Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
сандр? Или у меня от радости в глазах
двоится, но я перед собою вижу четырех Александров!
По лицу говорившего скользнула чуть заметная улыбка, и, обращаясь ко
всем, он сказал общее приветствие:
- Хайретэ!
Никомандр стоял неподвижно, пристально всматриваясь. На знакомом
мужественном лице с прямой линией лба и носа и женственным ртом,
изогнутым, как лук Эрота*, появились резкие, суровые морщины. Но не это
поразило его. На него смотрели неподвижные, стеклянные глаза, холодные и
непроницаемые. <Этот человек может так же спокойно приласкать, как и
раздавить меня>, - подумал Никомандр. Глубокая пропасть легла между
прежним веселым, стремительным юношей, которого во время уроков он бил по
плечам концом тупого меча, и этим самоуверенным, равнодушным человеком,
прошедшим полмира, оставляя за собой бесчисленные развалины и реки слез и
горя.
_______________
* Э р о т - бог любви, изображавшийся греками в виде мальчика с
маленьким изогнутым луком и стрелами.
Никомандр смущенно бросился навстречу Александру. Тот позволил
поцеловать себя в щеку и сам сделал движение губами, точно целовал бывшего
учителя.
Старый толстый евнух в пестрой одежде поставил на лиловом ковре белый
складной стул. Александр сел, расставив ноги в шнурованных красных
сапогах; голые колени были сильно загорелыми.
Не обращая внимания на остальных, Александр обратился к Никомандру:
- Находишь ли ты, что твой ученик хорошо дрался? Слышал ли ты. сидя в
своем домике под каштанами, о походах непобедимого Александра?
Никомандр смущенно засмеялся, рука по привычке дернулась, чтобы
потрепать ученика по плечу, но он ее удержал.
- Как же не слышал! Теперь в Пелле только и говорят о том, как
сражается наш молодой базилевс: не хуже быстроногого славного Ахиллеса.
Один из присутствующих воскликнул:
- Не только как Ахиллес - базилевс далеко превзошел своего предка!
Базилевса можно сравнить только с непобедимым божественным Гераклом.
Другой голос перебил:
- Что такое подвиги Геракла! Он много ходил по свету, но особой
пользы отечеству не принес. А наш базилевс присоединил целые государства
варваров и заставил их почитать эллинских богов.
Александр вскочил и порывисто прошелся по комнате:
- Верно! Я хочу проникнуть еще дальше, чем ходил Геракл! Я проведу
мои войска до конца вселенной, где неведомые пустыни заселены необычайными
дикарями, где море омывает последний берег земли и где никто уже не
осмелится встать на моем пути.
- Ты победишь, ты всюду пройдешь! - воскликнули голоса.
- А что говорят в Афинах? Был ли ты в этом болтливом, тщеславном
городе?
- По пути наш корабль заходил в Пирей*, - сказал Никомандр, - и я
посетил Афины. В этот день там распространился слух, что будто бы ты умер
в далекой Персии. Все ораторы закудахтали, как встревоженные куры, и народ
побежал на агору**. Там болтуны стали произносить хвастливые речи, требуя
немедленно объявить войну Македонии. Только один Фокион*** успокоил
шумевшую толпу, сказав: <Зачем торопиться с объявлением войны? Подождем.
Если Александр мертв, то он будет мертв и завтра и в следующие дни. Сперва
нужно проверить такой слух, а затем уже объявлять войну>.
_______________
* П и р е й - гавань Афин.
** А г о р а - площадь в Афинах, где происходили народные
собрания.
*** Ф о к и о н - афинский оратор.
- Александр жив и будет жить всегда! - раздались голоса.
- О, я еще покажу мою волю этому коварному и болтливому городу! Хотя
нас разделяют от Эллады пятьсот парасангов*, придет время, я заставлю
тщеславных афинян почувствовать весь ужас моего гнева.
_______________
* П а р а с а н г - мера длины, немного больше пяти километров.
Никомандр достал из складок гиматия кожаную трубку с висевшими на
шнурках печатями и почтительно поднял ее перед собой:
- Письмо от царицы эпирской Олимпиады!
