ьные ленты, заметил, что они все же  далеки  от
совершенства, поскольку запись делается для человеческого уха  в  звуковом
диапазоне от 20 до 20 тысяч  герц.  Более  того,  как  обычно  в  технике,
верхние частоты, не  очень  нужные  человеку,  срезаны  для  упрощения.  И
добавил, что тоиты не очень хорошо понимают такую запись,  потому  что  их
голоса забираются в ультразвук, особенно в  секретных  беседах,  поскольку
ультразвук легко гасится в воздухе и слышен только вблизи.
   Мысленно пересказывая об®яснения лектора Винете, Лев подумал,  что  она
обязательно спросит, заметна ли на слух разница, когда  срезаются  верхние
частоты.  И  решил,  что  это  нетрудно  продемонстрировать,   добавив   к
магнитофону ультразвуковую приставку.
   Задумано - сделано! Лев провозился полночи, но для Винеты не жалко было
потратить несколько часов. Все равно с боку на бок ворочался, думая о ней.
А тут, думая, собирал схему.
   Свой ультрамагнитофон Лев принес на следующее занятие.  (Винета  и  его
пропустила. И напрасно.) Лектор  рассказывал  о  своей  личной  встрече  с
тоитами в  карантине  Космограда.  С  гордостью  рассказывал:  не  каждому
специалисту довелось побеседовать с живыми "пришельцами". Лев очень жалел,
что Винета прозевала такой интересный  рассказ,  и  подошел  к  лектору  с
просьбой: не согласится ли он при следующей встрече записать  речь  тоитов
на ультрамагнитофон?
   Лектор взял аппарат нехотя: прибор  получился  довольно  громоздкий.  И
обещал не очень уверенно: "Если будет удобно, если  разрешат  врачи,  если
тоиты согласятся..." В сущности и вообще он не мог поручиться, что  увидит
тоитов вторично. Но встреча состоялась, и на  следующий  день,  взойдя  на
кафедру, он об®явил сразу же:
   - Студент Январцев пришел сегодня? Январцев, обязательно  подойдите  ко
мне в перерыве.
   А в перерыве сказал:
   - Ваша "говорящая" машинка пришлась по душе тоитам. С нее  уже  сделаны
копии. Но лучше, чтобы вы отладили их сами. У вас нет срочных дел сегодня?
Окажите в учебной части, чтобы вас освободили на весь день. И приходите ко
мне к 17:00. Полетим вместе в Космоград.
   И, поглядывая на рубашку Льва, оказал:
   - Пожалуй, на этом вы разменяете вторую тысячу.
   Замечание это, вызвавшее оживление и некоторую зависть всех  слышавших,
вполне  понятное  для  современников  Льва,  нуждается  в  пояснении   для
читателей XX века.
   Выше говорилось, что молодежи внушалось стремление делать  подарки.  Но
главным даром  был  труд,  не  только  особенный,  но  и  будничный.  Люди
гордились обилием отработанных часов, носили на груди значки с  цифрами  -
10,  20,  30  тысяч...  В  среднем  к  старости  удавалось  скопить  тысяч
пятьдесят. Но  за  особо  сложную,  опасную  или  творческую  работу  часы
начислялись в двойном, тройном, десятикратном  размере.  Великое  открытие
могли оценить и в сто  тысяч  и  в  миллионы  часов.  Естественно,  юношам
хотелось поскорее приколоть над карманом хотя бы единичку (первую тысячу).
Однако  у  студентов  она  встречалась  редко.  Ведь  учение  было  только
подготовкой к труду,  тренировкой  для  жизни.  Иногда  ученикам  поручали
практическую работу, но от случая к случаю, нерегулярно. Сам  Лев  еще  не
набрал тысячу часов. Но, видимо, его прибор могли оценить как  изобретение
- в две-три сотни трудовых часов, может, и в пятьсот.  "Разменяете  вторую
тысячу", - сказал лектор.
   А кроме того, его повезут в Космоград, к живым тоитам.  Такое  выпадает
не каждому профессору, не каждому студенту тем более. Тоитов Лев видел  по
телевидению. Юноше не показались привлекательными хмурые коротыши с  важно
заносчивым и одновременно оторопелым  видом.  Но  какие  ни  есть,  они  -
посланцы чужедальней планеты, их прибытие на Землю - исторический рубеж. В
высшей степени почетно, что студенту  Январцеву  доведется  участвовать  в
приеме этих исторических личностей. Будет о  чем  рассказать  потомкам  на
старости лет и Винете сегодня вечером.
