Стас?
Ой, вспомнила. Извините, ребята, у меня с закуской не очень. Есть
горошек..."

"А нам не привыкать. Да мы и не ужинать сюда пришли. Пейте, мадам, вы нужны
нам пьяной!"

Водка уже не имела никакого вкуса, пилась как вода, не обжигая языка и
гортани. Горошек пролетал следом вместе с рассолом.

Разумеется, первым Алку распечатал Костя, как застрельщик идеи. Стас из
скромности уполз в ванную и сунул голову под холодную воду, пытаясь
вспомнить, где он, с кем, зачем и почему. Когда вспомнил, обрадовался.

Костя ввалился в ванную, буркнул: "Действуй, студент" - и тоже сунул башку
под кран. Когда он нагнулся, Стас заметил на его спине синий рубец. Там,на
улице, он не видел шрама - было темно... Все прошло на удивление быстро -
благодаря стараниям Аллочки. - Что, и это все? Я-то думал...

- Отдохните, ребята.

Кто сказал - все? Организм активно запротестовал. Водке надоел горошек.
Сколько можно? Где огурчики, где мясцо? Где оливки? А ну, зеленый, катись
отсюда! Горошек покатился. Вверх по течению. Алка врубила кассетник:

Лето, ах, лето, лето звездное, громче пой...

Стас догадался, что до унитаза он горошек не донесет. Задержав дыхание, он
прорвался через стулья к приоткрытому окну, грохнулся на подоконник и
открыл шлюз. Ниагара.

Жильцы снизу закрыли форточку, посчитав, что внезапно начался град. Увы,
это был не град - непереваренный зеленый горошек барабанил по жестяному
козырьку окна, плясал, веселился и разбегался по весеннему асфальту, а
голуби, воробьи, эти чудесные птицы, слетались с окрестных крыш, клевали
изумрудные шарики, счастливо ворковали, чирикали и разбрасывали перышки,
радуясь, что какой-то добрый человек решил устроить им на ночь фуршет.
Пернатые, набив зоб, разлетались, неся радостную весть в соседние дворы.

Лето, ах, лето, лето звездное, громче пой...

Триппер, впрочем, вылечили быстро и, главное, одновременно. С известными
насекомыми, тьфу-тьфу, тоже вскорости покончили, а Стас успешно сдал сессию.

Звучала веселая, бесшабашная музыка.

Глава 3

Услышав соловьиную трель звонка, Стас бросил недокуренную сигарету в
пепельницу и кинулся к двери. Костя отряхивал с плаща капли дождя.

- Ну, где ты был? - Стас взволнованно посмотрел на друга.

- А то ты не знаешь.

- Ты вчера обещал вернуться.

- Значит, не успел! Да и с билетами напряг. У спекуля брал. Ты не паникуй,
проясни заморочку.

Оба прошли в комнату. Стас раскурил брошенную сигарету.

- Заморочка... Наехали! Дождались наконец-то! Что ж вы, мальчики, так
долго? Я, между прочим, предупреждал, что нефиг с этим бизнесом
связываться, все равно ничего хорошего не получится, так нет...

- Не стони.

- Тебе, конечно, хорошо говорить. Ты нигде не засвечен, вся документация на
меня, и, случись что, я крайний. Вот, уже случилось.

-- Послушай, мне до фонаря эти документы. Мы в одной упряжке и расхлебывать
вместе будем. А бизнес? Сидел бы сейчас в своем КБ на госокладе, сто
тридцать рэ до пенсии, ездил бы по овощебазам да колхозам. Глядишь, к
полтиннику получал бы сто шестьдесят. Не жизнь - малина! Зато траву косить
научился бы. Кто наехал, что хотят? Давай рассказывай, я в поезде не
выспался ни фига.

- Кофе будешь?

- После.

Стас взял вторую сигарету.

- Я вчера часиков в пять с налоговой вернулся в контору, поковыряться надо
было с бумагами, вдруг дверь - бам, нараспашку! Без стука, по-борзому. Ты
Малахов? Ну, я. Рожи у всех, е... твою мать. Не рожи, а сплошные челюсти.
Двое быков в "Адидасе", третий в костюмчике. Он, в основном, и разговаривал.

"Что за проблемы?" - спрашиваю. Этот, в костюмчике, достает блокнотик и
начинает читать мой распорядок дня, представляешь! Когда ухожу, когда
прихожу, где обедаю, куда срать хожу. Потом про Настю. Когда в садике
гуляет, когда в поликлинику ходит. А Настя вот-вот родить должна. Обалдеть!
Я дурачком прикинулся: ну и что, мол? А этот так ехидно, сука:

"Мы что ж, уважаемый, зря все эти сведения собирали? За так?" Ну, ребята,
это ваши проблемы. "Нет, мил человечек, твои". А головорезы в "Адидасах"
ухмыляются да суставами на лапищах щелкают. "Ты, - говорит костюмчик, -
совсем заелся. Машинку прикупил, участочек в Ольгино - не жирно ли?
Давай-ка, приятель, делись, если сыночка увидеть хочешь".

