остичь истину".[59] Если, например, речь идет о понимании исторических явлений, неотделимых от своеобразных традиций, от неповторимой исторической жизни, от уникальной языковой и национальной культуры, от учета "горизонта понимания" и от предпонимания, то возможно ли здесь постижение истины? Если понимание происходит по круговой схеме, учитывающей взаимосвязанность и взаимообусловленность субъекта и объекта исследования, и охватывает своеобразные, уникальные исторические события, от которых нас отделяет значительная историческая дистанция, то как установить в таких условиях истину? Или, возможно, истина сама "обнаружится" в изучаемом событии? "Что есть вообще истина и каким образом она обнаруживается в человеческом познании и понимании?".[60] Вот примерный круг вопросов, которые волнуют герменевтику и в ответах на которые существует необычайная пестрота мнений. Вопрос об истине считается настолько важным в философской герменевтике, что требует ответа при исследовании любых ее проблем. Современные дискуссии на эту тему дали очень много точек зрения. Попытаемся выделить самые влиятельные.
Первое место среди них занимает гипотеза, в основе которой лежит хайдеггеровский афоризм: "Истина есть историческое явление бытия".[61] Она столько же "открытость", сколько и "сокрытость" бытия. Такое понимание истины конкретизировано и воплощено в герменевтике Гадамера. Именно при решении проблемы истины он испытывает наибольшее влияние Хайдеггера, поскольку хочет понять истину как "историческое явление". Но он расходится с Хайдеггером в понимании истории. Гадамер не может принять хайдеггеровскую "почти мифическую историю бытия". Он противопоставляет ей "историю действий". У Гадамера истина является "действенно-историческим явлением", когда историческое событие отражено и истолковано в своем смысле. Слово прошлого в определенных трактовках, объяснениях, преданиях должно быть соотнесено с миром нашего исторического горизонта понимания, исходя из которого когда-то произнесенное слово понимают в его исторической интерпретации. Корет считает, что в гадамеровском процессе "действенно-исторического понимания" не сформулирован четко вопрос об истине, принципиально не обосновано, что следует понимать под истиной. Гадамер считает невозможным, выясняя смысл понятия истины, использовать понятие соответствия на том основании, что в этом случае истина была бы сведена к позитивистской верификационной теории значения.
Корет соглашается с Гадамером в этом аспекте, так как считает сферу истины шире области эмпирической достоверности. Понятие истины шире также сферы "методической науки". Понимание смысла и историческое понимание имеют свою собственную истину более высокого порядка, чем простая констатация соответствия знания фактам, так как здесь содержится более полное, более богатое и значимое для человека смысловое содержание. Истина здесь также означает, что наше понимание вещи и понимание высказывания о ней, диалектически взаимодействуя друг с другом, постигают сущность вещи. Понятие истины как соответствия - это только самое первое, непосредственное приближение к истине, которое и не необходимо, и не достаточно. По Корету, Хайдеггер прав в том отношении, что голому соответствию он противопоставлял "несокрытость", или очевидность. Истина заключается не в том, что знание или высказывание соответствует своему предмету, а в предположении, что "то, что существует и как оно существует, само себя обнаруживает и открывается пониманию".[62]
В историческое понятие истины у Хайдеггера и Гадамера включается историческое событие, сущность которого "выступает" из "сокрытости", и оно само снимает свой покров (разоблачает свою тайну). Лишь при учете определенных исторических условий, исторически обусловленного горизонта понимания и других приобретенных знаний исследователю открывается взгляд на определенный аспект действительности, становятся известными определенное царство вещей и его смысловое содержание. Таким образом, имеется исторический процесс, который может стать условием нашего познания и понимания. Но посредством понятий исторического процесса и исторической очевидности нельзя решить вопрос об истине отдельного познаваемого события или высказывания о нем. Напротив, понятие исторического процесса предполагает истину отдельного события в качестве условия. Истина как очевидность является не отрицанием, а условием возможности истины как соответствия. "Историческое событие, - пишет Э. Корет, - в котором сущее себя обнаруживает как то, что оно есть, снова предполагает в качестве условия своей возможности, что сущее является само таким, каким оно обнаруживается и понимается".[63] В данном случае имеет место противопоставление семантической истинности высказывания онтологической явленности самого бытия. Сущее само по себе только потому может быть онтологически истинным, что оно делается очевидным и доступным нашему пониманию в историческом процессе. Но это не означает, что оно когда-либо может стать абсолютно познанным и понятым.
