Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
вам, разумеется, важно не засветить себя перед большеви-
ками.
- Но я не могу! - взмолился Коба.
- Можете, можете, Кавказец, - строго сказал Барсукевич. - Вы просто
боитесь. Вы самая грязная мандавошка, какую я когда-либо видел. Вы спо-
собны на любое преступление, но в данном случае вы боитесь. И все же вам
придется это сделать. Другого выхода у вас нет. Я вам приказываю: убрать
г-на Ульянова и об исполнении доложить!
- Не могу! - Коба упал на колени и заплакал.
- Подумайте, товарищ Коба, чего стоит ваша презренная жизнь! Нам даже
не придется пачкать руки. Мы просто передадим большевикам информацию о
вашем сотрудничестве с нашим отделением.
Коба теперь сидел на полу и плакал.
Адольф Арнольдович тяжело вздохнул и вытер пот со лба тыльной сторо-
ной ладони. Порой он ненавидел свою службу.
- Встаньте, голубчик, - сказал он устало и почти ласково. - Вот, по-
курите, - генерал открыл коробку "Герцеговины Флор" и протянул Кобе. - Я
понимаю, что порой бывает нелегко, но ведь мы все служим государю импе-
ратору.
Генерал достал из кармана носовой платок и протянул его Кобе. Коба
высморкался, затем закурил и жалобно произнес:
- Но как это сделать?.. Это очень сильный человек... Непобедимый!..
- А вы постарайтесь. Вам все объяснит капитан Жмуда. Вы ведь знакомы
с Тадеушем Каллистратовичем?.. Вот он вам все и объяснит... А теперь,
голубчик, откройте вон тот шкафчик... Вон тот, левее окна... Да, да...
Достаньте оттуда бутылочку "Тифлиса" и два стакана... Устал я с вами...
Наливайте, не стесняйтесь... Себе тоже...
Они выпили. Затем Адольф Арнольдович позвонил и приказал дежурному
позвать капитана Жмуду.
x x x
Похмелившись пивом на Витебском вокзале (как мы помним, он провожал
там Крупскую в Саблино), Ульянов отправился на Лиговку, где уже добрую
четверть века квартировался Лев Абрамович Каскад.
Как и следовало ожидать, Ульянов никого там не застал, а швейцар в
подъезде, воровато озираясь, по секрету сообщил ему, что Льва Абрамовича
вроде как забрали, о чем домовладелец Полозов уведомлен соответствующими
органами в законном порядке.
Ульянов дал швейцару полтинник и вышел на улицу, думая о грустном.
Он представил себе, как в эту минуту какой-нибудь пьяный ротмистр об-
рабатывает Льва Абрамовича, и подумал о том, как легко порой читать в
газетах про массовые аресты незнакомых тебе людей в далекой Австро-Венг-
рии, и как бывает тяжело, когда внезапно забирают близкого тебе челове-
ка.
Ульянов завернул в маленький немецкий ресторанчик, где заказал сар-
дельки с кислой капустой и пиво. От щедрот заведения ему дополнительно
поднесли рюмочку шнапса.
Ресторанчик был хороший - уютный и гостеприимный, с отменной кухней,
но Ульянов в тот день ел и пил машинально - мысли его были далеко.
Он думал о бренности земного существования, о том, что жил вот непо-
далеку отсюда Лев Абрамович Каскад и, возможно, нередко приходил в этот
ресторан, а теперь приходить не будет, и, вероятно, никто этого даже не
заметит. Такова жизнь. А разве если мир был бы устроен по-ульяновски, то
не забирали бы? Наверное, тоже забирали бы. Может еще и побольше! Разве
он никогда не бывает резок и категоричен? Бывает и, пожалуй, даже слиш-
ком часто. Что же делать? Меняться? Становиться мягче, терпимее? Но ведь
его гнев всегда справедлив! Тогда где же выход? Или его нет? Видимо че-
ловеку от природы свойственно жить ненавистью, быть врагом своему ближ-
нему, а если держать людей в узде, то врагами рода человеческого неиз-
бежно становятся сами держатели этой узды.
Внезапно, новая тяжелая мысль поразила Ульянова. В последний раз у
Каскада он встретил Леву Бронштейна, который тогда заявил, что Ульянов
напрасно упомянул его имя в присутствии какого-то лохматого оборванца.
