хи простятся.

        x x x

 Целует клавиши  прелестная рука;
 И в сером сумраке, немного розоватом,
 Они  блестят; напев, на крыльях мотылька
 (О, песня милая, любимая когда-то!),
 Плывет  застенчиво, испуганно слегка. -
 И  все полно ее пьянящим ароматом,
 И  вот я чувствую, как будто колыбель
 Баюкает мой  дух, усталый и скорбящий.
 Что хочешь от меня, ты, песни нежный хмель"
 И  ты, ее припев, неясный и манящий
 Ты, замирающий,  как дальняя свирель,
 В окне, растворенном на сад вечерний, спящий?

        x x x

 Душе  какие муки, муки
 Быть с нею, с нею быть в разлуке!

 Покоя  нет в разлуке с ней,
 В разлуке с ней души  моей.

 Далеко сердце от нее,
 О сердце нежное мое!

 Покоя нет в разлуке с ней,
 В разлуке с ней души моей!

 И  сердце, сердце, что болит,
 Душе  - возможно ль? -  говорит,

 Возможно  ль в муке без нее
 Изгнанье гордое мое?

 Душа  в ответ: как знать! как знать!
 Что может  это означать -

 В изгнании, но подле жить,
 Расставшись с ней, все с нею быть.

        x x x

 По тоске безмерной,
 По равнине снежной,
 Что блестит неверно,
 Как песок прибрежный?

 Нет на тверди медной
 Ни  мерцанья света,
 Месяц  глянул где-то
 И  исчез бесследно.

 Как сквозь дым летучий,
 На краю равнины
 Видятся вершины
 Бора, словно тучи.

 Нет на тверди медной
 Ни  мерцанья света.
 Месяц  глянул где-то
 И  исчез бесследно.

 Чу! кричат вороны!
 Воет волк голодный,
 Здесь в степи холодной
 Властелин законный!

 По тоске безмерной,
 По равнине снежной,
 Что блестит неверно,
 Как песок прибрежный?

        x x x

 Деревьев тень в воде, под сумраком седым,
         Расходится как дым.
 Тогда как в высоте, с действительных ветвей,
         Рыдает соловей.

 И  путник, заглянув к деревьям бледным, - там
         Бледнеет странно сам,
 А утонувшие надежды  и мечты
         Рыдают с высоты.

        БЕЛЬГИЙСКИЕ ПЕЙЗАЖИ

        ВАЛЬКУР

 Склад черепичный;
 Штабели; тут
 Для пар отличный
 Готов приют.

 Хмель с виноградной
 Лозой вокруг;
 О, кров отрадный
 Вольных пьянчуг.

 Светлые трубки,
 Пиво, табак;
 Служанок  юбки
 Дразнят гуляк.

 Вокзалы, скверы;
 Шоссе  бегут...
 О, Агасферы,
 Как чудно  тут!

        ШАРЛЕРУА

 Кобольды черной
 Идут травой.
 Ветер шальной
 Воет, упорный.

 Чем  пахнет тут?
 Овес трепещет.
 Кустарник хлещет
 Всех, кто идут.

 Везде лачуги,
 Домов  здесь нет;
 От домен  - свет
 Рдяный  в округе.

 Чем пахнет? А?
 Ревут вокзалы.
 Взор ищет, шалый:
 Где Шарлеруа?

 Но запах смрадный, -
 Чем он разлит?
 Что там звенит,
 Как систр громадный?

 А! То завод
 Дышит  устало.
 О, вопль металла,
 Рабочий пот!

 Кобольды черной
 Бредут тропой.
 Ветер шальной
 Воет, упорный.

        БРЮССЕЛЬ

        I

        ПРОСТАЯ ФРЕСКА

 Зеленовато-красны
 Холмы  и склоны эти
 В вечернем полусвете
 Все контуры неясны

 Вот золото стремнины
 Все более багрится,
 На вазе без вершины
 Чуть слышно свищет птица

 Осенний день тускнеет,
 Мечты  мои бессвязны,
 И  грусть мою лелеет
 Напев однообразный

        II

 Вижу даль аллеи
 Небо. быть светлей
 Можно  ль небесам?
 В тайный свой приют
 Нас кусты зовут, -
 Знаешь, мило там

 Входит много бар -
 Сам Ройе-Колар
 С ними  рад дружить -
 Под дворцовый кров
 Этих стариков
 Можно  ль не почтить?