   И Лев понес свои восторги  любимой.  Хотел,  чтобы  она  разделила  его
триумф. Ведь и ей приятно сказать подругам: "А мой знакомый был  у  тоитов
лично".
   Не  оценила  Винета.  Даже  времени  не  нашла   выслушать.   Разменяла
драгоценные минуты Льва на галантного пенсионера и слезливую подругу.
   Значит, равнодушна. Значит, и думать о ней нечего.
   Однако некогда было терзаться и скрежетать зубами. Лев и  так  потратил
шесть минут  сверх  допустимого.  Наверстывая,  бегом  мчался  до  стоянки
аэрокаров, чуть не перепутал адрес, набирая цифры на табло автомата.
   Льва привели к Клактлу -  младшему  жрецу.  Тоит  вблизи  показался  не
симпатичнее, чем на экране телевизора. Туповатое неподвижное  лицо,  тугое
соображение: каждую фразу переспрашивал, долго не мог понять. Кроме  того,
сухая, безжизненная кожа и неприятный запах.
   Клактл добрых два часа прилаживался  к  аппарату  Льва,  никак  не  мог
запомнить, какие кнопки надо нажимать. Но в конце  концов  подошел  другой
тоит, еще более важный и высокомерный (Толкователь воли богов), поднявшись
на цыпочки, ткнул Льва под ребро и об®явил: "Это будет наш переводчик".
   - Угодил ты им, братец, - сказал  на  обратном  пути  седой  лектор.  -
Главное - не теряйся. И  не  впадай  в  уныние,  если  разонравишься.  Они
капризны, эти тоиты, сам черт не разберет, что им требуется.
   Тон  у  лектора  был  покровительственный,  но  с  оттенком  обиженного
недоумения.  Все-таки  неприятно,  когда  тебе,  профессору,  предпочитают
зеленого новичка, твоего же студента.
   Лев кивал, улыбаясь смущенно и торжествующе. Уже подыскивал  слова  для
разговора с Винетой. Потом вспомнил:  Винеты  не  существует.  Равнодушная
презрела  его,  не  нашла  времени  выслушать,  променяла  на  видеофонную
болтовню. Разрыв навеки! И огни Москвы потускнели для  Льва,  жизнь  стала
бесцветной, камень снова навалился на сердце. Так, с камнем, Лев и  поехал
домой, в  одинокую  комнату  общежития,  с  камнем  лег  спать,  с  камнем
проснулся и побрел на лекцию. К чему триумфы, если они безразличны Винете?
   Впрочем, Лев не так высоко ставил бы свои успехи, если бы знал,  почему
тоиты выбрали именно его.
   В первые дни на Земле тоиты были просто ошарашены. Тоиты жили где-то на
уровне Древнего Египта.  И  вот  к  ним,  к  примитивным  земледельцам,  к
кочевникам и пещерным охотникам, валится с неба то ли бог, то ли дьявол  -
вероятнее, дьявол, поскольку богов тоиты  создавали  по  своему  образу  и
подобию, - а этот был странен на вид - без чешуи, без гребня  на  макушке,
без перепонок между пальцами. И  странный  этот,  коверкая  слова,  пугает
всеобщим пожарищем, усаживает в свою  летучую  лодку,  несет  по  небу  на
высоченную гору, там колдует что-то с золотыми тесемками, чик-чик... и  вы
неведомо где, в стране колдунов.
   Тоиты были потрясены... и замкнулись. Их мозг отказывался  воспринимать
впечатления. Охотник так и не выбрался из скорлупы напускного безразличия.
Ему был присущ с детства воспитанный  фатализм.  Волноваться  не  подобает
никогда. Смерть и жизнь ходят рядом. Сегодня ты с®ел, завтра тебя с®ели.
   Остальные четверо  окружили  себя  броней  недоверия.  Вокруг  иллюзия,
обман, наваждение. Верить не надо ничему. Возможно, вообще, они сидят  все
на той же горе, на своей планете, и колдуны навевают им сны.
   Сами люди невольно поддержали это настроение. Ради карантина решили  не
выводить тоитов из комнат, свой мир показать  по  телевидению.  Прокрутили
для  гостей  детские  учебные  фильмы:  "Дом",  "Сад",  "Город",   "Море",
"Завод"... Но совершенное  телевидение  XXI  века,  цветное,  ароматичное,
голографическое и с артистами в натуральную величину, создавало  полнейшую
иллюзию присутствия. Тоиты заговаривали с мнимыми людьми в нише годографа,
пытались притронуться и с  ужасом  ощущали  пустоту.  После  этого  они  и
подлинных людей принимали за призраков. Отворачивались и закрывали глаза.
