ую каюту. Между ними  завязалась  борьба.
Случайно Слейтону подвернулся развязавшийся шелковый шарф Флореса. Слейтон
схватил его и сдавил  им  горло  противника.  Флорес  еще  барахтался,  но
Слейтон успел выбежать  и  закрыть  дверь  засовом.  Потом  он  подошел  к
китайцу, взял его за плечи, поднял тщедушное тело на  воздух  и,  тряхнув,
прошипел:
     - Разве так стоят на страже? Ты едва не упустил преступника. Идем!
     Китаец встряхнулся, вздохнул от  радости,  что  дешево  отделался,  и
поплелся вслед за Слейтоном.
     Так  Слейтон  вновь  оказался  губернатором  Острова.  Когда   пришел
"Вызывающий", Слейтон выслал Бокко парламентером.
     Поделившись новостями с новоприбывшими, старик боязливо посмотрел  на
Остров и поспешно сказал:
     - Однако я заговорился, - и  вдруг,  приняв  вид  официального  лица,
важно заявил: - Губернатор Острова Погибших Кораблей прислал меня  узнать,
кто вы и зачем приехали на Остров.
     Гатлинг задумался, потом, положив руку на плечо Бокко, сказал:
     - Вот что, Бокко, бросьте этот тон  и  будем  говорить  с  вами,  как
старые друзья. Мы не ожидали опять  встретиться  здесь  со  Слейтоном.  Вы
знаете, что расстались мы с ним не очень дружелюбно. Но против  островитян
мы не замышляем ничего плохого. Мы с женой и профессором Томсоном приехали
сюда, чтобы исследовать Саргассово море. Ну, а кстати решили  навестить  и
вас. И уж раз мы приехали, то на  Острове  мы  побываем,  хочет  ли  этого
капитан Слейтон, или не хочет. Но, чтобы не  затруднять  вас  рискованными
переговорами со Слейтоном, мы пошлем ему радиотелеграмму: ведь на  Острове
есть радиоприемник.
     Тотчас же отправленная радиотелеграмма гласила следующее:
     "Гатлинги, Симпкинс и профессор Томсон желают высадиться на  Острове.
О согласии сигнализируйте белым флагом. Гатлинг".
     Радиотелеграмма, очевидно, была получена, потому что через  некоторое
время со стороны резиденции раздался ружейный выстрел.  Пуля  ударилась  в
шлюпку, отщепив край борта.
     - Коротко и ясно! - сказал Гатлинг.
     - Ну, что ж, стесняться больше  нечего.  Во  избежание  кровопролития
пошлем еще одну радиотелеграмму. А ты, Вивиана, на всякий случай, спустись
в каюту.
     "Если вы немедленно не  дадите  согласия,  я  прикажу  бомбардировать
Остров", - гласила вторая радиотелеграмма; и второй  выстрел  был  на  нее
ответом.
     Гатлинг хотел было уже отдать приказ  обстрелять  Остров,  но  Томсон
предложил отложить военные действия до утра.
     - Темно уже, - пожалуй, действительно лучше обождать до утра.  Остров
не убежит, - поддержал эту мысль и капитан Муррей.
     Гатлинг согласился. Оставив на палубе для  охраны  корабля  несколько
матросов, Гатлинг спустился в  кают-компанию.  Капитан  Муррей,  Симпкинс,
Томсон и Бокко последовали за ним.
     Вивиана разливала чай. Все уселись; Бокко - на кончике  стула:  новые
люди и непривычная обстановка смущали его. Обжигаясь, он пил горячий  чай,
краснел и кряхтел.
     -  А  все-таки...  нехорошо  это  выходит,   -   сказал   он,   вдруг
нахмурившись.
     - Что нехорошо? - спросила Вивиана.
     - Да вот это самое: начнется пальба. Ну, что  тут  хорошего?  Сколько
народу покалечить можно!
     - Но что же делать, Бокко? - недоумевал Гатлинг. -  Вы  сами  видали,
что Слейтон не принял наших мирных предложений.
     - Что делать? О том я и думаю, что делать. А делать больше и  нечего,
как только идти мне на Остров, чтобы шепнуть на ухо нашим островитянам: не
слушайте капитана Слейтона, не стреляйте. Скажите  вашим  матросам,  чтобы
спустили меня... Прощайте, спасибо за чай!