Лева, помнится, уверял, что этот оборванец далеко не так прост... Так
неужели?..
Ульянов допил пиво, расплатился и отправился к Александре.
Дверь ему открыла Анжелика. В ответ на ее немой вопрос Ульянов мрачно
кивнул головой.
- Узнали какие-либо подробности? - спросила девушка.
- Швейцар в подъезде поведал мне только о самом факте ареста. За под-
робностями следует обращаться в полицию.
- Вы поедете туда?
Ульянов отрицательно покачал головой.
- Вы разве нелегально в Петербурге, г-н Ульянов? - спросила Анжелика.
- Нынче утром я выехал из "Сан-Ремо" и перешел на нелегальное положе-
ние, - ответил наследник престола. - К тому же, я слишком хорошо извес-
тен охранному отделению.
- Конечно! - язвительно сказала Анжелика. - Убить безоружного медведя
- это вы можете, а показаться в полиции, чтобы помочь ни в чем не повин-
ному человеку - это вам не по силам!
- Поверьте, Анжелика, мое появление в полиции лишь ухудшит положение
Льва Абрамовича.
- Тогда в полицию поеду я! - решительно сказала Анжелика.
- Это будет поистине благородный поступок! - с чувством сказал
Ульянов. - Разумеется, сам я не имел права предлагать вам этого.
Ему все больше и больше нравилась эта девушка. "У Бени неожиданно не-
дурной вкус!" - подумал Ульянов.
- Кстати, госпожа сегодня не одна, - тихо промолвила Анжелика. - Один
жирный боров завалился к ней чуть не с самого утра.
- Кто такой будет? - осведомился Ульянов.
- Знакомый. Давно уже к ней клеится, а сегодня пришел свататься.
- Вот как! - удивился Ульянов. - Ну что ж, посмотрим.
Он прошел в гостиную. Александра радостно поднялась ему навстречу.
За столом действительно сидел большой и толстый мужик со свиным ры-
лом. Прямо перед ним на столе стояла миска тушеного картофеля с мед-
вежьей грудинкой, чуть поодаль - початая бутылка шнапса.
Этот человек был Отто Кирхнер, владелец типографской фабрики, распо-
ложенной на Большой Пушкарской улице. Ульянов давно знал эту фабрику, но
ее хозяина лицезрел впервые.
Шутки ради Ульянов представился г-ном Бздилевичем.
- Добро пожаловать, молодой человек, - с неискренней улыбкой произнес
Кирхнер. - В такое время дорог каждый русский человек.
- А вы разве русский? - не очень дружелюбно спросил Ульянов.
Его неприятно поразило столь откровенно черносотенное приветствие. Не
понравился Ульянову и тон, которым Кирхнер к нему обратился. Было в этом
тоне что-то хозяйское, фальшиво гостеприимное, словно не Ульянов, а этот
боров являлся любовником Александры и своим человеком в этой квартире.
- Судя по вашему акценту, вы - немец? - высказал предположение нас-
ледник престола.
- Русские, немцы - всё одно, - сказал Кирхнер, заговорщически улыба-
ясь. - Важно, что не еврей.
- Вот как? - сухо произнес Ульянов.
- Да, г-н Бздилевич, - тяжело вздохнул Кирхнер, наливая себе и
Ульянову по рюмке шнапса. - В наше смутное время, когда мужик распоясал-
ся не на шутку, евреи опасны вдвойне. Христиан мы еще можем призвать к
смирению...
Отто Кирхнер вылил шнапс себе в глотку и снова уткнулся в жаркое.
Закипая от гнева, Ульянов сказал:
- Когда вы угнетаете мужика, вы призываете его к христианскому смире-
нию; когда же он бьет вам морду, вы не уповаете на бога, а вызываете
войска и полицию.
- Вы еще очень молоды, г-н Бздилевич, - снисходительно улыбнулся
Кирхнер. - Ваш социализм идет от вашей неопытности. Собственно говоря,
это даже не социализм, а юношеский максимализм.
Ульянов сжал кулаки. Александра посматривала на Кирхнера с отвращени-
ем, а на Ульянова с тревогой. Она чувствовала, что Ульянов вот-вот сор-
вется. Кирхнер ничего не чувствовал. Не переставая жевать, он вновь за-
говорил:
- Разумеется и я во многом не согласен с политикой правительства, но
это еще не значит, что нужно выступать против самих основ нашей госу-
дарственности или оправдывать бастующих дармоедов.
