ой. Хватай  любого
теленка, вали, пей горячую кровь, вари мясо на костре.
   Сыт пастух и думает. Не для мужчины эта разнеживающая лень. Муж  рожден
для битвы. То ли дело скакать с копьем наперевес, диким воем пугать жалких
травоедов. Пожиратели травы хилы и трусливы.  Десять  в  панике  бегут  от
одного всадника. А добра-то  у  них,  добра-то!  Мягкие  ткани,  расписные
горшки,  золотые  резные  обручи  на  лоб,  на  руки,  на  ноги.  Травоеды
мягкотелы, и женщины их нежны и желты, как масло. Эх, схватить  бы  такую,
перекинуть через хребет скакуна, на руках внести  в  кожаный  шатер.  Тело
млеет, когда думаешь о таком.
   Пора, пора! И сезон подходящий. После  весенних  дождей  колодцы  полны
воды. Но старики отложили набег. Непорядок на небе. Два солнца не к добру.
Разгорелась красная звезда, половину ночи превратила в зарю.
   Старики говорят: надо ждать, пока она уберется назад, в  свою  небесную
пору.
   Не торопятся старики. Нет у них томления в теле, перегорели.
   Ладно, гуляй пока, девушка, желтая  и  нежная,  как  масло.  Никуда  не
уйдешь ты от быстрого всадника, никуда!
   Злой дух принес эту красную звезду!


   Крутись-крутись, мой жернов, мели-мели все зерна, мети-мети, метелочка,
сметай, пушистый хвостик, из желобков-бороздок отличную муку.
   Утром крути плоский камень, днем крути, вечером крути! Молоть - женское
дело. Мужское - доставать,  добывать,  женское  -  крутить.  Руки  заняты,
голова свободна. Женщине все надо обдумать заранее. Мать говорит: "Женская
доля - долго ждать, быстро отвечать".
   Если топот всадников на  околице,  не  раздумывай,  сломя  голову  -  в
камыши. Нерасторопную перекинут через седло, и  будешь  всю  жизнь  жевать
сырое мясо в кожаном шатре.
   Если оборванный раб  скажет:  "Будь  моей  женой",  -  быстро  отвечай:
"Нет-нет-нет, ни за что! Иди прочь, ты мне противен".
   Если  солдат-рубака  скажет:  "Будь  моей  женой",  -  быстро  отвечай:
"Нет-нет, я еще молода, я подожду год-два". С  уважением  отвечай.  Солдат
опасен и зол. Пусть не сердится, не хватается за меч.
   Но кому сказать "да"?
   Хочется самому замечательному.
   Вчера, когда воду  набирала  в  кувшин,  сидел  у  родника  незнакомец,
прищурившись, смотрел на мокрые камни. Подруги сказали: "Мастер, во дворце
Властелина узоры выкладывает". Вот почему глаза такие удивительные: сквозь
камни смотрит. Ему сказала бы "да". Но ведь гордый,  красоты  не  заметил,
игривым словом не задел.
   Как сделать, чтобы заметил?
   Крутись-крутись,  мой   жернов,   мели-мели   все   зерна,   мети-мети,
метелочка...
   Как сделать, чтобы заметил?


   Крутись-крутись, мой жернов, мели-мели все зерна...
   Всю жизнь крутила. Мужчина -  стрела,  женщина  -  маятник.  Туда-сюда,
туда-сюда. Руки заняты, голова свободна, потому  что  все  надо  продумать
заранее. Долго жди, быстро отвечай.
   Но что обдумывать старухе?
   Какая ни на есть, жизнь прошла.  Всякое  бывало  -  плохое  и  хорошее.
Бывало  холодно,  бывало  и  солнышко,  бывало  голодно,  бывало  -  живот
лопается. Пожалуй, хорошего больше - дожила все-таки до серебристой чешуи.
