, как Гуляйпольский, объявили бы ему бойкот. Такой акт не лестен в напряженные моменты революции ни для кого, а для политиканов в особенности.

Губернский Исполнительный Комитет Советов это верно учитывал и, скрепя свое властью отравленное сердце, оставил представителя из Гуляй Поля в своих рядах, подбирая ему место в какой-нибудь секции. И, конечно, подобрал. Представитель Гуляйпольского Совета попал в одну из деловых секций Исполкома - если не ошибаюсь, кажется, в промышленную (?).

Наш представитель ездит еженедельно в Гуляй Поле, делает доклады Совету Кр. и Раб. Депутатов, профессиональному Союзу рабочих, своей группе А.-К. Здесь доклады его обсуждаются. Он набирается новых сил и на целую неделю снова уезжает в Екатеринослав. При его посредничестве Совет профсоюзов сговорился с областным Промышленным Комитетом и во время начал получать для заводов нужные сырые материалы.

Районный съезд земельных комитетов выделил ряд помещичьих имений для организации в них из добровольцев сельскохозяйственных коммун.

Трудовое крестьянство и рабочие, кто индивидуально - своей семьей - или сообща с соседями, по характеру подходящими, организовавшись в небольшие - в 50--200 человек - свободные сельскохозяйственные коммуны, с радостью на лицах свободно обсуждают между собой, как они ожидают весны, чего и поскольку будут засевать из весенних яровых хлебов, какие из них дадут надлежащий урожай и, следовательно, помощь революции, если погода будет хорошая, не сухая, а с дождями, которые нашему чернозему нужны в определенное время весны и первого и второго месяца лета.

Только полный засев земли хорошим зерном яровых хлебов и хороший их урожай помогут нам оправиться от военной разрухи и поддержат силы революции в ее лучших для нас, тружеников, делах, говорили в это время крестьяне.

А когда анархисты поставили им вопрос: "А Временное Правительство в Петрограде, а Центральная Рада и ее Секретариат в Киеве? Они ведь прямые враги этого великого дела революции, которое вы стремитесь поддержать?". Ответ всегда был один, и с одинаковым революционным пафосом: - "Да мы же организовываемся для того, чтобы Временное Правительство разогнать, а Центральную Раду с ее Секретариатом не допустить восторжествовать. Мы думаем, что до весны мы покончим нянчиться с правительствами". "Кто это вы?" - бывало задаешь вопрос.

 - Мы, крестьяне и рабочие. Вы ведь сами ездили к рабочим г. Александровска. Они тоже, как и мы, хотят жить свободно и независимо от черт батька знает где взявшихся на нашу голову властей, правительства и прочей заразы"...

В дни нашей сентябрьской организационной работы среди крестьян и рабочих, к нам в Гуляй Поле Правительственный Комиссар, помещик - Михно прислал чиновника особых поручений составить протоколы на меня и на всех крестьян и рабочих, обезоруживавших в районе буржуазию. Чиновник особых поручений поселился в милицейской канцелярии и хотел, чтоб к нему милиция созвала всех крестьян и рабочих, со мною вместе, и по очереди пропускала нас к нему на допрос. Но, к несчастью комиссара и его агента, милиция в Гуляй Поле исполняла роль рассыльных, а не полицейских. Из милиции об этом сообщили мне в Комитет Защиты Революции. Я сам отправился к этому чиновнику и велел ему сейчас же собрать все свои бумаги в портфель и следовать за мною в Комитет Защиты Революции.

В Комитете я его усадил на стул и попросил объяснить цель своего приезда, без волнения, а просто, как чиновник особых поручений от власти. Он старался объяснить мне цель своего приезда так, как я его просил, но оно у него не выходило: губы у него дрожали, зубы стучали и сам он то краснел, то бледнел, смотря в пол.

Я его упросил записать без волнения то, что я скажу. И когда он, с трудом удерживая свою руку на листе бумаги, записал то, что я ему продиктовал, я попросил его в 20 минут покинуть Гуляй Поле и в два часа - пределы его революционной территории.

И чиновник особых поручений от Правительственного Комиссара Александровского уезда быстро, быстрее, чем я и Комитет Защиты Революции ожидали этого, выехал к своему владыке в г. Александровск.

После этого к нам в Гуляй Поле больше не поступало никаких приказаний и не посылалось чиновников из уезда.

Сентябрь месяц подходил к концу.

Надвигался Великий Октябрь, именем которого определилась Вторая Великая Русская Революция.


ЧАСТЬ II

Глава I
ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ В РОССИИ

Отзвуки Октябрьского переворота в Петрограде и Москве, а затем и во всей России к нам на Украину дошли лишь в конце ноября и начале декабря 1917 года.

