аюсь. Потом еду я.
     - А Откаленко?
     - У него сегодня вечер пустой.
     Но Цветков жестоко ошибся, причем ошибся дважды.
     На  вокзале Васьки не  оказалось.  Не  появился он  и  дома.  Зато на
Виталия Лосева нежданно-негаданно выпало новое испытание.
     Выпало оно и на долю Откаленко, вечер не оказался пустым.


     В  ресторане откуда-то со стен лилась музыка,  тихая-тихая,  лишь как
некий  приятный фон,  не  заглушая ничьих,  самых  негромких и  задушевных
бесед.
     - Люблю  здесь  бывать,   -   Зернов  с  наслаждением  потянулся.   -
Удивительно приятная обстановка.
     - Да, обстановка... приятная, - натянуго улыбнулся Откаленко.
     Он  уже  пришел в  себя от  сделанного открытия и  теперь лихорадочно
соображал,  как  вести себя  дальше.  Неужели придется ко  всем  событиям,
которым предстоит развернуться,  подключать этого  художника?  Правда,  он
человек честный,  неглупый и,  кажется,  не  трус.  А  главное -  он будет
знакомить Игоря с Сердюком! Это большая удача, конечно. Значит, о том, где
Игорь  работает,  он  даже  заикаться не  должен.  Об  этом  его  придется
предупредить,  тут  уже никуда не  денешься.  Следовательно,  его придется
предупредить и  о том,  кто такой Сердюк?  Это уже хуже.  Тут Зернов может
сорваться.  Но от этого тоже никуда не денешься. А вот потом... потом надо
от  Зернова отрываться,  надо куда-то  увлечь Сердюка,  выпытать все,  что
требуется,  и  подать сигнал оперативной группе.  Брать Сердюка будут они.
Это  очень серьезная операция.  Сердюк насторожен,  озлоблен и,  вероятно,
вооружен.
     - А вы газетку почитываете?  Полезно.  Хотя порой, признаться, улыбку
вызывает,  -  добродушно гудел между тем Зернов. - Порой, знаете, очень уж
наивно.
     Игорь рассеянно спросил:
     - Что наивно?
     - Да вот кое-какая информация.  Всякие катастрофы,  пожары, крушения,
все,  мол,  только там,  на Западе.  Изо дня в день сообщают. Недавно даже
сообщили,  что лев какой-то дрессировщика своего съел.  И  тоже в Америке.
Мол, понимай так, что наш, советский лев...
     - Слушайте,  товарищ Зернов,  -  Игорь, наконец, решился. - Помнится,
при  первой нашей встрече вы  мне  сказали,  что если понадобится,  то  вы
готовы нам помочь.
     Было   в   его   тоне  что-то   особенное,   что   заставило  Зернова
насторожиться.
     - Верно, - согласился он. - И сейчас повторяю.
     - Так  вот,  нужна ваша помощь.  И  дело тут посерьезней,  чем с  тем
львом, - усмехнулся Игорь.
     Зернов нетерпеливо махнул рукой.
     - Это  все  мелочи,  дорогой  мой.  Досадные,  но  мелочи.  Говорите.
Говорите и  не бойтесь.  Не подведу.  Ваше дело -  как на войне.  А  я там
батареей командовал. И говорят, успешно. Ей-богу!
     - Тут из пушек стрелять не придется. Тут дело мельче и тоньше.
     - Тут тоже враг, - нахмурился Зернов. - Понимаю, это не Америка. Банд
таких нет, и гангстеры помельче. Но у нас не должно быть и таких.
     Он говорил горячо, искренне, хотя и с некоторым пафосом.
     - Так вот... - Игорь запнулся. - Извините, не знаю, как вас зовут.
     - Павел Григорьевич.
     - А меня -  Игорь.  Так вот, Павел Григорьевич. Человека, которого вы
ждете, жду и я.
     - Что вы говорите!..