   - Дьявольское  наваждение!  -  твердил  верховный  жрец-толкователь.  -
Молитвой отгоняйте.
   Полководец же, искушенный в военных хитростях, предположил:
   - Никакое это не небо, не чужая звезда. Нас завезли в Верхнее Царство и
держат в темнице. Эти тонконогие не колдуны, они переодетые тюремщики.
   - Но здесь одно солнце, - напоминал Клактл. - На нашем небе сейчас два.
   - Наваждение!
   Как  и  всех  космонавтов,  тоитов  держали  в  карантине  Космоцентра.
Изолировали, чтобы не заразить земными болезнями и от  них  не  заполучить
тоитских. Естественно, брали анализы,  делали  прививки.  Уколы  причиняли
боль, от прививок поднималась температура. "Нас  отравляют,  нас  медленно
убивают!" - пугали тоиты друг друга. "Но  зачем  же  приглашать  послов  и
отравлять их?" - "Им не удалось обмануть нас: мы слишком прозорливы. Вот и
решили избавиться", - нашептывал полководец.
   Изоляция усиливала подозрения. ("А почему нас держат взаперти?")  Тоиты
потребовали прогулки по городу. Их повели... в кольце милиции, под охраной
обеззараживающих ультрафиолетовых прожекторов, как бы  на  световом  пятне
для с®емки. Естественно, отовсюду  сбежался  народ.  Всем  было  любопытно
поглядеть на пришельцев, смешноватых, с земной точки  зрения,  испуганных,
но важничающих карликов, лысых, с какими-то  гребешками  на  темени.  Люди
дружелюбно посмеивались, что-то кричали приветственное,  но  тоитам  крики
показались угрожающими.
   - Это все переодетые солдаты, - сказал "прозорливый" воин. - Собрали со
всей страны, пугают нас многолюдьем.
   "Нас хотят запугать, подавить и покорить", - только об  этом  и  думали
тоиты.
   Возможно, время постепенно растопило бы броню недоверия, но  времени-то
не было. Надо было срочно обсуждать меры помощи, для  этого  прежде  всего
разузнать все подробности о планете.
   Первый вопрос: численность населения.  Сколько  же  их,  нуждающихся  в
помощи?
   Конечно, о населении всей  планеты  не  знали  и  самые  цивилизованные
жители  Реки.  Но  сколько  народу  в  их  речном  государстве,   примерно
представляли. Однако предпочитали скрывать истину.
   - Простых людей не сосчитать. Больше, чем звезд на  небе,  больше,  чем
капель в море.
   - Если все мои солдаты пойдут в поход, - заявил полководец, - они будут
идти под престолом десять лет и еще десять.
   - А у царя Верховьев?
   - У него пройдут за полдня.
   Полководец  пугал  и  обманывал.  Пусть  колдуны  отступятся  со  своим
пожарищем. Еще лучше: пусть  заключат  союз  с  могучим  владыкой  Низа  и
помогут завоевать Верх, где солдат всего лишь на полудневный парад.
   - У нас почетным  гостям  показывают  свое  войско,  -  говорил  хитрый
полководец. - Где ваши войска? Почему вы прячете?
   - У нас нет войн и нет войск.
   Тоиты не верили.
   - Они мягкотелы и изнежены, - шептал  полководец  верховному  жрецу.  -
Один мой полк разгонит целую  толпу.  Надо  втереться  в  доверие  к  ним,
захватить их дьявольский корабль...
   Планов у него было полно, последовательности не было.
   Жрец сурово молчал. Он еще не принял решение, потому  намекал,  что  не
пришло время вопрошать богов.
   Воин думал о сражениях, жрец  о  молитвах,  а-шарообразный  скотовод  о
богатствах прежде всего.
   Сразу же он попросил золотые ленты, смотанные  с  его  тела.  С  легким
сердцем отдали ему эти ленты.
   Попросил еще сто золотых катушек, попросил слитки. Дали и слитки.
   Затем он справился о  земных  ценах.  Сколько,  например,  стоит  стадо
рогатых?
   Ему сказали,  что  скота  нет  на  Земле.  Сочли  бойни  жестокостью  и
ликвидировали животноводство.
   Тоит не поверил. Его же кормили, как он и привык, мясом с кровью.
   Об®яснили, что мясо синтетическое, заводское.
   Не поверил. Но на всякий случай спросил, сколько же золота надо  отдать
за заводского быка.