Александр схватил свиток. Мрачная тень пробежала по его красивому
лицу. Изогнутые брови сдвинулись.
- Слава и благополучие царице Эпира! - сказал он задумчиво. - Ты мне
расскажешь сегодня попозже все, что происходит дома. Гефестион, сохрани
это письмо.
Товарищ детства Александра - Гефестион, несколько выше его ростом, с
красивым спокойным лицом, взял кожаную трубку двумя руками, как
драгоценность, прикоснулся к ней губами и отступил назад.
Отвернувшись от Никомандра, базилевс быстро подошел к карфагенскому
послу и, глядя в упор, сказал:
- Ты приехал по своей воле, или тебя отправило твое государство?
Карфагенянин развел руками:
- Если я буду иметь успех в моих переговорах, то, значит, я послан от
моих граждан. Если же нет - то я приехал сам от себя.
Базилевс усмехнулся, на мгновение задумался, прищурил левый глаз и
спросил:
- Как лучше мне с войском достигнуть Карфагена: на кораблях или
сушей, по берегу Ливии?
Черные глаза финикиянина на мгновение метнулись вверх, скользнули по
Александру. Затем он ответил, почтительно склоняясь:
- Это зависит от того, на каком пути, морском или сухопутном, боги
захотят сохранить тебя невредимым.
Базилевс рассмеялся и обратился к своим товарищам:
- Финикийцы всегда были лукавы и в словах и в делах. Но с ним будет
весело поговорить за обедом. Гефестион, позаботься, чтобы сын Анат*
возлежал сегодня вечером рядом со мной.
_______________
* Финикияне называли себя <Бэни-Анат>, сыны Анат.
Ф и н и к и я н и н - слово греческое, означает <человек с востока>.
Базилевс резко отвернулся и равнодушно подошел к афинянам; лицо его
было холодно и непроницаемо.
- Жив ли еще мой мудрый учитель Аристотель? Ваши сумасбродные
правители его еще не казнили?
Бледный афинянин, стоявший в небрежной и независимой позе впереди
двух товарищей, ответил:
- Афины всегда были школой и центром просвещения всей Эллады. Разве
мы можем поступить грубо и непочтительно с самым высоким учителем
мудрости? Он, как и раньше, преподает нашей молодежи знания в тенистых
садах Ликея*.
_______________
* Аристотель преподавал философию и другие науки, прогуливаясь с
учениками по аллеям сада Ликея при храме Аполлона Ликейского близ
Афин. Отсюда название учебного заведения - лицей.
- Однако, после того как дельфийский оракул провозгласил мудрейшим из
мудрейших философа Сократа, совет вашего города присудил его к смерти.
Зависть афинян не знает пределов. - Голос Александра сделался хриплым, и
левое плечо стало подергиваться. - Весь мир уже признал меня сыном бога.
но афиняне очень ревниво оберегают от меня вход на небеса. Занятые такой
заботой, не рискуют ли они потерять собственную землю?..
Базилевс резко отвернулся и отошел от афинян к распростертым на земле
персидским сановникам:
- Встаньте, мои друзья! Теперь вы мои подданные и одинаково мне
дороги, как и другие знатнейшие граждане всех народов моего великого
царства. На что вы пришли жаловаться, о чем просить?
Персы говорили одновременно и на коленях подползали к Александру,
стараясь поцеловать край его белого гиматия.
Переводчик, наклонившись, шептал базилевсу:
- Это бывшие придворные персидского царя Дария. Они клянутся в своей
преданности и верности и просят тебя, чтобы за ними остались их поместья и
должности при дворе.
- Пригласи их сегодня на обед. Скажи, что их новый повелитель
Александр не менее милостив к своим верным слугам, чем был их добрый царь
Дарий.
Александр снова подошел к Никомандру:
- Ну что, старик, смог бы ты еще испробовать со мной <молнию пятого
удара>? Чей меч теперь сильнее?..
Никомандр обрадовался и торопливо засмеялся:
- Давай испробуем ловкость наших мечей!