До декабря 1917 года украинские труженики села и города знали об Октябрьском перевороте по воззваниям Всероссийского Исполнительного Комитета Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, Совета Народных Комиссаров, революционных партий и групп, из них в особенности двух партий: партии большевиков и партии левых социалистов-революционеров. Ибо они, эти две партии, наиболее удачно извлекали для своих целей пользу из русской революции этого периода. Почву для этого грандиозного революционного выступления рабочих и солдат по городам, а крестьян по деревням против Временного правительства, против его бездарных политических изгибов и влияний, позорных, но бессильных атак на революцию подготовляли все революционные группировки, какие только русская революция могла вмещать в самом широком по заданиям русле. Но эти две партии: первая - хорошо организованная, а вторая - покорно шедшая на поводу у мудрого Ленина - подошли вовремя и умело к трудовым массам и, ложно увлекая их лозунгами: "Вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов на местах!", щедро приветствуя тут же массу за ее лозунг "Земля - крестьянам, фабрики и заводы - рабочим!" - оседлали революцию и, имея в избытке в своем распоряжении бумаги и печатные машины, засыпали города и деревни своими воззваниями, декларациями и программами.

Анархисты играли в этом перевороте в Петрограде, Москве и ряде других промышленных городов особо выдающуюся роль в авангарде матросов, солдат-армейцев и рабочих. Но, будучи дезорганизованы в своей политической целости, они не могли сравниться по своему революционному влиянию на всю страну с этими двумя политическими партиями, под руководством того же мудрого Ленина составившими политический блок и определенно знавшими, за что им надлежало прежде всего в эти дни и месяцы взяться и с какими силами и энергией. Их голос мощно и вовремя раздавался по всей стране с определенными и четкими выявлениями перед трудовыми массами их вековых чаяний - завоевания земли, хлеба и воли. Анархисты же, будучи разобщены организационно, не успели даже показать массам всю неискренность и ложь этих двух революционных политических партий, строящих свое господство над революцией, пользуясь лозунгами, по своей антигосударственной сущности чуждыми их государственным идеям.

Трудовые массы за период контрреволюционных деяний Временного правительства и его прямых агентов - правых социалистических партий и кадетов видели в лице большевиков и левых социалистов-революционеров борцов за цели труда. Того, что они полны политического лукавства, массы сами не замечали. Толкнуть их на то, чтобы они серьезнее к этим партиям присмотрелись, могли только революционные анархисты: анархо-коммунисты и анархо-синдикалисты. Но анархисты по старой традиции до революции не заботились о создании каждой группировкой своей мощной организации. А в дни революции необходимая работа - одних среди рабочих, других за пером и газетой - не позволила им серьезно подумать о своей расхлябанности и положить ей конец созданием такой организации, с помощью которой можно было бы влиять на ход революционных событий в стране.

Правда, некоторое время спустя анархистские федерации и конфедерации родились. Но октябрьские события показали, что они не справились со своим делом. Казалось, что чуткие анархисты - коммунисты и синдикалисты должны были быстро взяться за переоценку форм своей организации, сделав их более устойчивыми и соответствующими социальному размаху революции.

Увы! Этого не случилось! И из-за этого, и из-за ряда других не менее важных причин анархическое движение, столь живучее и полное революционного пафоса, очутилось в хвосте событий и временами чуть не отрывалось даже совсем от них, будучи бессильным пойти самостоятельным путем, оплодотворяя революцию своей идеей и своей практической, политической тактикой.

Итак, октябрьские революционные события, события, проложившие путь к началу Второй Великой Русской революции, реально начали выявлять себя на Украине лишь в декабре 1917 года.

За время от октября до декабря на Украине по селам и городам произошла реорганизация общественных комитетов (этих территориальных единиц) в земские управы. Правда, участие трудящихся в этой реорганизации было очень слабо и носило характер формальности. Во многих районах крестьянские представители в общественных комитетах в земские управы не пошли. Во многих местах просто переименовывали Общественный комитет в земскую управу, не внося никаких изменений в его структуру. Но формально по всей стране территориальной единицей считалась земская управа.

Часть рабочих по городам мало-помалу вступила на выжидательный путь.

"Крестьяне находили момент самым удобным, чтобы ниспровергнуть власть и взять всю общественную судьбу в свои руки. С этой стороны крестьяне в Запорожье и Приазовье рассматривали Октябрьский переворот в Петрограде и Москве, распространявшийся по всей Центральной России в форме вооруженных атак против сторонников "керенщины", как начало того, что сами они проводили у себя на местах еще в августе и сентябре 1917 года. И поэтому приветствовали его, стараясь расширить для него пути у себя на местах. Других мотивов, которые бы роднили крестьян и ту часть рабочих, которая осуждала всякое выжидание и действовала с Великим Октябрем, не было. Только с этой стороны Октябрьский переворот в его воззваниях и газетах был встречен радостно украинскими революционными тружениками подневольной деревни и порабощенного города. То обстоятельство, что этот революционный переворот привел к власти партию большевиков и левых социалистов-революционеров, не обольщало украинских революционных тружеников. Сознательные крестьяне и рабочие видели в этом новый этап вмешательства власти в революционное творчество тружеников на местах и, следовательно, новую войну власти с народом.