Герменевтическая проблема понимания затрагивает прежде всего языковое понимание высказанного или написанного слова или исторического (литературного, философского и пр.) текста. Отсюда возникают два вопроса, которые необходимо различать. Первый вопрос: правильно ли мы поняли или объяснили текст? Если все то, что в тексте предполагалось и говорилось, нами постигнуто, то мы в принципе можем переформулировать вопрос: как можно снять возникающие недоразумения и ошибочные объяснения, которые извращают смысл? Второй вопрос: является ли текст правильно объясненным, если доказано, что он соответствует вещи? Иными словами, соответствует ли доказательство истины пониманию смысла? С этими вопросами связаны и другие вопросы. Можно ли смысл отождествить с истиной? Может ли герменевтика быть компетентной при решении проблемы истины? По мнению Корета, понимание уже является методом постижения истины, поскольку относится к объяснению полагаемого смысла. Герменевтика должна, считает Корет, отличать истину понимания от истины познания. Но при этом их нельзя полностью разделять. Истина понимания и истина познания связаны друг с другом, они могут отделяться только относительно и никогда не могут противопоставляться.
Подводя итоги данного раздела, следует заметить, что современная герменевтика превращается в учение о бытии, т. е. становится философской дисциплиной. Это стало возможным из-за переосмысления места ее центральной категории "понимание". Понимание из модуса познания превращается в модус бытия. Теперь основной задачей герменевтики выступает не методологическая направленность на феномен постижения смысла, а выявление онтологического статуса понимания как момента жизни человека. Герменевтика в связи с этим приобретает философскую значимость, становится учением о человеческом бытии.
Современной герменевтикой поставлен вопрос о логике понимания. Одна из гипотез, пытающаяся раскрыть сущность герменевтической логики, была предложена Гадамером. По его мнению, мы понимаем смысл текста, если понимаем вопрос, ответом на который является текст. Мы достигаем понимания в случае слияния "горизонтов понимания" интерпретатора, пытающегося реконструировать вопрос, и текста. Подлинная герменевтическая проблема заключается в проникновении в смысл текста самого по себе, а не в реконструкции "воли автора".
К одному из главных достижений современной герменевтики относится не только онтологизация понимания и определение статуса особой герменевтической логики, но и открытие предструктуры понимания, осуществленное М. Хайдеггером и развитое дальше главным образом Гадамером. Предструктура понимания есть сложное, многоуровневое образование, в которое в качестве составных моментов входят предрассудки, авторитет, традиция.
Предрассудки бывают истинными (способствуют пониманию) и ложными (ведут к неправильному пониманию). Достижением современной герменевтики является как раз открытие позитивных предрассудков, недогматического следования авторитету и традиции. Предрассудки, авторитет и традиция составляют объективные условия понимания.
Герменевтический круг, который в предшествующей герменевтике был лишь методологически ориентирован на постижение смысла целого, становится описанием онтологии понимания, в которую органически включено предпонимание, на основе которого предвосхищается смысл целого, строится предварительное рационально осознанное предположение, изменяющееся во времени по мере углубления во внутреннюю структуру целого, движения по кругу понимания. Предпонимание и герменевтический круг представляют собой основной стержень механизма смыслового движения понимания, т.е. логики герменевтического рассуждения.
Для современной герменевтики характерна тенденция к обособлению собственной проблематики, к организации, экспликации своего предметного мира с одновременным отделением от нерационалистической компоненты. Освобождение от редукционистских и психологически нагруженных подходов идет под девизом борьбы за специфику герменевтического знания, за выделение герменевтики из традиционной теории познания и историко-психологически нагруженных методологий постижения смысла текста. У герменевтики и "исторического метода" просто разные задачи, решаемые соответственно специфике предметных областей разными методами.


§ 3. Герменевтика и методология гуманитарных наук
В ходе долгого исторического развития в методологии гуманитарных наук складываются особые стандарты исследований, к которым можно отнести герменевтический, феноменологический, семиотический, логико-семантический, структуралистский, исторический, психологический и некоторые другие. Выявим характерные черты герменевтического методологического стандарта.
