е
своей женой. Между Фергусом и немецким капитаном подводной лодки произошла
ссора. Немец был убит, и француженка стала женой Слейтона. Мэгги  получила
развод и скоро оказалась женою Флореса.
     Он тоже груб, но он любит Мэгги, силен и не дает ее никому в обиду.
     Потом... потом француженка умерла. Слейтон говорил, что она  случайно
отравилась рыбным ядом. Но на острове говорили, что она покончила с собой,
так как любила убитого Фергусом немецкого капитана.  И  овдовевший  Фергус
Слейтон пожелал  вновь  вернуть  Мэгги.  Но  Флорес  сказал,  что,  только
переступив через его труп, Слейтон сумеет получить Мэгги обратно.
     Для Слейтона переступить через труп так же легко, как  через  бревно.
Он не остановился бы перед этим. Но на сторону Флореса стало все население
острова. Губернатор понял, что с этим шутить не приходится, и отступил.
     - И я осталась женою Флореса, - закончила свой рассказ Мэгги. - И вот
в такую-то минуту, дорогая мисс Вивиана, явились вы...  Вы  понимаете  всю
затруднительность вашего положения? Если Фергус Слейтон вам нравится,  ну,
тогда все в порядке. А если нет или сердце ваше занято  другим,  -  и  она
многозначительно посмотрела на Вивиану,  -  то  будьте  осторожны.  Будьте
очень осторожны со Слейтоном!..
     Мисс Кингман покраснела.
     - Сердце мое  не  занято,  -  ответила  она,  -  но  я  не  собираюсь
становиться женою Слейтона.
     Разговор перешел на другие темы. Миссис Додэ рассказывала  Вивиане  о
том, как живется им на острове.
     - У нас  довольно  большие  запасы  продовольствия,  главным  образом
консервов. Но так как неизвестно, будут ли пополняться эти запасы, то  они
расходуются лишь в самом крайнем случае, особенно мука. Хлеб, вино, мясные
и овощные консервы выдаются только больным. Обыкновенной же  пищей  служит
рыба, пойманная в море. От однообразия в пище нередко  бывают  заболевания
цингой. Таким больным выдают паек из склада.
     - Скажите, а не могут потонуть все эти корабли?
     - Наш профессор Людерс говорит, что здесь небольшая глубина.  Корабли
же тонули здесь несколько веков, поднимая дно. И теперь  мы  находимся  на
самом настоящем острове из погибших кораблей. У  нас  есть  здесь  любимые
места прогулок, свои улицы и площади - на палубах больших кораблей, "горы"
и "долины"... С нами живут шесть обезьян, несколько  собак  и  прирученных
птиц, которых мы поймали, когда они отдыхали на острове во время перелета,
- Старуха вздохнула.
     - Что сказать? Человек привыкает ко всему! А все-таки хотелось бы еще
повидать землю и схоронить свои старые кости в земле...
     Опасения Мэгги оправдались. Мисс Кингман скоро  пришлось  столкнуться
со Слейтоном.
     Он пригласил ее к себе на вечерний чай. И, когда она пришла, он почти
без предисловия сделал  ей  предложение  стать  его  женой.  Она  ответила
решительным отказом. Слейтон стал просить ее, потом угрожать:
     - Поймите же, что это неизбежно. И в ваших же интересах. Со  мной  вы
будете в безопасности, вы будете  обеспечены  всем  необходимым.  За  вами
будет  прекрасный  уход...  Я  знаю,  ваш   отец   богат.   Но   все   его
богатства-гроши по сравнению с тем,  что  я  имею.  Я  покажу  вам  полные
сундуки золота, груды бриллиантов и жемчуга; вы целыми пригоршнями  будете
брать изумруды из моих сокровищ. Все будет ваше.
     - Я не ребенок, чтобы играть в камешки. А  здесь  все  эти  сокровища
только и годны на то, чтобы пересыпать их из руки в руку.
     - Соглашайтесь! Соглашайтесь по доброй воле, иначе... - и  он  крепко
сжал ей руку у локтя.
     - Не оставила ли я здесь подноса?  -  открыв  дверь,  спросила  вдруг
миссис Додэ и вошла в каюту.
     Слейтон недовольно поморщился, отошел от мисс Кингман и молча ждал.
     Старуха продолжала шнырять по каюте. Он потерял терпение.
     - Скоро вы уберетесь отсюда?
     Миссис  Додэ  подбоченилась,  стала  в  самую  боевую  позу,  смерила
взглядом Слейтона с ног до головы и вдруг налетела на него,  как  наседка,
защищающая своего цыпленка.
