. Кем избит? Пи-о-не-ра-ми! Которые торжественно приносили клятву...

Стас сжал резинку зубами, Костя смотрел в окно. Избили ребенка. Надо же,
бедный Гамид! Сиротка. Его, пожалуй, изобьешь...

Гамид жил в новом доме на проспекте. Он появился в их районе год назад,
приехав с матерью в Питер то ли из Дагестана, то ли из Чечено-Ингушетии.
Его отца зарезали в какой-то потасовке, и богатый родственник, живший в
Питере, купил им с матерью кооперативную квартиру, куда семья Гудаевых и
перебралась.

Гамид первое время не высовывался, постоянно сидел дома и ни с кем не
дружил. Но вскорости осмелел, сколотил команду из "трудных" и стал
завоевывать авторитет, отнимая деньги у школьников да обирая пьяниц. От
Гамида местные пацаны узнали, что такое "план". Удивляли его рассказы об
исторической родине, где якобы чечены с ингушами вовсе не живут дружной
семьей советских народов, а при первом удобном случае готовы резать друг
другу глотки. Он рассказывал, что крестьяне пашут землю на танках,
украденных или купленных у Советской Армии, а молодежь ходит на танцы с
"лимонками" в карманах. Над этими байками все смеялись, потому что по
телику ни разу не показали чечена или ингуша, боронящего поле на танке.
Ерунда полная.

Гамид был мстительным и жестоким пацаном. Обиду запоминал надолго и при
первом удобном случае старался отомстить сопернику самым болезненным
способом.

Со Стасом и Костей его пути почти не пересекались, хотя ребята были с ним
знакомы. Соседние дворы - волей-неволей познакомишься. Месяц назад их
дорожки пересеклись.

Гамид изучал карманы Костиного соседа по площадке, двенадцатилетнего
пацана, перед этим разбив ему нос. Пацан плакал, отдавая Гамиду медяки и
какие-то значки. С Гамидом было человека три. Костя на рожон не лез, с
Гамидом связываться не хотелось, но Вадика, соседа, было жалко. Он собирал
эти значки, имея дома небольшую коллекцию, которой все время хвастался и
гордился. Костя просто подошел и попросил не забирать у Вадика значки.
Гамид рассмеялся, сунул руку в карман, но вместо значков вытащил складной
нож. Костя не очень-то напугался, он тоже слыл крутым пацаном и уступать
какому-то чужаку не собирался. Кусок трубы, валявшийся в грязи, - достойная
альтернатива ножу.

Но разборки не получилось. Проходивший мимо военный, уловив в позах
подростков агрессивность, вмешался, отобрал ножи и трубы, поменяв их на
крепкие подзатыльники. Гамид напоследок погрозил Косте кулаком, заявив, что
сегодняшняя история еще икнется, Гамид кровных обид не прощает. Костя в
ответ сплюнул под ноги и покрутил пальцем у виска, давая понять, что у
Гамида не все дома.

Икнулось три дня назад, когда Костя со Стасом возвращались с "Железной
маски". Кино с Жаном Марэ. Гамид, должно быть, видел, как они брали билеты,
и решил подкараулить их после сеанса вместе со своей Стасй. Силы были явно
не равны. Да и труб рядом не валялось. Стас отбивался только кулаками,
воодушевленный подвигами д`Артаньяна на экране, Косте повезло с кирпичом.

В потасовку на сей раз вмешался не военный, а участковый, доставивший всех
участников боя в отделение. Гамида пришлось отправить в "травму" - один раз
кирпич достиг-таки цели. Не сильно, но больно. Рассек висок. А оказывается,
еще и сотрясение.

- Так что прикажете с вами делать? Слушаем. Вы можете объяснить свое
поведение? Что вам сделал этот чечено-ингуш? Он сирота, а вы вместо того,
чтобы... Эх!

Председатель махнула рукой.

- Вы слышали? - вступила в воспитательный процесс классная дама. -
Синицкий! Постарайся уж объяснить нам что-нибудь.

Костя потупил глаза.

- Что ты молчишь?

А что говорить? Настучать на Гамида, как он деньги стрижет?

- Мы в "войну" играли. Гамид сам упал. Чего сразу Синицкий?

- Ах, в "войну"... А ты что скажешь, Малахов?

Резинка застряла в самый неподходящий момент. Стас закашлялся и выплюнул
деликатес на паркетный пол.

