го они выменяли, и они  кинулись  к
машине.
   Алейников наблюдал из укрытия, с позиции, которую выбрал перед обменом. И
все происходящее нравилось ему все меньше.
   Он поймал в безбликовый бинокль мешок, который бросил бандит  в  пыль.  И
тут все встало на свои места.
   - Огонь на поражение! - крикнул он в рацию снайперам.
   - Повторите приказ. Там гражданские лица, - замешкался снайпер.
   - Огонь!
   - Но...
   - Ты, мудак! Огонь на поражение!
   Захлопали выстрелы. Бородач, не успевший добежать до  машины,  рухнул  на
землю. Обмененный чеченец заскочил в уже тронувшийся с места "уазик".  Потом
ударили автоматы - били с той,  вражеской  стороны.  Потом  грубо  и  тяжело
включился собровский пулемет, и автоматы заглохли  -  пулеметчику,  кажется,
повезло, и он накрыл с первой очереди огневую точку.
   "Уазик" проехал всего несколько метров, и было видно, как отлетают  куски
краски, когда в них впиваются пулеметные пули. Вскоре все было кончено.
   Алейников,  в  окружении  щерившихся  автоматами,  ждущих,  когда   снова
заговорят замолчавшие горы, и привычно  выбиравших  самые  выгодные  позиции
бойцов, подскочил к так и стоящему на  коленях  человеку,  сорвал  с  головы
колпак.
   На него смотрели подслеповатые, щурившиеся от яркого солнечного света, от
которого отвыкли давным-давно, глаза какого-то никчемного бомжа.
   - Суки! - чуть не плача завопил Магомед и, схватив  оставленный  бандитом
мешок, развязал его. Из него выпало и покатилось  по  пыли  что-то  влажное,
тяжелое, круглое. Предмет замер - это страшно  скалилась  голова  заложника,
ради обмена которого и была затеяна операция.
   - Ты теперь мой брат, - потом говорил Магомед, начальник  Хасавюртовского
отдела милиции. - Ты убил этих нелюдей!
   Тогда был перерыв между двумя войнами  и  строилась  новая  Чечня,  вовсю
функционировала масхадовская комиссия по античеченской деятельности, которая
собирала информацию на солдат и офицеров, воевавших против  гордого  горного
народа, и обсуждались планы по их ликвидации, бандиты считали, что весь  мир
у них в кармане и русские всегда будут подставлять  шею  для  ударов...  Тем
более что по приказу сверху  милиции  и  войскам  категорически  запрещались
активные действия. И Алейникову было непросто  в  тот  самый  момент,  когда
картинка происшедшего для него стала ясной и четкой, отдать приказ:
   "Огонь на поражение"...
   Как  он  тогда  почувствовал,  что  их  кинули   и   вместо   похищенного
дагестанского милиционера привезли бомжа? Он и сам ответить  не  мог.  После
этого он много раз участвовал  в  обменах.  В  общей  сложности  он  выменял
одиннадцать человек, учась на своих и чужих ошибках. С того времени  у  него
не было ни одного прокола. Он надеялся, что и сейчас все пройдет  на  высшем
уровне.
   Омоновская  белая  "Нива"  тряслась  на   ухабистой   дороге,   и   через
полуприкрытое окно просачивалась проклятая пыль.
   -  Волк,  а  ты  уверен,  что  Синякин  просто   не   хлопнет   тебя?   -
полюбопытствовал Алейников у пленного, сидящего  между  омоновцем  и  Мелким
братом на заднем сиденье.
   - Зачем ему убивать меня? - пожал плечами Гадаев. - Он не мой кровник.
   - А если кровники ему проплатили.
   - На то воля Аллаха.
   - Волк, ты так говоришь, будто тебя  ничего  не  волнует.  Гадаев  только
пожал плечами, спрятав глаза.
