очему-то мне было  не  страшно.  Я  смирно  сидела,
глядя в окно. Он должен был выбросить меня из  машины,  и  правильно.  Пусть
Серафима говорит что хочет, но водить Циркача за нос у меня  пропало  всякое
желание. Однако я все еще сидела в машине, а он заговорил:
   - Ничего ты не поняла... все не так, как ты думаешь. Мне ничего  от  тебя
не надо... то есть мне многое, что надо, но не так.  Я  баб  не  покупаю,  -
выпалил он, окончательно запутавшись в словах. - И ты мне ничем не обязана.
   Я мысленно порадовалась. И заплакала. Не от радости, конечно,  а  оттого,
что затяжную сцену надо было завершить, только как, неизвестно.
   - Ничего я не понимаю, Сережа, - сказала очень  жалобно,  глядя  на  него
чистыми глазами человека, которому сразу хочется верить.
   Он смотрел на меня печально и нежно.
   - Я сам много чего не понимаю... Как увидел  тебя  возле  церкви,  так  и
перестал понимать...
   - Возле церкви? - подала я голос.
   - Ага. Ты приехала на тархановской тачке  в  воскресенье.  -  Он  покачал
головой. - А на следующий день я тебя возле своего подъезда встретил.  Ты  в
бассейн шла, - он улыбнулся. - С какой-то дурацкой корзинкой в руке,  желтый
сарафанчик...
   "Дурацкая корзинка, - мысленно возмутилась я. - Между прочим,  стоит  сто
восемьдесят долларов, а желтый сарафанчик и того дороже".
   Тут  я  с  опозданием  сообразила,  что  он,  судя  по  всему,   пытается
объясниться мне в любви. Никаких идей, как вести себя  в  этой  ситуации,  у
меня не было, потому я решила прекратить разговор.
   - Ужасно, что все так  получилось,  -  брякнула  я  не  совсем  к  месту.
Уставилась в его лицо долгим взглядом и  слабо  улыбнулась.  -  Отвези  меня
домой...
   Сцена прощания вышла скомканной.
   - Я позвоню, - сказал он. Я кивнула в ответ и торопливо удалилась. Однако
подниматься в квартиру не спешила. Дождалась, когда Циркач уедет, и покинула
подъезд с намерением  прогуляться  и  подумать.  Следовало  подготовиться  к
разговору с тетушкой.
   Подготовиться  не  удалось.  Я  брела  в  сторону  универмага,   услышала
автомобильный сигнал, потом скрип тормозов, и в  поле  моего  зрения  возник
Каток-старший. Он вышел из машины и, улыбаясь, направился в мою  сторону.  Я
резко развернулась и пошла прочь. Юрик догнал меня,  схватил  за  локоть  и,
натолкнувшись на мои взгляд, спросил несколько растерянно:
   - В чем дело, a?
   - Ты еще спрашиваешь? - гневно начала я. - Как ты мог  так  поступить  со
мной? А я была такой  идиоткой,  что  почти  поверила  в  твою  искренность.
Конечно, мама была права... - Я стала выдергивать  реплики  из  трех  разных
пьес.
   Текст, конечно, перевирала, но в целом  вышло  неплохо.  Каток  с  минуту
стоял, открыв рот, потом рявкнул:
   - В чем дело, черт тебя дери?
   - Не смей так со  мной  разговаривать,  -  выпалила  я,  освобождая  свой
локоть. - Как ты мог со мной так поступить? - повторила,  вынимая  платок  с
намерением всплакнуть.
   - Да ты мне скажешь, что за деда? - рассвирепел Юрик.
   - Как будто ты не знаешь...
   - Что я могу знать, если ты объяснить не хочешь?
   - Ты прислал этого человека, - пожаловалась я. -  Он  меня  перепугал  до
смерти. Хорошо еще Владимир Петрович ночевал у тетушки.
   - И что я, по-твоему, понять должен?
   - Как я могу тебе верить после этого? - всхлипнула я.