Три набега  пережила,  отсиделась  в  камышах.  Сестер  уволокли  пастухи,
заставили сырым мясом давиться, под вонючими шкурами спать. Но ей  повезло
- осталась со своими, где лепешки жарят на огне,  и  по  ночам  крыша  над
головой, не звезды. И муж был. Сейчас-то нет, умер, но был. Семерых родила
ему, троих унесла лихоманка, а четверо выжили, выросли;  сыны  свои  семьи
завели, но помнят, уважают, приносят зерна - то один,  то  другой.  Только
меньшая не пристроена, последняя заботушка. Боги, избавьте ее  от  голода,
лихоманки, от зубастых змеев речных, от горластых  всадников  степных.  Не
пожалею жертвы богу полей, и богу болей, и богу змей, и богу войны... ну и
богу свадеб, конечно. Голодранца-раба отшить надо, не след обрекать  дочку
на жизнь в лохмотьях. А солдата-рубаку и приветить  не  грех.  Хоть  и  не
молод и урод уродом, но копье семью кормит, без муки не оставит.  Взял  бы
девку солдат, тогда и помирать не страшно.
   - Ты бы сходила по воду, дочка.  Ноги  у  меня  болят.  Я  уж  за  тебя
молоть-молоть буду.
   - К роднику, мама?
   ("Не там ли Он и сегодня?")


   Богам угодна пара: добро и зло, день и ночь, лицо и  изнанка,  живое  и
неживое, краски живые, краски неживые. Неживые запечатаны в неживом камне:
осколки неба в бирюзе, в кварце - прозрачная вода, молодая желтая кожа - в
сере, а в  киновари  -  кровь.  Зеленые  глаза  хищников  -  в  редкостных
изумрудах, звездное небо - в диорите, в яшме - восходы и  закаты,  силуэты
гор и городов.
   В камне краски затерты, запылены, выцвели, скрыты от неопытного  взора.
Только живая вода пробуждает их, открывает миру заснувшую красоту.
   На том и основано древнее искусство хаиссауа - оживление камня водой.
   Он мастер хаиссауа. Признанный. Среди молодых нет ему равных, никто  не
умеет видеть так ясно  скрытую  красоту  камня.  Даже  во  дворец  владыки
призвали его клеить камни. Сказали: "Придумай необыкновенное, такое,  чего
нет в обоих царствах, во всем мире от Истока до Дельты".
   Необыкновенное?
   Вот и ходит он от родника к роднику, вдоль реки и по берегу  моря,  где
волны целуют камни, обнажая спрятанную красу.
   Невиданное?
   Не сделать ли на дворцовой стене восход второго солнца? Жрецы  говорят:
такое бывает один раз за шесть веков. А шесть веков  назад  еще  не  знали
хаиссауа.
   Из диорита он составит звездное небо, из  антрацита  -  черные  силуэты
гор, лица - из янтаря... А  солнце?  Говорят,  на  дальних  островах  есть
особенный камень - зеленый вечером,  красный  при  дневном  свете.  Солнце
будет загораться и гаснуть, гаснуть и загораться.
   Так он и скажет казначею:  "Посылай  корабли  на  дальние  острова".  И
Властелину скажет: "Руби мне голову, владыка, но, если  хочешь  во  дворце
невиданное, вели достать двухцветный камень!"
   Кто кому диктует волю: владыка искусству или искусство владыке?


   Властелин сказал: "Достать двухцветный камень, сколько требуется. Казна
пуста?  Придумай  новый  налог.  На  то  ты  и  казначей.  Кораблей   нет?
Построить!"
   Он сказал еще: "Кто владыка реки: я или жалкий самозванец, царек Верха?
Неужели я не могу выложить стену в моем дворце какой-то жалкой двухцветной
глиной? Доставить!"