   - Ну, теперь молись своему  Аллаху,  -  сказал  Алейников,  когда  "Нива"
тормознула.  Из  двух  "уазиков"  сзади  выскочили  бойцы,  занимая  огневые
позиции, привычно определяя сектора обстрела и возможные  места,  где  могут
быть устроены огневые точки противника.
   -  "Астра",  ответь  три-первому,  -  взяв  носимую,  похожую  на  черный
маленький мобильный телефон радиостанцию "Кенвуд", произнес Алейников.
   - "Астра" на связи.
   - Мы на месте.
   - Клиенты?
   - Пока нет...
   Алейников  напряженно  оглядывался.  Вокруг  была  степь,  через  которую
тянулась проселочная дорога. Вблизи  ни  одного  населенного  пункта.  Шоссе
осталось в пяти километрах за  спиной.  Он  увидел,  как  вдалеке  мелькнула
мальчишеская фигура и исчезла. Такое же внимание к процессии он ощущал и  по
дороге. Сейчас служба радиоразведки ловит все  переговоры,  пытаясь  выявить
активность противника.
   - Пять минут еще, - сказал Алейников, посмотрев на часы. На сердце  будто
тяжелый камень лежал. Ждать - нелегкая работа...
   Представители "той  стороны"  прибыли  на  раздолбанной  "Ниве"  и  синих
"Жигулях" первой модели, которым на вид было лет тридцать и  которые  вообще
непонятно как крутили колесами - обычный,  ничем  не  выделяющийся  на  фоне
остального хлама на колесах, транспорт Чечни.
   Из бандитской "Нивы"  грузно  выбрался  высокий,  атлетического  сложения
человек.  Он  положил  автомат  Калашникова  с  подствольником  на  капот  и
неторопливо двинулся вперед.
   Алейников в знак доброй воли тоже положил свой автомат и пошел  навстречу
этому человеку. Он узнал его. Эту толстую морду  с  маленькими  глазками  он
неоднократно видел на видеозаписях и фотографиях.
   - Ну что, свиделись, Синякин, - сказал Алейников.
   - Оба не рады, что свиделись именно так, - засмеялся Синякин.
   - Точно.
   На самом деле они оба с большим бы удовольствием смотрели друг  на  друга
через прорези прицелов.  У  Алейникова  сладко  заныло  в  груди,  когда  он
представил, что  сейчас  выхватывает  из  кобуры  свой  верный  "стечкин"  и
разряжает магазин в эту  глумливую  морду  с  искрящимися  веселым  безумием
свинячьими глазками.
   Они стояли друг напротив друга. Около "Жигулей"  застыл  бандит  с  рябой
мордой и держал около  головы  стоящего  рядом  с  ним  заложника  пистолет.
Американец выглядел как человек, которому уже давно все до фонаря,  он  тупо
смотрел на людей в камуфляже, которым его показывали.
   -  У  тебя  хорошая  компания,  -   кивнул   Алейников   на   одного   из
сопровождавших.
   - Хотелось тебе доставить приятное,  -  широко  улыбнулся  Синякин.  -  Я
ментов тоже уважаю. Видишь, в помощниках держу.
   -  Ну-ну,  Аллах  тебе  в  помощь,  -  усмехнулся  Алейников,  глядя   на
Джамбулатова, застывшего около бандитской "Нивы",  как  изваяние,  с  ручным
пулеметом Калашникова.
   - Слышь, а ты не боишься, что мы вас тут в степи  и  положим?  -  спросил
Синякин.
   - Надо еще положить.
   - Пермский ОМОН положили. А тоже крутые были.
   - Горец - хозяин слова - сам дал, сам взял?
   - Правильно.
   - Не совсем... У твоих абреков есть родственники... У тебя,  может,  тоже
остались. Знаешь, не всегда убийц находят...
   - Нехорошо шутишь.
   - Учусь.