 Весь дворец был бел -
 А теперь зардел, -
 То заката кровь
 Все поля кругом
 Пусть найдет свой дом
 Наша  там любовь

 BIRDS IN THE NIGHT*

        BIRDS IN THE NIGHT

 У вас, мой друг, терпенья нет нимало,
 То решено судьбою  неизбежной.
 Так юны  вы! всегда судьба вливала
 Беспечность, горький жребий в возраст нежный!

 Увы, и то меня не удивит,
 Что кроткой быть вам не пришла  пора:
 Так юны  вы, что сердце ваше спит,
 О вы, моя холодная сестра!

 В душе  моей безгрешное прощенье,
 Не радость, нет, - покой души бесстрастен,
 Хоть в черный день я полон сожаленья,
 Что из-за вас глубоко я несчастен.

 Вы  видите: не ошибался я,
 Когда в печали говорил порой:
 Блестят у вас глаза, очаг былой
 Моих  надежд, измену затая.

 И  клялись вы, что лживо это слово,
 Ваш  взор горел, как пламя в новой силе,
 Когда в него ветвей подбросят снова.
 Люблю  тебя! Вы тихо говорили.

 <Ночные птахи (англ.). Перевод первых пяти строф первого
 стихотворения цикла.>

        АКВАРЕЛИ

        ЗЕЛЕНЬ

 Вот ранние плоды, вот веточки с цветами,
 И  сердце вот мое, что бьется лишь для вас.
 Не рвите же его лилейными  руками,
 Склоните на меня  сиянье кротких глаз.

 Я прихожу, еще обрызганный  росою,
 Что ветер утренний оледенил на лбу.
 Простите, что опять я предаюсь покою
 У ваших  ног, в мечтах благодаря судьбу.

 Еще  звенящую последним  поцелуем,
 Я голову свою вам уроню  на грудь.
 Пусть буря замолчит, которой я волнуем,
 А вы, закрыв глаза, позвольте мне уснуть!

        СПЛИН

 Алеют слишком  эти розы,
 И  эти хмели так черны.

 О дорогая, мне угрозы
 В твоих движениях видны.

 Прозрачность волн, и воздух сладкий,
 И  слишком нежная лазурь.

 Мне  страшно ждать за лаской краткой
 Разлуки и жестоких бурь.

 И остролист, как лоск эмали,
 И букса слишком  яркий куст,

 И  нивы беспредельной дали -
 Все скучно, кроме ваших уст.

        УЛИЦЫ

        I


 Станцуем джигу!

 Любил  я блеск ее очей.
 Они  небесных звезд светлей,
 И  много ярких в них огней.

 Станцуем джигу!

 С влюбленными  она была,
 Неотразимая, так зла
 И в самой злости так мила!

 Станцуем джигу!

 Но розы  уст милей цветут,
 Когда уйдем из хитрых  пут,
 Когда мечты о  ней умрут.

 Станцуем джигу!

 И  вспоминать мне много лет
 Часы любви, часы бесед, -

 Ах, лучшей радости мне нет!
      Станцуем джигу!

        II

 На улице, в оправе тесной,
 Река, возникшая чудесно
 За пятифутовой стеной!
 В предместье мирном, ты небыстро,
 Без шума протекаешь -  чистой,
 Но непрозрачною  струей.

 Шоссе  широко, и, безмолвны,
 Желты, как мертвый  облик, волны
 Один  туман лишь отразят,
 В тот даже час, когда, вставая,
 Заря сияет, зажигая
 Коттеджей черно-желтый  ряд.

        РЕБЕНОК-ЖЕНЩИНА

 Не понимали  вы, как я был прост и прав,
          О  бедное дитя!
 Бежали от меня, досаде волю дав,
          Судьбой своей шутя.

 Лишь  кротость отражать, казалось бы, очей
          Лазурным  зеркалам,
 Но  столько желчи в них, сестра души моей,
          Что больно видеть нам.