     - Да.  Это опасный человек.  К вам две просьбы.  При нем не говорите,
где я  работаю.  И  ничему не  удивляйтесь.  Если я  что-нибудь предложу -
поддержите.
     - Все?
     - Все.  Хотя еще одна просьба.  Третья. Ведите себя с ним по-прежнему
дружелюбно.
     - Это, пожалуй, сейчас труднее всего.
     - Это необходимо, - с ударением произнес Игорь. - Это самое важное.
     - Хорошо,  -  согласился Зернов и  огорченно добавил:  -  Но  вы  мне
отводите какую-то пассивную роль.
     Игорь улыбнулся.
     - Павел Григорьевич, вы чудесный художник. У каждого своя работа.
     - Ну,  знаете,  - возмутился Зернов. - Я не в башне из слоновой кости
живу.  Что за дурацкое представление! Я был офицером, как вам уже доложил.
Офицером и остался.
     - Павел Григорьевич, - тронул его за рукав Игорь, - это не он?
     В  этот момент в  зал  вошел высокий сутулый человек с  узким лицом и
редкими,  гладко зачесанными назад волосами.  Он  был  в  бежевом костюме,
сидевшем на  нем  мешковато,  словно бы  с  чужого плеча.  Или  это только
показалось Игорю. И еще Игорю бросилась в глаза какая-то хищная, потаенная
сила, сквозившая во всех движениях этого человека.
     При  его  появлении чернявый парень,  сидевший за  крайним  столиком,
неуверенно приподнялся и что-то спросил. Человек окинул его быстрым цепким
взглядом и  кивнул головой.  Тогда паренек передал ему записку и поспешно,
не дожидаясь ответа, вышел.
     Эта короткая сцена встревожила Игоря.  Черт возьми, о чем предупредил
Сердюка этот парень?  И кто он сам такой? По правилам кто-то из опергруппы
должен был бы пойти за ним.  Но обратят ли они внимание на этого парня?  И
почему нет Косого? Все эти вопросы молнией промелькнули в голове у Игоря.
     А Зернов в это время хмуро буркнул:
     - Он самый.
     Игорь взглянул на художника и усмехнулся.
     - Так нельзя, Павел Григорьевич. Глядите веселее.
     А  Сердюк в это время,  пробежав глазами записку,  сунул ее в карман,
потом осмотрел зал и весело помахал рукой Зернову.
     Тот в ответ сделал широкий приглашающий жест и тоже улыбнулся.
     Сердюк подошел к ним, и Зернов церемонно познакомил его с Игорем.
     - Мой юный друг, - сказал он. - И подает надежды.
     - Вернее,  сын друга,  - поправил его Игорь. - Папаша тоже мажет, - и
он насмешливо подмигнул Сердюку.
     Тот посмотрел на него с симпатией, но деликатно возразил:
     - Серьезное занятие. Я вон посмотрел у Павла Григорьевича...
     Завязался разговор.  Сердюк держал себя  свободно,  хотя  и  скромно.
"Умен, черт", - подумал Игорь.
     Его все больше беспокоило,  что ни  один из  сотрудников не заходит в
ресторан,  как было условлено. Неужели они пропустили Сердюка, не заметили
его? Или ждут Косого?
     Игорь  уже  давно,  закурив,  бросил  спички на  подоконник рядом  со
столиком и теперь, словно ища их, отодвинул занавеску. Это был сигнал.
     Но и после этого никто из опергруппы в ресторан не зашел.
     Игорь  терялся в  догадках.  Неужели группа снялась и  оставила пост?
Только этого не  хватало!  Надо немедленно связаться с  Федором Кузьмичом,
вызвать новую группу.  Но как?  Сердюк все время настороже.  Один неверный
шаг и...
     - Что ни говорите, а приезжему человеку в Москве скучновато, - сладко
улыбаясь, говорил между тем Сердюк. - Ни знакомых...
     - Женского пола? - усмехнулся Зернов.