   - Оба пошутили... Бери барана, - русский ваххабит  подал  знак,  и  рябой
толкнул американца в спину, продолжая  целиться  в  него  из  пистолета.  На
непослушных ногах заложник двинулся, покачиваясь, вперед.
   Волк тоже, распрямив плечи и уже не горбясь, как недавно, пошел вперед.
   - Зачем тебе Гадаев? - спросил Алейников.
   -  В  хозяйстве  всяка  тварь  пригодится,  -  у  Синякина  было  веселое
настроение.
   - До встречи, - кивнул Алейников. - Она обязательно будет.
   - И я тебе тогда не позавидую...
   - А это как карта ляжет.
   - Карты - не мусульманская игра. - Веко  у  Синякина  задергалось,  и  он
резко втянул носом воздух.
   - Мусульманин, - усмехнулся Алейников. Когда они рассаживались по машинам
и машины трогались вперед, набирая скорость, Алейников  все  ждал  какого-то
подвоха. Уходили они  другим  маршрутом.  Все  было  просчитано  так,  чтобы
минимизировать шансы угодить на обратном пути в засаду Через пару километров
они вырулили из камышей, окаймлявших небольшое озерцо,  и  впереди  замаячил
тонущий в траве обшарпанный тентовый "Урал". Такие машины бандиты  научились
превращать в настоящие бронетранспортеры, оковывая откидные борта сталью.
   - Ух, блин! - воскликнул Мелкий брат, щелкнув предохранителем автомата.
   Мир будто качнулся. Алейников напрягся в предчувствии грохота  выстрелов.
Идущий впереди "уазик" огневого прикрытия подался в сторону, прикрывая своим
металлическим телом идущую сзади "Ниву".
   "Урал" начал притормаживать.
   - Попали! - выдохнул водитель. Но  "Урал"  прибавил  скорости,  рванул  в
сторону и вломился в заросли.
   - Спугнули кого-то, - сказал Мелкий брат. - Наверное, посторонних.
   - Может быть, - кивнул Алейников.
   Спокойно он вздохнул только на базе -  в  расположении  полка  внутренних
войск, прикрывавшего станицу с узловой  железнодорожной  станцией.  Шлагбаум
закрылся за  въехавшей  на  территорию  кавалькадой  машин,  и  тогда  стало
окончательно ясно, что обмен прошел успешно.
   На вертолетной площадке рядом с  двумя  огороженными  забором  с  колючей
проволокой  зданиями,  принадлежавшими  некогда  сельскому  ПТУ,  уже   ждал
вертолет - пузатый, с закрашенными пятнами залатанных  пробоин,  винтокрылый
трудяга войны "Ми-8". На территории полка царила суета, толкались офицеры  и
многозвездные генералы, тут же рыскала телегруппа  российской  телекомпании,
собиравшаяся снимать счастливое освобождение заложника.
   - Как прошло все? - спросил вышедшего из "Нивы" Алейникова  генерал  ФСБ,
надзирающий от Москвы за вызволение американца.
   - Как видите, - кивнул Алейников на тяжело  вылезшего  из  салона  машины
американца. - Куда теперь его?
   - В Ханкалу.
   - Забирайте своего америкоса, - Алейников подтолкнул в спину  американца,
так что тот чуть не упал в объятия генерала.
   Американец озирался очумело. Из немигающих глаз текли и текли  слезы.  Он
наконец поверил, что чудо свершилось.
   Мелкий брат крутился с офицерами-вэвэшниками, вспоминая  свою  службу  во
внутренних войсках, стреляя  сигареты  и  похохатывая,  впрочем,  достаточно
нервно. Он невольно стал одним  из  гвоздей  программы,  привлекал  всеобщее
внимание и был этой ролью доволен.
   - Пошли, - Алейников вытащил  его  из  дружеского  круга.  -  Мы  еще  не
закончили.
   Для собравшихся здесь людей спецоперация была завершена. Но Алейников,  в
отличие от них, знал намного больше, в  том  числе  и  то,  что  все  только
начинается.

