вший
гость глухо заговорил, сдвинув брови:
     - Как же не горевать, как же не  кручиниться?  Я  дружинник  у  князя
Александра Ярославича.  На Русскую землю идут в волчьей злобе и жадности и
немецкие рыдели,  и  литовские  лесовики,  и  свейский  король  со  своими
кораблями да натравливают на нас всех, кого могут.
     - Истинно, как волки лютые подбираются, - вздохнув, сказал старик.
     - Зверь лучше: зверя можно на цепь посадить, а немец сам норовит всех
заковать в железо и с белого свету сжить.  А мы уже поняли, что нам  житья
не будет, пока не выйдем против него всем миром, плечо к  плечу.  Надо  не
мешкая браться за топоры и рогатины и одной стеной пойти на рыделей.
     - Постой, сынок! - прервал старик и стукнул клюкой. - У нас тоже  еще
не перевелись на святой Руси славные  богатыри:  хоть  в  глухом  углу  мы
живем, но и до нас весточка докатилась, что в Новугороде объявился грозный
и удалой князь Олекса.  Разве не он разметал свейское войско  под  Ижорой?
Где он нынче? Чего медлит?
     Гость снова опустил голову на руки, а старик  следил  за  ним,  гладя
седую бороду.
     Мальчик  Савоська,  раскрыв  рот,  слушал  внимательно,  что  старшие
говорят.  Половины он не понимал, но чуял, что гость кручинится и  так  же
опасается злых немцев-рыделей, как и другие.  А дедушка и рад  бы,  да  не
знает, как гостя утешить.
     Вдруг Савоська, услышав голоса на улице, повернулся и припал к  дырке
в пузыре, затянувшем окошко.
     - Маманька, а маманька! К  нам  едут  неведомые  люди,  и  одеты  они
по-чудному. - Сдерживают коней и кругом озираются.
     - Ахти, господи! Вот когда  беда  заправская  пришла!  -  воскликнула
хозяйка и стала обтирать о тряпку руки,  вымазанные  тестом,  которое  она
месила.
     - Мать пресвятая богородица! Огради  нас  своим  святым  покровом!  -
шептал старик, приподнимаясь со скамьи.
     - А ну-ка, молодец, пусти меня  взглянуть!  -  сказал  гость,  быстро
подходя к оконцу.
     Он припал к щели  и  увидел  на  дороге  двух  всадников,  одетых  не
по-русски.  Сразу можно было узнать иноземцев.  Хотя  они  были  в  шубах,
снятых с леттских крестьян, но с  плеч  спускался  белый  плащ  с  большим
черным крестом.  Ноги перевиты широкими ремнями. На ступнях  -  остроносые
чеботы, на них - железные шпоры с медными звездочками.  На голове железная
круглая шапка - шелом.  В руках иноземцы держали копья. На поясе подвешены
длинные прямые мечи с крестообразной рукоятью.  И сбруя, и седло с высокой
лукой не походили на русские.
     Молодой гость стал вполголоса объяснять подбежавшей хозяйке:
     - Верно.  Это иноземцы. Два рыделя, только один,  кажись,  наш  -  из
поганых переветников. Он что-то объясняет другому, видно, немцу. А вон тот
дергает веревку и бьет плетью. Вот из снега подымается еще человек. Руки у
него закручены за спиной, а на шее веревочная петля.  Надо  приготовиться,
хозяйка. Один из них едет сюда.
     Послышался стук в окно и голос:
     - Эй, кто в избе! Выходи, да поживей, а не то сойду с коня - худо вам
будет.
     Хозяйка испуганно всплеснула руками и взглянула на гостя. Тот шепотом
приказал:
     - Голоси, что одна в избе и сейчас выйдешь.  Ступай на крыльцо, да не
сказывай, что я здесь. А я приготовлюсь их встретить как надо.
     - Эй живее там! - послышался голос с  улицы,  и  железный  отточенный
конец копья просунулся в окно.
     - Возьми топор, вон у печки, - показала хозяйка, - а я пойду им  зубы
заговаривать. Иду, иду! - крикнула она во весь голос и, крестясь, выбежала
из избы.
     Конец копья исчез.  Путник снова припал к окну. Он  увидел,  что  оба
рыцаря направились  было  в  сторону  озера,  но  вдруг,  повернув  коней,
помчались прочь.  Сперва они волочили за  собой  пленного,  потом  веревка
оборвалась, и пленник остался лежать на снегу.  Хозяйка вбежала в  избу  и
сказала:
     - Услышала слезную мольбу нашу матерь пресвятая богородица!  С  озера
наши рыбаки идут, а за ними воины, тоже наши, на конях.  Видно,  и  хозяин
мой вертается.
     Услышав, что мужики  возвращаются,  старый  Микола  поспешил  к  себе
домой.


                             ПЛЕННЫЙ ИЗ РИГИ

     Дружинники развязали пленного, брошенного немцами, и,  подхватив  его
под руки, втащили в избу.  Хозяйка растерла салом его  обмороженное  лицо.
Уши распухли и обвисли. Он сидел на скамье и вполголоса хныкал:
     -  Конец  мой  пришел!  Для  чего  меня  мать  родила!  Поди  слезами
обливается, горемычная! Пропал я почем зря!
     - Подожди, милый, горевать! - сказал чернобородый ратник.
     - Да ведь они меня чуть насмерть не убили! Копьями подкалывали, чтобы
я шибче за конем бежал...  Добро, что снег был глубокий, а то  на  гладком
месте они вс„ скоком, и я скоком.  Им легко торопиться на конях, а  каково
было мне поспешать за ними?
     - Бог не без милости! - вздохнула хозяйка. - Вот  добрые  люди  тебя,
вишь, и подобрали.  На, поешь пирога из снетковой муки*, другой нет. Сразу
отойдешь. А там и к родной мамоньке доберешься...
     _______________
          *  Ввиду  частых  неурожаев  ржи  и  ячменя  вследствие  морозов
     прибрежные жители Чудского озера обыкновенно мололи сушеных снетков и
     полученной мукой пользовались для печения хлеба и лепешек.

     - А далеко ли живет твоя мамонька? - спросил один дружинник.
     -  Во  Пскову.  Она  слезами  зальется,  когда  увидит  меня   такого
вислоухого.
     - А ты и в самом деле, кажись, мамонькин  сынок,  -  заметил  ратник,
первый пришедший на лыжах. - Перестань подвывать.  Негоже это для  доброго
молодца.  Поступай в нашу дружину, садись на коня, пока у тебя ноги  плохо
ходят.
     - А я уж послужу честью.  Только не бросай, Христа ради,  меня  здесь
одного!
     - Ладно уж! Теперь рассказывай скорее,  как  ты  из  Пскова  попал  к
немцам. И почему тебя рыдели сюда приволокли.
     - Прошлый год немцы навалились на Псков.  Набрали у нас  около  сотни
мальцов и отроков. Всех погнали, как гусей, в ихний город Ригу.
     - А в Риге вас в латынскую веру переиначили?
     - Об этом старались их монахи и всех нас к тому понуждали: и  больших
и малых отдали в латынский монастырь.  Там мы должны были все делать,  что
нам указывали монахи: и учиться читать латынский часослов, и молитвы ихние
петь, и дрова рубить, и стены класть каменные, и четыре раза в день ходить
в ихнюю церковь.
     - Как же ты сюда попал? Бежал, верно?
     - Я бы рад был убежать, да уж больно крепко за нами  присматривали  и
пороли мокрыми прутьями всех, кто выходил за монастырскую ограду.
     - И тебя пороли?
     - А то как же! Два раза пороли.  Я потом долго сидеть не мог, все  на
брюхе лежал! - И пленный стал хныкать, утирая нос рукавом.
     - Ну, ну, не реви! Рассказывай дальше.
     - Стали наши между собою шептаться, что рыдели собираются  в  большой
поход.  Замыслили они захватить Новгород.  Там,  сказывали,  есть  молодой
ратный князь Александр. Нужно, говорили они, ему рога обломать, его войско
разметать и так же, как во Пскову, посадить  по  всей  Новгородской  земле
своих хвохтов - это старост, значит.
     - Пускай попробуют! - рассмеялись дружинники. - А мы увидим,  у  кого
рога прежде обломаются.
     - Теперь рассказывай, зачем ты сюда попал.
     - Стали немцы расспрашивать, кто из нас умеет  говорить  по-чудински,
кто побывал в Юрьеве, Гдове или на Чудь-озере.  Тех отобрали и  погнали  с
ихними отрядами дорогу показывать и говорить с чудинцами.
     - Все я понял! А что ты по дороге видел и где побывал?
     - Проходили  мы  через  Юрьев.  Туда  согнали  летьголу  и  чудинцев.
Видимо-невидимо. Одни кладут стены и камни обтесывают, других учат рыдели,
как ходить рядком в бой, выставив вперед копье.  Видел я  там  и  отряд  с
самострелами: лук привязан к рукояти, в желобок кладется  стрелка.  Тетиву
нужно натянуть и зацепить за язычок, стрелка летит далеко и попадает  дюже
метко - в куриное яйцо али в воробья.
     - Ишь ты? - заметили дружинники. - У нас еще до этого не додумались.
     - Видел еще, как рыдели поставили в ряд  две  сотни  леттов,  которых
собирались вешать.
     - За что? Чем они не полюбились рыделям?
     - Ихней веры принять не хотели. Вот и вешали их или связанных жгли на
кострах.  В пути я  видел  -  целые  деревни  полыхали  огнем.  Еще  видел
немецкого попа голого.  Его летты посадили  на  кобылу,  привязали,  да  и
погнали обратно в Ригу.
     - А много ли ты видел немцев? Как смекаешь: много ли их всех?
     - Немцев немало.  В Юрьеве я  их  видел  многое  множество,  а  возле
каждого немца - пять, шесть, а то и побольше финнов, - чуди или  летьголы.
Если всех их вместе свести,  то  получится  туча.  И  они  валом  валят  к
Чудь-озеру.  Как довелось мне слышать, у Чудь-озера  быть  должен  главный
сбор всего войска рыделей.  Там же хвалились они  показать  такой  бой,  в
котором русские будут иссечены, и вся наша земля станет немецкой.
     Один из дружинников заметил:
     - Хвалилась корова все озеро выпить, попробовала, да околела.


                            В БОГОМОЛЬНОЙ РОЩЕ

     Путник вышел из избы.  Прибывшие с озера рыбаки торопились разгрузить
возы и сбрасывали рогожные мешки с наловленной рыбой. Рыбаки говорили:
     - Надо бы все укрыть подальше в  лесу,  в  тайниках,  пока  немец  не
навалился и не отобрал всю рыбу, да поспеем ли? Он шарит вокруг, никак  от
него не убережешься.
     Гость, держа Савоську за руку, подошел  к  отцу  его,  дюжему  рыбаку
Петру:
     - Бог на помощь, хозяин!
     - Просим милости!
     - Как бы мне пройти в богомольную рощу? Сам я, один, тут, в сугробах,
пожалуй, заплутаюсь.
     - А вот Савоська тебя и проведет к дедушке Миколе.
     - За этим я и пришел!
     - Ступай с дяденькой, Савоська.
     Мальчик повел гостя протоптанной в снегу тропинкой.  Впереди бежал  и
прыгал Колобок. Пройдя сосновым лесом, вскоре подошли к холму на береговом
мысу, заросшем старыми дубами.
     На склоне холма  из  снега  поднимались  каменные,  грубо  высеченные
идолы.  Наполовину, от земли до  пояса,  это  были  столбы,  а  выше  были
высечены  и  руки,  и  голова  с  выпуклыми  глазами.  Среди  них  были  и
деревянные,  размалеванные  пестрыми  красками,  с  черными  лицами.  Близ
высокого, необычайной  толщины  и  древности  дуба  с  оголенными  сучьями
врылась в снежный сугроб покосившаяся землянка с одним небольшим оконцем.
     - Дедушка поди уж дома, - сказал уверенно Савоська. - Вишь, из  трубы
дымок вьется. - И мальчик закричал, стуча в окно: - Дед Микола, выходи,  к
тебе гости пришли.
     Дверь,  отодвигая  пушистый  снег,  приоткрылась,  из  щели    сперва
показалась длинная седая борода,  а  за  ней  протиснулся  и  сам  Микола,
вглядываясь белесыми глазами во вновь прибывших.
     - Не узнал меня, что ли? - спросил путник. - Я с тобой, дедушка,  уже
беседу держал в избе рыбака Петра.
     - Узнал, узнал! Али помолиться пришел? - дребезжащим голосом  спросил
старик. - Только моих богов не тронь.  А то старый Пеко осерчает  и  такую
бурю подымет на озере, такие волны на берег выкатит,  что  всех  нас,  как
щепки, смоет.
     - Упаси господи! Зачем богов гневить! Я не за тем пришел, а  хотел  у
тебя разузнать, долго ли еще на озере лед  простоит.  Говорят,  что  скоро
<мокрик> подует и ледоходом озеро взбаламутит.
     - Да я уж тебе сказывал: на святого Федула <мокрик>  подует  -  и  по
реке Великой лед вспучится и приплывет в озеро.  Тут и шуга  пойдет.  Вода
поверх льда потечет.  Лед станет ломаться, и тогда ни проходу, ни  проезду
по озеру Пейпусу уже не будет, пока лед не затолкается в  реку  Нарову,  а
оттуда - в море. Тогда без боязни спускай челны на воду.
     Путник все посматривал то на древний  дуб,  на  его  вершину,  то  на
белую, засыпанную снегом гладь озера.
     - Как, летом дуб покрывается листьями али стоит сухой?
     - Какой там сухой! Весна придет - и дуб зазеленеет, а осенью  желудей
насыплет цельный куль.
     - А помнишь ли ты, дедушка, когда ты  мальцом  был,  вот  таким,  как
Савоська, лазил ли ты на его верхушку за птичьими гнездами,  али  на  него
нельзя влезть?
     - Вестимо, лазил! И когда мальчонкой был, и позднее - парнем;  только
тогда уж не за гнездами, а лазил я на верхушку дуба и там солому жег. В ту
пору через пролив, на Вороний камень, приходила девушка  Марьюшка  и  тоже
жгла солому на берегу, а я смекал тогда, что она меня дожидается. Тут я на
челноке выплывал, и на Вороньем камне мы  встречались,  на  высокой  скале
вместе сидели и песни пели.  Давно это было, а вот как сейчас  все  помню.
Только нет больше Марьюшки, да и я бобылем живу, моих богов стерегу.
     - А что там за гнезда наверху? Вороньи?
     - Нет! Много лет жил на дубу  том  ястреб,  то  ли  орел,  летал  над
озером, чирков бил, а прошлое лето куда-то сгинул, и что-то боле не видать
его.
     - А  ну-ка,  Савоська,  -  обратился  путник  к  мальчику,  терпеливо
стоявшему близ него, - сможешь ли ты взобраться наверх?
     - Вестимо, могу. Впервой, что ли, мне туда лазить?
     Путник с мальчиком влезли на вершину дуба,  где  оказалось  покинутое
ястребиное гнездо. Там они привязали к большому суку конец кожаного аркана
и, свернув его, оставили между ветвей.
     Спустившись вниз,  гость  увидел  Петра,  отца  Савоськи,  пришедшего
разыскивать мальчика.  Гость объяснил ему, как  Савоська  может  помочь  в
общем ратном деле:
     -  Послушай,  хозяин!  Меня  зовут  Гаврила  Олексич,  я    дружинник
Александра Ярославича. Князю надобно узнать день, когда сверху, от Пскова,
по реке Великой тронется весенний ледоход.  Поэтому нужно, чтобы  Савоська
почаще влезал на дуб и посматривал в сторону Пскова.  Когда он увидит, что
в той стороне загораются костры, он  зажжет  и  свой  костер  на  верхушке
дерева.  Пусть дедушка Микола держит наготове  сухую  солому  и  горшок  с
горячими углями; его Савоська втащит наверх на  оставленном  мною  кожаном
ремне и подожжет сноп соломы. Справишься ли ты с этим, малец?
     - Сделаю, все сделаю! Уж я-то не  просплю!  -  радовался  Савоська  и
прыгал на месте. - А Колобок сторожить  нас  будет  внизу,  под  дубом,  и
тотчас почует злых людей, ежели они станут подходить близко.



                                 Глава IX

                             ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ

                                        ...И нача имя слыти великого князя
                                   Александра Ярославича по всем  странам,
                                   от  моря  Варяжского*   и    до    моря
                                   Понтьского**...  даже   и    до    Рима
                                   великого: распространи бо ся имя  перед
                                   тмы тмами и перед тысящи тысящами.

                                                     Новгородская летопись


                          ВЕРНЫЙ ГЛАЗ ПОЛКОВОДЦА

     _______________
          * В а р я ж с к о е  м о р е - Балтийское море.
          ** П о н т ь с к о е  м о р е - Черное море.

     Александр выступил из Пскова во главе своей дружины. За ним следовали
еще несколько конных отрядов охочих людей,  наскоро  собранных  из  разных
мест Новгородской земли. Яша Полочанин проскакал вперед и оказался рядом с
Александром.
     - Чего ты ожидаешь? - спросил он князя.
     - Немцы собираются на западном и северном берегу озера.  Их немало, и
они, кроме того, видно, ждут еще новой подмоги из Юрьева  и  Риги.  Потому
они и медлят. Рядом с их лагерем замечены лагеря еми, ливов и чуди. Думаю,
что они готовятся на нас напасть первые, и мы должны быть наготове.
     Они ехали по льду вдоль западного берега озера и внимательно  следили
за тем, как дальше к северу, на опушке молодого леса, показывались  немцы,
собирались небольшими группами и опять скрывались.
     - Как будто нужно ждать, что немцы скоро ударят, - сказал  Александр.
- Видно, к чему-то готовятся
     Никто из пришедших к озеру отрядов  ясно  не  представлял  себе,  как
именно произойдет битва, но все  доверяли  смелому  князю,  его  пламенной
решимости, его умению перехитрить опасного врага.
     Уже близился полдень.  Александр,  верхом  на  гнедом  коне,  не  раз
побывавшем в  боевых  схватках,  стоял  у  Вороньего  камня  и  пристально
вглядывался в немецкую сторону, где выползали отдельные отряды всадников с
крестами на плащах.
     Князь с тревогой посматривал на восток, откуда  по  главному  пути  -
большаку - должны были стягиваться новые пешие и конные русские бойцы.
     <Поспеют ли? Хватит ли у нас силы, чтобы  сперва  сдержать,  а  потом
опрокинуть немцев? Денька бы  два-три  протянуть,  так  наших  новгородцев
привалила бы целая туча>, - думал Александр и  делился  своими  тревожными
мыслями с Гаврилой Олексичем. Тот заметил:
     - А не ты ли говорил: <Если ждешь  нападения  врага,  то  скорей  сам
бросайся на него и опрокидывай на спину>?
     - Не всегда так можно сделать.  Самое главное - понять  вовремя,  что
задумал недруг, и поразить его так, как он не ожидает.
     В это время к Александру подошли одетые в шкуры рыбаки с топорами  за
поясом и баграми в руках.  С ними шагал  сухопарый  чужеземец  в  коротком
полушубке, с настороженным взглядом серых глаз и очень  длинными  светлыми
усами.
     Александр покосился на него:
     - Это что за добрый молодец?
     Рыбаки рассказали, что ночью, в снежную бурю, они услышали его  крики
о помощи, нашли полузамерзшего, притащили в свой шалаш и отогрели.
     - Похвально сделали! А ты отчего от рыцарей ушел? - обратился к усачу
Александр.
     - Не ушел, а сбежал. Я не хотел больше с крыжаками быть.
     - Почему? - спросил Александр.
     - Волки, а не люди. Злое племя!
     - А ты кто? Откуда родом?
     - Отец был лях.  Служил у купца в Герцике на Двине.  Там  немцы  всех
молодых парней похватали и погнали воевать.  А прежде я с  нашими  купцами
ездил: и в Киеве и в Новгороде побывал, и даже по-вашему говорить  немного
научился.
     - Куда же ты теперь собрался?
     - Иду по свету, правду ищу.
     - Правду ищешь? Она - с нами. Пришел как раз куда надо.
     - Тогда позволь, преславный воевода, я подле тебя  и  останусь.  Если
коня не дашь, пешим буду драться.
     - С кем?
     - С ними, с рыцарями-меченосцами.  Наконец-то я  до  них  доберусь  и
сразу отплачу за все обиды!
     - Перекрестись!
     Усач перекрестился три раза с левого плеча на правое.
     - Не по-нашему крестится! - заметил один из дружинников.
     - Не беда! Лишь бы дрался по-нашему, а бог один и правда одна.
     - Очень прошу тебя, княже: позволь остаться при тебе!
     - Оставайся, - спокойно сказал Александр.
     Прискакал Яша Полочанин и осадил коня, обдав всех снежной пылью.
     - Вот, Яша, мне как раз тебя и надо. Возьми в свою сотню этого воина.
К твоей сотне много шатунов пристало, пригодится и этот.
     - Ступай за мной, - сказал Яша. - Коня у тебя, видно, нет. Дам я тебе
коня  каракового,  длинногривого.  Не  посетуй,  что  он  больно  лютый  и
кусается. Когда в тебе хозяина почует, то покорится.
     - Не  боюсь!  Постараюсь  на  нем  добрую  славу  заслужить!  -  Усач
выпрямился и, бодрый, будто забыв усталость, весело зашагал  по  глубокому
снегу за Яшей Полочанином, оправляя свой короткий полушубок.


                        ТУЧИ НАД ОЗЕРОМ СГУЩАЮТСЯ

     Пересев на запасного коня, с виду холодный  и  спокойный,  но  внутри
весь горя тревогой,  Александр  продолжал  объезжать  сторожевые  заставы,
расспрашивая беглецов, пробиравшихся с немецкой стороны. Один разведчик из
чудинцев прибежал на лыжах и рассказал, что к немцам прибывают вс„ новые и
новые отряды всадников в железных латах.
     - Они гонят, подкалывая копьями, лесовиков, согнанных  из  покоренной
Чуди.
     Тучи сгустились над озером.  Дул холодный ветер, вздымая снег.  Всюду
мелькали огоньки далеких костров, и наших и вражеских.
     Быстро темн