щих,
вводится в комедию на протяжении всей истории человечества. Последний
библейский акт великой комедии разыгран с участием нового действующего
лица -- Христа, под маской которого, как выясняется по ходу пьесы,
скрывается Сам Господь Бог.
     Нет, не о "благодатном содействии" следует здесь говорить, а о
"божественном" произволе, сопряжЈнном с откровенным обманом и изощрЈнной
жестокостью. Дать человеку глаза и запретить смотреть ими на мир --
разве это не верх жестокости?! А как ещЈ назвать слова Бога: "в день, в
который ты вкусишь от него, смертью умрЈшь" (Быт. 2:17), как не
откровенно лживыми? Примечание 6

     VI.

Оставим в стороне мотивацию поступков Творца и вновь обратимся к
человеку, Им сотворЈнному, -- с тем, чтобы подвести окончательную черту
под открытой нами темой и сформулировать идею богоподобия в конечном еЈ
виде. Приняв во внимание сказанное выше, мы приходим к следующему
выводу.
     Бог создал человека по "образу и подобию" Своему, т. е.
потенциально свободным и потенциально духовным.
     Осуществление богоподобия достигается в процессе становления
человеческого духа, раскрытия заложенного в процессе сотворения
духовного потенциала.
     Духовность человека предполагает два основных (но не единственных,
как будет показано ниже) компонента, или две способности: способность к
творческому созиданию и способность к постижению тайн бытия. Отсюда
реализация духовности -- а через неЈ и достижение богоподобия --
возможна лишь через раскрытие, активизацию указанных способностей.
     Сотворив человека по "образу и подобию" Своему и тем самым заложив
в него потенцию к духовной самореализации, Бог преследует
одну-единственную цель: постановку вселенской "божественной комедии",
полную противоречий, конфликтов и трагизма. Человек здесь -- всего лишь
актЈр, играющий предписанную ему Богом роль. Роль, о которой сам человек
не подозревает.
     В основу "комедии" положен конфликт между человеком и его Творцом:
с одной стороны, человек стремится к реализации своей духовности, желает
быть "как боги, знающим", с другой -- Бог препятствует ему в этом,
накладывая запрет на плоды с древа познания.
     Однако, сотворив человека потенциально свободным, Бог ограничивает
Свою собственную свободу и тем самым лишает Себя возможности
контролировать весь дальнейший ход истории человечества.
     Вопреки воле Господа, движимый интуитивным желанием во что бы то ни
стало реализовать свой духовный потенциал, человек нарушает запрет Бога
и срывает вожделенный плод с древа познания.
     Тем самым человек сделал первый и наиболее важный шаг на пути к
осуществлению богоподобия: он распахнул окно в таинственный мир знания,
до сего момента сокрытый от него волей Господа. Знание вошло в него и
пробудило дремлющий дух от грЈз. Отныне жажда познания прочно и навсегда
овладевает сердцем человека.
     Бунт человека против воли Господа предрешил его добровольный исход
из Эдема. Человек осознал себя Человеком -- знающим, свободным,
способным к активному творчеству.

     VI.