        VIII. ОПЯТЬ НА ОСТРОВЕ


     В эту ночь никто не спал на "Вызывающем". Гатлинг бродил  по  палубе,
вслушиваясь  в  ночную  тишину.  Что  будет  с  Бокко?  Послушают  ли  его
островитяне? Иногда  Гатлингу  казалось,  что  он  слышит  сдержанный  шум
голосов, скрип досок на полусгнивших палубах под чьими-то ногами. А  может
быть, это предутренний ветер шумит по сломанным  реям  и  мачтам,  треплет
обрывки парусов, колышет корабли, и  они  скрипят  и  стонут,  как  стонут
старики во сне, жалуясь на свои немощи? Если бы была хоть лунная ночь! Как
томителен этот мрак!
     За час до восхода солнца с Острова вновь послышался шум.  Теперь  уже
не было сомнения: там что-то происходило. Голоса слышались ясно; несколько
человек пробежали по Острову с фонарями и медленно вернулись к  резиденции
губернатора.
     "Неужели бедный Бокко погибнет?" - с волнением думал Гатлинг.
     Перед самым  восходом  солнца  на  палубу  вышли  уже  все  пассажиры
"Вызывающего". И когда, наконец, солнце взошло, все удивленно воскликнули,
- на большой мачте у резиденции губернатора виднелся большой белый флаг.
     - Капитан Слейтон пошел на капитуляцию! - воскликнул Гатлинг.
     - Смотрите, Бокко идет сюда, - заметила Вивиана.
     Бокко семенил старыми ногами к  "Вызывающему",  раскланивался,  махал
рукой и еще издали крикнул в морской рупор:
     - Можете сходить на Остров! Капитан разрешил!
     Поспешно спустили шлюпку, в которую сели Гатлинги, Томсон  со  своими
ассистентами - Таммом и Мюллером, Симпкинс и четыре матроса.
     Бокко приветствовал прибывших низким поклоном.
     - Капитан просит вас в свою резиденцию.
     - Вы живы, Бокко, - мы так беспокоились за вас!  -  сказала  Вивиана,
пожимая его руку.
     - Что там произошло у вас на Острове ночью? - спросил Гатлинг.
     Бокко улыбнулся с таинственным видом и повторил:
     - Губернатор просит вас к себе. Он вам об®яснит все.
     С волнением Вивиана вступила вновь на Остров Погибших  Кораблей.  Она
шла по зыбким мосткам, перекинутым от корабля к кораблю, думая о том,  что
так же  шли  они  и  в  первый  приезд.  Но  тогда  они  были  потерпевшие
кораблекрушение, беззащитные пленники, которые шли навстречу неизвестному.
Теперь они были под защитой "Вызывающего".
     Гатлинг просил Вивиану вернуться на корабль.
     - Кто знает, может быть, Слейтон зазывает нас в ловушку?
     Но Бокко успокоил:
     - Не беспокойтесь, вы все в полной безопасности.
     Путники двинулись дальше. Гатлинг давал об®яснения Томсону, вспоминал
различные случаи из своего первого пребывания на Острове. Наконец  путники
подошли к резиденции. Здесь их уже ждали.
     Негр сверкнул белыми зубами, раскрыв рот в широкой улыбке.
     - Тоже один из бывших претендентов  на  руку  Вивианы,  -  с  улыбкой
отрекомендовал его Гатлинг.
     - Губернатор просит вас к себе, - сказал негр.
     Приезжие спустились по  знакомой  лесенке  вниз  и  вошли  в  кабинет
губернатора.
     Он стоял у стола и приветливо кивнул головой.
     - Милости просим.
     - Флорес! - с изумлением воскликнула Вивиана.
     - К вашим услугам,  -  ответил  он,  пожимая  руку  гостям,  -  прошу
извинения за свой вид.
     Все лицо Флореса посинело, шея вспухла, а на виске  виднелся  большой
шрам, из которого еще сочилась кровь.
     - Вы ранены? - спросила Вивиана. - Может быть, вам сделать перевязку?
     - Нет, благодарю вас, - ответил Флорес, прикладывая к виску платок. -
Пустая царапина.
     - Не томите, Флорес, скажите, где Слейтон? Он  жив?..  -  нетерпеливо
спросил Симпкинс.
     Флорес развел руками.
     - Позавчера он неожиданно появился на Острове и был  арестован  мною.
Ночью я пошел проверить караул. Около самого угольщика, куда  был  посажен
Слейтон, на меня вдруг набросился какой-то человек.  Это  и  был  Слейтон,
которому,  очевидно,  удалось  выбраться  из  своей  тюрьмы.  Между   нами
завязалась борьба, насколько горячая, можете судить по моему  костюму.  Он
едва не задушил меня моим шарфом. Потом...  -  Флорес  запнулся,  -  потом
Слейтон бросил меня в каюту, где  он  был  заключен,  и  запер.  Что  было
дальше, я узнал только тогда, когда Бокко освободил меня. Он сам расскажет
вам о происшедшем.