- Это... Это что? Жвачка?! Ну... Ну, это уж... - У классной мамы
перехватило дыхание. Она была ярой коммунисткой по жизни, при любом удобном
случае пела славу партии и, разумеется, заставляла петь учеников. Любые
проявления инакомыслия, начиная с анекдотов и заканчивая западными
шмотками, пресекались указкой или "неудом" по поведению. - Позор!
Предательство! Ах ты, мерзавец! Иметь наглость прийти на заседание совета
пионерской дружины с жвачкой. Да ты самая настоящая жвачная корова! Где ты
взял эту гадость, отвечай?!

Стас вжал голову в плечи, ожидая удара.

- Маргарита Андреевна, жвачка не самое страшное, - слегка разрядил
обстановку Семен Давидович. - Это некультурно, но это не запрещено.

Классная развела руки:

- Я вас не понимаю, Семен Давидович. Это же империалистические ростки.
Сегодня жвачка, потом наркотики. Вы этого хотите?

~ Нет, не хочу. Просто не стоит перегибать.

- Ну, знаете...

Маргарита села на стул.

Председатель, так и не решив, на чью сторону переметнуться, наконец выбрала
более перспективную позицию:

- Я предлагаю за поведение, недостойное звания пионера, лишить Малахова и
Синицкого галстуков и исключить их из рядов пионерской организации. Кто за?

Суд был скор и единогласен. В присутствии Маргариты никто голосовать против
не рискнул. Перцева ехидно улыбнулась.

Это было позорное наказание. С лишенным галстука никто не разговаривал, его
старались не замечать, и все неудачи отряда списывались именно на
изгнанного из пионеров. Когда в том году выгнали из организации Борьку
Смирнова, он перешел в другую школу. Его затравили "нормальные" пионеры. Он
стал второсортным.

- Малахов и Синицкий, решением совета дружины вы исключены. Снимите
галстуки.

Стас начал развязывать узел. Жалко, конечно. Но, с другой стороны, всего
год потерпеть. А там все снимут. Сами.

Костя не шевельнулся.

- Синицкий, ты что, не слышал?

- Не сниму...

- Что?!

На мгновение повисла тишина.

- Мы не поняли? Ты отказываешься выполнять решение совета дружины?

- Не сниму.

- Хорошо.

Председатель, занимавшаяся в свободное от председательства и учебы время
толканием ядра, представляла собой эталон гармонически развитой личности и
была уверена, что без лишних усилий справится с маленьким Синицким. Она
покинула тронное кресло и смело ринулась исполнять приговор.

- От-д-дай!

- Не от-д-дам!

Началось соревнование по перетягиванию галстука. Председатель даже не
попыталась развязать узел - схватив за концы, она что есть силы потянула
галстук на себя.

- От-д-дай!

- Ты, дура...

Костя схватился за дверную ручку, чтобы удержать равновесие.

- Ах!

Обозвать пионерского вожака дурой в присутствии совета дружины и педагогов
- сильно подорвать авторитет. Председательские пальцы от негодования
разжались, и масса, толкающая ядро аж на восемь метров, по инерции, словно
лафет после выстрела, покатилась назад и приземлилась на древний
учительский стол. Стол был не рассчитан на принятие подобных тяжестей.

- Семен Давидович, вы же мужчина, вмешайтесь! Это уже уголовщина! Что вы
сидите?!

Костя зарычал как волчонок, зашипел, схватился за порванный галстук и
сиганул из кабинета прочь. Пустой холл гулко отразил быстрое шлепанье
Костиных кед.

Председатель, с одухотворенным лицом, таким же красным, как и ее галстук,
наконец выбралась из-под обломков. Испустив дикий вопль индейца племени сиу
из популярного фильма "Чингачгук Большой Змей", она понеслась в погоню.

Следом выскочила Маргарита, потом отрядные председатели. В большей степени
не затем, чтобы образумить хулигана Синицкого, а чтобы посмаковать расправу.

Стас остался с Семеном Давидовичем. Историк, почему-то улыбнувшись, снял
очки.

- Можно идти, Семен Давидович?

- Да, Стас. Хотя погоди. За что вы избили Гамида?

Стасу почему-то не захотелось юлить перед историком.

- Он у Вадьки значки отобрал. Костя вступился, а Гамид толпу собрал и
подкараулил нас у кинотеатра. Костя его не специально кирпичом... Их пять
человек было.

Семен Давидович немного помолчал, массируя пальцами уставшие глаза. Затем
одел очки и пристально посмотрел на Стаса.