   На самом деле он был глубоко равнодушен к мозаике хаиссауа, к мастерам,
камням, живым и неживым,  к  десяти  тысячам  новых  солнц.  Но  искусство
увязывалось с политикой. Пусть у него - у Властелина Низа -  дворец  будет
роскошней, чем у узурпатора Верха. Пусть послы видят своими  глазами,  что
он богаче, и,  следовательно,  сильнее.  Колеблющиеся  князьки  предпочтут
поддерживать сильнейшего. Казну им не покажешь, солдат  не  приведешь  для
подсчета, а дворцовые стенки у всех на виду.
   Кто сильнее  в  действительности,  сказать  трудно.  В  истории  всякое
бывало: и Верх был победителем и Низовья. Низ, пожалуй, был богаче сейчас,
он торговал с  заморскими  странами.  Зато  Верх  мог  перекрыть  плотины,
оставить Низ без полива и без хлеба. Естественно,  Властелин  Низа  мечтал
завоевать Верх, раз навсегда устранить угрозу голода и стать  единственным
господином Реки.
   В дальнейшем, утихомирив Верх, можно  будет  справиться  и  со  Степью.
Проще простого: поставить гарнизон у каждого колодца. Кочевники на коленях
приползут, умоляя, чтобы им разрешили  напоить  стада.  Сейчас  солдат  не
хватает на все колодцы, потому что Низ стережет Верх, а  верхние  стерегут
нижних. Но  когда  Река  станет  единой,  Степь  покорится  немедленно.  И
тогда... что тогда? Тогда Властелин посадит солдат на  корабли  и  завоюет
дальние острова: и медные, и золотые, и  меховые,  благовонные,  целебные,
пряные... и острова двухцветного камня. Не покупать будет, а  приказывать.
И станет властителем всего мира. И об®явит себя  божественным.  Выше  всех
богов. И... И тогда придумает, что еще...
   Но пока надо начинать  с  покорения  Верха.  Обстановка  благоприятная:
владыка Верха стар и немощен, сыновья его  смотрят  косо  друг  на  друга,
знают, что победитель обезглавит всех  братьев.  Если  младших  поддержать
против первенца - законного наследника, каждому обещать по уделу...
   Время подходящее: колодцы полны  после  весенних  ливней.  Но  на  небе
кровавая звезда. Что означает это знамение?
   Кто обольется кровью - Верх или  Низ?  Старший  жрец  -  Уста  богов  -
говорит, что надо обождать. Сколько ждать? Надоело  ждать!  Надо  еще  раз
спросить, пусть скажет точно!
   - Эй, слуги, есть тут кто-нибудь? Великого Толкователя ко мне!


   Устами богов называли верховного жреца, Толкователя знамений.
   Он и сам верил, что боги через него  выражают  свою  волю,  подсказывая
слова и мысли. Ему было легко жить: всякая мысль от богов. И трудно  жить:
ошибся, значит, не понял богов, значит, боги им недовольны, выберут другие
уста.
   Боги представлялись ему  подобием  земных  владык,  только  мощнее,  но
такими же жадными, самолюбивыми, самодовольными и капризными.
   Жадность их насыщалась жертвами. И к счастью - без  труда.  Неосязаемые
боги охотно питались  дымом,  не  протестуя,  чтобы  мясо  поедали  жрецы;
довольствовались не жертвами, а изображением жертв  и  соглашались,  чтобы
преподнесенные меха, золото и медь хранились в храмах.
   Самодовольство  богов  удовлетворялось  торжественными   празднествами,
обрядами, униженно льстивыми молитвами.
   С капризами труднее всего было. Как известно, пути богов  неисповедимы.
О  своих  намерениях  боги  молчали,   изредка   отделывались   невнятными
знамениями, которые можно было  толковать  так  и  этак.  Кровавая  звезда
распухла! Явное знамение. Кто-то обольется кровью, но кто?
   Долгий опыт научил Толкователя рассуждать, угадывая будущее.