Глава 35
ТАЙНИК

   - Тебя не интересует, зачем  тебя  вызволили?  -  с  интересом  посмотрел
Синякин на Гадаева, трясущегося на заднем сиденье качающейся  на  колдобинах
"Нивы"
   - Сам скажешь, -  тот  только  пожал  плечами,  и  на  его  лице  застыло
блаженное выражение человека, избавившегося от всех забот.
   - А не боишься?
   - Тебя? Нет.
   - Почему?
   - Я тебе нужен. Не знаю, для чего. Но не для того, чтобы убить - Нужен, -
кивнул Синякин. - Как сиделось, Волк?
   - Плохо.
   - Чего так?
   - Русские псы кусаются. Кусаются больно...
   - Но мы тоже с зубами.
   - Мы не псы. Мы волки. Волк сразу вцепляется  зубами  в  шею.  Пока  жив,
резал и резать буду.
   Он прикрыл глаза, жадно расширив ноздри и втянув воздух, будто чуя  запах
добычи - - Кто ж мешает, - пожал плечами Синякин. - Дело святое...
   - Куда едем? - наконец счел нужным поинтересоваться вызволенный из плена.
   - В нужное место. Тебя ждут встречи. Волк.
   - Я рад любой встрече.
   - Даже с собственной смертью?
   - Даже с ней. Всему свой час, - недобрые нотки прозвучали в голосе Волка.
   Через двадцать минут "Нива" затормозила. Синякину,  Гадаеву  и  еще  трем
боевикам по первоначальному замыслу предстояло пересесть на "КамАЗ" и на нем
следовать в логово.
   Синякин, забравшись в кабину "КамАЗа", вытащил  рацию,  из  тех,  которые
добыли в схроне, указанном Джамбулатовым, и сообщил:
   - Все в порядке. Возвращаемся.
   "КамАЗ" резко рванул с места. Гадаев, сидящий  в  кузове  рядом  с  двумя
боевиками, чувствовал себя не очень комфортно  -  грузовик  все  время  ухал
куда-то вниз и взлетал на пригорках,  нащупывая  колесом  каждую  вмятину  в
земле и с готовностью откликаясь на нее тряской и ударами своих  сидений  по
седалищам пассажиров. Да и водитель, кажется, считал  вполне  искренне,  что
везет дрова.
   Машина углубилась в зеленку. Ветви со скрипом царапали тент и кабину,  но
"КамАЗ" упорно полз вперед по подобию дороги, на которой были давние вмятины
от шин.
   Лес закончился, и машина выехала на  открытое  пространство.  Здесь  были
холмы,  степь.  За  холмом  открылась  кошара,  и  Гадаев  понял,  что   они
приближаются к месту назначения.
   Наконец, машины устало замерли, заглушив двигатели. Синякин соскочил вниз
с подножки.  Потянулся  с  хрустом  в  костях,  взял  с  сиденья  автомат  и
направился к дому.
   - Американца не хватает, - усмехнулся он. - Посмеяться не над кем.
   - Это найти не трудно, - заметил шедший радом Джамбулатов.
   Синякин остановился, насмешливо посмотрел на него и поинтересовался  -  И
над кем предлагаешь?
   - Уж не надо мной, - заверил Джамбулатов.
   - Да Над тобой смеяться трудно... Врагам лучше тебя сразу стрелять.
   - Но мы-то не враги, Абу.
   - Надеюсь.
   Между тем двое боевиков подвели Гадаева к столу перед домом и усадили  на
скамью.
   - Посиди, - сказал рябой.
   Волк сидел, умиротворенно положив ладони на дощатый стол и  смотря  перед
собой. Он не возмущался и не сопротивлялся Он был отрешен от мирской суеты и
совершенно спокоен. Он всегда умел ждать.  Солнце  садилось,  и  тени  стали
четче Обрисовался свежий шрам, глубоко прочеркивающий подбородок. И царапины
на руках.