- Мне сейчас трудно судить, кто из вас прав. Надо выслушать обе стороны.
Исключать вас из пионеров, конечно, не стоит, я еще поговорю с Маргаритой
Андреевной, но... Я разговариваю сейчас с тобой, как с взрослым человеком,
как с мужчиной. Тысячу раз подумай, прежде чем пускать в ход кулаки. Не
надо убегать, но и не стоит горячиться. Защищать слабых - это долг мужчины,
быть сильным - тоже долг мужчины, но главная его сила заключается в умении
быть великодушным. Помни, зло, совершенное тобой, вернется к тебе же в
десятикратном размере. И точно так же добро отразится добром. Будь
великодушным. Даже по отношению к врагам, не говоря уже о друзьях.

Стас кивнул. Если честно, то в настоящую секунду он не столько слушал
историка, сколько жалел о жевательной резинке, прилипшей к подошве классной
мамы. А резинку можно было бы жевать целую неделю...

- Иди.

Стас развернулся и, покинув кабинет, побрел по широким школьным коридорам к
выходу.

Звучала пафосная, торжественная музыка.

Глава 2

- Здорово, крыса тыловая! Ну, тебя разнесло! Не брюхо, а бронежилет.

- Костя!

- Здоров, здоров, братан.

Друзья обнялись прямо на пороге. Стас сделал шаг назад, рассматривая сильно
изменившегося Константина. Обалдеть. Два года превратили дворового пацана в
настоящего мужика. Костя раздался в плечах, его загорелое лицо чуть
вытянулось, скулы заострились, слегка изогнутые усы чернели над
потрескавшейся верхней губой. Глаза глубоко запали и сузились. На нем была
надета солдатская выгоревшая рубаха, подпоясанная ремнем, форменные
брюки-галифе и надраенные сапоги. Лихо торчал тельник.

- Проходи, проходи. Да ладно, сапоги не снимай.

- Мать-то дома?

- В больнице. Сердце опять прихватило. Батя на работе.

Костя прошел в комнату, достал из широких карманов галифе бутылку
"Столичной".

- Закусь найдем?

- Уже.

Стас извлек из холодильника банку дефицитного зеленого горошка, а из
полиэтиленового пакета - половинку черного хлеба.

- Мяса нету? Или колбасы?

- В нашем универсаме одна килька вареная. Мать, когда работает, заказы
приносит, а сейчас... Да ладно, горошек - классная штука. - Стас дунул в
пузатые рюмки-бочонки, стоявшие на полке. - Ты рассказывай.

Костя плюхнулся на диван, растянул руки вдоль спинки и неожиданно выдохнул:

- Бабу хочу!

- Ну?

- Ну! Это ты тут резвился, как кот подзаборный, а мы там койки трахали.
Есть у тебя кто на примете?

К сожалению, те девчонки, что были у Стаса на примете, вели себя слишком
правильно и так сразу вряд ли бы согласились. Он неопределенно пожал
плечами:

- Подумать надо.

- Давай думай. Как учеба?

- Нормально.

Стас распечатал "Столичную", повозился с банкой, вскрывая горошек, и
нарезал хлеб. Включил "Астру" - чемоданоподобный бобинник.

- "Флойд". Свежий альбом. У Витьки за пару рублей переписал.

Водка заняла исходную позицию.

- За дембель!

Горошек покатился следом. Стас глотал его не жуя.

- А-а-а, - облегченно протянул Костя. - Короче, братан, после расскажу, как
мы там куролесили. Должок выполняли, етицкая мать. Повезло тебе с
институтом.

- У нас кафедра военная.

- Хо-хо. Вот бы вас вместе с кафедрой в Кандагар. Офицеры... Все формулы бы
сразу повылетали.

- Поступал бы тоже.

- Еще поступлю. Или не поступлю. Мое дело. Кого из наших видишь?

- Так, почти никого. Витьку, конечно, он фарцует на Гостинке, девчонок
кое-каких. Ирка Степанова замуж выскочила. Первая из наших. Скоро родит. За
военного какого-то. Серега Светин тоже в армии, осенью вернется. А в
общем...

- Светку не видел?

У Кости со Светкой Мальцевой был небольшой роман после окончания школы.
Светка училась в параллельном классе, Стас сам засматривался на нее, как,
впрочем, и большинство пацанов. Она же выбрала Костю, непонятно почему.
Стас пару раз пытался подбить к ней клинья, но терпел фиаско - Светка
только хихикала.

На выпускном вечере он случайно застал Светку и Костю целующимися в пустом
классе. Света была очень красива. Костя, зажавший ее в угол, чем-то походил
на вампира. Она играла пальцами с его длинными битловскими волосами.

Стас здорово расстроился. Во-первых, он и не подозревал, что Костя крутит
со Светкой, друг тоже мне, а во-вторых, проснулось чувство обиды и зависти,
смешанной с ревностью. По ночам он постоянно представлял Светку в
собственных объятиях, смеющуюся, дразнящую и от этого еще больше желанную.
Когда Светка провожала Костю в армию, они снова целовались на лестнице.
Заметив их, Костина мама почему-то заплакала.

Светка жила на соседней улице, Стас постоянно встречался с ней по дороге в
институт. Светка тоже поступила в вуз, в педагогический.

Спустя примерно полгода после ухода Кости в армию он случайно встретил ее с
мужиком лет тридцати, а потом она куда-то исчезла, пропала, и Стас ничего
не знал о ее судьбе. Со слов Витьки, она якобы вышла замуж за какую-то
партийную шишку и переехала к мужу. Стас в общем-то не удивился. Кто такой
Костя Синицкий? Дворовый шалопай без богатых предков, без связей и денег.
Любовь? Глупости. Побаловались и хватит. Пора взрослеть, а то так и будешь
до пенсии в д`Артаньяна с Констанцией играть.

Вместо удивления было легкое чувство злорадства. Где-то там, в подсознании.
Конечно, Костя - лучший Друг, ему сейчас в Афгане не сладко, он, наверное,
надеется, что Светка ждет его, а тут... Но... Я мучился, а теперь ваша
очередь.

- Не видел, - соврал Стас, не желая расстраивать счастливого
дембельнувшегося Костю.

- Да ладно, - небрежно махнул тот. - Переживу. На мой век баб хватит.
Наливай.

"Наливай" было сказано с плохо скрытым оттенком обиды, и Стас догадался,
что Костя рисуется своим безразличием.

Он налил. Выпили. Горошек. Хлеб.

Башка чуть стронулась. Стас привык к винцу на студенческих вечеринках, а
сейчас в дело вступила тяжелая артиллерия.

- Гамида посадили.

- Ну?!

- Опустили мужика, а тот со связями. За неделю менты нашли, кто-то якобы
настучал. Вроде пять лет дали.

- Туда ему, мудиле, и дорога.

- Он скоро выйдет. Через три года.

- Раньше выйдет, раньше сядет. Наливай.

- Может, переждем? Покурим? Во-во, слушай тему. Гилмор наяривает. Блеск!

Стас со второго раза (крепкая гадость эта "Столичная") поймал ручку и
добавил громкости. Затем из прихожей принес пачку "Аэрофлота".

- Ты расскажи, как ты там? Убивать приходилось? Сколько духов положил?

~ Пошел ты в жопу, - огрызнулся почему-то Костя - Ты вспомнил кого?
Студентки никакой нет у вас там? Всем дающей?

- Да нет пока.

- Наливай. Батя когда приходит?

- Часов в восемь.

- Так - Костя скосил глаза на часы. - Полчаса осталось. У тебя, значит, не
успеем. Жаль. У меня тоже негде. Мать стол накрывает на завтра. Отметить
возвращение.

Бутылку допили. Горошек и хлеб доели.

- Айда на улицу. Кого-нибудь да зацепим. В случае чего в парадняке пихнемся.

Стас, к слову сказать бывший девственником, идею воспринял благосклонно и о
нравственности ни словом не обмолвился. Водка помогает правильно оценить
обстановку. Хватит стесняться. Пора набираться жизненного опыта. Айда.

...Зазнобу искали до двенадцати. Болтались по улицам, цепляясь к
парочкам-подружкам, к просто одиночкам, вспоминали старые адреса и
заглядывали в места тусовок молодого поколения. По ходу добавляли на грудь,
но, увы, уже без горошка.

Возле парка Костя сцепился с дядькой, сделавшим ему замечание, что тот
сливал прямо под декоративной голубой елью. Костя закончил процесс,
застегнул ширинку и отоварил дядьку кулаком в нос. "Всякая срань будет
учить меня за жизнь..."

Стас кое-как разнял стороны, оттащив Костю назад к ели. Дядька, зажимая
платком нос, побежал жаловаться в милицию. Стас, хоть и осмелевший на
стакане, твердо помнил, что залет в милицию чреват немедленным исключением
из института, а поэтому уломал Костю не ждать прихода властей, а смыться
ближе к родному двору, где и продолжить поиски дамы сердца.

В полночь, когда шанс удовлетворить похоть сравнялся с некоей круглой
цифрой, друзья решили заглушить зов страсти еще одной "Столичной", для чего
отправились домой к Витьке, который активно спекулировал в народе спиртным.
Деньги у Кости еще шуршали, и, несмотря на крепкую дозу, он твердо стоял на
ногах. Стас, как менее закаленный, держался, естественно, менее твердо, но
окружающий мир еще воспринимал. К Витьке, так к Витьке. У него не
гастроном, у него круглые сутки. Спекуль несчастный.

Звонок, цепочка, взгляд.

- Ба, му-жи-ки.

- Вите-е-ек, блин!

- Костя, ты с армии, что ли?

- Я не ты, на справочки денег нет. Ты, говорят, торгуешь? И все, поди,
из-под полы. За державу обидно. Водка есть?

- Конечно.

- По номиналу отдашь?

- Понимаешь, Костя, я в долгах сейчас...

- Ладно, ладно, спекулянт, хрен с тобой, давай тащи.

- Может, коньяка?

- К бесу клоповник, водяры хотим.

- Понял.

Витька исчез, оставив друзей в прихожей. Вскорости вернулся, вытирая от
опилок зеленое стекло поллитровки. Сервис. Костя сунул мятый червонец,
забрал бутылку.

- Слышь, бизнесмен, а ты бабу можешь достать?

- Серьезно, что ль? Приспичило? Так вон, общага новая открылась на Вагонке,
точечный дом. Там блядь на бляди, только свистни. Женский техникум.

Костя повернулся к Стасу.

- Ты там знаешь кого?

- Не успел еще.

- Что ты тут целых два года делал, студент? А ты? - снова обратил внимание
на Витька Костя. - В смысле, знаешь?

- Конечно. Алку со второго этажа. Она одна в комнате, всем дает. Слаба на
передок.

- Комната какая?

- Это не помню. У нее окна прямо на детскую площадку выходят. С красными
занавесками. Свистнете, она и высунется.

- Ничего баба?

- А вам-то не все ли равно?

- Верно. Бывай. Детская площадка, красные занавески, второй этаж.
Бронебойным заряжай.

Костя летел к выходу из подъезда на крыльях любви. Стас сползал по перилам.

- Догоняй, дохляк.

Общага женского техникума оказалась закрытой. Костя побарабанил по тяжелой
черной двери, прильнул лицом к огромному окну-витрине.

- Чего тебе? - Бдительное лицо полной вахтерши-старушенции возникло в
витрине.

- Мать, в гости идем, на день рождения. К Аллочке со второго этажа.

- У нее по пять раз на неделе именины. Днем приходите.

- Мать, да еще не ночь, она ведь ждет. Поимей совесть, пусти
воинов-интернационалистов.

- Я сейчас в отделение позвоню. Вахтер вернулась в стеклянную будку. Костя
зло стукнул по двери.

- Ну, каракатица старая! Айда под окна, может, договоримся, чтобы вышла.

Разглядев красные занавески, Костя подобрал камушек и метко запустил им в
окно. Зажегся свет, на фоне занавесок возник женский силуэт.

- Кто там?

- Алл-л-л-лочка! Не узнаешь?

- Кто это?

- Да мы! Почтальоны Течкины! На той неделе заходили, с Витькой вместе, ты
нас в гости приглашала, вот и пришли, - беззастенчиво врал Костя, снявший
рубаху и оставшийся в героической тельняшке.

- Не поздно ли?

- Детское время. Водка наша, любовь ваша!

Студентка Алла, вероятно не помнившая всех бывших у нее в гостях мужиков,
кивнула:

- Ладно, заходите.

- Аллочка! - заорал от восторга Костя. - Встреть нас на вахте, там прямо
командный пункт, без пароля не сунься.

- А кто там сейчас?

- Толстуха в очках.

- Она не пустит. В ее смену комнату обокрали, теперь после двенадцати лучше
не приходить.

- Во черт! Ты погоди, сейчас что-нибудь придумаем. - Стас сел на траву.

- О! - Костя прикинул высоту, затем оглянулся. - Эврика, етит твою мать!
Так, студент, трахаться хочешь? Тогда работай.

Костя подбежал к детскому бревенчатому домику, стоявшему рядом с
песочницей. Домик был метра полтора в высоту - тяжелый, наверное.
Вцепившись в оконную раму, Костя скорчил жуткую рожу, присел и приподнял
архитектурное сооружение, словно рванул штангу.

- Вес взят. Давай, Стас! Подвинем к стенке, а по нему в окно. Штурманом
высотку!

Стас поднялся с газона:

- Не сдвинем, в нем полтонны минимум.

-