 Руками нежными  так замахали вы,
          Как взбешенный герой,
 Бросая резкий крик, чахоточный, увы!
          Вы, в ком напевный строй!

 Насмешливых  и злых боитесь вы, и гром
          Заставит вас дрожать,
 Овечка грустная, - вам плакать бы тайком,
          Обнявши  нежно мать.

 Любви  не знали вы, -  несет и свет, и честь
           Бестрепетно она,

 Спокойна  в добрый час, но крест умеет несть
          И  в смертный час сильна.

        БЕДНЫЙ МОЛОДОЙ ПАСТУШОК

 Я боюсь поцелуя:
 Он  - пчелиный укус,
 Днем  и ночью влачу я
 Страха тягостный груз.
 Я боюсь поцелуя!

 Но  глаза хрупкой Кэт -
 Словно  пара агатов.
 И  лица ее цвет
 Обольстительно матов.
 Ах, мне нравится Кэт.

 Завтра день Валентина,
 И  предстать должен я
 Перед нею  с повинной...
 Где ж решимость моя
 В страшный день  Валентина?

 Мы  помолвлены с ней -
 Это было бы счастье,
 Если б в лучший из дней,
 Тайной мучимый  страстью,
 Я не млел перед ней!

 Я боюсь  поцелуя:
 Он  - пчелиный укус.
 Днем  и ночью влачу я
 Страха тягостный груз.
 Я боюсь  поцелуя!

        BEAMS

 Был  ветер так нежен, и даль так ясна, -
 Ей плыть захотелось в открытое море.
 За нею плывем  мы, с шалуньей не споря,
 Соленая нас охватила волна.

 На тверди безоблачной небо сияло
 И  золотом рдело в ее волосах, -
 И  тихо качалась она на волнах,
 И  море тихонько валы развивало.

 Неспешные  птицы  вились далеко,
 Вдали паруса, наклоняясь, белели,
 Порой  водоросли в воде зеленели, -
 Мы  плыли  уверенно так и легко.

 Она оглянулася с кроткой, улыбкой,
 Не веря, что мы не боимся волны,
 Но радостью плыть с ней мы были полны,
 Плывет она снова дорогою зыбкой.


        ИЗ КНИГИ
           "МУДРОСТЬ"


 Часть первая

        x x x

 Меня  в тиши  Беда, злой рыцарь в маске, встретил
 И  в сердце старое копье свое уметил.

 Кровь сердца старого багряный мечет взмах
 И стынет, дымная, под солнцем на цветах.

 Глаза мне гасит мрак, упал я с громким криком.
 И  сердце старое мертво в дрожанье диком.

 Тогда приблизился и спешился с коня
 Беда, мой рыцарь злой, и тронул он меня.

 Железом  скованный, влагая перст глубоко
 Мне  в язву, свой закон вещает он жестоко,

 И  от касания холодного перста
 И  сердце ожило, и честь, и чистота,

 И, к дивной истине так пламенно-ревниво,
 Вновь сердце молодо в груди моей и живо.

 Дрожу  под тяжестью сомнений и тревог,
 Но  упоен, как тот, кому явился Бог.

 А добрый  рыцарь мой  на скакуна садится,
 Кивает головой пред тем, как удалиться,

 И мне  кричит (еще я слышу  голос тот):
 - Довольно  в первый раз, но берегись вперед!

        x x x

 - Что скажешь,  путник, ты про страны и вокзалы?
 Собрал ли скуку ты (она давно зрела),
 Плохой сигары дым  пускающий, усталый,
 Ты, чья нелепо тень на стену налегла?

 Ах, после всех дорог, твой взор все так же мрачен,
 Твоя усмешка та ж, та ж грусть в лице твоем:
 Так месяц, между мачт, по-прежнему прозрачен,
 Так море старое все то же, с новым днем.

 Так кладбище все то ж, хотя могилы новы!
 Но  расскажи нам то, что видно и без слов:
 Разочарованность твоей души; суровый
 И  горький приговор мечтам былых годов!

 И ужас не забудь дней, сердце истомивших:
 Зла - всюду, и Уродств - везде, на всех путях;
 Политики  позор и стыд Любви, заливших
 Потоками  чернил кровь на своих руках.