- А позвольте поинтересоваться, г-н Кирхнер, - с подчеркнутой вежли-
востью произнес Ульянов, - с чем именно вы не согласны?
- Например с тем, что государь император слишком благоволит к евреям,
- с победной улыбкой изрек фабрикант.
Отто Кирхнер имел все основания быть довольным собой. Уж теперь-то
они с г-ном Бздилевичем найдут общий язык. В конце концов, г-н Бздилевич
- весьма симпатичный молодой человек. Пусть в чем-то их взгляды и расхо-
дятся, в главном они сойдутся.
Что же касается Ульянова, то он уже не раз слышал подобные разговоры
и прекрасно знал, что за этим последует.
- Многие ошибочно полагают, - продолжал Кирхнер, - что эта политика
исходит не от государя императора, что она в значительной степени ре-
зультат влияния крупной буржуазии...
- А чем, собственно, вы недовольны? - спросил Ульянов.
- Ну... как? - Кирхнер недоуменно развел руками и подозрительно пос-
мотрел на своего собеседника.
- Что именно вам не нравится? - повторил свой вопрос Ульянов.
- Прежде всего - процентная политика! - с лихорадочным возбуждением
начал Кирхнер. Видно было, что он оседлал своего любимого конька. - Эта
политика наносит непоправимый ущерб российской промышленности.
- Каким образом? - осведомился Ульянов.
- Сегодня наши университеты обязаны принимать определенный процент
этих выпускников хедеров из самых темных и отсталых окраин. Прежде ряды
отечественных инженеров пополнялись за счет наиболее одаренных предста-
вителей русской молодежи, а теперь в эти ряды проникают совершенно ник-
чемные люди, способные лишь на воровство. А там, глядишь, завтра меня
вынудят нанять к себе в качестве управляющего такого вот пейсатого "спе-
циалиста"...
- А известно ли вам, г-н Кирхнер, - спросил Ульянов, одновременно
медленно приподнимаясь со стула, - что передовая европейская мысль осуж-
дает антисемитизм, равно как и другие расовые и национальные предрассуд-
ки?
- Да помилуйте, г-н Бздилевич, я вовсе не антисемит! Я стою за спра-
ведливость и переживаю за российскую экономику. Ведь за державу обидно
!..
Внезапно Ульянов выбросил вперед правую руку, схватил фабриканта за
волосы и ткнул его мордой в миску с горячей и жирной подливкой. Алек-
сандра и появившаяся в гостиной Анжелика с интересом следили за развити-
ем событий. Взвыв от боли и ярости, Кирхнер вскочил и начал кружиться по
комнате, беспорядочно размахивая жирными конечностями. В эту минуту он
был похож на каратиста, только кружился слишком неуклюже, да в движениях
рук и ног не чувствовалось никакой системы. Ярость Ульянова уже улег-
лась. Скорее в целях самозащиты он сделал короткий шаг вперед и небреж-
но, почти не целясь, ударил Кирхнера ногой по яйцам...
x x x
Ежедневно, в два часа пополудни, генерал Барсукевич имел обыкновение
пить чай. По воскресеньям он занимался этим в кругу семьи, в собственной
гостиной, а по будним дням - в своем служебном кабинете. Подавать гене-
ралу чай, а заодно и свежий выпуск "Нового времени", входило в обязан-
ности дежурного по отделению.
Если за стаканом портвейна Адольф Арнольдович должен был казаться чи-
тателю человеком, в целом, приятным, то в минуты чаепития он бывал отв-
ратительно режимен. И этот крепкий ароматный чай, и свежие сушки с ма-
ком, и вишневый пирог, и хрустальная вазочка с малиновым вареньем, и да-
же дорогой серебряный подстаканник - все было чинно, благопристойно и
гнилостно благородно. Излишне добавлять, что и чтение этой желтой газет-
ки взамен серьезных антирежимных размышлений отнюдь не украшало генера-
ла.
Адольф Арнольдович расколол в кулаке сушку, отлил себе в блюдечко
чайку и углубился в газету. Как царский генерал, он прекрасно знал цену
газетным передовицам и политическим обзорам "Нового времени"; да и опыт
старого следователя призывал его начинать просмотр газеты с раздела
"Происшествия".