В массе же своей украинские труженики, подневольной деревни в особенности, смотрели на эту новую революционно-социалистическую власть как на власть вообще, которую они тогда только замечают, когда она их грабит разными налогами да набирает рекрутов в солдаты или при других каких-либо насильнических ее действиях, которые встряхивают их тяжелую трудовую жизнь. Очень часто можно было услышать среди крестьян их настоящее мнение о дореволюционных и революционных властях. Они говорили как будто шутя, но в действительности самым серьезнейшим образом и всегда с особой болью и ненавистью, что дурака Николку Романова от власти прогнали, второго дурака начал было разыгрывать из себя Керенский; теперь и этого прогнали. Кто же после него начнет разыгрывать в наш век, за наш счет этого дурака?

 - Володька Ленин! - говорили одни.

Другие говорили: без "дурака" не обойтись. (Причем под словом "дурак" они разумели всегда только власть.) Город для этого только и существует; его идея и система дурная: город вызывает к жизни этого "дурака", говорили крестьяне.

В действительности мудрый Ленин правильно понимал город. Поставил на пост этого "дурачка" под флагом диктатуры пролетариата - группу лиц, возомнивших о себе как о знающих эту роль, лиц, способных на что хотите, лишь бы быть на посту властелина и навязывать свою подчас дурную волю другому человеку и целому роду человеческому. Мудрый Ленин сумел вознести роль "дурака" на необыкновенную высоту и этим соблазнить не только учеников симпатичнейшей по своей исторической революционно-боевой деятельности политической партии - левых социалистов-революционеров, превратя их в своих недоучек, но и некоторых анархистов. Правда, дети старой партии социалистов-революционеров - левые социалисты-революционеры через 7-8 месяцев своего лакейства перед мудростью Ленина опомнились и стали в оппозицию этой мудрости вплоть до вооруженного выступления против нее, но это не изменяет нами отмеченной истины о них.

Глава II
ВЫБОРЫ В УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ И НАШЕ ОТНОШЕНИЕ К БОРЮЩИМСЯ ПАРТИЯМ

Как к самой идее Учредительного собрания, так и к выборам его делегатов наша группа относилась отрицательно. Под влиянием агитации группы трудовое население района в большинстве своем тоже отрицало самую идею Учредительного собрания, однако не все это большинство трудового населения бойкотировало выборы. Это объясняется тем, что социалистические партии - левые и правые эсеры, социал-демократы-большевики, меньшевики и сильная партия кадетов - повели бешеную агитацию по всей стране за списки своих кандидатов. Под влиянием этой их агитации трудовое население страны разбилось на ряд группировок, совершенно разорвав свое единство, даже в вопросе о социализации земли. Кадетам и меньшевикам-эсдекам, которые в то время стояли за передачу земли за деньги, это было на руку. Наша группа, следя за всеми действиями упомянутых партий, действиями, разрушавшими единство тружеников всей страны, предпочла кадетам и эсдекам эсеров и большевиков и в пользу этих последних воздержалась в это время от активной борьбы за бойкот выборов, предоставив своим членам, выступавшим на митингах и собраниях, устраиваемых этими партиями, разъяснять трудящимся, что если кто-либо из них верит в идею Учредительного собрания и желает участвовать в выборах делегатов в него, то тогда нужно голосовать за социалистов-революционеров (левые и правые эсеры выставляли один список, № 3) или за большевиков - список № 9. И хотя выборы происходили на Украине с многочисленными списками кандидатов, но привлекали трудящихся три из них: № 3 - социалистов-революционеров, № 5 "украинский", т. е. сброд социалистической, шовинистической и национальной мешанины, и № 9 - большевистский. Списки эсеров и большевиков (№ 3 и № 9) имели колоссальный успех там, где трудовое население участвовало полностью в выборной кампании. № 5, "украинский" список, имел меньше успеха на Левобережной Украине, чем любой из двух предыдущих (№ 3 и № 9) списков.