   Из дома привели Хромого.  На  лице  Гадаева  мелькнуло  удивление,  потом
вернулось равнодушие.
   Хромого усадили напротив Волка, и теперь они сидели лицом к лицу, как  за
столом переговоров. Синякин присел по правую руку от Гадаева, и вид  у  него
был скучающий. Он гладил ладонью "стечкина", которого демонстративно положил
перед собой.
   - Рад, что ты жив. Волк, - сказал Хромой.
   - Я тоже рад, что я жив. - В тоне Гадаева было все то же  равнодушие,  но
не было и намека на дружелюбие.
   - Но то, что я жив, тебя, кажется, не слишком радует.
   - На то воля Аллаха.
   - Волк, я не виноват, что получилось  все  именно  так.  Я  был  вынужден
уходить за ущелье.
   - Не мне судить, - в  голосе  Гадаева  промелькнула  злость.  Он  отлично
помнил, как Хромой со своим отрядом оголил оборону, уйдя в Грузию и  оставив
своих бывших соратников самим разбираться с федеральными войсками.
   - Не тебе, - кивнул Хромой. - Но я вытащил тебя из Чернокозова. За это ты
должен благодарить меня.
   - Ты хотел, чтобы меня освободили. Я здесь. Что хочешь теперь от меня?
   - Забрать то, что принадлежит мне.
   - А что принадлежит тебе?
   - Не шути так. Волк.
   - Что может принадлежать тебе, бросившему своих воинов. Хромой?
   - Закрой свою зловонную пасть! - Хромой в ярости подался навстречу своему
бывшему помощнику. Но тут Синякин зааплодировал:
   - Прекрасно. Греет душу. Передача "Найди меня". Встреча давних друзей!
   Хромой зло оглянулся на него, и тут взгляд его уперся в "стечкина", ствол
которого, поднимаясь, теперь глядел прямо ему в переносицу.
   - Цыц, сволочь! - прикрикнул Синякин.  -  Волк,  отдай  по-хорошему.  Все
равно отдашь. Гадаев кивнул и спросил:
   - А что потом?
   - Потом подкину тебе деньжат. И двинешь с нами в Турцию.  Или  останешься
здесь. Неверных резать. Их на твой недолгий век хватит.
   - Обещаешь?
   - Обещаю. Что в том тайнике?
   - Это тебя пусть не волнует.
   - Хорошо. Только, Волк, я тебе  не  завидую,  если  хитрить  задумал.  Не
стоит.
   - Не стоит, - кивнул Гадаев. - Я все отдам.
   - Где тайник?
   - Километр от Гачи-юрта.
   - Ты туда все, что тебе передали, кинул?
   - Да.
   - Кто еще знает?
   - Кто знал, тех русские свиньи убили. Снаряд в "Ниву" угодил. И Махмуд. И
Асламбек. И Баянт. Все там были.
   - Баянт, - задумчиво протянул Хромой. - Жалко.
   - Врешь, пес. Никого тебе не жалко! - все-таки взорвался Гадаев,  выпучив
налившиеся кровью глаза, на миг в них  проглянула  его  легендарная  ярость,
способная Испепелить врагов на месте.
   - Ох, Волк, - укоризненно  покачал  головой  Хромой,  невольно  подавшись
назад и теперь устыдившись своего мимолетного страха.
   - Кончай базар! - прикрикнул  Синякин.  -  Хожбауди,  Махмуд!  Руслан!  В
машину! До Гачи-юрта полтора часа ходу.

***

   На летном поле застыли вертолеты.  Рядом  с  полем  располагались  машины
связи, вокруг которых было солидное свободное пространство,  -  ближе  сотни
метров к работающей станции стратосферной  связи  приближаться  небезопасно.