   - Ни единой пылинки, - сказали ему. -  У  нас  вообще  нет  денег.  Уже
полвека нет денег.
   Не поверил. Потребовал, чтобы ему показали рынок.
   Рынка,  естественно,  не  было  в   Космограде.   Тоитов   отвезли   на
универсклад. Своими глазами видели они, как приходят люди,  берут  платья,
пакеты с едой, столы и кровати, какие-то непонятные ящики с  рукоятками  и
глазками, берут и уносят, не платя ничего.
   - У нас гостям делают подарки, - заявил жадный скотовод.
   - Берите все, что нравится.
   Скотовод набрал целую тележку всякого добра и еще несколько  непонятных
ящиков на всякий случай.
   - И денег с меня не взяли, ни единого колечка,  ни  одного  обрубка,  -
рассказывал он другим тоитам.
   - Дурачки! - сказал полководец. - Их страна  развалится.  Если  все  не
стоит ничего, куда же сбывать трофеи? Никто и в поход не пойдет. Недаром у
них и армии нет. Жалкие и беспомощные. Кто вздумает, тот и покорит.
   - Без денег никто работать не будет, -  сказал  Клактл,  сын  купца.  -
Что-то они скрывают. Но мы разоблачим их ложь, расскажем, как нас пытались
надуть и не сумели.
   Верховный жрец остановил его взглядом.
   - Даже и такая ложь не должна дойти до простого народа. Чернь ленива  и
легковерна, этот безденежный рай прельстит ее. Каждый пред®явит претензию:
"Подай мне хлеб и плащ бесплатно, как на  той  занебесной  Земле".  Даром!
Безнравственно и безбожно! Я догадываюсь, что это вранье адресовано  нашей
черни.  Ее  возмутят,  вооружат,  поднимут  против   благородных,   против
посвященных и против богов, немытыми руками нищих захватят власть на  всей
Реке.
   Недоверие,  подозрительность,  страх!  В  каждом   ученом,   в   каждом
переводчике, в каждой  санитарке  тоиты  видели  переодетого  врага.  "Ищи
случайных людей, - сказал верховный жрец Клактлу. - Не все же подготовлены
для обмана". И вот в поле зрения их попадает  незрелый  юноша  с  каким-то
удачным прибором, с младенчески тонкой шеей,  явно  новичок.  Старший  все
время наставляет его. Клактлу удается расспросить его. Юноша - студент,  с
точки  зрения  Клактла  -  младший  жрец,  даже  послушник.  Едва  ли   он
полноправный участник дипломатического заговора. А если даже  и  участник,
проговорится по неопытности. И жрец-толкователь тычет пальцем ему в ребра:
"Пусть этот будет при нас".
   Пожалуй, Лев меньше гордился бы своим успехом, если  бы  знал,  что  он
нужен тоитам в роли простодушного болтуна.
   Но так завязалась его судьба. Из-за любви к  Винете  он  сконструировал
свой прибор, из-за подозрительности тоитов стал переводчиком пришельцев.
   Из-за подозрительности произошло и все остальное.



        7. ТОЛЬКО ТЕМПОГРАД. 23 мая. 12:00-14:40

   Заседание Академии Времени было назначено на 12:00.
   Ученые были озабочены, тоиты держались настороженно. Только Лев  плавал
в розовом тумане. Все было в тумане -  исторические  события,  межзвездная
связь, перспектива  второй  тысячи  в  петлице,  конференц-зал.  В  голове
звенело одно:  "Винета  любит,  Винета  хочет  мириться.  Винета  сказала:
"Вечером приходи обязательно". Скорее бы вечер!"
   Никак не мог он сосредоточиться, задумывался, опустив руки,  не  слышал
вопросов, отвечал невпопад, проявлял редкую бестолковость. Только  суровый
выговор старшего переводчика привел его в чувство, и то ненадолго.
   Все-таки  громоздкая  приставка  с  тоитским  акцентом   была   наконец
налажена, проверена. Звучало хорошо, достаточно скрипело и клокотало.
   Между тем зал заседаний постепенно заполнялся. Одним из  первых  пришел
сегодняшний  председатель  -  президент  Академии  Времени  Ван  Тромп   -
круглолицый    с    прищуренными    глазами    и     пушистыми     баками,
плавно-медлительный,     олицетворение      неторопливой,      продуманной
рассудительности. За ним у круглого стола решений заняли  места  все  семь
участников обсуждения. Семерка считалась наилучшим числом для  обсуждения.
Не слишком мало: мнение не получится случайным. И не слишком много: каждый
сумеет высказаться не раз. Кроме того, семь - число  нечетное  и  простое:
как ни голосуй, выявится большинство.