Все мы -- могучие духовные существа.
     Любовь -- вот что нас отличает. из фильма "СпасЈнный светом"
     На этом, казалось бы, можно поставить точку. Однако, как ни
парадоксально это звучит, идеей богоподобия не исчерпывается становление
человеческого духа. Более того, мы возьмЈм на себя смелость утверждать,
что в чистом виде данная идея, к каким бы вершинам совершенства она ни
вела, для человека неприемлема.
     В приведЈнных выше рассуждениях Бог предстаЈт перед нами как
олицетворение жестокости, лицемерия и обмана Примечание 7 . Ему чужда
простая человеческая жалость, как чуждо Ему сострадание, раскаяние
Примечание 8 , чувство ответственности за содеянное. Да и перед кем Ему
каяться, перед кем отвечать, кому сострадать? Твари, которую Он создал?
Не много ли чести?
     Разумеется, Бог свободен в Своих поступках, и свобода Его
неограниченна: она, эта свобода, возвышается и над законом, и над
моралью, и над необходимостью. Бог волен быть таким, каковым пожелает.
Проблема выбора между добром и злом никогда не стояла перед ним, всЈ,
что Им ни делалось, было "добро зело" -- так гласит Писание.
     Но и человек сотворЈн свободным, поскольку духовность и свобода, в
сущности, есть одно и то же. Могут ли в таком случае сосуществовать две
свободы -- Бога и человека, не ущемляя при этом неограниченных прав
(ведь свобода -- это отсутствие каких-либо ограничений) противной
стороны? Мы вынуждены ответить отрицательно: двум свободам нет места в
сотворЈнном Богом мире. Свобода может быть только одна.
     Таков Бог. Таков идеал, бездушный, самодовольный, эгоистичный и
лицемерный -- идеал, к которому должен стремиться человек. Но должен ли?
Если уподобление Богу есть достижение "совершенства", в основе которого
лежат вышеназванные качества, должен ли человек желать осуществления
богоподобия?
     И да, и нет. Да -- поскольку богоподобие предполагает достижение
полноты творческой самореализации и знания человеком всех сторон бытия.
Нет -- поскольку человеческий дух для полной своей реализации нуждается
в гораздо большем, нежели может дать ему уподобление Богу.
     Это большее есть любовь.
     Именно этого, присущего только человеку, качества Бог как раз и
лишЈн. Человек приобрЈл его вопреки воле Бога, вопреки запрету,
наложенному на вожделенный плод с древа познания. Так называемое
"грехопадение", таким образом, открыло человеку путь не только к
интеллектуальному насыщению его духовной сущности, но и к прекрасному
чувству любви, к проявлению сокровенных, исконно человеческих свойств
его существа. С первых же шагов покинувший Бога человек учится понимать
красоту человеческой души, в общении с себе подобными постигает самую
сложную и самую важную из всех наук -- науку любить и быть любимым.
     Нет, не добро и зло познал человек, вкусив от запретного плода --
человек познал любовь. Познал сам, нарушив Божий запрет, а познав, не
смог больше дышать приторным воздухом Эдемского рая -- и ушЈл от Бога.
     Создав человека, Бог в СвоЈм творении превзошЈл Самого Себя: Он
создал существо, потенциально обладающее большим, чем имеет в Своем
арсенале Он Сам. Да, человек не всемогущ и не всеведущ, а творческие
возможности его ограничены и не сравнимы с божественными -- однако
человек не был бы Человеком, если бы, будучи, подобно Богу, всемогущим,
всеведущим и творчески совершенным, он не обладал при этом способностью
любить.
     Любовь есть то, что отличает человека от Бога, поднимает человека
над Богом, создаЈт своего рода новую "онтологическую пропасть" между
Творцом и Его творением -- с той лишь разницей, что стремиться к еЈ
преодолению должен уже не человек, а Сам Господь Бог. При этом, однако,
следует заметить, что, как человек никогда не сможет преодолеть первую
пропасть (о которой говорит Н. Лосский), так и Богу никогда не дано
преодолеть вторую. Даже обладая совершенным всемогуществом, Бог
останавливается перед этой пропастью -- пропастью, навсегда отделившей
Его от человека и его мира. Здесь, у края бездны, кладЈтся предел
божественному всемогуществу.
     Так, как может любить человек, Бог любить не способен: Его
холодная, расчЈтливая, эгоистичная псевдо-любовь есть лишь тусклый
отблеск, жалкое подобие того истинного, бескорыстного, жертвенного,
порой безумного, но всЈ же святого чувства любви, которое вошло в
человека вместе с "запретным" знанием. Бог никогда не сможет понять
человека, вылепленного Им по "образу и подобию" Своему, Бог никогда не
сможет подняться до Своего творения, до тех недосягаемых вершин, куда
вознЈс человека его свободный дух. В этом, кстати, и заключается
парадокс божественного творчества: сотворить нечто, превзошедшее Его
Самого, подвластно только Богу. Что ж, отдадим должное великому Творцу
-- здесь Ему равных нет.
     Таким образом, человек только тогда достигает духовной полноты и
совершенства, когда, наряду со способностью к творчеству и познанию тайн
бытия, он обретает также и способность любить -- способность, которая
лежит за гранью идеи богоподобия и которая идеей богоподобия никоим
образом не определяется. И только тогда человек станет Человеком, когда,
наряду с богоподобием, он осуществит в себе также и истинное
человекоподобие. Именно в этом и состоит смысл жизни каждого
человеческого существа.
-------------------------------------------------------------------------