 И  не забудь себя: как груз своих бессилий,
 Всей слабости своей, всей простоты своей
 Ты  влек на поле битв, где бились, где любили,
 Безумней  - что ни день, и что ни день - грустней!

 Вполне ль наказан ты за глупую наивность?
 Что скажешь? - Люди злы. - А женщины?  О, кто ж
 Пил  влагу слез твоих? С кем знал ты неразрывность
 Судьбы? И  ласка чья не оказалась ложь?

 Как ты доверчив был! как грубой лести верил!
 Ты помнишь  ли, как ты мечтал когда-то сам
 О смерти сладостной? - Теперь ты скорбь измерил.
 О, ангел, падший ниц, конец твоим мечтам!

 Куда ж теперь пойдешь? скажи о новых планах?
 Иль, столько плакавши, ты весь душой размяк?
 По твердости коры мы  судим о каштанах,
 А как уныл твой вид, как твой неверен шаг!

 Так чем же будешь ты? идилликом усталым,
 На небо глупое глядящим сквозь окно
 Глазами демона и взором одичалым?
 Не значит ли - совсем упасть на дно?

 Довольно ли с тебя такой простой развязки
 Романа? Кто другой (смышленей,  может быть),
 За скрипки заплатив, хотел бы видеть пляски
 И  не боялся бы прохожих раздразнить.

 Поройся в уголках своей души. Нельзя ли
 Оттуда выхватить блистательный порок,
 Красивый, дерзостный, как саблю доброй стали,
 И в небо устремить блистающий клинок?

 Быть может, не один, а несколько? Отлично!
 Иди же  на войну и без разбора всех
 Рази! личиной скрыв беспечности приличной
 Неутоленный  гнев и безнадежный смех!

 Не надо быть  глупцом в сей жизни пустозвонной,
 Где в счастье ничего пленительного нет
 Без грез порочности, немного извращенной!
 И злом  за зло платить, - да будет твой завет!

 - Людская  мудрость? ах! мечты иным согреты!
 В том прошлом,  что сейчас ты мне изобразил,
 Давая горькие и строгие советы, -
 Я помню  лишь  то зло, что сам я совершил!

 Из всех случайностей моей бродячей жизни,
 Из всех жестоких "бед", из всех моих дорог,
 Из голосов вражды и злобной укоризны
 Я помню  лишь  одно - как милосерд был Бог!

 Мои  мучения все были справедливы,
 Никто не виноват, что лил я много слез,
 Но, может быть, и я познаю в день счастливый
 Прощение  и мир, что всем дает Христос!

 Да, жалко быть глупцом в сей жизни преходящей,
 Но  лучше в вечности венец свой заслужить,
 И  нам гласит закон единый, настоящий:
 Не  злом за зло платить, но всех и все любить!


        x x x

 И  красота, и слабость женщин, их печали,
 И  руки бледные, источник благ и зла,
 Глаза, где жизнь почти все дикое сожгла,
 Оставив то, пред чем мучители дрожали,

 И  с лаской матери, когда бы даже лгали
 Уста, всегда их голос! Призыв на дела,
 Иль добрый  знак, или песнь, когда застигнет мгла,
 Или рыданье, умершее в складках шали!..

 Как люди  злы! Как жизнь нелепа и груба!
 Ах! Если б нам не поцелуи, не борьба,
 Осталось нечто доброе в верховном круге,  -

 Что зародилось в сердце детском и простом,
 И  честь, и милость! Это - верные подруги,
 Иное  что останется, когда умрем?

        x x x

 Обманчивые  дни весь день, весь день горели;
 Заката на меди теперь они дрожат,
 Закрой глаза, душа, довольно мы смотрели!
 О, искушения! - они нас сторожат.

 Весь день, весь день они горели беспощадно,
 Сжигая виноград на склонах, под горой
 Хлеба созревшие и опаляя жадно
 Небесную  лазурь, что пела над тобой.

 О, побледней, душа, иди, ломая руки.
 Ужели те "вечера" святому  "завтра" вновь
 Грозят? Безумия ужели живы муки?