   Ведь и капризный смертный владыка может задумать все,  что  угодно,  но
при всем своем великолепном могуществе он не  всесилен.  Приказ  он  может
дать, может повелеть войску выступить  в  поход  хоть  сегодня.  Но  чтобы
выполнить приказание, нужно время.  Войско  пойдет  пешком  от  колодца  к
колодцу, двадцать дневных переходов от столицы Низа до  столицы  Верха.  И
уже дней через пять стражи колодцев предупредят вражеского  властителя.  У
него будет пятнадцать дней, чтобы приготовиться к  отпору.  Силы  примерно
равны, но нападающие устанут в походе. Можно предсказать исход битвы?
   Приказы мгновенны, на походы потребно время на Реке и на небе.
   Боги могут занести карающий меч, послать кровавую звезду  куда  угодно.
Звезда послушно поскачет по небесным степям, будет скакать  и  скакать  из
созвездия в созвездие. Глядя на небо еженощно, можно подсчитать,  когда  и
куда придет небесный огонь. Вот ныне Красный демон  послал  свой  пылающий
ковчег на государства Реки. Такое  было,  бывало  шесть  веков  назад.  Но
обошлось. Ковчег пришел и прошел. Солнца  разошлись,  словно  всадники  на
скаку, помахав саблями. Когда разойдутся на этот раз? Если скоро,  колодцы
не успеют пересохнуть от лишнего жара, можно выступать в  поход.  Если  не
скоро, воды не будет в колодцах; кто первый выступит, тот и останется  без
войска. Но огненному ковчегу нужно время. Сколько?
   - Эй, кто там, призовите ко мне жреца Красного демона!


   Любопытство было главной чертой Клактла.
   С детских лет ему хотелось знать все: тайны суши и моря, тайны камня  и
дерева, тайны души и тела, жизни и смерти,  тайны  страны  Реки  и  чужих,
заморских.
   Тайны были ведомы только жрецам.
   Сам Клактл вышел из простого сословия - купеческого, но он упросил отца
отдать его в обучение жрецам. Отец понес в храм дары, братья были довольны
- и стал Клактл послушником, старательным, даже истовым: по ночам  твердил
священные тексты старинных книг,  изнурял  тело  и  закалял  дух  постами.
Заслужил посвящение в первую степень, потом во вторую... Все равно главные
тайны ему не открыли. Младшим жрецам приоткрывали только часть  тайн:  или
тайны исцеления тела, или тайны Реки, или тайны стихий, или тайны  светил,
и то далеко не все. Например; "Планета Айтл, встречая Тектл в доме  Ящера,
порождает мошенников и воров".
   Клактлу поручили следить за планетой Цхоктл - самым ярким из  светил  -
красным Глазом Демона.
   Клактл был прилежен, отмечал положение Глаза ежедневно,  подметил,  что
Глаз перемещается все быстрее и становится ярче.
   Сам Великий Толкователь - Уста богов -  выслушал  его  со  вниманием  и
похвалил усердие.
   Мало того: приказал докладывать о Глазе регулярно.
   Клактл не ведал, что жрец Уста богов знал о предыдущем  сближении  двух
солнц шесть веков назад. Клактл был потрясен прозрением Толкователя.
   А Глаз рос и рос, стал как уголек, как фонарь, как пламя костра. И  уже
на Глаз непохож, на звезду непохож, как  бы  второе  солнце  оказалось  на
небе, а ночь с®ежилась чуть ли не вполовину.
   Вновь Великий Толкователь  -  Уста  богов  -  призвал  Клактла,  сказал
внушительно:
   - Сын мой, трижды помолившись богу  Техохтлу,  проси,  чтобы  дал  тебе
разума для трудного дела. Закрой-лицо закопченной  слюдой,  чтобы  дерзким
взором не оскорбить Демона, не то поразит тебя слепотой. Вбей в грунт  два
столба, как наставляли тебя в годы послушничества и с молитвой измерь угол
между тенями. Проси богов, чтобы не скрыли от тебя  точного  срока,  когда
сойдутся на небе Солнце и Демон и когда испуганный Демон решит удалиться в
свою звездную нору.