     - Нет, не уберусь! Нет, не уберусь, пока вы не ответите  мне  на  все
мои вопросы. Вы губернатор острова?
     - Я губернатор! Дальше!
     - Вы издаете законы?
     - Я издаю законы!
     - Кто  же  будет  повиноваться  вашим  законам,  если  вы  первый  не
исполняете их?
     - Да в чем дело, сумасшедшая вы женщина?
     - Вы сумасшедший, а не я! Вы издали закон о том, что каждая  женщина,
попадающая  на  остров,  должна  выйти  замуж!  Так,  хорошо.  Но  женщине
предоставляется право свободно выбирать себе мужа... А вы что делаете?
     - Вы подслушивали?
     - Да, да, подслушивала и  очень  хорошо  сделала!  Разве  так  у  нас
производятся выборы мужа? Вы хотели обмануть и ее и  всех,  кто  не  лишен
права рассчитывать на ее выбор. Вы хотели обойти  закон,  но  это  вам  не
удастся. Я раззвоню об этом на весь остров, и все будут против вас. Вы  не
забыли историю с Мэгги  и  Флоресом?  Так  вот  вам  и  последний  вопрос:
намерены ли вы исполнить закон и назначить выборы Вивианой Кингман мужа по
всей форме, как полагается?
     Фергус был раздражен, но почувствовал, что ему придется подчиниться.
     - Хорошо! Мы выполним эту формальность, если это вам так хочется!  Но
вы увидите, что результат будет тот же. Не согласится же мисс выйти  замуж
за негра или за одного из моих оборванцев.
     - Это мы увидим. А теперь, деточка, идем ко мне, - и она  увела  мисс
Кингман с видом победительницы.



        V. ВЫБОР ЖЕНИХА


     Солнце опускалось за горизонт, освещая красными  лучами  ярко-зеленую
поверхность Саргассова моря и Остров Погибших Кораблей с его  лесом  мачт.
Этот  исковерканный  бурями,  искрошенный  временем  лес,  его  изломанные
сучья-реи, клочья парусов, редкие, как последние листья, - все  это  могло
бы привести в уныние самого жизнерадостного человека.
     Но профессор Людерс чувствовал себя  здесь  великолепно,  как  ученый
археолог в любимом музее древностей.
     Усевшись  на  палубе  голландской  каравеллы,  он  с   воодушевлением
рассказывал Гатлингу, показывая широким жестом вокруг:
     - Здесь, перед вашими глазами, вся  история  кораблестроения.  Вы  не
можете себе представить, какие здесь есть исторические драгоценности.  Вон
там,  у  колесного   парохода   прошлого   столетия,   виднеется   корабль
доколумбовской эпохи. С этаким рулем плавали  в  океане!  А  вот  там,  за
трехпалубным  бригом,  хранится  жемчужина  моего   музея:   скандинавское
одномачтовое  девятивесельное  судно  десятого  века  с  западных  берегов
Гренландии. В незапамятные времена оно было  выброшено  бурей  на  обломки
ранее погибших кораблей и потому прекрасно сохранилось. Посмотрите на  его
красивую удлиненную форму, - с  острой  приподнятой  кормой  и  еще  более
высоким носом, увенчанным резной головой  не  то  птицы,  не  то  дракона.
Какими судьбами оно попало сюда? Какие безумно храбрые  люди  пустились  в
этом утлом челне в далекое плавание? А там, внизу, в неподвижных  холодных
глубинах, наверно, лежат развалины финикийских и  египетских  кораблей  и,
кто  знает,  быть  может,  здесь  же,  под  нами,  покоится  флот  великой
Атлантиды, среди леса водорослей и колонн погибшей цивилизации?
     - Масса Гатлинг! Капитан Фергус Слейтон просит вас пожаловать к нему.
     Гатлинг увидел полуобнаженного негра, черное тело которого приобрело,
в лучах заходящего солнца, оттенок старой бронзы.
     - Что ему нужно?
     - Просит пожаловать к нему, - повторил негр.
     Гатлинг  неохотно  поднялся  и  отправился  по   зыбким   мосткам   в
"резиденцию" губернатора.
     Слейтон принял его стоя в своей обычной позе.
     - Гатлинг, мне нужно с вами поговорить. Вы  любите  мисс  Кингман?  -
задал он Гатлингу неожиданный вопрос.
     - Не считаю нужным отвечать вам! Это касается только меня!
     - Вы ошибаетесь! Это касается и меня!
     - Вот как? Тогда могу сообщить, что я  лично,  как  говорят,  никаких
"видов" на мисс Кингман не имею. Мы с ней друзья, и я глубоко  уважаю  ее.
Но эта же дружба накладывает на меня и некоторые обязанности...
     - В чем они состоят?
     - В том, что я никому не позволю распоряжаться судьбою  мисс  Кингман
против ее доброй воли.
     - Не забывайте,  Гатлинг,  что  здесь  я  имею  привилегию  позволять
что-либо или не позволять. Только я! - и после паузы  он  добавил:  -  Вот
что,  Гатлинг!  Я  имею  возможность  доставить  вас  на  берега  Азорских
островов. Я смогу весьма солидно обеспечить вас на дорогу.
     Гатлинг весь покраснел от гнева и сжал кулаки.
     - Молчать! - крикнул он. - Вы смеете предлагать мне взятку? Вы смеете
думать, что я способен за деньги предать человека?  -  И  вслед  за  этими
словами он набросился на Слейтона.
     Слейтон  отразил  удар  и   дал   свисток.   Десяток   разноплеменных
оборванцев, составлявших личную охрану Слейтона, ринулся на Гатлинга из-за
распахнувшихся дверей.
     Гатлинг отбрасывал их во все стороны, но борьба была неравная.  Через
несколько минут он был крепко связан.
     -  Бросить  его  в  темный  карцер!  Кстати,  посадите  под  арест  и
Симпкинса!
     И, когда Гатлинга увели, Слейтон  спросил  одного  из  слуг,  все  ли
готово к церемонии выбора жениха.
     - Отлично. Итак, сегодня в девять вечера!
     Большой зал кают-компании был разукрашен  на  славу.  Стены  пестрели
флагами всех  наций,  взятыми  с  погибших  кораблей,  и  кусками  цветной
материи. Через всю комнату, вдоль и поперек, тянулись гирлянды водорослей.
На воздухе эти водоросли быстро бурели и имели довольно  жалкий  вид,  но,
что делать, другой зелени нельзя было достать. Зато на столах  красовалось
несколько  букетов  крупных  белых  цветов,  напоминавших  водяные  лилии.
Разноцветные фонари, подвешенные к потолку, дополняли  убранство.  Длинный
стол был уставлен холодными блюдами, вином и даже бутылками шампанского.
     Население острова буквально сбилось с ног с самого утра.
     К вечеру нельзя было узнать всех этих жалких оборванцев.
     У каждого из них, в заветном сундучке,  оказался  довольно  приличный
костюм. Никогда еще не брились они так тщательно, не причесывали  с  таким
старанием отвыкшие от щетки и гребешка волосы, никогда не изводили столько
мыла и воды и никогда  так  долго  не  заглядывались  на  себя  в  осколки
зеркал...
     Эти осколки отражали  самые  различные  лица:  и  черное,  как  сажа,
лоснящееся лицо негра, и узкие глаза  желтолицего  китайца,  и  из®еденное
солью и ветрами лицо старого морского волка, и ярко-красное лицо индейца с
затейливыми украшениями в ушах.
     Но все они - старые и молодые, белые и черные - думали об одном:
     - Право же,  я  недурен!  Чем  черт  не  шутит!  И  кто  знает  тайны
капризного сердца женщины?
     Словом, каждый из них, как бы ни  были  малы  шансы,  лелеял  надежду
занять место жениха.
     Посреди кают-компании была воздвигнута трибуна.
     Сюда, на это возвышение, ровно в девять вечера, в белом платье, как и
полагается невесте, была возведена мисс Кингман  сопровождавшими  ее  Идой
Додэ и Мэгги Флорес.
     При ее появлении грянул хор. Это пение не отличалось стройностью, оно
было для музыкального уха Вивианы даже ужасно,  но  зато  хористов  нельзя
было упрекнуть в недостатке воодушевления. Качались  фонари  и  колыхались
флаги,  когда  несколько  десятков  хриплых  и  сиплых  голосов  ревели  и
грохотали: "Слава, слава, слава!"...
     Бледная, взволнованная  и  хмурая,  поднялась  "невеста"  на  высокий
помост.
     Слейтон обратился к ней с приличествующей  случаю  речью.  Указал  на
"незыблемость" закона о том, что  каждая  вступающая  на  Остров  Погибших
Кораблей женщина должна выбрать себе мужа.
     - Быть может, мисс, этот закон вам покажется суровым. Но он необходим
и в конце концов справедлив. До издания  этого  закона  вопрос  разрешался
правом силы, поножовщиной между претендентами. И население острова  гибло,
как от эпидемии...
     Да, все это было, может быть, и разумно,  но  мисс  Кингман  было  от
этого не легче. Ее глаза невольно искали поддержки.  Но  ни  Гатлинга,  ни
даже Симпкинса она не видела среди присутствующих.  Слейтон  заметил  этот
взгляд и улыбнулся.
     Каждый претендент должен был с поклоном подходить к невесте  и  ждать
ответа. Движением головы невеста отвечала "да" или "нет".
     Один за другим потянулись женихи... Вся  эта  вереница  возбуждала  у
мисс Кингман  только  ужас,  отвращение,  презрение,  иногда  и  невольную
улыбку, когда,  например,  перед  нею  предстал  с  палочкой  в  руке,  "в
наилучшем виде", самый древний поселенец острова - итальянец Джулио Бокко.
     Надо  сказать,  что  Слейтон  боялся  в  душе  этого  Мафусаила,  как
конкурента. Действительно, у Бокко были шансы.  Вивиана,  глядя  на  него,
замедлила ответом, как бы  что-то  обдумывая,  но  потом  так  же  сделала
отрицательный жест головой и тем, не зная того сама, спасла  жизнь  Бокко,
так  как  в  эту  короткую  минуту  колебания  Фергус  Слейтон  уже  решил
"избавиться"  от  Бокко,  если  счастье   выпадет   на   его   долю.   Все
продефилировали перед мисс Кингман. Последним предстал Слейтон...
     Но мисс Кингман, скользнув глазом по его фигуре, решительно  тряхнула
головой.
     - Нет.
     - Ого! Вот так штука! Что же теперь делать? - послышались возгласы.
     Слейтон был взбешен, но сдерживал себя.
     - Мисс Кингман не пожелала выбрать никого  из  нас,  -  сказал  он  с
внешним спокойствием. - Но это не может отменить наших  законов.  Придется
изменить только способ выбора. Я предлагаю вот что:  мисс  Кингман  должна
стать моей женой. Если же кто-либо желает  оспаривать  ее  у  меня,  пусть
выходит, и мы померяемся силами. Кто  победит,  тот  и  получит  ее,  -  и
Слейтон, быстро засучив рукава, стал в боевую позу.
     Минута прошла в выжидательном молчании.
     И вдруг, при общем смехе, старик Бокко, отбросив  костюм  и  даже  не
засучив локти, смело ринулся на Слейтона. Толпа окружила их.  Видно  было,
что Бокко был  когда-то  хорошим  боксером.  Ему  удалось  ловко  отразить
несколько ударов Слейтона. Раз, на третьем выпаде, он сам  нанес  довольно
чувствительный удар Слейтону в челюсть снизу, но тут же покатился  на  пол
от сильного удара в грудь. Он был побежден.
     Вслед за ним вышел новый претендент - ирландец Отара. Он  был  дюжий,
широкоплечий малый и считался одним из лучших боксеров.
     Бой разгорелся с  новой  силой.  Но  Слейтон,  сильный,  спокойный  и
методичный, скоро осилил и  этого  противника.  Обливаясь  кровью,  О'Гара
лежал на полу, выплевывая выбитые зубы.
     Третьего соперника не находилось...
     Победа осталась за Слейтоном, и он подошел к мисс Кингман и  протянул
ей руку. Вивиана пошатнулась и ухватилась за руку старухи Додэ-Тернип.



        VI. ПОРАЖЕНИЕ СЛЕЙТОНА


     Гатлинг сидел в темном карцере, обдумывая свое положение. В это время
в дверь кто-то тихо постучал.
     -  Мистер  Гатлинг!  Это  я,  Аристид  Тернип-Додэ...  Как  вы   себя
чувствуете?
     - Благодарю вас, Тернип. Не можете ли вы  сказать,  день  сейчас  или
ночь?
     - Вечер, мистер Гатлинг. И, можно сказать, высокоторжественный вечер.
Мисс Кингман выбирает себе мужа... Все мужское население участвует в  этой
церемонии, за исключением двоих женатых: меня и  Флореса.  Поэтому  нам  и
поручили дежурство: мне -  у  вашей  камеры  заключения,  а  Флоресу  -  у
Симпкинса.
     - Послушайте, мистер Тернип, откройте мне дверь.
     - С величайшим удовольствием сделал бы это, но не могу. Боюсь. Вы  не
знаете Слейтона. Он расплющит меня в лепешку и бросит на с®едение крабам.
     - Не бойтесь, Тернип. Даю вам слово, что...
     - Ни-ни. Ни за что не открою. А вот, гм... - и он  понизил  голос,  -
если вы сами выберетесь оттуда, тогда я ни при чем...
     - Куда же я выберусь?
     Тернип понизил голос до шепота:
     - В левом углу каюты, на  высоте  человеческого  роста,  есть  этакий
кошачий лазок, прикрытый фанерною дощечкой. Вы  дощечку-то  отдерните,  ну
и... А напротив - Симпкинс, между прочим...
     Тернип не успел еще докончить  фразы,  как  Гатлинг  уже  лихорадочно
шарил руками по стенам, нашел дощечку и быстро оторвал ее. В карцер проник
луч света, Гатлинг поднялся  на  руках  и  пролез  через  узкое  окошко  в
полутемный коридор, который выводил на палубу. В стене напротив было такое
же окно, забитое фанерой. Не там ли помещается Симпкинс?  Гатлинг  оторвал
фанеру и скоро действительно увидал выглядывавшее из окна удивленное  лицо
сыщика.
     - Живей вылезайте  оттуда!  Черт  знает  что  такое!  Приходится  еще
выручать из  тюрьмы  своего  собственного  тюремщика!  Экий  вы  неловкий!
Держитесь за мою руку! Ну! Так! Идем.
     Гатлинг, в сопровождении Симпкинса, вошел в зал  "выбора  невесты"  в
тот момент, когда Слейтон протягивал руку к мисс Кингман.
     В каюте произошло движение, потом наступила выжидательная тишина.
     Зловеще-взволнованный  вид  Гатлинга  обещал  присутствовавшим,   что
должны развернуться интересные события.
     - На чем остановились выборы? - громко спросил Гатлинг, стоя у порога
каюты.
     Слейтон вздрогнул. Едва заметная судорога  прошла  по  его  лицу,  но
через мгновение он уже овладел собой. Повернувшись к Гатлингу, он спокойно
сказал, указывая на мисс Кингман.
     - Вы опоздали. Она по праву будет моей женой.
     - Я  возражаю.  Вы  незаконно  лишили  меня  и  Симпкинса  свободы  и
устранили от выборов.
     - Никаких разговоров...
     Но в толпе уже начиналось волнение. В  этот  момент  Гатлинг  впервые
заметил, что у Слейтона есть своя партия, которая готова поддержать его во
всем, но есть и враги. Они-то и кричали о том, что вновь пришедшие  должны
быть допущены к "конкурсу".
     - Хорошо! - вскричал Слейтон. - Продлим наше соревнование! - И,  сжав
кулаки, он поднял их к лицу Гатлинга.
     - Желаете померяться силами?
     - Даже настаиваю на этом!
     Толпа довольно загудела.
     Бой предстоял жаркий.
     - На палубу! На палубу! - раздались голоса.
     Все вышли на палубу. Очертили круг. Враги сняли  тужурки  и  засучили
рукава. Старик Бокко взял на себя роль арбитра. Островитяне затаив дыхание
следили за каждым движением противников.
     По данному сигналу они одновременно сошлись в центре  круга.  Гатлинг
повел горячую атаку. Слейтон методично и как-то вяло отбивал.
     Из толпы послышались замечания. В пылу  увлечения  к  боксерам  стали
обращаться на "ты".
     - Береги силы, Гатлинг! Ты увидишь, что Слейтон хочет вымотать  их  у
тебя и потом прикончить!
     - Горячностью не поможешь!
     - Слейтон возьмет! Молодец наш Фергус! Ого, какой удар!..
     Чем больше разгоралась борьба, тем ярче проявлялись  настроения  двух
враждебных партий. Они незаметно размежевались: "слейтонисты"  стояли  уже
позади. Увлечение было так велико, что толпа повторяла жесты боксеров, как
кордебалет повторяет все на танцмейстера.
     Гатлинг действительно  горячился  первое  время,  -  его  нервы  были
слишком напряжены.  Но  после  нескольких  ошибок  он  стал  биться  более
хладнокровно. Зато Фергус Слейтон, получив несколько ударов от противника,
разгорячился сам. Теперь их нервный "тонус" уравновешивался, и  уже  можно
было судить о боевых особенностях противника.
     Слейтон был сильнее физически, тяжеловеснее; Гатлинг, уступая в  силе
и весе, был необыкновенно ловок и быстр в движениях. Слейтон нападал реже,
но  чувствительнее;  Гатлинг  наносил  ряд  неожиданных  ударов,  путавших
расчеты противника. Исход борьбы был  неясен.  Бокко  дал  знак  перерыва.
"Слейтонисты" подхватили Фергуса, усадили, сняли рубашку и начали усиленно
растирать полотенцами. Гатлинга заботливо окружила другая партия.
     После  перерыва  бой  начался  вновь,  с  еще  большим  ожесточением.
Напряжение зрителей дошло до высшей точки. Со  стороны  могло  показаться,
что боксируют не два чело