 Воспоминания  убей, убей. Любовь!
 О, грозный приступ зла! последний, без сомненья?
 Иди, душа, молись! молись до исступленья!

        x x x

 Жизнь  скромная, с ее нетрудными трудами!
 В ней целый  подвиг есть - служение любви!
 Веселым быть, следя все те же дни за днями,
 Быть сильным, чувствуя, что гаснет жар в крови!

 Знать, слышать в городах, меж всеми голосами,
 О Боже! лишь одно: колокола твои,
 И, повинуясь сам велению: "Живи!",
 Свой голос смешивать с грядущими волнами.

 С желаньем каяться - меж грешниками  жить.
 Любить  молчание - и бесконечно длить ^
 Терпения часы здесь, в жизненной пустыне,

 Сомненья детские раскаяний живых
 И тщетные  мечты о радостях святых...
 "Прочь! - ангел говорит, - все доводы гордыни!"

        x x x

 Послушай  нежной песни лепет.
 Она заплачет, утешая,
 Такая скромная, простая,
 Как ручейка над мхами трепет.

 Нам  ведома и вожделенна,
 Теперь она звучит из дали,
 И, как вдова из-за вуали,
 Глядит печально, но надменно.

 Злой ветер, налетая с ревом,
 Не вскроет тайны покрывала,
 Но сердцу ясен блеск фиала
 Небесной правды  под покровом.

 Нам  ведомая, повторяет,
 Что наша  ненависть и злоба
 Бесследно канут в бездну гроба,
 И  лишь добро не умирает,

 И, говорит, какая радость -
 Простая жизнь  без ожиданья,
 И ясным  золотом венчанье,
 И мира  без победы сладость.

 Звучит, с холодным ветром споря,
 Наивная эпиталама;
 Великолепнее нет храма,
 Чем храм утешенного горя.

 Подобна страннице бездомной
 Душа, безгневная в томленье.
 Как ясны  все ее ученья!
 Внимай  урокам песни скромной.

        x x x

 Как нежно  вы меня ласкали
 Так незадолго до разлуки,
 О эти маленькие руки,
 Которыми  мои печали,

 Мои  томленья и скитанья
 И в близких, и в далеких странах
 Под ясным  солнцем и в туманах
 Преображалися в мечтанья!

 Все к ним тоска моя стремится,
 Но  разгадаю ли их знаки
 Душе, которая во мраке
 Зловещем никнет  и томится?

 О непорочное виденье,
 Приходишь  ли ты с вестью верной
 О нашей  родине безмерной,
 Где тесное соединенье?

 О руки, власть благословенья,
 И скорбь, и кроткие упреки,
 И освященные  зароки,
 О, дайте, дайте знак прощенья!


        x x x

 О ГОРДОСТЬ!   Мощный  крик, валторны зов
                                        глухой,
 Огни кровавых звезд на броне золотой...
 Шатаешься, огнем и дымом опьяненный...
 О гордость! Мощный крик, валторны зов глухой!

 О НЕНАВИСТЬ!   О звон над морем, заглушенный
 В снегу. Так холодно. Бессильный, утомлении,
 Пугаешься, бежишь на пристань. В тишину.
 Там молкнет колокол, далекий, заглушенный.

 О СТРАСТЬ!  О  странный шум, неясный, как во сне.
 Все пьяны. Кажется, им весело вполне.
 Глаза, и имена, и бред духов банальных,
 В котором гаснет шум, неясный, как во сне.

 О ЗАВИСТЬ!  Ряд теней - в тумане. Ряд венчальных
 Кортежей. Тысячи - препятствий. Круг печальных
 Трудов: весь пышный цирк движений мировых!
 Под тихий скрипок звук, под гул пиров венчальных.

 О ГНЕВ! Угрюмый стон! О СКОРБЬ о днях
                                    былых!
 О ИСКУШЕНИЕ!   - Был должен слышать их

 И я для глухоты молчанья неземного!
 ГНЕВ, ИСКУШЕНИЕ    и СКОРБЬ о днях
                                  былых!

