процессе становления и развития рода Homo Sapiens).

В самом деле, современных ученых не надо убеждаться в том, что любой человеческий индивид способен обрести свою субстанциальную «самость», стать чем-то отличным от животного, лишь погружаясь в социокультурную среду, взаимодействуя с себе подобными. Об этом однозначно свидетельствуют жестокие опыты, поставленные самой природой, — случаи, когда потерявшихся детей «воспитывали» животные. Увы, красивая сказка о Маугли никак не соответствует действительности. Человеческий детеныш, взращенный волками, никогда не смог бы возвыситься над зверями; силе когтей и клыков можно противопоставить лишь силу человеческого ума, который обретают только в обществе себе подобных и благодаря ему. Статус человека не даруется простым актом рождения — им создается лишь биологическая «заготовка», «возможность человека», которая претворяется в действительность только в результате особой деятельности общества по социализации каждой индивидуальной жизни.

Так же и в филогенезе коллективность явилась изначальной характеристикой, необходимым и важнейшим фактором формирования человеческой деятельности. Современная наука, как уже отмечалось выше, решительно отказалась от некогда популярной концепции, согласно которой люди, существовавшие поодиночке, объединились в коллектив, заключили между собой «общественный договор», чтобы прекратить состояние «войны всех против всех», или по каким-нибудь другим причинам41. В действительности на путь гоминизации (очеловечивания) могли встать лишь существа, первоначально ведшие коллективный образ жизни, в рамках которого только и возможно становление и закрепление целенаправленной предметно-преобразующей адаптации к среде существования. При этом «мера коллективности» (проявляющейся, в частности, в заботе о слабых и больных) в сообществе предлюдей должна была превосходить самый высокий «индекс солидарности», возможный в сообществе животных (именно об этом свидетельствуют ископаемые останки неандертальцев с признаками прижизненной инвалидности, скончавшихся через много лет после получения увечья, что невозможно в животных сообществах42).

Итак, мы утверждаем, что условием существования людей, удовлетворения их жизнеобеспечивающих потребностей является кооперация и координация их взаимных усилий. Тем самым мы признаем, что изначальной формой человеческой деятельности является взаимодействие людей, предполагающее их способность «оказывать друг на друга то или иное влияние, соприкасаться друг с другом и иметь между собой ту или иную связь... В отсутствие такого влияния (одностороннего или взаимного) невозможно никакое социокультурное явление»43.

Но означает ли очевидная «несамостоятельность» отдельных человеческих действий, что они не содержат в себе необходимых признаков социальной субстанции, отличающих ее от физических взаимодействий и активности живых систем? Значит ли это, что мы не можем рассматривать действие в качестве «элементарной клеточки» социальной субстанции, с которой начинается процесс ее рефлексивного рассмотрения?

Мы полагаем, что ученые, дающие положительный ответ на поставленный вопрос, превышают реальный минимум методологических требований, предъявляемых к той исходной абстракции, с которой начинается процесс рефлексивного рассмотрения социальной субстанции.

Не останавливаясь на рассмотрении этой методологической проблемы, напомним, что когнитивная потребность в нахождении «клеточки» социального возникает не на этапе реального развития науки, как полагает Сорокин, а только в процессе рефлексивного изложения уже созданной теории.

Поэтому, «стартуя» с социального действия, мы знаем о его вто-ричности, производности от систем человеческого взаимодействия, ло держим это знание «в уме», скрываем до поры до времени от «непосвященных», постепенно вводя их в курс дела, восходя от простого к более сложному. Нас не смущает онтологическая несамодостаточность действия, не способного существовать автономно, само по себе — как это делают живые клетки, «умеющие» образовывать одноклеточные организмы. Нас не смущает также структурная неразвитость действия, не содержащего в себе (пусть даже латентно) всего многообразия структурных определений общества.

Единственное, что нужно для того, чтобы начинать с действия, — это уверенность в том, рубка дерева дровосеком или поднятие штанги тяжелоатлетом при всех возможных оговорках есть целостное проявление человеческой деятельности, содержащее в себе все атрибутивные свойства социальной субстанции, отличающие ее от физических или биологических взаимодействий. Нужно быть уверенным в том, что эти акты представляют собой простейшую достаточную форму деятельности, являются презентирующим состоянием целого, а не отдельной частью, лишенной его интегральных свойств. В том, что это именно так, мы и должны убедить читателя.













Примечания к разделу 3

1 Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 67.