   Клактл униженно склонился, но в  душе  он  ликовал.  Понимал,  что  ему
поручено важное дело... и, если  расчеты  сойдутся,  ворота  главных  тайн
будут открыты для него.
   А Толкователь думал, стоит ли затевать поход на Верховья.


   Все они - любознательный Клактл, Толкователь, Властелин Низа, Властелин
Верха с многочисленными сыновьями, солдаты той и  другой  сторон,  мастер,
видящий скрытую красоту камня, влюбленная девушка, воинственный  пастух  и
голодный охотник - все должны были испариться через два месяца -  18  июля
по земному календарю.



        3. ТЯЖКИЙ ТРУД БЕЗДЕЙСТВИЯ. 2099 год. 11 мая

   Юстус оказался в томительной роли  бездейственно  ожидающего.  Вынужден
был сидеть перед экранами и  взывать:  "Свен,  что  ты  предпринял?  Свен,
отодвинься, дай рассмотреть".
   Впрочем,  и  спрашивать  слишком   часто   не   рекомендовалось.   Свен
действовал, ему некогда было комментировать каждый шаг.
   Сразу же он сказал решительно:
   - Извините, учитель, но вам придется остаться на вокзале. Ваше  дело  -
астрономия, а контакты - мое.
   Юстус пытался  было  слабо  возражать,  что  Свен  ничуть  не  опытнее,
поскольку за всю историю человечество только трижды вступало в космические
контакты.
   - Меня специально готовили, - отрезал Свен. И добавил  после  паузы:  -
Грош цена мне будет, если я упущу такую возможность. Жалкий полководец, ни
разу не нюхавший пороха.
   Юстус сдался, услышав свои собственные слова:
   - Ладно, давай обсудим все подробно.
   - Вы рассуждайте, а я буду готовиться.
   Куда девалась  обманчивая  вялость  Свена?  Он  был  собран,  напряжен,
двигался  точно  и  продуманно.  Юстус  даже  залюбовался  своим   молодым
соратником.
   - Сформулируем задачу, - сказал  он,  медленно  подбирая  слова.  -  Мы
должны об®яснить аборигенам, что предстоит взрыв их солнца. Возможно,  они
помнят о предыдущем сближении Лямбды А и Лямбды  В  616  лет  тому  назад.
Катастрофы тогда не было, но,  вероятно,  были  засухи,  пожары...  о  них
сохранились предания. Это сделает наше сообщение  убедительным.  Добившись
доверия, надо бы пригласить их представителей  на  Землю,  чтобы  обсудить
совместные меры. Постарайся привезти.
   - Все понял, - сказал Свен.  -  Об®яснить,  пригласить,  привезти.  Для
об®яснений беру проектор и  фильм  "Первый  контакт".  Фильм  стандартный,
сценарий разработан давным-давно. В первом кадре звездное небо;  от  одной
из звездочек, разрастаясь, летит ракета. МЗТ не изобразишь, значит,  летит
ракета. Посадка на скалы. Выхожу я, показываю на  небо...  Остальное  надо
добавить. Два солнца - А и В. Сближаются. В взрывается. Пламя сжигает все.
Вы сумеете все это нарисовать и передать, пока я в дороге?
   Старый  астроном  кивнул.  Ему  случалось  делать  такие  монтажи   для
популярных лекций.
   - Пригласить, - продолжал Свен. - Чтобы пригласить, нужно договориться.
Я-то пойму, у меня в скафандре  кибер  "Линкос".  Примерно  через  час  он
начнет переводить звуковую речь. Будем надеяться, что сумеет и произносить
понятно. Попробую уговорить... вежливо.
   - Я вижу, вас  подготовили  основательно,  -  улыбнулся  Юстус.  -  Все
предусмотрено.