   - Ты случаем не падала? Головой не ударялась?
   - Я не падала, - с достоинством сказала я. - А  вот  ты  вчера  вел  себя
очень мило, и я почти поверила, хотя моя мама всегда говорит,  что  мужчинам
верить нельзя. А сегодня утром пришел этот тип и угрожал Серафиме. И  что  я
должна думать о тебе после этого?
   - Какой еще тип?
   - По-твоему, я с ним знакомилась?
   - Но ты ведь его видела или нет?
   - Видела, конечно. Жуткий тип. У него зубов нет, передних. А  с  ним  еще
один, у него что-то с глазами.
   - Ясно.
   - Вот видишь, - обрадовалась я. - Вчера ты собирался на мне жениться...
   - Не собирался.
   - Ах, вот как...
   - Я никого не посылал, -  рявкнул  Юрик,  выглядел  он  при  этом  вполне
искренне. Если он все-таки лжет, то "Оскар" ему вручать можно уже сегодня. -
Ты меня слушаешь? - злился он.
   - Разумеется, слушаю. И все-таки он приходил.
   - Я никого не посылал.
   - Как такое может быть? - озадачилась я.
   Юрик постоял, подумал и грязно выругался.
   - Жорка, мать его. Голову оторву недоделку...
   - Прекрати так выражаться, я совершенно не желаю слушать.
   - Все, заткнись, - устало сказал Юрик и опять взял меня за  руку.  -  Это
братик инициативу проявляет. У него с твоей теткой личные счеты. Он  получит
по ушам и отстанет. Идет?
   - Ну, не знаю... - задумалась я. - Ты не обманываешь?
   - Конечно. Кой черт мне врать?
   - В самом деле... Проводи меня домой.
   - Садись в машину.
   - Нет. Лучше прогуляемся. Мне надо успокоиться. Я  с  самого  утра  не  в
себе. Все думала и думала... ты очень меня расстроил.
   - Я не расстраивал.
   - Значит, кто-то другой. Я ведь не знала, что это не ты.
   - Но теперь-то ты знаешь!
   - У меня есть сомнения. Юрик тяжко вздохнул:
   - Я что, сказал непонятно? Хорошо, повторяю: я разберусь. Все?
   Я  держала  Юрика  под  руку,  он  чувствовал  себя  как-то   неуверенно.
Прогуливаться по улице было ему в диковинку, он томился.
   - Ты действительно с женой развелся? - спросила я.
   - А как же еще?
   - Почему?
   - С ума сойти... почему люди разводятся? Она меня достала.
   - Я думаю, ты был не очень хорошим мужем.  Впрочем,  хороший  муж  -  это
редкость. Моя мама говорит: не стоит привередничать. Надо иметь терпение,  и
тогда  в  конце  концов  из  любого  может  выйти  что-нибудь  путное.  -  Я
передохнула немного, и ласково посмотрела  на  Юрика.  Тот  выглядел  слегка
утомленным. Почему-то мужчины считают, что все красивые  женщины  непременно
дуры. Я не собиралась его разубеждать.
   Однако  две  бурные  сцены  подряд  изрядно  меня   вымотали.   Следовало
передохнуть.
   - Может быть, зайдешь? - неуверенно предложила я возле дома Серафимы. - Я
могла бы напоить тебя чаем.
   - Я не пью чай.
   - Как знаешь, - обиделась я и пошла к подъезду.
   - А тетка дома? - поинтересовался Юрик.
   - Конечно, дома.
   - Я завтра позвоню.
   - Не трудись, - фыркнула я, исчезая за дверью.
   - Ну и что мне с ними делать? - спросила я тетушку. - Катков  полбеды,  а
вот Сережа...
   - Сережа? - подняла брови Серафима. - Это кто такой?
   Я нахмурилась.
   - Серафима, я чувствую себя скверно. Обман, он всегда обман, во  спасение
или нет...