- Испробуем, когда ты отдохнешь. Разве дорога тебя не утомила?
- Я так торопился доставить тебе письмо царицы, что не чувствовал
усталости. Но должен признаться, что уж очень мне надоело без конца видеть
обгорелые дома, бродящих между развалинами голодных стариков и старух. А
вонь-то какая! Как ветер подует навстречу, так и знаешь, что потянутся
кресты с прибитыми к ним гниющими трупами, возле которых бродят собаки с
раздутыми от обжорства животами. Зато как я обрадовался, когда после
жаркой равнины поднялся на перевал и почувствовал родной холодный ветер!
Точно я снова попал в милую Македонию! И здесь, среди диких скал, я вдруг
услышал дивную греческую песню. В ней, в глуши Азии, уже воспевались
подвиги Александра Непобедимого.
- Где это было?
- Недалеко, на последнем горном перевале. Гляжу: сидят у костра наши
воины, и среди них мой старый приятель Грабос. Помнишь ли ты его? Он был
верным воином еще твоего отца, царя Филиппа. А неведомый певец из его
отряда пел так красиво, что я подумал: не сам ли Пан* с лирою сидит на
горе и воспевает твои подвиги?
_______________
* П а н - в греческой мифологии божество, олицетворяющее природу.
- Филота! - прервал базилевс. - Кто начальник поста на ближайшем
перевале?
Из группы военачальников вышел высокий стройный македонец в легком
панцире всадников.
Вытянувшись, он сказал:
- Грабос, македонянин, - начальник поста на перевале <Священных
лоскутов>. С ним шестнадцать фессалийских всадников.
- Вызови его сегодня же, и пусть он с собой привезет того воина,
который хорошо поет. Мы послушаем его за ужином.
Александр направился к двери, остановился, подняв руку, и,
воскликнув: <Хайретэ!>, скрылся за занавеской.
<НЕ ВЕРЬ НИКОМУ!>
Базилевс вошел в маленькую комнату, где он любил оставаться один.
Стальные мечи всех форм и размеров с свежеотточенными лезвиями правильными
рядами висели по стенам. В углу стояли несколько разной величины копий.
Вдоль одной стены выстроились покрытые золотыми узорами панцири. Рядом
топорщились красными волосяными гребнями шлемы с поднятым забралом. Позади
них находились круглые щиты с выпуклыми изображениями сражающихся воинов.
Старый македонец с седыми, заплетенными в косы кудрями, в темном
шерстяном хитоне протирал оружие желтой тряпкой, обмакивая ее в чашу с
жидким маслом. Александр повел бровями, и македонец удалился.
Гефестион опустился на узкое ложе, покрытое пестрым ковром, осторожно
разрезал кинжалом красный шнурок, сломал восковые печати и вынул из
кожаной трубки пергаментный свиток. Базилевс стоял у стены среди длинных
тяжелых мечей.
- Что пишет царица-мать, преславная Олимпиада? Опять на родине
восстание?
Гефестион пробегал глазами ровные ряды букв.
- Царица опять тебя предостерегает. Слушай, базилевс:
<Олимпиада, царица Македонии и Эпира, непобедимому великолепнейшему
Александру, сыну Филиппа, всей Азии царю и повелителю (желает) радоваться!
Я посылаю это письмо с преданным нашему дому Никомандром, учителем
военного искусства, который поклялся на жертвеннике Гестии, что передаст
письмо из моих рук в твои руки, готовый положить жизнь за царское
благополучие.
Заклинаю тебя богами вечно сущими быть осторожным по отношению ко
всем людям, которыми ты себя окружил. Я знаю, что ты был слишком доверчив
и милостив к родовитым князьям Македонии. Помни, что ты - единственный в
мире царь, посланный на землю самим Зевсом, а они - твои подданные,
простые смертные, и должны тебе покоряться. Ты же сам беззаботно делаешь
из них новых царей. Благодаря твоей щедрости все эти выскочки, которые на
родине оставались бы ничтожными пастухами и пасли свиней и коз, теперь
воображают, что могут равняться с тобой.