Вся местность была изрыта траншеями, в землю вкопаны БТРы Рядом  стояли  три
двухэтажных здания, со стороны которых доносился стук  отбойного  молотка  -
там шел ремонт и вскоре там будут теплые казармы, где в  приличных  условиях
можно  будет  зимовать.  Пока  же  солдаты  жили  в  палатках.  Здесь   было
расположение бригады внутренних войск.
   - Знаешь, что с нами сделают, если мы упустим их? - осведомился полковник
ФСБ в отличного качества легком и влагонепроницаемом  камуфляже  войск  НАТО
без погон и в их  же  вражьих  легких  ботинках,  невысокий,  приземистый  и
мощный, как танк, с плоским, будто сковородкой выровненным, лицом  и  сонным
взглядом. Он сидел на расшатанном, из металлических трубок стуле в небольшой
комнате одноэтажного здания штаба бригады. Просторный  стол  перед  ним  был
засыпан   картами   и   фотографиями   аэрофотосъемки,    на    нем    стоял
семнадцатидюймовый компьютер.  В  углу  на  тумбочке  расположилась  большая
армейская рация. Полковник зевнул. Он походил на человека, который последние
годы периодически недосыпал.
   - Не расстреляют же, - отмахнулся Алейников.
   - Не расстреляют.
   - И дальше фронта не сошлют.
   Полковник хмуро кивнул. Он Прилетел  из  Москвы  неделю  назад  и  теперь
возглавлял операцию, инициатором которой был Алейников. Сейчас в  его  руках
была сосредоточена серьезная сила - ему подчинялись войсковые подразделения,
бронетехника, подразделения спецназа, ждавшие своего часа. По мановению  его
руки в небо готовы были сорваться транспортные "Ми-8" с боевыми группами  на
борту и вертолеты огневой поддержки "Ми-24", знаменитые  "крокодилы".  И  по
нему трудно было понять, что его волнует больше - собственно успех  операции
или же возможность во весь голос отрапортовать  о  ее  успешном  завершении,
прикрутить еще один орден, одолеть еще одну ступеньку служебной лестницы,  а
с каждым шагом ступени  на  ней  имеют  обыкновение  становиться  все  более
скользкими и крутыми, и получить наконец генеральские лампасы,  которые  ему
прочили уже давно. Алейников мог сказать только за себя. Он сейчас думал  об
одном - "раздавить гадину". Его душа рвалась  в  бой  и  жаждала  победы.  И
хорошо, если цена за эту победу будет не слишком высока.
   -  Эх,  Лев  Владимирович,  ты  не  представляешь,  насколько  нам  нужен
результат, - оживился полковник.
   - Что, политики опять требуют? - спросил Алейников.
   - Требуют... Нужны наглядные достижения в борьбе с терроризмом.
   - А откуда они будут,  если  нам  опять  вяжут  руки,  затевают  какие-то
переговоры за спинами у всех с бандитами? - недовольно кинул Алейников.
   - А что прикажешь делать?  -  полковник  снова  зевнул.  -  Окончательное
силовое решение сегодня вряд ли возможно. Западные братья не позволят.
   - Совет Европы. Красный Крест. "Милосердие без границ"...
   - Во-во.
   - Мутанты либеральные, чтоб им пусто было!
   - Помню, на заседании Совета  Европы  вопрос  о  терроризме  стоял  после
вопроса о нарушении прав голубых. Оказывается,  маловато  заводов  выпускает
смазку для занятий любовью, - хохотнул полковник. - А вообще. Западу позарез
нужно, чтобы у нас резали головы.  Терроризм  -  козырная  карта  в  мировой
политике. А мы, к сожалению, в этой политике сегодня игроки не из сильных...
Так что нужно здесь замиряться с теми, кто способен замиряться.
   - Только не надо подставлять им под клыки открытую шею. А мы подставляем.
   - Это ты наверху объясни, - вздохнул полковник.
   - Я бы объяснил. Но меня туда не пускают.
   - Меня тоже.
   Алейников усмехнулся и произнес: