естами. От Марьяны,  которая  лежала  в
середине, почти не было тепла  -  она  стала  какой-то  бестелесной  и
острой - птичьи кости. Они поднялись с рассветом, над ними было  синее
звездное небо, но они не смотрели на небо.
   Потом постепенно рассвело, облака были  прозрачные,  как  туман,  и
сквозь них светило солнце, холодное, яркое, которого они тоже  никогда
не видели, но они не смотрели и на солнце. Они брели,  обходя  трещины
во льду, осыпи и карнизы. Дик упрямо шагал  впереди,  выбирая  дорогу,
падая и срываясь чаще других, но ни разу не уступив первенства.  И  он
первым вышел на перевал, не сообразив, что это и есть перевал,  потому
что склон, по которому они карабкались, незаметно для глаз  выровнялся
и превратился  в  плоскогорье,  и  потом  они  увидели  впереди  зубцы
хребтов. Хребет за хребтом, цепи снежных гор, сверкающие под  солнцем,
а еще через час внизу открылась котловина, посреди которой,  громадный
даже  отсюда,  с  километровой  высоты,  лежал  круглый  диск  темного
металлического цвета. Он накренился и вдавился в  снег  точно  посреди
котловины. До этой котловины  капитан  смог  дотянуть  корабль,  когда
после взрыва  в  двигательном  отсеке  отказали  приборы.  Он  посадил
корабль здесь в метель, ночь и туман здешней злой зимы.
   Они стояли в ряд. Три оборванных, изможденных дикаря,  арбалеты  на
плечах, мешки из звериных  шкур  за  спинами,  оборванные,  обожженные
морозом и снегом, черные от голода и усталости,  три  микроскопические
фигурки в громадном, пустом безмолвном мире,  и  смотрели  на  мертвый
корабль, который шестнадцать  лет  назад  рухнул  на  эту  планету.  И
никогда уже не поднимется вновь.
   Потом они начали спускаться вниз по  крутому  склону,  цепляясь  за
камни, стараясь не бежать по неверным осыпям, все  скорее,  хотя  ноги
отказывались слушаться.
   И через час они уже были на дне котловины.



        Глава четвертая

   Шестнадцать лет назад Олегу и Дику было меньше  двух  лет.  Марьяны
еще не было на свете. И они не помнили, как опустился здесь, в  горах,
исследовательский корабль "Полюс". Их первые воспоминания были связаны
с поселком, с лесом; повадки шустрых рыжих грибов и  хищных  лиан  они
узнали раньше, чем услышали от старших о том, что есть звезды и другой
мир. И лес был куда понятнее, чем рассказы  о  ракетах  или  домах,  в
которых может жить по тысяче человек.  Законы  леса,  законы  поселка,
возникшие от необходимости сохранить кучку людей, не приспособленных к
этой жизни, старались вытолкнуть  из  памяти  Землю  и  вместо  памяти
возродить лишь абстрактную надежду на то, что когда-то их найдут и все
это кончится. Но сколько надо терпеть и ждать? Десять лет? Десять  лет
уже прошло. Сто лет? Сто лет значит, что  найдут  не  тебя,  а  твоего
правнука, если у тебя будет правнук и  если  он,  да  и  весь  поселок
смогут просуществовать столько лет. Надежда,  жившая  в  старших,  для
второго поколения не существовала - она бы только мешала жить в  лесу,
но не передать им надежду было  невозможно,  потому  что  даже  смерть
человеку не так страшна, если он  знает  о  продолжении  своего  рода.
Смерть становится окончательной в тот момент, когда с  ней  пропадаешь
не только ты, но и все, что привязывало тебя к жизни.
   Потому и старшие  и  учитель  -  все,  каждый  как  мог,  старались
воспитать в детях ощущение принадлежности к Земле, мысль  о  том,  что
рано или поздно отторженность прервется. А на более  реальной  ступени
связи с миром оставался корабль  за  перевалом.  Он  существовал,  его
можно было достичь если не в этот тысячедневный  бесконечный  холодный
год, то в следующий, когда дети подрастут и смогут дойти до перевала.
   Дик, Олег и Марьяна спускались в котловину, к кораблю, он рос,  был
веществен и громаден, но оставался легендой, чашей Грааля, и никто  из
них не удивился бы, если бы при прикосновении он  рассыпался  в  прах.
Они возвращались к дому своих отцов, который пугал тем, что перешел  в
эту холодную котловину из снов  и  легенд,  рассказанных  при  тусклом
светильнике в хижине, когда за щелью окна,  затянутого  рыбьей  кожей,
рычит снежная метель.
   Существование корабля возродило сны  и  легенды,  придав  им  новый
смысл и привязав картины, рожденные воображением и потому неточные,  к
реальности этого гиганта. Подобного противоречия старшие не понимали -
ведь для них за повестью о том, как  грянула  катастрофа,  как  пришел
холод и тьма, за рассказом о пустых коридорах,  в  которых  постепенно
гаснет свет и куда прорываются снаружи сухие снежинки, - за всем  этим
скрывались зримые образы коридоров и  ламп,  молчание  вспомогательных
двигателей и щелканье счетчиков радиации. Для слушателей - Олега и его
сверстников - в  рассказе  понятны  были  лишь  снежинки,  а  коридоры
ассоциировались с чащей леса или темной  пещерой  -  ведь  воображение
питается лишь тем, что видено и слышано.
   Теперь стало понятно, как уходили отсюда  люди  -  тащили  детей  и
раненых, хватали в спешке те  вещи,  которые  должны  понадобиться  на
первое время, в тот момент никто еще не думал, что  им  придется  жить
всегда и умереть  в  этом  холодном  мире,  -  гигантские  масштабы  и
невероятная мощь космической цивилизации  даже  здесь  вселяли  ложную
уверенность, что все  случившееся,  как  бы  трагично  ни  было,  лишь
временный   срыв,   случайность,   которая   будет   исправлена,   как
исправляются случайности всегда.
   Вот тот люк.
   Уходя,  как  рассказывал  Старый,  они  закрыли  его,  а  аварийную
лестницу, по которой  спускались  на  снег,  отнесли  в  сторону,  под
нависшую скалу. Это место было отмечено на карте, но  искать  лестницу
не пришлось - снег подтаял, и она лежала  неподвижно,  голубая  краска
кое-где облезла, а когда Дик поднял лестницу, то отпечаток ее  остался
голубым рисунком на снегу.
   Дик пощелкал ногтем по перекладине.
   - Легкая, - сказал он, - надо будет взять.
   Никто не ответил ему, Марьяна с Олегом стояли поодаль и, запрокинув
головы,  разглядывали  округлое   брюхо   корабля.   Корабль   казался
совершенно целым, хоть сейчас лети  дальше.  И  Олег  даже  представил
себе, как он отрывается от котловины, поднимается все быстрее к синему
небу и становится черным кружочком, точкой в синеве...
   Усталости не было. Тело было легким и послушным, и  нетерпение  как
можно скорее заглянуть внутрь чудовища смешивалось со страхом навсегда
исчезнуть в замкнутой сфере корабля.
   Олег перевел взгляд на аварийный люк. Сколько раз  Старый  повторял
Олегу: "Аварийный люк не заперт, понимаешь, мы его только прикрыли. Ты
поднимаешься к нему  по  лесенке  и  первым  делом  замеряешь  уровень
радиации. Ее быть не должно, шестнадцать лет  прошло,  но  обязательно
замерь. Тогда радиация была одной из причин, почему нам  пришлось  так
спешно уходить, мороз  и  радиация.  Сорок  градусов  мороза,  системы
отопления не функционируют,  и  радиационный  фон  -  оставаться  было
нельзя".
   Дик бродил вокруг корабля, выковыривая из снега ящики  и  банки,  -
многие вещи вытащили из корабля, но их пришлось оставить.
   - Ну что, - спросил Олег, - пойдем туда?
   - Пойдем, - сказал Дик, поднял лестницу и приставил к  люку.  Потом
сам поднялся по ней, сунул в щель нож Томаса, нажал, нож сломался.
   - Может, он защелкнулся? - спросила Марьяна снизу.
   - Совсем ножей не осталось, - сказал Дик.
   - Старый сказал, что люк открыт, - заметил Олег.
   - Старый все забыл, - сказал Дик. - Нельзя верить старикам.
   - Не получается? - спросила Марьяна.
   Облака затянули солнце, и сразу стало темнее, привычнее.
   - Погоди, - сказал Олег. - Почему мы тянем крышку на  себя,  почему
толкаем, как дома? А если дверь в корабле открывалась иначе?
   - Спускайся, чего уж там, - сказал Дик. - Я камень принесу.
   - Камнем не одолеешь, - сказал Олег.
   Дверца была немного утоплена  в  стене  корабля,  она  уходила  под
обшивку. А что, если попробовать толкнуть ее вбок? Так не  бывает,  но
если корабль летит, лучше, чтобы дверь сама случайно  не  открывалась.
Олег сказал Дику:
   - Дай нож.
   Тот кинул Олегу сломанный нож, сунул  руки  под  мышки  и  принялся
притоптывать: замерз. Даже он замерз.