Герменевтический методологический стандарт
С методологической точки зрения специфика любой науки зависит от двух важнейших моментов: предмета науки и методов его исследования. Причем второй момент обусловлен первым, так как своеобразие предмета накладывает отпечаток на метод исследования. В гуманитарных науках специфическим предметом исследования, отличающим их как от естественных наук, так и от общественных, являются специфические знаковые системы, которые можно условно назвать текстами. Тогда гуманитарное познание является вторичным отражением действительности. Можно считать, что отражение действительности в них опосредовано текстами. Точное определение понятия "текст" - задача довольно сложная и не имеет решающего значения при общем методологическом подходе. Существенно выявить лишь важнейшие характеристики текстов.
Одной из таких характеристик является знаковая природа текстов. Знаки в них связаны между собой определенными отношениями. Поверхностная структура знаков выступает как внешняя данность и воспринимается непосредственно при помощи органов чувств.
Из знаковой природы текстов следует вторая их особенность, заключающаяся в том, что они являются носителями информации. Эта особенность служит гносеологической предпосылкой специфической герменевтической концепции в области методологии гуманитарных наук. Герменевтика нужна там, где существует непонимание. Если смысл как бы "скрыт" от субъекта познания, то его надо дешифровать, понять, усвоить, истолковать, интерпретировать. Все эти понятия могут быть синтезированы в общую методологическую категорию "понимание", которая в гуманитарных науках приобретает особое методологическое звучание: на первый план здесь выдвигаются интерпретационные методы получения знания. Именно они в большинстве случаев обеспечивают прирост знания в области гуманитарных наук, но в то же время перед исследователями возникают сложнейшие проблемы обоснования истинности гуманитарных теорий и их методологического обеспечения.
Поскольку постижение, усвоение смысла текста являются процедурами, качественно отличными от объяснения природных и общественных закономерностей и явлений, постольку в методологии гуманитарных наук должна занять соответствующее место новая категория - категория понимания. Но соотношение между объяснением и пониманием должно быть диалектическим.
Герменевтический методологический стандарт характеризуется особенностями, среди которых прежде всего следует назвать принятие дихотомии естественных наук и наук о духе (гуманитарных наук). Так как предметной основой гуманитарных наук является текст, то мощным средством анализа гуманитарных явлений выступает язык. Во многих герменевтических концепциях язык объявляется средоточием всех гуманитарных проблем. И более того, слово выполняет культурологическую функцию, представая в качестве системообразующего элемента культуры. Именно здесь находится центральный пункт, главное звено герменевтической методологии гуманитарных наук. Если слово есть принцип культуры, то принципы анализа слова должны быть последовательно распространены на анализ культуры.
Следующей особенностью герменевтического методологического стандарта является его диалоговый характер. Диалог был предметом исследования еще у Аристотеля в "Топике". З. Н. Микеладзе считает, что аристотелевские топы представляют собой специфические методы исследования диалога.[64] А раз диалог является принципом гуманитарного исследования, то аристотелевская "Топика" имеет прямое отношение к герменевтике. Топ, как полагает З. Н. Микеладзе, есть методологема (методологическая единица) диалогики (методологического исследования диалога). Именно в "Топике" закладываются первые основания методологического анализа диалога. В дальнейшем диалогический характер гуманитарного познания становится критерием различения гуманитарных (диалоговая форма знания) и естественных (монологическая форма знания) наук.
Еще одним свойством герменевтического методологического стандарта является разделение областей специфически знакового содержания (объективный смысл текста) и психологических моментов, оправдывающих принцип лучшего понимания, который выполним, скорее, как целевая установка, нежели как реально достижимый идеал. Текст обладает свойствами чувственно воспринимаемых объектов, но чтобы его понять, следует учесть, что он связан со смыслом и значением. Вещественные компоненты текста мы воспринимаем, идеальную сторону текста понимаем. Субъективные намерения автора, его психологические характеристики и его внутренний мир, зависящий от образования, увлечений, религиозности, воспитания, принадлежности к определенному классу или сословию, системы архетипов коллективных бессознательных представлений, материальных условий его жизни, составляют тот фон, который оказывает существенное влияние на смысл текста. Он является внелингвистическим контекстом, в котором, в частности, и выделяются указанные моменты. В современной герменевтике понимание с методологической точки зрения является не психологической, а семантической и общефилософской категорией. Его нужно отличать от эмпатии. Отождествление понимания с психологически нагруженными актами характерно для ранних методологических концепций в герменевтике. В них понимание автора было пониманием не в обычном смысле, так как в этом случае мы объект понимания не интерпретируем (а всякое понимание связано с интерпретацией), а "проникаем" в него, "эмпатируем", "симпатически" (не интеллектуально) сопереживаем, не постигаем смысл, а вживаемся во внутренний мир. Личность автора дана нам не как знаково-символическая структура, а как явление одного порядка с родовой сущностью человека. Методологически здесь применяется прием объяснения. Поэтому использование, например, Шлейермахером понятия "психологическая интерпретация" с точки зрения современной методологии означает использование объясняющих методов (в данном случае психологических) в герменевтическом исследовании.