2 Лишь в конце XX в. набирающее силу экологическое движение признало подобное отношение к животным не только аморальным, но и противоправным. Уважение к "естественному праву живого существа на жизнь" возросло настолько, что в некоторых странах вступило в противоречие с соображениями экономической целесообразности. Так, шведский закон воспрещает содержание кур-несушек в клетках, а не в вольерах, несмотря на то что этот запрет неблагоприятно сказывается на себестоимости яиц.

И в данном случае дело не обходится без перегибов, о которых свидетельствует вполне серьезная фраза американского журналиста, полагающего, что общественное мнение Запада отнеслось бы к руандийской трагедии с куда большей заинтересованностью, если бы телевидение показывало вместо убитых людей страдающих домашних животных — кошек и собак.

Как бы то ни было, изменившееся отношение к «братьям нашим меньшим» означает всего лишь возросшее уважение человека к самому факту жизни и вовсе не означает нового поворота к антропоморфизму, неразличения органических и социальных форм жизни.

3 В философской литературе существуют разные интерпретации ключевой категории «качество». Наиболее важное для нас различие связано с проблемой единичности или множественности в качественной определенности объекта.

Некоторые философы полагают, что один и тот же объект способен одновременно обладать неограниченным количеством качеств. Качественная определенность ассоциируется при этом не с неизменными сущностными свойствами объекта, а с множеством его несущественных свойств или возможных состояний.

Другие философы, напротив, убеждены в неправомерности такой ситуативной характеристики качества и полагают, что каждому объекту присуще одно-единственное качество, раскрывающее себя как множество свойств и состояний. Качество в данном случае рассматривается как единственная сущностная определенность объекта, делающая его тем, что он есть, позволяющая тем самым отличать его от других объектов. Так, отличая единственность качества от множественности свойств, Гегель писал: «Нечто есть то, что оно есть, только благодаря.своему качеству, между тем как, напротив, вещь, хотя она также существует лишь постольку, поскольку она обладает свойствами, все же не связана неразрывно с тем или другим определенным свойством и, следовательно, может также и потерять его, не перестав из-за этого быть тем, что она есть» (Гегель. Энциклопедия философских наук. М., 1974. Т. 1. С. 290).

Мы присоединяемся к последней точке зрения, согласно которой нельзя говорить, например, о многокачественности молекулы воды, имея в виду наличие или отсутствие в ней посторонних примесей или же различие ее агрегатных состояний.

Молекула воды обладает одним-единственным качеством — быть водой, а не углекислым газом или серной кислотой, что определяется неизменностью ее существенных химических свойств.

Иное дело, что тот же самый химический субстрат может предстать перед нами уже не как вода, а скажем, как питье, необходимое средство человеческой жизнедеятельности. В этом случае наличие или отсутствие посторонних примесей, делающих продукт годным ии негодным к употреблению, приобретает существенный характер, образующий его главное и единственное потребительное качество.

Ниже мы неоднократно столкнемся с подобным отличием природного субстрата от социальной предметности. Было бы неверно в этой связи говорить о многокачественности скульптуры (имея в виду ее эстетическое качество и качество камня, из которого она изготовлена) или о «двух качествах» человека, характеризующих его как биологический организм и как социокультурную индивидуальность. В действительности и скульптура и человек обладают одним-единственным качеством, одной-единственной сущностью, которая содержит в себе «в снятом виде» природные характеристики субстрата, теряющие свое самостоятельное значение.

Это не значит, конечно, что субстратный подход совсем не подходит для качественной характеристики социальных объектов. Напротив, он может и должен использоваться при анализе общественных явлений — но только в пределах той корреляции, которая существует между их социальными свойствами и субстратной, природной организацией.

Выше, рассуждая о связи разных «царств бытия», мы говорили об их структурном пересечении, в результате которого биологические и социальные объекты содержат в себе в снятом виде все свойства физических тел, «кроятся» из материала атомов, молекул и т.д. и т.п. Нередко физические и химические свойства вещества оказывают прямое воздействие на сущность состоящих из него биологических и социальных явлений.

Особо это касается объектов живой природы, поскольку жизнь находится в прямой генетической связи с высокомолекулярными химическими соединениями, подготовившими ее возникновение, т. е. определяющими тот «химический минимум», без которого нет и не может быть живой системы. Точно так же и в случае с социальными объектами специфицирующие их свойства могут находиться в зависимости от свойств образующего их вещества, что создает возможность их субстратных соотнесений.