          1) "В человеке тварь и творец соединены воедино: в человеке
          есть материал, обломок, избыток, глина, грязь, бессмыслица,
          хаос; но в человеке есть и творец, ваятель, твЈрдость молота,
          божественный зритель и седьмой день -- понимаете ли вы это
          противоречие?" (Ницше Фридрих, По ту сторону добра и зла.
          Афоризм 225).
               -- Назад -- 2) "Творение мира Богом есть проявление
          бесконечно большей творческой силы, чем та творческая
          способность, которая свойственна нам, людям. Творя мир, Бог не
          нуждается для этого ни в каком данном Ему материале; Он не
          берет его ни извне Себя, ни из Самого Себя: Он творит мир и по
          форме, и по содержанию как нечто совершенно новое, отличное от
          Него и раньше не существовавшее никакою своею стороною. Итак,
          Он творит мир из ничего в том смысле, что Ему ничего не нужно
          заимствовать ни извне Себя, ни из Себя, чтобы создать мир".
          (Лосский Н., Бог и мировое зло. Основы теодицеи// Лосский Н.,
          Бог и мировое зло. М. 1994. С. 321-322).
          -- Назад -- 3) "Дух в людях грезит", -- так СЈрен Кьеркегор
          определяет состояние первочеловека до грехопадения (Кьеркегор
          С., Понятие страха// Кьеркегор С., Страх и трепет. М. 1993. С.
          143). Однако Лев Шестов придерживается иной точки зрения: "В
          противуположность Киркегарду нужно сказать, что именно плоды с
          дерева познания усыпили человеческий дух" (Шестов Л., Афины и
          Иерусалим// Шестов Л., соч. в 2-х томах. М. 1993. т. 1. С.
          500). Заметим, что спор двух великих мыслителей лежит вне
          рамок данной статьи.
          -- Назад -- 4) См. Лосский Н., Бог и мировое зло. Основы
          теодицеи// Лосский Н., Бог и мировое зло. М. 1994. С. 333.
          -- Назад -- 5) Андре Жид, устами Лаперуза, одного из главных
          персонажей "Фальшивомонетчиков", дает прекрасную
          характеристику Богу-искателю развлечений и утех: "О, теперь я
          ясно сознаю, что Бог забавляется. Когда он заставляет нас
          делать что-нибудь, он забавляется тем, что предоставляет нам
          думать, будто мы сами хотели это сделать. В этом и заключается
          его гнусная игра... Он играет с нами, как кошка с мышью,
          которую она мучит... И после этого он еще требует от нас быть
          признательными ему. Признательными за что? за что?.." (Жид А.
          Фальшивомонетчики. // Жид А. Избранные произведения. М. 1993.
          С. 353, 464).
          -- Назад -- 6) "Нет, не умрЈте", -- возражает Искуситель -- и
          оказывается прав. Правда, многие исследователи (и среди них Л.
          Шестов) склонны считать, что под "смертью умрЈте" Бог
          подразумевает не физическую, а духовную смерть, однако у нас
          есть все основания придерживаться противоположной точки
          зрения: с "грехопадением" дух человека не только не погибает,
          но, напротив, сбрасывает оковы сна и пробуждается к активной и
          созидательной жизни.
          -- Назад -- 7) Способность Бога к лицемерию и обману
          противоречит как ортодоксальной христианской теологии, так и
          христианской философии. Так, согласно утверждению Декарта,
          "первейший из атрибутов Бога -- его высочайшая правдивость"
          (Декарт, Первоначала философии// Декарт, cоч. в 2-х томах. М.
          1989. т. 1. С. 325). Однако индуизм (в частности, кришнаизм)
          понимает этот аспект Бога намного шире: "Кришна, будучи
          Всевышним, может быть более вероломным, чем любой простой
          человек. Если Кришна решил обмануть человека, то никто не
          сможет превзойти Его в коварстве" (Шри Шримад А. Ч.
          Бхактиведанта Свами Прабхупада, Бхагавад-Гита как она есть. В
          2-х томах. Бхактиведанта Бук Траст.
          Москва-Ленинград-Калькутта- Бомбей-Нью-Дели. 1990. т. 2. С.
          123).
          -- Назад -- 8) Акт "раскаяния", впрочем, однажды был
          предпринят Богом: послав единородного Сына Своего на верную
          смерть, Он как бы приобретает индульгенцию у человечества --
          как за прошлые Свои деяния, так и за те, что Ему еще предстоит
          совершить. Смерть Спасителя на кресте, действительно, означает
          попытку спасения -- но не человека, а Самого Бога. Как же, по
          вине человечества Бог потерял своего единственного Сына --
          разве теперь Он не вправе требовать к Себе сострадания и, как
          результат, прощения за содеянное ранее?!
          -- Назад --