 Умрите, Голоса, чтоб не воскреснуть снова!
 Вы  - смертны! вы - мечта! вы - звук пустой!
                                 вы - слово!
 Риторика греха! метафоры без крыл!
 Умрите, Голоса, чтоб не воскреснуть снова!

 Я более не тот, каким когда-то был.
 Умрите же во мне, в немой тиши могил,
 Под тайные мольбы души  перерожденной!
 Я сердцем, я душой не тот, каким я был!

 Умрите в голосах молитвы умиленной!
 Она у райских врат стоит, как страж
                                бессонный,
 И скажет в страшный день: "Умри" или "Живи!"
 Умрите в голосах молитвы умиленной

 И в страшных голосах ликующей ЛЮБВИ!

        x x x

 Враг принимает облик Скуки
 И говорит: "К чему, мой друг?"
 Но я смеюсь, сжимая руки.
 Враг принимает облик Тела
 И шепчет: "Посмотри вокруг,
 Вот женщина!" - Молчу  я смело.

 Враг принимает облик новый,
 Он -  ангел света, шепчет вновь:
 "Что твой порыв, твой пост суровый,
 Пред тем, что сердце должно Богу!
 Как смерть, сильна ль твоя любовь?"
 Твержу: "Иду я понемногу!"

 Он  - логик от начала света,
 Я должен обуздать свой ум
 И не  искать ему ответа,
 КТО  ЭТО, зная без сомненья!
 Пусть жизни раздается шум,
 Молиться буду о смиренье!

        x x x

 Ты в тоске? Ты несчастна?
 О душа, что с тобой?
 Ты совсем безучастна
 К зову жизни  самой,
 Ко всему безучастна.

 Разве жизнь так пуста?
 Что же, руки ломая,
 Ты сжимаешь  уста
 И  молчишь, как немая,
 А  в глазах темнота?

 Ты не веришь, быть может,
 В то, что верность - не ложь?
 Если боль не тревожит,
 Разве радость найдешь?
 Что, скажи, тебя гложет?

 Прочь гони этот сон,
 Он  слезлив и не нужен.
 Солнцем  день озарен,
 И трезвоном разбужен
 Заревой небосклон.

 Словно мастер гравюры,
 Свет жестоких лучей
 Черным  чертит фигуры,
 Четкий Контур вещей.
 Лик  повинности хмурый.

 Что же мешкаешь ты?
 Приближайся вплотную.
 Тени были густы,
 Примут форму иную:
 Вмиг смягчатся черты.

 Вот он, добрый твой гений,
 Страж  сокровищ твоих:
 И любви,  и стремлений,
 Что и  гор золотых,
 И всего драгоценней.

 Клад невидимый  твой:
 Жар, восторг, вдохновенье,
 И  борьба, и покой,
 И  мечта, и забвенье
 Всей докуки земной,

 Всей докуки земной!

        x x x

 Сын  громадных поселений
 И презренных возмущений,
 Здесь я все, о чем мечтал,
 Отыскал и все познал,
 Но  все - призрак, все убого,

 Все спешило  отцвести.
 Я легко сказал "прости"
 Наслажденью, даже  счастью,
 С каждой  я расстался страстью
 Вне тебя, мой милый  Бог!

 Поднял  крест меня на крылья,
 Дал мне лучшие  усилья
 Устремляться к чистоте,
 К тишине,  к святой мечте
 Целомудренно  и строго.

 Умиленье, мне подай
 Сладких рос отрадный рай,
 Погрузи в живую  воду,
 Сердцу дай одну свободу -
 Умереть у Божьих ног!

 Часть вторая

        x x x

 О Боже, Ты меня любовью ранил,
 И эта рана вся еще дрожит!
 О Боже, Ты меня любовью ранил.

 О Боже, Ты меня постигнул страхом,
 И след ожога - как гремящий гром! -
 О Боже, Ты меня постигнул страхом.

 О Боже, я познал, что все ничтожно,
 И слава Божия вошла  в меня!
 О Боже, я познал, что все ничтожно.

 О пусть мой дух в Твоем вине утонет,
 Пусть будет жизнь - хлеб Твоего стола!
 О пусть мой дух в Твоем вине утонет.

 Вот кровь моя, что я еще не пролил,
 Вот плоть моя, что недостойна