     И тут вдруг у Игоря мелькнула идея.
     - А что?  Это дело поправимое,  - засмеялся он. - И Павел Григорьевич
тут тоже не промах, кажется?
     И он заговорщически подмигнул Сердюку.
     - Что?!  -  с  негодованием воскликнул Зернов,  но тут же осекся и  с
неловкой усмешкой добавил: - Впрочем...
     Еще большую неловкость,  почти стыд испытывал сам Игорь.  Но  другого
выхода не было. И он добавил:
     - Павел Григорьевич,  папаша ведь не узнает. А мы малость повеселимся
у вас в студии, а? Пригласим кое-кого. Я могу позвонить...
     - Ну,  разве  только  ради  нашего  гостя...  -  смущенно пробормотал
Зернов.
     Сердюк усмехнулся:
     - Я бы не отказался, если так.
     - Вот сейчас и позвоним,  -  быстро поднялся со своего места Игорь. -
Тут на углу автомат.  Вы мне только номер квартиры напомните,  - обратился
он к Зернову.
     Неожиданно Сердюк поднялся вместе с ним.
     - Пойдем провожу, - сказал он.
     Делать  ничего  не  оставалось,  и  Игорь  согласился.  "Ничего  себе
положение", - подумал он.
     Они вышли из ресторана.
     Игорь надеялся,  что Сердюк подождет его около будки автомата, но тот
втиснулся вместе с ним и, обдавая его жарким дыханием, спросил:
     - А ничего девушки?
     - Первый класс, - ответил Игорь, чувствуя, как начинают дрожать руки.
     Он еле набрал номер Цветкова и, услыхав знакомый голос, сказал:
     - Верочка? Это я, Игорек.
     - Что? - изумился Цветков. - Вы не туда попали, милый.
     Но Игорь,  чувствуя,  что готов провалиться сквозь землю, с отчаянным
упорством повторил:
     - Да это я, я! Игорек! Не узнаете? Тут один мой приятель пришел. Есть
возможность весело провести вечер. Приезжайте с подругами. Я скажу адрес.
     - Что за черт!  -  воскликнул сбитый с толку Цветков.  -  Какая я вам
Верочка!  Вы что...  -  и вдруг уже другим тоном, закричал: - Откаленко!..
Это ты?..
     - Ну,  слава богу,  узнали,  -  удовлетворенно засмеялся Игорь. - Так
приедете?
     - Постой, постой! Неужели появился Сердюк?
     В голосе Цветкова прозвучала тревога.
     - Вот именно.
     - Где он?
     - Рядом со мной. Интересный парень.
     И тут вдруг Сердюк схватился за трубку.
     - А ну, дай я ей скажу!
     Игорь отстранил его руку и быстро произнес:
     - Он хочет сам с вами поговорить.
     - Сейчас, - быстро ответил Цветков. - Скажи, только дверь закрою.
     Через минуту Сердюку ответил молоденький и веселый девичий голосок.
     - Конечно, приедем. Давайте адрес.
     Внешне очень  довольные вернулись Откаленко и  Сердюк в  ресторан,  и
Игорь бодро сказал Зернову:
     - Пошли, Павел Григорьевич. Гости скоро будут.
     И   тут   он   внезапно  поймал  взгляд  Сердюка,   подозрительный  и
настороженный.
     У Игоря тревожно сжалось сердце.  Видно,  что-то учуял этот зверь, и,
как он поведет себя дальше, было неизвестно.


     Лосев после отъезда товарищей был в  таком угнетенном состоянии,  что
не сразу даже узнал Олега,  когда тот вышел из ресторана.  Он его догнал у
остановки троллейбуса.
     Успокоившись, Виталий стал наблюдать за Полуяновым и заметил, что тот
нервничает.  Нет,  он,  видимо,  не  боялся,  что  за  ним следят,  он  не
оглядывался по сторонам и не прятался.  Но по его порывистым движениям, по
тому,  как он остервенело закуривал, как хмурился и грыз папиросу в зубах,
Виталий понял: нервничает, и сильно.