Учет внелингвистических факторов, мотивационных установок, бессознательных моментов, социокультурных факторов при реконструкции субъективных условий, в которых складывался объективный смысл текста, является необходимым моментом гуманитарного познания и специфицирует структуру предпонимания.
Основным средством наделения смыслом непонятных знаково-символических конструкций является интерпретация, которая представляет собой достаточно свободный творческий акт. Вследствие этого герменевтический методологический стандарт характеризуется терпимостью к множественности результатов интерпретации. Интерпретация и понимание текстов обеспечиваются особыми методологическими средствами: герменевтическим кругом, вопросно-ответными методиками, контекстным методом, специальными логическими средствами, семиотическими и психологическими приемами.
Логико-семантические условия понимания текстов
Текст с синтаксической точки зрения есть множество элементов (предложений, высказываний, музыкальных фраз, композиционных элементов любой знаково-символической системы), связанных друг с другом структурными отношениями, характерными для знаковой системы данного типа. Он имеет относительно легко определяемую синтаксическую структуру. Наиболее сложной, "громадной и малоисследованной"[65] оказалась проблема понимания естественного языка, языковых выражений. Рассмотрим ее под следующим углом зрения. Будем считать элементарным носителем смысла предложения. Текст будет являться контекстом для предложений, входящих в него, если ставится вопрос об их употреблении. Предложение же есть контекст для составляющих его выражений, относящихся к другим семантическим категориям. Поэтому проблема понимания текстов сводится в данном случае к пониманию предложений и знанию смысла структурных связей между ними.
Решение проблемы значения языковых выражений будет зависеть от связи их с действительностью и с реальной практикой использования. При таком подходе предполагается, что язык не только оформляет способы мыслительной деятельности людей, но и является своеобразным отражением действительности, поэтому значения языковых выражений существенно зависят от объективной и субъективной реальности, освоенной человеком. Связь с практической деятельностью осуществляется посредством учета прагматических моментов, неязыковых контекстов, эпистемических условий и пр. Иными словами, значение языковых выражений зависит от диалектического соответствия между языковой компетентностью и употреблением языка. Знание об употреблении углубляет понимание компетентности, владения языком. Но для знания значения языкового выражения интуиции носителя языка, его языковой компетентности явно недостаточно.
Заметим, что использование терминов "смысл" и "значение" неоднозначно в литературе по философии и лингвистике. Существуют различные концепции, отличающиеся весьма показательным своеобразием.
Например, имеется точка зрения, в соответствии с которой значение языкового выражения есть величина относительно устойчивая, изменять ее может лишь влияние определенного контекста употребления. Такая измененная сущность и будет тем, что называют смыслом языкового выражения. Согласно этой концепции у конкретного языкового выражения может быть одно значение и множество смыслов употребления. Такое мнение подводилось в качестве теоретического основания под некоторые герменевтические методики. Но, как верно в свое время заметил Шпет, такую гипотезу и теоретически, и практически обосновать очень трудно. Отнесение значения к лексике, а смысла к употреблению разделяет две интуитивно связанные характеристики слова и затрудняет решение проблемы понимания текстов. Интересно отметить, что Шпет развивает мысль, которая идейно предшествует современным влиятельным семантическим концепциям. Он различает номинативную функцию слова и семасиологическую соответственно номинативной и смысловой предметности. Имя есть, с одной стороны, чувственно воспринимаемая вещь, знак. Оно связано с обозначаемым предметом в акте восприятия и представления. Связь знака с обозначаемым есть "автоматически чувственная" связь. Чтобы перейти от чувственного к мысленному, нужно "углубиться" в структуру слова, рассмотреть другой уровень этой структуры, перейти от восприятий и представлений к мыслям, а здесь мы уже будем иметь дело с семасиологической функцией слова.
Весьма плодотворной оказалась идейно связанная с концепцией Шпета экспликация смысла и значения в терминах "интенсио