В самом деле, выбирая себе одежду или жилище, мы учитываем материал, из которого они сделаны, и отличаем хорошую квартиру в кирпичном доме от плохой квартиры в блочной пятиэтажке, костюм из дорогой шерсти от костюма из дешевой синтетики. Именно в таких случаях — когда потребительские и меновые свойства предмета напрямую зависят от «первичных» физико-химических свойств вещества, из которого он изготовлен, мы можем и должны использовать субстратный подход для спецификации социальных качеств (чем занимается, к примеру, такая общественная дисциплина, как товароведение).

5 Такое различение осуществляется наукой в двух взаимосвязанных случаях — применительно к объектам, выполняющим различные функции в рамках одной и той же целостной системы, и применительно к объектам с идентичным функциональным назначением.

В первом случае мы отличаем двигатель внутреннего сгорания от рулевого управления или бензобака, исходя из представлений об автомобиле как системе, способной к целостному функционированию и «распределяющей» обязанности его поддержания между своими подсистемами, компонентами и элементами. Именно это различие «места и роли» отдельных частей кладется в основу их качественной спецификации, что позволяет нам безошибочно отличать одну часть от другой, имеющей иное назначение, иной способ существования в поле системной целостности.

Во втором случае функциональный подход позволяет нам отличать уже не карбюратор от аккумулятора, а, скажем, исправный карбюратор от неисправного, или же «Жигули» и «Вольво», имеющие общую функцию, но исполняющие ее с разной степенью эффективности. Сопоставляя однотипные предметы, мы можем установить градации их качества, зависящие от функционального совершенства, соответствия своему назначению (устанавливаемому по многим параметрам, в число которых совсем не обязательно входят субстратные свойства материала, из которых изготовлена вещь).

6 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика. М.; Л., 1929. С. 252.

7 Учитывая многозначность терминов "функция", "функционирование", будет более точным говорить не о "функциональных объектах", а об объектах, имеющих внешнее функциональное назначение. Нетрудно догадаться, что отсутствие такого не мешает ни обществу, ни живым организмам, ни даже "субстратным" образованиям типа молекулы воды иметь свою внутреннюю "функциональную организацию", "функционировать" в том значении слова, которое мы разбирали в предыдущем разделе, т е. воспроизводить, воссоздавать свою целостность.

8 Именно поэтому крупнейший представитель отечественной антропологии В.П. Алексеев вынужден специально оговаривать различие между философской проблемой спецификации социума и естественно-научной проблемой морфологической спецификации человека в животном царстве. Смешение этих проблем приводит к "внесению в оценку специфики биологии человека элементов учета его социальной природы, трудовой деятельности и т.д. В зоологическую систематику при этом привносится посторонний критерий, который не вытекает из самой биологии и имеет к ней лишь косвенное отношение" (Алексеев А/7. Становление человечества. М., 1984. С 87).

9 Ильенков Э.В. Субстанция // Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. С. 151.

10 Естественно, мы не можем утверждать, что субстанциальностью бытия как существованием по собственным законам обладает любое из целостных органических или социальных образований. Едва ли мы обнаружим сколь-нибудь заметные нефеноменологические различия в образе жизни двух инфузорий, которые позволили бы нам субстанциализировать их не только в диапазоне "организм — среда", но и относительно друг друга. В этом ракурсе самодостаточная живая система может выступать не как отдельная субстанция и не как ее модус (подобно своим специализированным органам), а как акцидентальное бытие единой субстанции — ее отдельныый самостоятельный экземпляр В случае с двумя различными этносами, целостными социальными организмами ситуация обстоит сложнее.

'' Заметим в скобках, что целостный физический мир, не сводящийся к отдельным субстратным проявлениям, также обладает органическим типом связи, ибо порождает в своем самодвижении непредставимые друг без друга акциденции и атрибуты: пространство и время, движение и движущийся субстрат, массу и энергию и т.п.

12 Органический тип связи, как нетрудно догадаться, не является монопольным достоянием субстанциальных систем, но распространяется также и на образующие их части, включая сюда артефактные функциональные системы, сконструированные человеком и служащие его целям. Так, современная компьютерная техника предполагает существование аппаратных средств (Hardware), именуемых в просторечии "железом", и программных средств (Software), без которых компьютер годится разве что для физических упражнений с отягощением. Самостоятельное, автономное существование этих компонентов можно уподобить лишь "самостоятельному" существованию человеческого сердца, изъятого из груди умершего с целью последующей трансплантации больному.