     Потом они ехали на  троллейбусе,  сначала на одном,  потом на другом.
Незаметно следовать за Полуяновым не составляло труда.
     Виталий  скоро  заметил,  что  едет  Полуянов не  домой,  и  это  его
заинтересовало. "Что же с тобой происходит? - мысленно спрашивал он его. -
Куда едешь? И откуда ты, паршивец, взялся?" И еще Виталий мучительно думал
о том, виделся или не виделся Олег с Косым и зачем он приходил в ресторан.
Но  ни  на один вопрос ответа не было.  Настораживало только состояние,  в
каком находился сейчас Полуянов, да еще, пожалуй, цель его поездки.
     Между  тем  вторым  троллейбусом  Полуянов  доехал  до  Комсомольской
площади и подземным переходом прошел к Ярославскому вокзалу.
     "Уж не собрался ли ты, братец, тоже в Снежинск?" - усмехаясь, подумал
Лосев.
     Однако Олег купил билет в  пригородной кассе и  направился на перрон.
Начинало смеркаться,  но  фонари еще не зажигались.  За Полуяновым следить
становилось  трудно.  Его  легкая  фигура  мелькала  среди  других  людей,
поминутно исчезая в толпе.
     Обеспокоенный Виталий сократил дистанцию.
     Что бы  он  ни  думал,  как бы ни поступил,  одна мысль не давала ему
покоя: "Что с Васькой?" Ведь он тоже поехал с Косым на Ярославский вокзал.
Это было давно.  Их сейчас здесь нет, конечно. Разыскал Никифоров Ваську в
этой  вокзальной толпе или  нет?  И  зачем Косой повез его  сюда?  Если он
виделся перед этим с Олегом...  Да нет,  нет!  Почему Виталий так решил?..
Мысли пугались,  и  Виталий гнал их  от  себя,  нервничал и  из-за этого в
какой-то неуловимый момент вдруг упустил Полуянова.
     Тот исчез в толпе.
     Виталий заметался по перрону,  проклиная себя и свои дурацкие,  бабьи
нервы.
     Полуянова нигде не было.
     Тогда Виталий сказал себе: "Стоп! А ну, рассуждай!" Он и в самом деле
остановился и усилием воли заставил себя сосредоточиться.
     Прежде всего надо было оценить обстановку.  Виталий огляделся. Перрон
узкий,  и,  хотя он забит сейчас людьми,  назад,  к вокзалу,  мимо Виталия
Полуянов пройти незамеченным не  мог.  Значит,  он впереди.  Около перрона
стояли два электропоезда.  Один из них, справа, только что пришел, поэтому
на перроне так много народу.  В этот поезд Полуянов сесть не мог.  Значит,
он  сел в  левый поезд.  Тот отходит в  двадцать пятнадцать -  это Виталий
заметил,  когда еще подходил к перрону.  Значит,  до отхода еще пятнадцать
минут.  Пассажиров в вагонах немного:  дачный сезон еще не начался.  Итак,
надо заходить на  площадку каждого следующего вагона и,  не  теряя из виду
перрона, проглядывать сидящих на скамьях пассажиров.
     Виталий окончательно успокоился.  Так с ним бывало всегда. Как только
случалось  что-то  непредвиденное и  опасное,  нервы  собирались в  кулак,
голова начинала работать четко и  ясно,  в  каком бы  перед этим состоянии
Виталий ни  находился.  Появлялось "второе дыхание",  как любил выражаться
Игорь.
     Виталий шел из вагона в вагон, но Полуянова нигде не было.
     "Он мог легко скрыться, - говорил себе Виталий, - если бы захотел. Но
он и  не думает об этом.  Значит,  спокойненько сидит себе и  ждет,  когда
тронется поезд".