В тот день происшествий было не так уж много, и внимание Барсукевича
сразу же привлекла следующая заметка.
ДЕБОШИР ЗАПЛАТИЛ ШТРАФ...
Как уже сообщалось, Министерство путей сообщения усиливает борьбу с
хулиганством на железной дороге. Прошлой ночью в поезде, следовавшем по
маршруту С.-Петербург - Ладожское озеро, органами железнодорожной поли-
ции был задержан правонарушитель, не имевший при себе никаких докумен-
тов, но представившийся полковником Бздилевичем.
Нарушитель распивал в тамбуре спиртные напитки, нецензурно выражался,
грубо обращался с государственным контролером. Задержанный был освобож-
ден после того как уплатил штраф прямо на месте происшествия.
- Гм, интересно, - пробормотал Адольф Арнольдович.
Интерес, впрочем, был собачий. Барсукевич небезосновательно считал
все опасения императора сущим идиотизмом. Ну в самом деле: если даже су-
ществует самозванец, претендующий на российский престол, зачем ему вели-
чать себя полковником Бздилевичем? Разве что он такой же болван, как и
ныне здравствующий император. И кто же он в таком случае? Владимир
Ульянов? Но Ульянов во всяком случае не болван. Это Барсукевич знал точ-
но. Вместе с тем, эта заметка почти неопровержимо доказывала, что кто-то
выдает себя за полковника Бздилевича.
Кто же и зачем?
Адольф Арнольдович был так ошарашен, что вместо чая ему захотелось
портвейна. Он подавил искушение и продолжал размышлять. Император прика-
зывал ему предупредить всех жандармов о возможном появлении полковника
Бздилевича. Барсукевич ослушался этого приказа, так как считал его неле-
пым и бессмысленным. Теперь это представлялось ему в ином свете. Если
эта заметка попадет на глаза императору, тот сразу же поймет, что гене-
рал проигнорировал его приказ. Было от чего забеспокоиться.
Генерал забыл про чай и даже про портвейн. Он сидел за столом, подпе-
рев обеими руками голову, и сосредоточенно размышлял.
Вдруг он поднял голову, как человек на что-то решившийся, взглянул на
огромные стенные часы, только что пробившие половину третьего, и дважды
дернул колокольчик.
Сразу же отворилась дверь, и на пороге показался дежурный по отделе-
нию.
- Попросите ко мне капитана Жмуду, - приказал генерал.
x x x
А где же нынче Бени?
Бени еще с утра обиделся на Ульянова, восхищенно отзывавшегося об Ан-
желике, и теперь сидел со своим новым приятелем Кобой в небольшом анг-
лийском ресторанчике с футбольным названием "Корнер".
Ресторанчик этот, расположенный на углу Невского и Надеждинской, в
советское время будет переоборудован под безымянный пивной бар, но на-
родная молва бережно сохранит старое английское название.
Будучи вечным скитальцем, Бени тем не менее оставался приверженцем
итальянской кухни, которая была достойно представлена в "Корнере" наряду
с традиционной британской. Что же касается Кобы, то он любил есть и пить
все, чем его угощали, причем его аппетит удваивался, если светила перс-
пектива заложить угощающего охранке. Сам он в своей жизни натерпелся от
легавых и теперь считал, что пора и другим помучиться. Поэтому, пока
влюбленный и печальный Бени лениво ковырял вилкой в своей тарелке, Коба
лихо уплетал спагетти и весело запивал их забористым итальянским винцом.
Впрочем, по части вина Бени почти не отставал.
Заметим попутно, что Коба уже вполне оправился после утреннего разго-
вора с генералом Барсукевичем. Теперь он находил порученное ему дело по-
четным и даже весьма приятным. В самом деле: ведь это совсем нетрудно -
исподтишка убить человека. Ведь не в открытом же бою ему предстоит
встретиться с Ульяновым. К тому же Ульянов непочтительно с ним обращал-
ся, а эта ульяновская сука гоняла Кобу за вермутом, как мальчишку.
Накануне, в ходе заседания ЦК, Бени довольно быстро захмелел и отру-
бился, вследствие чего Коба не успел разобраться в политических взглядах
своего нового приятеля. Само собой разумеется, Коба мог "вломить" чело-
века и не располагая особо подробными о нем сведениями. Скажем больше:
он частенько так и поступал. И все же, отдадим ему справедливость: в
провокаторской деятельности его интересовал не только результат. Его
захватывал процесс!