   - Купилась, - всплеснула руками  тетушка.  -  Дура,  твою  мать.  На  что
купилась? На сладкие речи и ясный взор? Ты  у  Вовки  поспрашивай,  он  тебе
много чего про Циркача расскажет. О его прекрасной душе... Без тебя  дур  на
свете много, чего ж ряды пополнять?
   - Его душа - его проблемы, а моя - мои. И что бы ты там ни говорила...
   - Охолодись, - рявкнула Серафима. - Циркачу сладенького  захотелось,  вот
он и выкаблучивается. А разок свозит тебя на дачку и под утро ноги  об  тебя
вытрет. И правильно, между прочим, сделает, потому как дураков учить надо.
   - Прекрати мне гадости говорить, - разозлилась я. - Ни на какую дачку я с
ним не собираюсь. Глупость какая... А извиниться и эти свидания прекратить я
просто обязана.
   - Серьезно? - обрадовалась Серафима. - Вот так вот попросту скажешь  ему:
"Бывай, Серега", он скупую слезу уронит и  пойдет  гонимый  ветром.  Ты  эту
публику не знаешь, а я насмотрелась за пять  лет.  И  дур  вроде  тебя  тоже
видела... Знаешь, что  он  сделает?  Сунет  тебя  в  машину,  да  отвезет  к
ближайшим кустам. Хорошо, если живой отпустит. А не хочешь с располосованной
физиономией оставшуюся жизнь ходить? - В этом месте тетушка тяжко вздохнула.
- Ладно. Я погорячилась. Ты у нас натура артистическая, душа у тебя  тонкая.
Вовка прав: не тебе с бандитами тягаться. Отправляйся-ка ты в Италию.
   - Какая ты, Серафима... - покачала я головой. - Ладно, что там у  нас  на
очереди по твоему гениальному плану?
   - Так ведь  нет  никакого  плана,  -  пожаловалась  тетушка.  -  Давай-ка
коньячку накатим, расслабимся. Авось умная мысль и появится.
   - У меня большие сомнения в отношении твоих мыслей.
   Следующее утро началось скверно. То есть само по себе утро было солнечным
и теплым, дул легкий ветерок, и все располагало к  отдыху.  Тетушка,  что-то
напевая, усердно избегала разговоров на животрепещущие темы.
   Около девяти позвонил Тарханов. Торопливо поздоровавшись, сообщил:
   - Негритенок в больнице. Вчера вечером его жестоко избили.
   - О Господи, - побледнела тетушка. - Чего хотели-то?
   - Я у него еще  не  был,  звонила  его  мама.  Думаю,  вам  надо  ко  мне
переезжать.
   - У нас Вовка живет.
   - Он целыми днями на работе.
   - Думаешь, это Каток?
   - Давай не по телефону.
   - Ты сейчас свободен? Можно подъехать?
   Серафима повесила трубку и уставилась  на  стену.  Я  зябко  поежилась  и
задумчиво сказала:
   - В Негритенке сто килограммов, и он какой-то  там  чемпион.  А  человека
довели до больницы. Что ж с нами-то будет?
   - Ничего, обойдется. Это говорило об оптимизме, мне неведомом.
   - Серафима, нам надо срочно что-нибудь предпринять.
   - Умница. А что?
   - Ну, не знаю. Кто его мог избить? На Юрика не похоже...
   - Еще как похоже.
   - Не вижу смысла. Зачем его  избивать  было?  Если  Юрик  решил,  что  мы
чего-то откопали, перестрелял бы всех троих, и дело с  концом.  Серафима,  а
что, если Циркачу все рассказать? Он помощь предлагал.
   - Ага. Расскажи... Твой Сережа начнет прикидывать, как Катка завалить,  и
мы станем случайными жертвами между-усобной войны. Подождем пока...
   - Чего ждать? Когда нас возле подъезда встретят?
   - Не пугай меня, и так страшно. Вот что, я к Илье  поеду,  а  ты  дождись
звонка Циркача. Встречаться с ним не смей, держи на коротком  поводке,  чтоб
не сорвался, но и к себе не подпускай. Поговоришь с ним и в офис приедешь.
   Оставшись в одиночестве, я мерила шагами  квартиру,  Пытаясь  размышлять.
Выходило так себе. Наконец позвонил Циркач.
   - Увидимся? - спросил, поздоровавшись.
   - Сегодня не могу.
   - Не можешь или не хочешь? -  Голос  звучал  резко,  я  бы  даже  сказала
агрессивно.
   Я не люблю, когда со мной так разговаривают. Однако  вчерашняя  тетушкина
лекция даром не прошла, я вспомнила, где сейчас  Саша,  и  подавила  желание
поставить нахала на место. Ответила миролюбиво:
   - Мы с теткой к родственникам собрались. Возможно, на пару  дней...  -  Я
помедлила, придала голосу необходимую романтическую грусть и попросила:
   - Сережа, мне надо подумать. Дай мне, пожалуйста, такую возможность.
   Он молчал полминуты, не меньше.
   - Хорошо...
   Мы простились. Я с заметным облегчением. И стала собираться к  Тарханову.
Вышла, хлопнула дверью и вспомнила, что газ не выключила. Вернулась и решила
позвонить: может, Илья Сергеевич пришлет за мной машину? Тут  я  сообразила,
что Саша в больнице. Наверное, кроме Саши, есть еще  кто-нибудь.  Я  махнула
рукой и пошла к стоянке такси.
   - Анжелика Станиславна, - услышала я мужской голос, повернулась и увидела
шагах в  пяти  улыбающегося  парня  рядом  с  новенькой  "девяткой".  Парень
продолжал улыбаться, а я теряться  в  догадках:  кто  он?  Неужто  Тарханов,
опережая мои желания, прислал машину?
   На размышления я потратила слишком много времени.  Сзади  кто-то  схватил
меня за локоть и буквально потащил к машине.
   - В чем дело? - опомнилась я, таращась на рослого здоровяка справа.
   - Закрой рот, - не очень вежливо посоветовал он.
   Улыбчивый  распахнул  заднюю  дверь,  и  меня  втолкнули  в  машину,  там
находились еще двое - один за рулем, другой на заднем сиденье.
   - Будь как дома, - сказал он мне. Я посмотрела на всех четверых и поняла,
что дела мои хуже не бывает. Если бы я не стояла на тротуаре, раскрыв рот от
изумления, то имела бы шанс выбраться из передряги: закричать или  пуститься
наутек. Теперь же оставалось одно: сидеть тихо и надеяться, что, может быть,
жива останусь.
   - Поехали, -  сказал  улыбчивый,  который  перестал  улыбаться  и  сейчас
выглядел чрезвычайно деятельным.
   - Вовка, - подал голос сосед слева. - Может, ей рот заклеить?
   - Не надо,  -  торопливо  вмешалась  я.  -  Я  ничего  такого  делать  не
собираюсь. Только не трогайте меня, пожалуйста.
   Вовка посмотрел оценивающе. Мой жалкий вид возымел действие, он кивнул, и
рот мне заклеивать не стали.
   "Девятка"  покатила  по  городу,  залитому  солнцем.  Возле   перекрестка
томились два милиционера на патрульной машине, и  никому  не  было  до  меня
никакого дела.
   - Извините, - начала я вкрадчиво. - Куда вы меня везете  и  что  все  это
значит?
   Была у меня идиотская мысль, что  это  шуточки  Юрика  и  все  как-нибудь
утрясется.
   - Я ведь уже говорил, рот закрой, - откликнулся здоровяк рядом.
   - Но ведь должна я узнать... или попытаться. Мне ведь страшно.
   - Брось, - хохотнул тот, кого звали Вовкой.  -  Мы  еще  даже  пугать  не
начали.
   - Да мне ведь много и не надо, - о мудро рассудила я. - Я  имею  в  виду,
чтобы до смерти перепугаться...
   - Будет время, не волнуйся.
   Я попыталась отгадать, шутят они или нет, и на всякий случай стала шарить
в сумке в поисках валерьянки.