ноябрь 1995 г. -- январь 1996 г.
     Москва


     Сергей Михайлов.
     Иное


                           Откровение эзотериста
                                            Посвящается Антуану Рокантену
                                       и всем тем, кого одолевает ТОШНОТА

                          Есть люди, которым снятся дурные сны,
                          отравляющие им и дневное существование. Для
                          многих же дневная жизнь кажется дурным
                          сном, и они страстно желают наступления
                          ночи, когда пробуждаются духи.

                                               Карл Густав Юнг

                            Мы больше не ищем Бога. Мы сами – Бог. Мы
                            убиваем и умираем вместе с убитыми, мы
                            творим и воскресаем вместе с нашими
                            снами.

                                               Герман Гессе

                                   СОН
    Мир белковой материи окутал меня промозглостью осени и смрадом
    городских трущоб.
         Трансматериализация прошла, как обычно, более или менее
    гладко -- я покинул метафизические слои, чтобы воплотиться в своЈ
    материальное "я" здесь, в этом неуютном, грубом, душном, слепом,
    невежественно-тЈмном, обременЈнном веществом, временем и
    пространством, мирке условно-живых существ. Порой я завидую им,
    этим странным существам, завидую их мужественной покорности
    судьбе, их отчаянной решимости жить вопреки всякой логике, жить
    во что бы то ни стало -- они смертны, и это не является для них
    тайной. Жить ради грядущей смерти -- это ли не мужество?
    Мужество, бред и абсурд...
         Впрочем, эти вспышки зависти крайне редки. Чаще я подвержен
    изумлению. Я бессмертен, мне трудно постичь слабых, полуслепых,
    но фатально-отчаянных людей. К чему жить, если жизнь -- всего
    лишь прелюдия к тому краткому мигу, который зовЈтся смертью?
    Впрочем, жизнь и смерть всегда шествуют бок о бок: не будь
    смерти, не было бы и жизни. Я -- бессмертен, и потому я не живу.
    Я просто есмь.
         Кто же я?
         Дух, трансфизический сгусток разума, Монада, концентрат
    вечного "я", синтез личного Эго и безличного Мирового Духа,
    вместилище полного знания об Абсолюте, нематериальная,
    внепространственная и вневременная субстанция. Мой мир лежит в
    высших сферах бытия, где нет места ни материи, ни смерти, ни
    рождению. Время минует меня, лишая жизни (ибо жизнь, хотя и
    краткий, но всЈ же отрезок времени), пространство обволакивает
    метафизические слои, не смея коснуться их своею тягучею
    бесконечностью, -- я есмь всегда и везде. Но нет, "всегда и
    везде" -- атрибуты материального мира; я -- миг, я -- точка,
    лишЈнная границ. Мой мир непостижим для человека, этого
    примитивного трЈхмерного существа, увязшего в потоке времени.
         Мой мир. Что я знаю о нЈм?
         Ничего.
         Разум затмевается завесой полного забвения, когда дух мой
    обретает материальную сущность. Уподобляясь белковым существам, я
    "вспоминаю" свои прошлые погружения в мир грубой физической
    реальности. (Прошлые! принимая материальную форму, я начинаю
    мыслить категориями времени и пространства... как это пошло!)
    Там, во вселенной метафизики и чисто духовного бытия, я начисто