Коба хорошо запомнил вчерашние разглагольствования г-на Ульянова о
режиме, поэтому первая фраза, с которой он обратился к будущему основа-
телю фашизма, была выверена, политически грамотна и современна.
- Давно хотел вас спросить, генацвале, - сладким партийным тоном на-
чал Коба, - а как вы относитесь к режиму?
В последние дни юный итальянец гораздо больше думал об Анжелике, не-
жели о революционных идеях, вследствие чего его ответ оказался теорети-
чески не столь безупречным, как Кобин вопрос.
- Режим может и не так плох, - отвечал Бени. - Вот если бы еще убить
царя!
Коба навострил уши и наполнил стаканы.
- Убить царя - задача, несомненно, благородная! - сказал он и выпил.
- Несомненно! - подтвердил Бени и тоже выпил.
Коба засунул правую руку в карман, почесал яйца и спросил:
- Но как это сделать?
- Да, действительно, как? - повторил Бени. - Царя убить - не яйца по-
чесать!
Коба поспешно вынул руку из кармана.
Изрядно захмелев, они говорили довольно громко, так что их можно было
слышать из-за соседних столиков. Неудивительно поэтому, что вскоре к ним
подсел какой-то лохматый и вонючий мужик.
- Ежели господа желают облегчить народные страдания цареубийством, -
сказал этот косоглазый, похожий на попа, мужик, - я могу помочь.
"Господин" Коба оживился. Своим длинным щербатым носом он явственно
учуял шанс заарканить еще одного простака.
Бени подумал о другом. Ему казалось, что он уже не впервые видит это-
го человека, и он пытался вспомнить, где именно они встречались прежде.
- Но каким образом вы нам поможете? - спросил итальянец, недоверчиво
глядя на мужика.
- Я могу привести царя, куда вам будет угодно.
Внезапно Бени вспомнил, где он видел этого человека. Это был тот са-
мый мужик, у которого Лев Давидович Бронштейн пытался отобрать выпивку в
магазине Каскада. "Помнится, Лева еще сказал тогда, что этот оборванец
далеко не так прост. Вероятно это, действительно, особа, приближенная к
императору, - подумал Бени. - Такой может помочь... Но не провокатор ли
этот тип?" Все это действительно смахивало на провокацию. Бени решил
сделать проверочный ход.
- Сможете ли вы привести царя сюда сегодня вечером, ну, или, скажем,
завтра? - спросил он.
- Ну, нет! - воскликнул мужик. - Не так скоро! Нынче вечером он может
уже куда собрался!
- А сколько вам потребуется времени, чтобы подготовить такую встречу?
- спросил тогда Бени.
- Дней десять.
"Это не провокатор, - подумал Бени. - Провокатор пообещал бы сегодня
же вечером привести царя, а вместо этого привел бы жандармов."
- Хорошо! - сказал он вслух. - Пусть будет 30 декабря.
Мужик кивнул головой.
- Итак, - подвел итог Бени, - 30 декабря, в десять часов вечера, в
ресторане "Корнер". Идет?
- Идет! - согласился Распутин.
- А если у вас не получится?
- Тогда я приду один, и мы передоговоримся на другой день.
- Логично, - согласился Бени.
Они обсудили еще кое-какие детали заговора, а затем оставили эту те-
му, заказали водки, селедку с молокой и как следует нажрались.
x x x
Мы оставили генерала Барсукевича в его кабинете в тот момент, когда
он вызвал к себе капитана Жмуду. Читатель, лишенный возможности встре-
титься со старым знакомым (мы еще увидим Тадеуша Каллистратовича!), ве-
роятно понимает, что нам пришлось поступить так, чтобы поприсутствовать
при исключительно важном для всей этой истории (и для истории вообще!)
разговоре в ресторане "Корнер".
Возвращаясь в генеральский кабинет к четырем часам дня, мы вновь зас-
таем Адольфа Арнольдовича в одиночестве. Причем одиночество это не гор-
дое, а скорее озабоченное. Жмуду он отправил на Финляндскую железную до-
рогу с приказом разузнать все подробности встречи тамошней полиции с за-
гадочным полковником, а сам отворил дверцы стенного шкафчика, извлек от-
туда бутылку пор