   - Чего у тебя там? - заинтересовался здоровяк.  Вытряхнул  содержимое  на
колени и принялся копаться.
   - Ну? - промычал Вовка.
   - Ерунда всякая...
   - Колеса ищешь? - спросил он меня.
   - Колеса? - Тут я  вспомнила,  что  сильно  развитые  дети  так  называют
таблетки, и кивнула.
   - Съешь, если очень хочется.
   Я проглотила сразу три, но облегчения не намечалось. Меня подергивало,  а
руки дрожали так, что самой стало смешно. Я собрала  свои  вещи  в  сумку  и
жалобно посмотрела на здоровяка. Он никак на мой взгляд не  реагировал,  вот
тебе и небесные черты.
   Мы стремительно покинули город и теперь  подъезжали  к  дачному  поселку,
тому самому, где вчера я была с Циркачом. Мысли метнулись в другую  сторону:
а что, если это он сильно разозлился на мою неласковость? Пока я гадала,  мы
въехали  во  двор  новенького  особнячка.  Правда,  выглядел  он  не  только
новеньким, но и необитаемым. Шуршали листьями три большие  липы,  Бог  знает
как уцелевшие во время строительства,  гора  песка,  щебня  и  битый  кирпич
указывали на то, что работа на участке еще не закончена.
   Мы вышли из машины и направились к дому. Я покрутила головой, но, в какой
стороне правдинская дача, понять не смогла. Вовка открыл дубовую дверь  и  с
усмешкой сказал:
   - Заходи...
   Однако в дом вошли не все. Водитель  и  тот  что  сидел  слева  от  меня,
потоптавшись, простились кивком  и  отбыли.  А  мы  оказались  в  просторной
комнате, почти лишенной мебели.
   - Придется тебе здесь посидеть, - сказал Вовка.
   - А вы уедете? - То, что их осталось только двое, немного воодушевляло.
   -  Как  же  мы  такую-то  красоту  да  без  присмотра  оставим?  Сядь  на
раскладушку и сделай вид, что глухонемая.
   Я пристроилась в  уголке  и  томилась  ожиданием.  Парни,  оставив  дверь
открытой, прошли в кухню.  Хлопнула  дверца  холодильника,  и  Вовка  сказал
приятелю:
   - Жара, сдохнуть можно... Махнем пивка?
   - Это у тебя с перепоя башка крен дает.
   - Да ладно... вчера и выпили  почти  ничего.  Деточка,  пивка  хочешь?  -
крикнул он.
   Я осторожно приблизилась и ответила:
   - Мне лучше воды, если можно.
   - Женька, дай ей воды.  Здоровяк  открыл  холодильник  и  извлек  бутылку
минеральной.
   - "Боржоми". Устраивает?
   - Да. Спасибо.
   - Вежливая, - хмыкнул Женька.
   - Ага, актриса...
   - Вы не рассердитесь, если я спрошу? - очень робко начала я.
   - Рассердимся. Водички попила, вот и топай.
   Я села на раскладушку и задумалась. Зачем они меня  сюда  привезли?  Если
это шутка одного из  двух  бандитов,  выцарапаю  глаза.  Но  как-то  уже  не
верилось, что кто-то шутит.
   Я привалилась к стене и стала смотреть в окно. Солнечные блики играли  на
полу, было душно, парни на кухне негромко переговаривались,  а  я,  кажется,
задремала.
   Не знаю, сколько это продолжалось, очнулась я словно от  толчка.  Открыла
глаза, взглянула за окно и едва не упала  в  обморок:  с  улицы  на  меня  с
любопытством смотрел тип из лифта.
   Я уже открыла рот  с  намерением  заорать  во  все  горло,  но  он  вдруг
подмигнул и приложил палец к губам. Рот я  закрыла  скорее  машинально,  чем
осознанно, хотя жест его был вполне понятен и  истолковать  его  иначе  было
трудно. Тип за окном исчез, а я с отчаянием стала ждать, что будет дальше.