До меня дошли вести, что даже самые близкие к тебе люди, забыв
милости и подарки, которыми ты их осыпал, тайно осуждают тебя, почему ты
раздаешь управления провинциями персам, а не македонцам. И почему ты
приближаешь к себе варваров? Даже старый Парменион, друг твоего отца,
заявлял своим друзьям, что тебя надо обуздать, что больше от тебя
македонцам пользы не будет, и даже дерзко сказал, что царем надо
провозгласить его сына Филоту.
А ты ничего не предпринимаешь и даже сделал Филоту начальником
конницы. Мне же передавали вернувшиеся раненые, что Филота раздает воинам
ценные подарки и их подкупает, чтобы те его хвалили и избрали царем. И
Парменион, и Филота, и убитый его брат Никанор только потому прославились,
что находились около тебя, сына бога, исполняя твои приказания. А без тебя
они сидели бы в ущельях Скардона, в своих прокопченных домишках и возили
бы на базар на продажу дрова и козий сыр.
Ты прошел так далеко по равнине земли, как не доходил ни один из
героев или богов древности. Возвращайся обратно в Пеллу, выбирай лучшую из
македонских девушек и правь отсюда миром, как твой отец, мудрый Филипп,
грозно правил предательской и подлой Грецией и готовил завоевание
вселенной.
Ежедневно я совершаю возлияния богам, чтобы они охраняли тебя на
бесконечных дорогах Азии и вернули здоровым и невредимым на родину.
Благодарю за присланные драгоценные подарки. Я бы хотела получить еще
тонких прозрачных шелковых материй, сотканных народами Востока>.
Гефестион посмотрел на Александра.
Базилевс поднял руку с золотым перстнем на указательном пальце и
приложил его к губам.
- Запечатай печатью молчания твои уста, - прошептал он. - Вся
конница, вся моя личная охрана - в руках Филоты, но сам он пока еще в моей
власти. Мы дошли до Кавказа Индийского*, а этэры** все еще думают, что я
завоевал весь мир только для них, только для того, чтобы они могли
царствовать над другими народами. Мне же в благодарность они готовы
вонзить кинжал в спину, как они это сделали с моим отцом Филиппом. Сегодня
ночью, после пира, ты приведешь тайно сюда Черного Клита... нет!.. Черный
Клит тоже начал спорить со мной, и его надо остерегаться. Пусть придут
Кратер, Аминта, Птоломей и Пердикка. Этой же ночью я возьму под стражу
дерзкого хвастуна Филоту. В его палатке надо пересмотреть все вещи и во
что бы то ни стало разыскать письма от его отца Пармениона. Я узнаю,
откуда тянутся нити заговора, и я их распутаю огнем и пыткой. Я так накажу
виновных, что этэры начнут ползать передо мною на животе, подобно персам.
_______________
* В то время предполагали, что область нынешнего Афганистана,
где стоял лагерем Александр, - часть Кавказа, и ее горы называли, в
отличие от Главного Кавказа, - Кавказом Индийским.
** Э т э р ы - <товарищи>, так назывались македонцы из знатных
родов, товарищи и сверстники Александра, составлявшие особый отряд с
лучшим вооружением.
- Не сделай поспешной ошибки! В этом письме говорит, может быть,
только слепая любовь царицы-матери и ее боязнь за сына. Филота, его
покойный брат Никанор и старый Парменион всегда были искренне преданы
тебе. С кем же ты останешься, если перебьешь твоих лучших друзей, да еще
так далеко от родины? Неужели ты больше доверяешь льстивым персам, для
которых ты навсегда останешься врагом, иноземцем и завоевателем!
- Моя родина там, где стоит моя нога и где мое войско! - гневно
прервал Александр, и на его губах показалась пена. Его красивое лицо
искривилось от гнева, и крупные белые зубы хищно оскалились. - Не забывай,
что я уже не царь маленькой Македонии, как был мой отец, но повелитель
всей Азии. По моей воле весь мир будет поворачиваться, как колесо вокруг
оси, где стою я, и поворачиваться в ту сторону, в которую я захочу. Если
двадцать тысяч македонцев не захотят мне повиноваться, то я раздавлю их
копытами бесчисленных полчищ Азии, которые бросятся на них по одному моему
слову... Азиаты смотрят на меня не как на иноземца, а как на бога,
сошедшего с неба, чтобы дать всем людям мир и счастье.