Ты представляешь. Костя, представляешь? Настя на просветке была, сказали,
мальчик родится. Они, сволочи, даже это узнали!

Костя хмуро смотрел в пол, перебирая пальцами кушак от плаща.

Стас не успокаивался:

- Короче, говорят, две штуки баксов каждого десятого, либо можно взять
абонемент на полгода. Остряки. Спятили. Откуда у нас такие "бабки"? Едва на
ноги встали. Я им, разумеется, сказал... Только заржали.

- Кто такие, назвались?

- Да вроде Михайловские. Мол, Пашу Михайлова знаешь? Если кто еще придет,
скажешь, что он тебя прикрывает. "Крыша". И, гады, опять про Настю
намекают: гляди, если что, родить не сможет - шпаны на улице полным-полно,
да и ты сам назад не оглядываешься.

- Про меня упоминали?

- Нет. Они думают, я один кручусь. В общем, Костя, ты как хочешь, а мне
таких подарков даром не надо. Мне ребенок будущий дороже. Завтра же продаю
кооператив, и к чертовой матери этот бизнес-капитализм.

- Не писай кипяточком, еще не вечер. Прикидывай лучше, как они про нас
узнали.

- Да мало ли как? У нас счет в банке, помещение снимаем, торгуем. Вот еще
что. Я одного из этих, такого, с угловатой рожей, будто Буратино
недоструганный, с Гамидом, кажется, видел.

- Точно?

- Я ж говорю, кажется. Но вроде он.

- Гамид, я слышал, бригадир у Михайлова. Он, наверное, и был.

Друзья замолчали.

Идея с кооперативом принадлежала Косте. Полгода назад, когда его вытурили с
завода в неоплачиваемый отпуск, он уговорил Стаса валить из КБ, где тот
прозябал на инженерском окладе без всяких жизненных перспектив, и рискнуть.
Кооперативное движение набирало обороты, появились первые миллионеры,
коммерческие банки, фирменные магазины. "Челноки" оккупировали ширпотребные
страны, ларьки запестрели ярлыками.

Само собой, из подворотен и спортзалов стали всплывать урки и качки;
объединившись в команды, они занялись естественным "отбором". Правда, про
них средства массовой информации не распространялись - явление, не
заслуживающее внимания и скорее всего временное. Поэтому молодые
капиталисты не брали их в расчет. Мафия? Ну, это меня не коснется, я не
того полета. Что с меня взять? Но... Мафия начинается с гардероба.
Коснулось. Первые заказные убийства, первые заложники... Огнестрельное
оружие было пока редкостью. На разборках и наездах ценились бицепсы,
треугольные подбородки и спортивные разряды.

Стас, подумав пару недель, все взвесив, написал заявление по собственному.
У Витьки заняли денег в долг под хороший процент. Витька уже вовсю крутился
и плавал по морю коммерции свободно, как кашалот. Он же выручил с
регистрацией и прочей бумажно-финансовой кухней. В помещении Дома быта
сняли две пустующие комнаты без окон, навесили железные двери, наняли
бухгалтера с небольшим стажем и принялись наращивать капитал.

Тот же Витька помог с объектом бизнеса - свел со знакомым финном,
торговавшим на своей родине колбасой. Жратва - вещь всегда необходимая, так
что бизнес сулил стабильность. Первые две машины, закупленные на Витькины
деньги, раскидали по универсамам и ларькам. "Салями" ушла влет. Сделку
обмыли в ресторане, кооператив окрестили "КиС" по первым буквам имен
компаньонов-друзей.

Однако все учредительные документы для простоты были оформлены на Стаса,
Костя же для отчетности числился менеджером.

Пару месяцев спустя к колбасе добавился спирт "Рояль", к бухгалтеру -
секретарша, к калькулятору - компьютер. Налоговая душила по мере выхода
правительственных указов, что вынуждало слегка хитрить с бухгалтерией.

В личном бюджете компаньонов также наметился положительный сдвиг. Стас
прикупил "восьмерку", о чем, сидя на инженерском окладе, даже и не мечтал,
участок в Ольгино - правда, без дома, но ведь не все сразу. Костя
разъехался с родителями, взяв себе однокомнатную квартиру в соседнем доме.

В общем, до вчерашнего дня сожалений о решении капитализировать самих себя
у Стаса не возникало. Третьего дня Костя умотал в Петрозаводск пробивать
новые места сбыта. В Питере становилось тесновато.

Стас оставил ему на автоответчике сообщение о "наезде" и просил немедленно
зайти по возвращении.

- Я в ментуру на всякий случай сходил, - вспомнил вдруг Стас.

- Ну и?..

- Вообрази, там Скворец уже до опера дорос. Целый старлей. Я к нему - так и
так, посоветуй, как быть. Он бумагу на стол кидает. Говорит: хочешь, пиши
заяву, забивай с ними "стрелку", мы задержим, Разберемся. Что значит
"разберемся"? Посадите? Может быть. Только учти, до суда показаний не
менять, встречных заяв не писать. "Но вы хоть охранять меня будете?" -
спрашиваю его. Скворец смеется: "Вот это вряд ли. Даже по старой дружбе не
смогу. У нас и так работать некому". Короче, там дело пустое.