   Среди  семерых  были  представители  разных   материков   и   различных
специальностей - не только физики-темпорологи. Почти всех Лев знал в лицо,
по портретам  в  учебниках  или  видел  на  экране  телевизора.  Узнал  он
астронома Юстуса и двухметрового нигерийца  экономиста  Мамадугу  и  поэта
Олега Русанова - широкоплечего богатыря с  окладистой  бородой  -  этакого
былинного Добрыню Никитича.  Поэт  все  поглаживал  бороду,  словно  хотел
убедиться, крепко ли держится.
   Винета была без ума от стихов  Русанова;  однотомник  его  держала  под
подушкой, читала перед сном, цитировала...  Лев  даже  ревновал  немножко.
Были здесь еще... но стоит ли подробно  описывать  людей,  которые  играют
роль только в одной главе?
   Затем прикатили и разместили на возвышении тоитов. Земные  кресла  были
великоваты для гостей, пришлось приспособить для них детские стульчики  на
колесиках. Коротенькие ножки тоитов болтались в воздухе,  и,  несмотря  на
суровые взгляды и нахмуренные лбы, выглядели гости комично.
   Лев со своей аппаратурой пристроился за спиной у Клактла.
   Ван Тромп поднес к губам микрофон:
   - Открываю заседание. Слово предоставляется профессору Юстусу.
   Никаких предисловий. Все знали, кто такой Юстус, все знали, о чем будет
речь.
   Юстус, кряхтя,  поднялся  на  трибуну.  Вид  у  него  был  изможденный,
казалось, даже слова он произносит с трудом. Может быть, поэтому фразы его
были особенно лаконичны и емки.
   - В зале у нас не только специалисты, - сказал он, скользнув взором  по
бороде поэта, - и я начну с простейших сведений.  Планета  Той  -  спутник
двойной звезды. Одна из них относится к  числу  новых.  Новая  -  неточное
название, возникло исторически,  поскольку  обычно  эти  звезды  не  видны
невооруженным глазом. Но внезапно на поверхности новой происходит взрыв, и
в пространство вылетает облако раскаленного газа, массивное облако, в  нем
материал  для  тридцати-сорока  таких  планет,  как  наша  Земля.   Облако
раздувается, становится много больше звезды, поэтому светит  в  тысячи,  в
десятки тысяч раз ярче. Вот это облако мы и  видим  как  новую,  будто  бы
загоревшуюся  звезду.  Но,  раздуваясь  и   раздуваясь,   оно   постепенно
охлаждается,  меркнет  и  растворяется  в  пространстве.  Через  несколько
месяцев новая исчезает с небосвода. Только в телескоп можно  найти  теперь
виновницу переполоха.
   Какова причина взрыва  новых?  Еще  в  прошлом  веке  установлено,  что
источник энергии звезд - ядерное горючее. Но любое горючее - дрова, уголь,
нефть или атомные ядра надо зажечь, сами собой они  не  загораются.  Уголь
разжигают дровами, дрова - щепочками, щепки - спичками. Какие спички нужны
для атомных ядер?  Считается,  что  их  зажигает  высокая  температура,  а
температуру ту создает давление, а давление порождается тяготением.
   Лично я держусь той точки зрения,  что  в  новых  звездах  роль  спички
играет тяготение, но  не  в  недрах,  а  на  поверхности,  где  напряжение
сильнее.
   Почему я полагаю так? Во-первых, потому, что все новые звезды относятся
к числу красных карликов - сравнительно холодных, более плотных, чем  наше
Солнце, звезд,  а  на  поверхности  плотных  звезд  напряжение  гравитации
заметно больше, чем на Солнце. Во-вторых, все новые входят в число двойных
звезд, в тесные пары, где на собственное  тяготение  накладывается  еще  и
притяжение второй звезды. В-третьих, взрыв прекращается, как только  новая
теряет часть массы, при этом, само собой разумеется,  тяготение  несколько
уменьшается. Тяготение  уменьшается,  и  вспыхнувший  было  ядерный  уголь
быстро гаснет. И горение прекращается на сотни и тысячи лет,  пока  сжатие
снова постепенно доведет напряжение до критического уровня.
   На основе этой гипотезы  мне  удалось  четырежды  предсказывать  взрывы
новых звезд с ошибкой плюс-минус один месяц. Но  те  звезды  находятся  на
далеких расстояниях, даже расстояния эти не были определены с  достаточной
точностью. В данном случае мы имеем дело со сравнительн