Прозвенел удар в бронзовый щит.
- Войди! - крикнул базилевс.
В дверях показался юный эфеб* с завитыми кудрями и синей лентой
вокруг головы.
_______________
* Э ф е б - юноша из аристократического семейства, дежурный для
поручений. Из эфебов потом становились этэрами.
- Пришел экзитазис. Разреши войти к тебе.
- Впусти!
Экзитазис, высокий, очень худой грек с желтым лицом и впалыми щеками,
вошел, кашляя и кутаясь в плащ. Губы его были сини и подбородок дрожал.
- Ты совершенно болен, - сказал базилевс. - Какое важное дело могло
оторвать тебя от постели и привести сюда?
- Ты требовал во что бы то ни стало известий с севера. Одного
лазутчика мне доставили сегодня с перевала <Священных лоскутов>. У него
наш ксюмбаллон. Он много видел, много знает.
- Приведи его сюда.
- Но он так грязен...
- Тогда я допрошу его там, в другой комнате...
ЛАЗУТЧИК ИЗ СУГУДЫ*
_______________
* С у г у д а и Б а к т р а - провинции Древней Персии. Греки
называли их Согдианой и Бактрианой. Сугуда (Согдиана) занимала
плодородные земли между верхним течением Сырдарьи на территории
современных Узбекской и Таджикской ССР, имея своей столицей
Мараканду. Бактра (Бактриана) располагалась южнее Сугуды, по
левобережью Амударьи. между Гиндукушем и Паропамисом, на территории
Афганистана; цетром Бактры был Балх - родина Зороастра,
основоположника религии огнепоклонников - зороастрийцев.
В небольшой комнате с выбеленными стенами появился атраван, лохматый,
как зверь, с всклокоченной бородой и длинными запыленными космами. Он туже
запахнул рваный плащ со множеством заплат и опустился на корточки. Воин в
тусклом помятом панцире неподвижно стоял сзади.
Атраван сидел на четвереньках, как обезьяна, опираясь длинными руками
о пол. Из-под гривы спутанных волос поблескивали горящие колючие глаза.
- Ты говоришь по-персидски?
Старик хрипло что-то пролаял, достал изо рта обломок серебряной
монеты и протянул ее на темной ладони. Он видел перед собой молодого
чужеземца, в белоснежном шерстяном плаще сидящего на складном стуле.
Правая рука с могучими мышцами была обнажена. Кожа на руке была розовой,
как у девушки, и он благоухал ароматами, точно цветущая яблоня. Глаза
смотрели с тем равнодушием, с каким знатные люди смотрят на раба или на
камень. Один глаз был темно-зеленый, другой светло-серый.
Рядом стоял человек в персидской одежде, с белым лицом и подведенными
черной краской глазами. Кудри волос охватывались красным ремнем с золотой
пряжкой. Сидевший говорил на неведомом атравану языке.
Стоявший объяснял по-персидски:
- Если твой язык не скажет всей правды, то тебя повесят за локти на
крюк, пока не начнешь всего говорить правдиво, как добрый ребенок говорит
своей матери. Начинай. Кто ты такой?
- Бактриец, атраван. Знаю прошлое, вижу за много гор и морей
настоящее, постигаю будущее, открываю то, что задернуто.
- Молчи! Говори только, что тебя спрашивают,
- Я слушаю, о великий, о могучий! Открой очи от сна беспечности,
чтобы на ухо внимания твоего я сказал важные вести.
- Сам пришел сюда или по приказанию?
- Тайный голос бога Ахурамазды повелел мне: иди через горы и долины,
проповедуй людям, что пришло последнее время. Все рушится, дети оторваны
от сосцов матерей, и скоро облака не будут больше летать п