- Зря в ментуру пошел. Только шорох лишний. Где Настя-то?

- Я ее сразу к теще отправил.

- От вулкана в палатке не спрячешься. Но вообще-то правильно.

- Так что извини, Костя, но я умываю руки.

- И чем займешься?

- Найду.

- А я?

Стас отвел взгляд.

- Ты даже не спросил, как я съездил.

- Да что толку?

Костя взглянул на часы:

- Поехали. У тебя тачка на ходу?

- На ходу. Куда?

- Я тебя втянул, мне и расхлебывать. - Он решительно встал и шагнул в
прихожую. - Ко мне заедем, я переоденусь.

У себя дома Костя ополоснул лицо, побрился, переоделся в короткую кожаную
куртку.

- Я сяду за руль.

Ехали минут десять. Костя затормозил в пятидесяти метрах от районной
достопримечательности - ресторана "Иволга".

"Иволга" пользовалась в народе дурной славой - бандитские тусовки,
регулярные мордобои, грабежи подвыпивших клиентов, поножовщина.

Костя еще раз бросил взгляд на часы:

- Пошли, он сейчас здесь. Ужинает.

Кто?

- Михайлов.

Стас вздрогнул:

- Ты что?..

- Пошли.

Костя хлопнул дверцей "восьмерки". Халдей на воротах, облаченный в бордовую
ливрею, заметив незнакомых клиентов, сделал упреждающий шаг.

- Мест...

- Паша здесь?

Какой Паша, халдей понял прекрасно и сразу убрал руку-шлагбаум.

- О, извините, не узнал. Второй этаж, пожалуйста, ваши все в сборе.

Костя, не вынимая из карманов куртки рук, прыгая через три ступеньки,
взлетел на второй ярус. Стас поспешил следом.

Зал был прямоугольной формы с колоннами по периметру, небольшой эстрадой
для оркестра и прямоугольником для плясок-танцев. Посетителей было немного.
Посторонних посетителей. Те, кто нужно, сидели за П-образным столом и
ужинали. Ритуал.

Несколько голов повернулись в направлении зашедшего дуэта. Стас узнал
недоструганного Буратино, парнишку в костюмчике, Гамида. Гамид удивленно
вскинул брови-сабли и опустил руку со стаканом. Заметив пустующий стул
рядом с Пашей Михайловым, авторитетом - крестным отцом. Костя пересек зал
и, бесцеремонно оттолкнув двух вставших у него на пути быков, упал на
свободное место. Стул стоял в основании буквы "П", как раз напротив
сидевшего во главе стола хозяина.

- О, - узнал Гамид бывшего недруга, - Костик. Чего хотел?

- Кто это? - Шкафообразный Паша с пудовым крестом на груди чуть повернулся
к бригадиру.

- Так, пристебай местный, Костя Синицкий, а это его корешок, Стасик
Малахов, - кивнул Гамид на стоящего у стеклянных дверей зала Стаса. - Эй,
Стасик! Ты зачем в ментуру побежал? Велено же было не беспокоить.

К Косте тем временем подошли отодвинутые им качки и пристроились по бокам,
зажав в "клещи".

- Чего ему надо? - Паша нацепил на вилку маринованный огурец и отправил в
рот.

- Неувязочка, - вполголоса ответил Костя. - Твои ребятки погорячились. Вот
это, - указал он большим пальцем на Стаса, - мой человек. Он платит мне.

- Да? - безразлично спросил авторитет. - И кто ты у нас такой? Что за Рембо?

- Он контуженный, Паша, в Афгане малость повредился, не обращай внимания. -
Гамид налил рюмку. - Костик, ты там ларек на проспекте видел? Значками
торгует. Сходи купи самый большой, самый белый. С надписью "Мудак". Повесь
и не приставай к нормальным людям. Эй, Макс! Выведи товарища, он пьяный.

Один из быков схватил Костю за шиворот, намереваясь оторвать от стула и
спустить с лестницы, но вдруг замер, увидев жест Михайлова.

На фарфоровую тарелку, где только что нежился последний маринованный
огурчик, с мелодичным звоном упало маленькое колечко.
Закрутилось-завертелось и, сделав финальный оборот, замерло в центре.

- Ой, колечко, - благодушно улыбнулся один из качков.

Паша, однако, не улыбался. Он опустил вилку, вытер губы салфеткой, причем
сделал это по возможности плавно и медленно, не отрывая взгляда от колечка.
Затем так же медленно и осторожно поднял глаза на Костю.

- А где остальное?

Костя вытащил руку из кармана и, не разжимая кулака, поставил рядом с
тарелочкой рифленую, темно-зеленую "лимонку".

- Боевая? - уточнил Паша.

- А то. "Ф-1". Радиус поражения - двести метров. Эй, Стас! Вали в машину и
сиди там. Я сейчас! Договорюсь пока.

Стас, не видевший происходящего, покинул зал. Костя второй рукой подцепил
колечко и, размахнувшись, швырнул в приоткрытое окно.

- Так сп