И тем не менее для понимания качественной определенности таких систем нам вполне достаточно функционального подхода, ибо способ существования человеческих артефактов, как отмечалось выше, полностью совпадает со способом их функционирования в заданной субстанциальной среде социального.

13 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика. М.; Л., 1929. С. 253.

14 Согласимся с Риккертом, предупреждавшим, "что перенесение понятий человеческой культуры на общество животных в большинстве случаев является лишь забавной, но при этом путающей аналогией. Что следует понимать под словом государство, если оно обозначает одинаково Германскую империю и пчелиный улей, что — под художественным творением, если под ним одинаково понимаются медицистская гробница Микеланджело и пение жаворонка" (Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. СПб., 1911. С. 58).

Естественно, с этим утверждением не согласятся ученые, отказывающиеся считать деятельность субстанцией общественной жизни, настаивающие на "производ-ности» деятельности от более глубоких социальных сущностей. Содержательная полемика с подобными точками зрения едва ли уместна в начальных разделах учебника — еще до того, как введены и определены понятия "субъект", "объект", "общественные отношения" и пр. Читателю придется принять на веру наше убеждение в субстанциальности деятельности, доказательством верности или ошибочности которого должен быть весь корпус изложенных в учебнике знаний, их содержательная и методологическая адекватность.

6 Конечно же, попытка выработать определение деятельности, не зная законов ее имманентной организации, есть занятие вполне и безусловно бессмысленное. Однако мы должны учесть то объективное различие, которое существует между логикой реального познания явлений, которой руководствуется ученый, и логикой рефлективного, осмысленного изложения уже имеющихся, наработанных знаний, которой следует педагог.

Очевидно, что выработка формальных дефиниций изучаемой реальности относится к задачам второго порядка, которые следуют за реальным познанием вещей. И тем не менее жанр учебного пособия позволяет нам "поставить телегу перед лошадью" и предпослать "внешнюю" дефиницию деятельности, ее внутренним спецификациям, анализ субстанциальных свойств анализу той структурно-функциональной организации, на которой эти свойства реализуются.

Становление социального из природной реальности — особая проблема, имеющая важное значение для социальной философии. Тем не менее мы убеждены в том, что анализ конкретных закономерностей такого процесса, его этапов и стадий выходит за рамки философского мышления. Учитывая это, мы постараемся избежать подробных рассуждений о синантропах, питекантропах, неандертальцах, которые всегда выглядят в устах философа дилетантским пересказом антропологических работ. Мы полагаем, что социальная философия может ограничиться анализом ставшего качества социального, вооружая антропологов методологическими ориентирами познания, но не подменяя собой конкретные полевые изыскания в данной области познания.

18 Примером может служить классический эксперимент с "ячейками Бинара", когда "тонкий слой жидкости испытывает разную температуру между постоянно подогреваемой нижней поверхностью и верхней поверхностью, соприкасающейся с внешней средой. При определенном значении различия температур перенос тепла через теплопроводность, когда тепло передается через столкновение молекул, дополняется переносом путем конвекции, когда тепло передается через общее движение молекул. Тогда образуются вихри, превращающие слой жидкости в правильные "ячейки". Миллиарды миллиардов молекул, до тех пор двигавшихся неупорядоченно, участвуют теперь в согласованном движении. Образование ячеек Бинара означает на самом деле внезапное появление макроскопического феномена, характеризующегося измерениями порядка сантиметра, в результате микроскопической деятельности, включающей лишь протяженности порядка ангстрема (10"8 см)" (Пригожим И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989. № 8. С. 10).

19 Надеясь на проницательность читателя, мы не оговариваем каждый случай употребления слова "человек" в ситуации, когда речь идет о субстанциальной специфике социальной формы движения, отличии общества от досоциальных форм организации. Естественно, в данном контексте термин "человек" используется как собирательное, обобщенное наименование сообщества людей. Речь идет именно о "роде человека", который не следует путать с "родовой природой человека" — понятием, обозначающим уже не совокупность людей, а наиболее общие, повторяющиеся в истории свойства индивидуального человеческого бытия. Стилистическая синонимизация понятий "человек" и "общество", естественная для философов, понимающих ее условность, несводимость общества к человеку и человека к обществу, способна, увы, запутать представителей нефилософского обществознания (что проявляется, в частности в смешении собственно социальных и антропологических критериев, выделяющих человека из живой природы).

20 Конечно, сказан