   Сердце билось так сильно, что успокоиться без валерьянки не было  никакой
возможности. Я потянулась за сумкой, но услышала шаги  и  торопливо  закрыла
глаза, делая вид, что все еще сплю.
   - Как она? - спросил Женька. Я чувствовала на себе взгляд и дико трусила.
   - Спит, девчонка тихая.
   Он  вроде  бы  ушел,  но  я  продолжала  сидеть  с   закрытыми   глазами,
прислушиваясь  к  тому,  что  творится  на  кухне.   Что-то   упало,   Вовка
чертыхнулся, а потом сказал:
   - Девка красивая. Спит, точно ангел.
   - А ты ангелов видел?
   - Да ладно цепляться... жалко девчонку.
   - Куда ж денешься? Жизнь, брат...
   Чего это им меня жалеть?  Я  почувствовала,  как  тошнота  подкатывает  к
горлу. Господи, сижу дура дурой, а меня вроде бы убить хотят. Тут я подумала
об этом типе за окном. Он советовал молчать, и я, конечно, молчу.  А  может,
сказать лучше? Помощи от него ждать не приходится, потому как вовсе уж глупо
ожидать спасения от человека, который не далее как позавчера собирался  меня
зарезать. Если я сообщу, что он бродит под окнами, может, выйдет  мне  какое
послабление?
   Я размышляла, настороженно прислушиваясь к  голосам  в  кухне,  но  парни
болтали о каком-то "Гуське", и ничего полезного я не почерпнула.
   Послышались шаги, хлопнула входная дверь. Кто-то  бродил  по  коридору  и
насвистывал. Минут через десять свистеть ему надоело, и он крикнул:
   - Вовка, слышь? Куда пропал?  Любопытство,  как  видно,  погнало  его  на
улицу, потому что входная дверь опять  хлопнула.  Стало  тихо,  до  жути.  Я
продолжала сидеть с закрытыми глазами. Прошло  минут  двадцать,  не  меньше.
Глаза я все-таки открыла.  Солнце  перевалило  за  крышу  дома,  ветви  липы
тянулись  к  окну,  создавая  иллюзию  прохлады.  Я  пошевелилась,  все  еще
настороженно прислушиваясь.  Тишина,  как  ночью  на  кладбище.  Конечно,  я
никогда там ночью не была, но так уж говорится.
   Сидеть в уголке и дальше не было никакой возможности. Я встала и пошла  к
двери. В кухне никого не было, что неудивительно, раз оба парня вышли  и  ни
один не вернулся. Странно, что они меня оставили. А вдруг сбегу? Или они так
уверены, что мне это не удастся? Однако попробовать стоило.
   Я осторожно открыла входную дверь и тут же отпрянула.
   Здоровяк Женька сидел на ступеньках крыльца, привалившись  к  перилам.  И
что самое интересное, признаков жизни не подавал, хотя не  мог  не  слышать,
что дверь открылась.
   Я кашлянула, он не шевельнулся. Распахнув дверь, я вышла и сказала:
   - А-а-а... - Слова застряли в горле, потому  что  я  увидела  его  жуткое
лицо. С трудом держась  на  ногах,  подошла  ближе,  тоненько  взвизгнула  и
коснулась его плеча. Он завалило  на  спину,  уставившись  в  небо  мертвыми
глазами. Никаких следов насилия, но как-то я сомневалась,  что  он  умер  от
скуки.
   "Ну и что, - попробовала я себя утешить, - иногда люди умирают".
   Где-то должен быть Вовка, я оглядела двор и позвала:
   - Вова...
   - Чего орешь? - услышала я совсем рядом и  вздрогнула.  Дверь  кирпичного
сарая по соседству с домом была приоткрыта, я  посмотрела  в  ту  сторону  и
увидела типа, который не так давно хотел зарезать меня в лифте. Он сидел  на
корточках. А в руках у него был автомат.
   - Целый арсенал, мать их... - проворчал он.
   Я жуть как боюсь покойников, а ор