     Очень мешал полумрак, царивший в вагонах. Виталию пришлось даже зайти
в  один из  них,  предварительно убедившись,  конечно,  что  на  ближайших
скамьях Полуянова нет.
     Все  было  напрасно.  Этот  проклятый  парень  словно  растворился  в
вечерних сумерках.
     Когда Виталий подошел к последнему вагону, он почувствовал, что нервы
опять начинают сдавать. Он готов был снова бежать назад, на перрон, оттуда
на вокзал, метаться среди людей, наконец, просто кричать: "Полуянов!.. Где
ты? Полуянов!.."
     Виталий зашел в вагон. В тот же миг там вспыхнул свет и в этом ярком,
показавшемся почти солнечным свете Виталий вдруг увидел Полуянова.
     Тот сидел на одной из скамеек,  привалившись к  стенке,  и  смотрел в
черный проем окна, нервно покусывая нижнюю губу.
     Виталий  устало  опустился  на  ближайшую  скамью,  инстинктивно сев,
однако, так, чтобы Полуянов не мог его заметить.
     Через  минуту  раздался  резкий,   дребезжащий  гудок,  поезд  слегка
дернулся, и колеса все быстрее застучали под полом.
     В  вагоне  было  совсем мало  пассажиров,  все  сидели,  и  Виталий в
зеркальном стекле двери ясно видел Полуянова. Тот, не отрываясь, смотрел в
окно.
     Поезд шел и  шел.  Входили и  выходили пассажиры.  Полуянов продолжал
сидеть.  Наконец,  когда голос в репродукторе объявил очередную остановку,
он  беспокойно задвигался,  потом  нехотя встал  и  направился к  площадке
вагона, около которой сидел Виталий.
     Они почти одновременно соскочили на полутемную платформу.
     И  тут  Виталий понял,  что  дальше,  в  этой  незнакомой,  окутанной
темнотой  местности  он  не  сможет,  оставаясь незамеченным,  следить  за
Полуяновым.  Стоило тому  свернуть за  любой  угол,  в  любой проход между
дачами, и он пропадет в этой кромешной тьме.
     И  еще Виталий понял,  что Полуянов приехал сюда не  случайно.  Чутье
оперативника подсказывало ему,  что он  сейчас идет по  важному следу.  Не
последнюю роль  в  принятом решении сыграло и  то,  что  Виталий уже  знал
Полуянова, знал его трусливую и подленькую душонку.
     Поэтому,  когда  они  сошли  с  платформы и  Полуянов  двинулся вдоль
полотна железной дороги мимо темных дач, Виталий догнал его и положил руку
на плечо.
     Тот вздрогнул и испуганно отпрянул в сторону.
     - Тихо,  Полуянов! - предупредил его Лосев, другой рукой инстинктивно
нащупывая холодную рукоятку пистолета в кармане.  - Тихо! Мы пойдем сейчас
вместе. И не вздумай выкидывать номера!
     - Это вы?.. - вглядываясь в лицо Виталия, прошептал Полуянов.
     - Узнал? И помни, я буду стрелять, если что. Пошли.
     - Я... я не пойду...
     - Пойдешь. И поведешь меня.
     - Но  я...  я  тут  ни  при  чем!..  -  сдавленным голосом воскликнул
Полуянов. - Это все он!..
     - Пошли. По дороге расскажешь.
     - Ну ладно... Только приготовьте пистолет.
     И они двинулись в темноту.


     На   невысоких  могильных  холмиках  стояли  кресты,   самые  разные,
деревянные и  металлические,  простые -  две перекладины -  и  витиеватые,
отлитые на  заказ.  Тропинки петляли в  жухлой,  прошлогодней траве  между
железными  оградками  могил.  Ветер  задумчиво  шелестел  в  металлических
листьях  венков,  уныло  раскачивались редкие  худосочные деревца,  словно
обрызганные первой зеленой листвой.  Вдалеке,  за вспаханным черным полем,
виднелись последние ряды  дач,  с  другой стороны к  кладбищу взбирался по
склону бронзово-зеленый вал соснового бора.
     Было тихо и пусто здесь в этот предвечерний час.
     Косой привел сюда Ваську после долгого блуждания по поселку.  Он ни у
кого не хотел спрашивать дорогу.
     - Наследим только,  -  говорил он Ваське. - На кой это надо? Мы лучше
тихо, шито-крыто, и там...
     Васька согласился поехать сюда только после того,  как Косой сообщил,
что  на  кладбище припрятаны вещи  с  большой кражи и  их  надо непременно
перенести в другое, надежное место. Косой не только обещал рассказать, что
это была за  кража и  с  кем он ее совершил,  но и  поделиться добычей.  И
Васька сделал вид,  что ради доли в добыче он готов ехать куда угодно.  Он
хорошо  помнил,   что  говорил  ему  напоследок  Цветков:   "Надо,   Вася,
выкорчевать это гнездо,  и  дело тут не в  одном Косом.  Смотри,  слушай и
запоминай,  но на рожон не лезь, это я тебе строго говорю". А Васька решил
все увидеть и ради этого "полез на рожон". Однако главное заключалось не в
этом.  Главное,  из-за чего Васька нарушил строжайший приказ Цветкова и не
поехал домой, заключалось в том, что Косой вдруг охотно согласился вернуть
пистолет.
     - Валяй бери,  -  усмехнулся он,  и  усмешка эта  была,  как  всегда,
какой-то нехорошей и непонятной.  - Я себе другую пушку нашел, пострашнее.
Только он тоже там.
     И Васька поверил. От волнения у него задергалась щека, и он торопливо
прижал ее рукой.
     Вообще в  этот  вечер  Косой  был  необычно весел  и  покладист,  так
необычно, что в другое время Васька непременно бы обратил на это внимание.
Но  сейчас мысли его были заняты одним:  он  скоро получит назад отцовский
пистолет,  все узнает о Косом, чего раньше не знал, а потом... потом с ним
посчитается.
     Они  долго плутали по  дачному поселку,  пока не  вышли к  полю.  Над
свежей  пахотой чуть  заметно дрожал  воздух.  Вдали  на  бугре  виднелось
кладбище.  В дрожащем воздухе кресты там,  казалось,  шевелились, манили к
себе людей.
     На  маленькой скамеечке около  одной  из  могил они  присели и  молча
закурили. Пустынная тишина кладбища действовала на обоих.
     Потом Косой усмехнулся и сказал:
     - Вот и подождем тут.
     - Чего ждать-то? - спросил Васька.
     - Каждый свое ждет,  что на  роду написано,  -  неопределенно ответил
Косой, продолжая усмехаться и тягуче сплевывая себе под ноги.
     И  тут вдруг Васька почему-то подумал,  что Косой сильнее его и что у
него в кармане наверняка лежит нож.
     Сумерки сгущались,  и  желтая пыльная дорога среди черного поля  была
уже едва видна.
     - Подойдет кореш,  -  мечтательно сказал Косой,  - лопату приволокет.
Могилку и отроем.
     - Это зачем?
     Голос у Васьки чуть заметно дрогнул.
     - Надо. Так надо, Резаный, - ответил Косой, и в голосе его прозвучали
какие-то новые, не знакомые Ваське нотки.
     Это был страшный план.  Лишний холмик среди могил найти будет трудно.
Да и кому придет в голову такая кощунственная мысль?
     Даже Олег Полуянов не испугался,  когда Косой велел ему прихватить на
даче у знакомых лопату.  Мол,  он, Косой, сначала посчитается с Васькой, а
потом  будет ждать Олега,  чтобы зарыть кое-какое барахло,  которое они  с
Васькой привезут. Только и всего...
     Тихо было на кладбище,  пусто и тихо. Лишь где-то внизу, во тьме, под
порывами ветра глухо шумел лес