    лишЈн знания об этом мире, мире бренном, смертном и
    несовершенном; попадая сюда, в низшую вселенную
    времени-пространства, я забываю о мире том: он сокрыт от моего
    разума почти полностью. Именно "почти", ибо память о нЈм всЈ же
    таится где-то на задворках подсознания. Транспереход совершенно
    преобразует меня, остаЈтся лишь частица моего самосознающего "я"
    -- и ничего более.
         Зачем я здесь?
         Процесс материализации (процесс! опять временная категория)
    включает некую глобальную программу, заложенную во мне и
    заменяющую мою волю; эта программа влечЈт моЈ бренное физическое
    тело к цели, оставляя дух в пассивной созерцательности. Я
    становлюсь безвольным сгустком материи.
         Цель?
         Самая примитивная и прозаическая -- подпитка энергией. Мой
    мир обладает одним характерным несовершенством: он не в состоянии
    обеспечить жизнеспособность нематериальных духовных субстанций, к
    коим принадлежу я, своими собственными ресурсами; для поддержания
    оной время от времени (нет-нет, никакого "времени", это лишь
    чистая условность) требуется подпитка определЈнного вида
    материальной энергией, за которой и отправляются наши бестелесные
    духи в бренный мир белковых существ.
         Энергия?
         Это особый вид тонкой материи, которая эманирует в момент
    смерти белкового существа -- в тот самый момент, когда грубая
    материальная оболочка, именуемая телом, вступает в фазу
    необратимого биологического разложения. Эту эманацию, или тонкую
    материю, люди называют "душой". Таким образом, я питаюсь душами
    умирающих существ -- неважно, человек это или низшее животное.
    Здесь главное -- не упустить нужный момент, ибо душа сохраняет
    свою цельность и обособленность лишь в миг отрыва от тела; потом,
    по прошествии времени, эманирующая тонкая материя растворяется в
    космическом эфире и обезличивается. Сгусток энергии, заключЈнный
    в освобождЈнной душе, поглощается бессмертным духом в
    соответствии с программой, которая заложена в каждом духовном
    существе, прошедшем процесс трансматериализации. У людей подобная
    программа именуется "инстинктом".
         Самый верный способ улучить нужный момент и "поймать"
    отлетающую душу -- убить белковое существо. В своем материальном
    обличии мы, духи, снабжены всеми необходимыми средствами для
    убийства.
         Каков я в этом обличии?
         Не знаю.
         Я никогда не видел себя со стороны. Мой облик не отражается
    в зеркале. Но одно я знаю наверняка: любая тварь, будь то
    человек, хищный зверь или безобидное травоядное, при виде меня
    впадает в состояние транса, панического ужаса, сменяемое затем
    безропотным подчинением моей воле, или могущественной программе,
    чьЈ телепатическое и гипнотическое воздействие полностью
    парализует волю обречЈнной жертвы. Никто никогда не оказывал мне
    сопротивления. Не осмелился.
         Помню, в одно из своих прошлых воплощений я очутился в зоне,
    которая на языке людей именуется "африканской саванной". В
    нескольких шагах от меня, на выжженной солнцем траве, мирно
    расположилась семья -- отец-лев, мать-львица и три их детЈныша.
    Львица блаженно щурилась, полулежа на горячей земле, и урчала от
    удовольствия, еЈ игривые отпрыски, повизгивая и мяукая,
    карабкались на