   - Нет,  еще  не  все.  Нужно,  чтобы  об®яснения  выслушали  с  охотой.
Демонстрация дружелюбия. Старинный подход - подарки. Стандартный подарок у
нас - золотой нож с фигурной рукояткой. Если общество доклассовое,  нож  -
полезное  орудие,  если  классовое  -  ценность,   если   бесклассовое   -
произведение искусства. Пожалуйста, учитель, для экономия времени, пока  я
налаживаю скафандр, наштампуйте сотню ножен в дубликаторе.
   Золота у астронавтов было  вдоволь  -  бесчисленные  рулоны,  смотанные
автожуками. Юстус набил фольгой плавильню дубликатора, в камеру  "Образец"
положил обыкновенный столовый нож (произведения искусства не требовалось),
через минуту из камеры "Копия" вынул такой же нож, но  золотой,  переложил
его в камеру "Копия", получил два золотых ножа, переложил...  Минут  через
десять не без труда притащил Свену сумку,  где  бренчали  127  полезных  и
ценных подарков для доклассового и классового общества.
   - Дружеский прием обеспечен, - вымолвил он, запыхавшись. -  Счастливого
пути, Свен.
   Свен был уже в скафандре. Ответил по радио:
   - Инструкция предусматривает и враждебный прием. До свидания, учитель.
   Юстус протянул руку,  хотел  пожать  рукав  скафандра.  Не  получилось.
Пальцы уткнулись в нечто упругое и невидимое.
   - Защитное поле включено, - усмехнулся Свен. - Я неприкасаемый  отныне.
Ну и последняя  предосторожность.  -  Он  надел  на  шлем  обруч  с  двумя
глазками, как бы фонариками, лобовым и затылочным.
   - Это передатчики, - пояснил он. - Смотрят вперед  и  назад.  А  вы  не
спускайте глаз с экранов. Особенно с заднего.  В  острых  ситуациях  я  не
всегда могу оглянуться. Все. Отчаливаю.
   - Но ты там не ввязывайся в острые ситуации. Не рискуй  сверх  меры.  -
Юстус усмехнулся, заметив, что повторяет слова земного астродиспетчера.
   - Риск - моя профессия, -  отрезал  Свен.  -  А  вот  вы,  учитель,  не
рискуйте ни в коем случае. И если я не вернусь... скажем, завтра до  ночи,
немедленно отбывайте на Землю. Самое главное, чтобы Земля была в курсе.
   И с тем он ушел. Через иллюминатор  видно  было,  как  Свен  подошел  к
обрыву, развернул  пружинные  крылья  и  нырнул  головой  вперед  в  небо,
голубое, как на Земле. И исчез за гребнем. А Юстус, как выше было сказано,
приступил  к  тягостному  труду  бездейственного  ожидания.  Сидел   перед
экранчиками и взывал: "Свен, не молчи!"
   - Снизился, лечу над зарослями, -  докладывал  Свен.  -  Видимо,  очень
влажно, парная атмосфера. Я не чувствую, но шлем запотевает снаружи.
   Заросли Юстус видел и сам.  Широколиственные  деревья,  блекло-зеленые,
цвета плесени, напоминали бананы, обвитые плетями  лиан,  мотками  зеленых
канатов.
   - Какое-то зверье есть,  и  довольно  крупное,  -  сообщил  Свен  через
некоторое время. - Тел не различаю, но вижу,  как  волны  бегут  по  чаще,
продирается кто-то. Иду на сближение. Вот, разглядел. Вроде  буйволов,  но
помельче. И рогов две  пары.  Два  направлены  вперед,  два  длинных  -  в
стороны.  Лианы  отводят  боковыми  рогами.  А  передними   стригут,   как
ножницами.
   Юстус  все  это  видел  на  экранах,  но  с   опозданием.   Передатчики
поворачивались вместе с головой, а Свен еще и глазами водил.
   - Еще не разглядели? Целое стадо на тропе; впереди здоровущи