Правда, успех левых социалистических партий в выборной кампании объясняется, с одной стороны, тем, что украинский трудовой народ, не изуродованный политикой шовинистов, сохранил в себе свои природные своеобразные революционные черты и голосовал за революционные партии. С другой стороны, объясняется это еще и тем, что идея украинского освободительного дела строилась не на трудовом и социальном самоопределении Украины, а на буржуазно-национальном, причем и эта неприемлемая для двадцатого века идея буржуазии проводилась в жизнь ненормально и безответственными людьми, даже когда они натягивали на себя социалистические ярлыки и стремились говорить по-социалистически. От этого суть дела не менялась: вопрос "украинского освободительного дела" оставался замкнутым в крайне шовинистические рамки. Сами главари его, за исключением двух-трех человек, в конце концов тоже продавшихся немецкому юнкерству в совместном походе против революции, представляли собой крайне разношерстный элемент, и это привело в ряды "украинского освободительного дела", даже на руководящие его посты, людей, которые могли говорить по-украински, но которым не место было в рядах украинского освободительного движения.

Ничто другое, как эта буржуазность и эта форменная шовинистическая политическая преступность вождей украинского освободительного дела, - преступность по отношению к трудящимся, к их великим завоеваниям прямым революционным путем свободы и права на самоопределение и новое свободное социально-общественное строительство, вызвали у трудящихся ненависть к самой идее "украинского освободительного дела". Украинские революционные труженики заметили все это сами во время и массы пошли против него, не щадя ничего с ним соприкасавшегося. Через два-три месяца после своего активного выступления против украинского шовинистического движения, уродовавшего великие начинания Русской Революции на Украине, они убедились, что были правы, выступая сразу и решительно против него.

Правда, в нашу задачу не входит в этих очерках разбирать физиономию украинского шовинистического движения, столь много причинившего вреда делу революции. В нашу задачу, в данном случае, входит правильное освещение того, какое влияние оказал Октябрьский Переворот сразу на второй день после торжества в Петрограде и Москве - на украинских революционных тружеников Запорожья и Приазовья, в особенности, на ряд районов: Александровского, Мелитопольского, Бердянского, Мариупольского, Бахмутского и Павлоградского уездов - районов, которые идейно были связаны с Гуляйпольским Советом Крестьянских и Рабочих Депутатов и считали его инициатором в борьбе против правительства за право расширения и углубления антигосударственнического революционного процесса.

Я утверждаю из жизненного опыта районов, за которыми я серьезно следил, что в первые два месяца - именно ноябрь и декабрь - торжество Октябрьского Переворота в России украинскими тружениками на местах было только приветствуемо. Хотя они и не брали из его положений для своих действий ничего, но считали, что в основе Октябрьского Переворота лежат идеи подлинной революции, исходящее из глубоких недр проснувшихся подневольной деревни и порабощенного города.

Гуляйпольский район находился все время до октября на пути к тому, чтобы придать определенный и глубокий характер революции, характер совершенно независимый от каких бы то ни было государственных идей, даже тогда, когда в г. Екатеринославе в конце ноября 1917 года, сорганизовалось четыре официальных власти, из которых каждая в отдельности претендовала на руководительство революционными массами всей губернии и которые из-за этого злобствовали друг на друга и дрались между собой, втягивая в свою драку тружеников. Гуляйпольский район оставался совершенно независимым от той или другой из этих сторон, которые, случалось, временно торжествовали одна над другой.

К первым числам декабря в Екатеринославе фактически торжествовал уже блок большевиков и левых социалистов-революционеров. Гуляйпольский район, признавая эти партии за революционные, тут же безошибочно определил степень их революционности.

Трудящиеся говорили: мы считаем большевиков и левых социалистов-революционеров революционерами за их активную деятельность в революции. Мы приветствуем их как стойких борцов. Но мы опасаемся их как властников, ибо они, восторжествовав за счет наших сил над буржуазией и поддерживавшими ее в ее стремлениях разбить революцию правыми социалистическими группировками, сразу выдвинули свою власть, от которой попахивает властью вообще, которая веками нас душит, властью, которая что-то мало видно, чтобы стремилась использовать свое торжество для водворения в жизнь идеи трудящихся самоуправляться у себя на местах без приказа и указа начальников. Везде учреждаются комиссариаты. И комиссариаты эти больше с полицейским лицом, чем с лицом равного брата, стремящегося нам объяснить, как лучше было бы устраиваться нам самим самостоятельно, без окриков начальников, которые жили на нашей шее до сих пор и не принесли нам ничего, кроме вреда. А раз этого стремления со стороны революционной власти не видно сейчас, раз вместо него учреждаются полицейские институты, из которых вместо совета сыплются окрики начальства, то в будущем его совсем не увидишь. В будущем этот приказ для каждого инакомыслящего и не в такт приказу ступающего по освобожденной земле явится смертью и разрушением его свободы и независимой жизни, к которой мы стремимся.

Труженики отдавали себе отчет, хотя и в туманных выражениях, но верно, что за счет их крови и жизни совершаются события, в которых одно зло ниспровергается, а другое навязывается им под всевозможными предлогами.

То, что трудовые массы имели представление о стремлении политических партий вооружало их на Украине против