   Пошел сухой снег. Они были одни во всем мире, они умирали от голода
и холода, а корабль не хотел пускать их внутрь.
   Олег вставил обломок ножа в щель и  постарался  толкнуть  крышку  в
сторону. Та вдруг щелкнула и легко, словно ожидала этого, отошла  вбок
и исчезла в стене. Все правильно. Олег  даже  не  стал  оборачиваться,
чтобы все видели, какой он умный. Он решил задачу. Пускай задача  была
несложная, но другие решить не смогли. Олег  заткнул  нож  за  пояс  и
вынул счетчик радиации.
   - Ой! - услышал он голос Марьяны. - Олег открыл!
   - Это хорошо, - сказал Дик. - Иди, чего стоишь!
   Счетчик показал, что опасности нет. Все правильно.
   - Там темно, - сказал Олег, - дайте факел.
   Даже когда было очень  холодно  в  последнюю  ночь,  они  не  стали
сжигать факелы. Факелы давали мало тепла, зато долго горели.
   - Там тепло? - спросила Марьяна.
   - Нет. - Олег принюхался. В корабле сохранился чужой опасный запах.
Ступить внутрь было страшно.  Но  Олег  вдруг  понял,  что  теперь  он
главнее Дика, что Дику страшно. Дик щелкал  кремнем,  разжигая  факел.
Факел занялся маленьким,  почти  невидимым  в  свете  дня  огнем.  Дик
поднялся до половины лестницы и передал  факел  Олегу.  Но  дальше  не
пошел. Олег принял факел и протянул руку внутрь. Впереди была темнота,
под ногами начинался ровный шероховатый пол.
   Олег сказал громко, чтобы заглушить страх:
   - Я пошел. Берите факелы. И за мной! Я буду ждать внутри.
   Пол под ногами чуть пружинил, как будто  кора  живых  деревьев.  Но
Олег знал, что пол неживой и что таких деревьев на  Земле  не  бывает.
Ему почудилось, что впереди кто-то подстерегает его, и  он  замер.  Но
потом понял,  что  так  возвращается  к  нему  отраженное  чем-то  эхо
собственного дыхания. Олег сделал еще один шаг вперед, и свет  факела,
ставший ярче, осветил стену, круглящуюся кверху. Блестящую  и  светлую
стену. Он дотронулся до стены. Она была холодной.
   "Вот я и дома, - подумал Олег. - У меня есть дом - поселок. А  есть
дом, который называется космический исследовательский корабль "Полюс".
Он мне тысячу раз снился, но снился совсем не таким, каким оказался на
самом деле. А я тут был. Я тут даже родился. Где-то в  темной  глубине
корабля есть комната, где я родился".
   - Ты где? - спросил Дик.
   Олег обернулся. Силуэт Дика заслонил проем люка.
   - Иди сюда, - сказал Олег. - Здесь никого нет.
   - Был бы, давно замерз. - Голос Дика улетел по коридору.
   Олег протянул Дику факел, чтобы он зажег свой, потом подождал, пока
Дик, уступив место Марьяне, зажжет ее факел.
   С тремя факелами сразу стало светлее, только  очень  холодно.  Куда
холоднее, чем снаружи, потому что там был живой воздух, а здесь воздух
мертвый. Коридор закончился дверью, но Олег уже знал, как ее  открыть.
В действиях Олега появилась уверенность, еще не настоящая уверенность,
но большее единство с  кораблем,  чем  у  остальных,  которым  корабль
казался страшной пещерой,  и,  если  бы  не  голод,  они  бы  остались
снаружи. Дойди с ними до корабля Томас, все было бы иначе. Олег не мог
взять на себя роль проводника и толкователя тайн, но лучше  Олег,  чем
никто.
   За дверью был круглый зал, такого они никогда не видели. В нем  мог
разместиться весь поселок. Несмотря на свет трех факелов, его  потолок
пропадал в темноте.
   - Ангар, - сказал Олег, повторяя заученные слова Старого.  -  Здесь
посадочные катера и другие средства. Но узел питания  был  выведен  из
строя при посадке. Это сыграло роковую роль.
   - И вынудило команду и пассажиров идти по горам пешком, -  добавила
Марьяна.
   Старый на уроках заставлял их заучивать наизусть  историю  поселка,
начало этой истории, чтобы не забывалась. "Если у  людей  нет  бумаги,
они учат историю наизусть, - говорил он. - Без истории люди  перестают
быть людьми".
   - С  огромными  жертвами...  -  продолжил  Дик,  но  не  договорил,
замолчал: здесь нельзя было говорить громко.
   Перед ними, преградив путь, лежал цилиндр длиной метров десять.
   - Это тот катер, - сказал Олег, - который они вытянули из ангара на
руках, но не успели им воспользоваться, надо было уходить.
   - Как холодно, - Марьяна поежилась.
   - Он в себе держит холод с зимы, - сказал Дик. - Куда дальше?
   Дик признал главенство Олега.
   - Здесь должна быть открытая дверь, - сказал Олег, - которая  ведет
в двигательный отсек. Только нам туда нельзя. Мы должны найти лестницу
наверх.
   - Как ты хорошо все выучил, - чуть улыбнулась Марьяна.
   Они снова пошли вдоль стены.
   - Здесь должно быть много вещей, - сказал  Дик.  -  Но  как  мы  их
понесем обратно?
   - А вдруг те, кто здесь умер, ходят? - спросила Марьяна.
   - Да кончай ты! - сказал Дик.
   - Разумеется. - Олег остановился.
   - Что? Что ты увидел?
   - Я догадался. Если загнуть концы у лестницы,  то  тогда  ее  можно
нагрузить вещами и тащить за собой. Ну как на  санях,  которые  сделал
Сергеев.
   - А я думала, что ты увидел мертвеца, - сказала Марьяна.
   - Я об этом тоже подумал, - сказал Дик.
   - Первая дверь, - сказал Олег. - Туда нам не надо.
   - Я загляну, - сказал Дик.
   - Там наверняка радиация, - сказал Олег. - Старый говорил.
   - Ничего она со мной не сделает. Я сильный, - сказал Дик.
   - Радиация невидима, ты же знаешь.  Ты  же  учился.  -  Олег  пошел
дальше, неся факел близко к стене. Стена была  неровной.  В  ней  были
ниши, открытые панели с кнопками и холодно блестящими экранами.
   Томас был инженером. Томас понимал, что значат эти кнопки  и  какую
силу они в себе несут.
   - Сколько всего настроили, - сказал Дик, все еще не примирившийся с
кораблем, - а разбились.
   - Зато они прилетели через небо, - сказала Марьяна.
   - Вот эта дверь, -  сказал  Олег.  -  Отсюда  мы  попадем  в  жилые
помещения и в навигационный отсек.
   Как это всегда звучало: "навигационный отсек", "пульт  управления".
Как заклинания. И вот он сейчас увидит навигационный отсек.
   - А ты помнишь номер своей комнаты? - спросила Марьяна.
   - Каюты, - поправил ее Олег. - Конечно, помню. Сорок четыре.
   - Меня отец просил зайти и посмотреть,  как  все  там.  У  нас  сто
десятая. А ты ведь родился на корабле?
   Олег не ответил. Да вопрос и не требовал ответа. Но  странно  было,
что Марьяна думает так же, как и он.
   Олег отвел в сторону дверь. И отпрянул. Он забыл,  что  этого  надо
было ждать. Есть такие  краски,  которые  светятся  многие  годы.  Ими
покрашены некоторые коридоры и навигационный отсек.
   Свет шел отовсюду и ниоткуда.  И  было  светло.  Достаточно,  чтобы
факелы как бы померкли.
   - Ой, - прошептала Марьяна, - а может, тут кто-то живет?
   - Хорошо, что есть свет, - сказал Олег. - Сбережем факелы.
   - Как будто даже теплее, - сказала Марьяна.
   - Это только кажется, - сказал Олег.  -  Но  мы,  наверное,  найдем
теплые вещи. И будем спать в комнате.
   - Нет, - сказал Дик, который  немного  отстал  и  еще  не  вошел  в
светлый коридор. - Я не буду спать здесь.
   - Почему?
   - Я буду спать там, на снегу. Там теплее.
   Олег понимал, что Дику страшно спать  в  корабле,  но  ему,  Олегу,
хотелось остаться здесь. Он  не  боялся  корабля.  Испугался  сначала,
когда было темно, но не сейчас. Это его дом.
   - Я тоже не буду здесь спать, - сказала Марьяна. - Здесь есть  тени
тех, кто жил. Я боюсь.
   Справа стена коридора отошла вглубь и была забрана прозрачным,  как
тонкий слой воды, материалом, и Марьяна вспомнила, что  он  называется
стеклом. А  за  ним  были  зеленые  растения.  С  зелеными  маленькими
листьями, таких зеленых листьев в здешнем лесу не бывает.
   - Они не схватят? - спросил Олег.
   - Нет, - сказала Марьяна, - они  замерзли.  На  Земле  растения  не
кусаются, разве ты забыл, как нам рассказывала тетя Луиза?
   - Это не так важно, - сказал Дик.  -  Пошли.  Не  вечно  же  гулять
просто так. А вдруг тут нет еды?
   Странно, подумал Олег, мне совсем не хочется есть. Я так  давно  не
ел, а есть не хочется. Это нервы.
   Через десять шагов они увидели еще одну нишу, но в ней стекло  было
разбито. Марьяна протянула руку.
   - Нельзя, - сказал Дик.
   - Я знаю лучше, я их чувствую. А эти мертвые.
   Она дотронулась до ветки, и листья рассыпались в пыль.
   - Жалко, - сказала Марьяна. - Жалко, что нет семян, мы бы  посадили
их у поселка.
   - Направо склады, - сказал Олег. - Давайте посмотрим, что там есть.
   Они  повернули  направо.   Посреди   коридора   лежал   разорванный
полупрозрачный мешок, и из него выкатилось  несколько  белых  банок  -
видно, когда люди бежали с корабля, мешок разорвался.

        x x x

   Это было странное, чудесное пиршество. Они вскрывали банки,  Дик  -
ножом, а Олег догадался, что это можно делать без ножа, если нажать на
край банки; они пробовали то, что было в банках  и  тюбиках.  И  почти
всегда это было вкусно и незнакомо. И банок было не жалко, потому  что
там были целые  комнаты,  полные  ящиками  и  контейнерами,  там  были
миллионы банок и всяких других продуктов. Они пили  сгущенное  молоко,
но не было рядом Томаса,  который  сказал  бы,  что  это  молоко.  Они
глотали шпроты, но не  знали,  что  это  шпроты;  они  выдавливали  из
тюбиков варенье, которое казалось им слишком сладким; они жевали муку,
не зная, что это мука. Марьяна расстраивалась, что они так напакостили
и на полу грязно.
   Потом их потянуло в сон - глаза  слипались,  словно  вся  усталость
последних дней навалилась  на  плечи.  Но  все  же  Олегу  не  удалось
уговорить спутников остаться в корабле и спать в нем. Они ушли вдвоем,
и Олег, как только их шаги стихли в коридоре, вдруг  испугался  и  еле
сдержался, чтобы не побежать за ними. Он лег па пол, раздвинув  банки,
и проспал много часов, но время здесь, в корабле,  не  двигалось,  его
ничем нельзя было поймать. Олег спал без снов, без мыслей,  глубоко  и
спокойно, куда спокойнее, чем Марьяна с Диком, потому что Дик  даже  в
такой усталости несколько раз за ночь просыпался и прислушивался - нет
ли опасности. И тогда чутко просыпалась Марьяна, прятавшая  голову  на
его груди. Они накрылись всеми одеялами  и  палаткой,  и  им  было  не
холодно, потому что вечером  пошел  густой  снег  и  завалил  палатку,
превратил в сугроб.
   Олег проснулся раньше тех, кто спал снаружи, потому что замерз.  Он
долго прыгал, чтобы  согреться,  потом  поел.  Это  было  удивительное
чувство: не думать, хватит ли пищи,  -  он  давно  не  испытывал  его.
Немного болел живот. Мог бы болеть сильнее, подумал Олег. Было  стыдно
глядеть на остатки пиршества, и Олег отодвинул в угол комнаты пустые и
полупустые банки. "Надо идти дальше, - подумал  он.  -  Пойти  позвать
ребят? Нет, наверное, они еще  спят".  Олегу  казалось,  что  его  сон
длился лишь несколько минут.
   Он немного оглядится, потом выйдет наружу и разбудит  остальных.  В
корабле никого нет, давно никого нет,  бояться  нечего.  Надо  уходить
обратно, перевал скоро завалит снегом. А мы тут спим. Разве можно  тут
спать?
   Олег, как настоящий житель леса, везде отлично ориентировался. Даже
в корабле. Он  не  боялся  заблудиться  и  потому  спокойно  пошел  по
пандусу, ведущему наверх, в жилые помещения.
   Каюту с круглой табличкой "44" он нашел через час. Не  потому,  что
трудно было найти, просто он отвлекался в пути.  Сначала  он  попал  в
кают-компанию, где увидел длинный стол, и там  ему  очень  понравились
установленные посредине  забавные  солонки  и  перечницы,  и  он  даже
положил их в мешок по штуке, подумал, что мать  будет  рада,  если  он
принесет ей такие вещи. Потом он долго рассматривал шахматы  -  видно,
при ударе коробка упала на пол и разбилась, а  фигуры  рассыпались  по
ковру. Ему никто не рассказывал  о  шахматах,  и  он