     -  Мне  удалось  переговорить  с  островитянами  и  убедить   их   не
повиноваться Слейтону, - сказал Бокко. - Перед утром Слейтон созвал всех и
приказал нам готовиться к бою с вами, - Бокко показал на  Гатлинга.  -  Но
все, как один отказались. Слейтон кричал, топал ногами. "Убью", - говорит.
А я тут и говорю: "Что с ним церемониться? Давайте свяжем его!" Мы к нему,
- он от нас. Мы было следом побежали, да где там! Он  бросился  в  воду  и
пропал. Пошли разыскивать Флореса. Догадался я в угольщик заглянуть, а  он
там лежит. Выпустили его, и - вот он!
     Симпкинс слушал с напряженным вниманием.
     - Слейтон жив. Слейтон  на  Острове.  Симпкинс  на  Острове.  Значит,
Слейтон будет пойман, - выпалил он неожиданно.



        IX. "БОГИ МСТЯТ"


     На другой день Томсон, его ассистенты, Гатлинг  и  Симпкинс  получили
приглашение профессора Людерса побывать у него. Старый ученый жил на  краю
Острова, на испанской каравелле. Она имела квадратную  корму,  башенки  на
носу и корме, высокий борт, бушприт и четыре прямых мачты: фок, грот и две
бизани. Три задних мачты были с латинскими парусами,  на  передней  -  две
реи.
     Зыбкий мостик вел в это убежище старого ученого.
     - Удивительно! -  воскликнул  Гатлинг,  вступая  на  этот  мостик.  -
Неужели даже паруса могли сохраниться? Ведь этому кораблю не менее двухсот
лет?
     - И все триста будут, - ответил Людерс, сопровождавший  гостей.  -  Я
собственными руками реставрировал эту драгоценность. Признаюсь, она  имела
довольно жалкий вид. Одного я не мог сделать: выпрямить посадку каравеллы,
- соседние суда сдавили ее и сильно накренили. Это причиняет мне некоторые
житейские неудобства. Да вот вы сами увидите. Прошу следовать за мной.
     По узкой деревянной лесенке гости спустились вниз и вошли  в  большую
каюту. Деревянные скамьи с точеными ножками  стояли  у  стен.  Одну  стену
занимал самодельный шкаф, на полках которого видны были старинные рукописи
и судовые журналы.
     - Будьте осторожнее - предупредил Людерс, - я уже  привык  ходить  по
наклонному полу. - Здесь, в этой библиотеке, огромные богатства.
     - Богатства? Какого рода? - спросил Симпкинс.
     - Научного. Впрочем, пожалуй, и не только научного. Вот  документы  с
корабля "Сивилла".  Некий  Себастьяно  Сапрозо,  состоявший  на  испанской
службе, вез несколько бочек золота из Бразилии в  Испанию.  Себастьяно  не
достиг берегов Испании. Корабль прибило к Острову.
     - Вы достали этот документ  с  "Сивиллы",  -  значит,  она  и  сейчас
существует? - спросил Симпкинс.
     - Да, за старым угольщиком, на юг от "Елизаветы".
     - Ну, а золото вы не искали?
     - Зачем оно мне? - просто ответил Людерс. - Возможно, что сохранилось
и золото. Оно, как говорится  в  документе,  лежит  в  трюме.  Но  корабль
настолько ветхий, что было бы  безумием  спускаться  в  трюм.  В  соседних
каютах, - продолжал Людерс, - у меня хранятся коллекции.
     - Скажите, вы не  исследовали  подводную  часть  Острова?  -  спросил
Томсон.
     - Увы, нет, - со вздохом ответил Людерс.  -  У  нас  есть  водолазные
костюмы, но я не мог починить воздушные насосы. Драга, лоты - вот все, что
было мне доступно.
     - Откуда взял Себастьяно столько золота? - заинтересовалась Вивиана.
     - Это интересная история. Себастьяно  Сапрозо  был  захвачен  в  плен
индейцами племени бороро в лесах Центральной Бразилии. Воинственные бороро
решили убить Себастьяно и  повели  его  к  месту  казни.  Сапрозо  удалось
вырваться из рук  индейцев.  Этот  авантюрист,  очевидно,  прошел  большую
жизненную школу и, вероятно, был профессиональным ярмарочным  акробатом  и
жонглером. Он стал перепрыгивать через  головы  дикарей,  переворачиваться
всем  телом  в  воздухе  и  выделывать   такие   необычайные   пируэты   и
сальто-мортале, что привел своих поработителей  в  неистовый  восторг.  От
ненависти к чужеземцу индейцы перешли чуть  ли  не  к  его  обожествлению.
Себастьяно оставили в живых, но не вернули ему свободы. Несколько  месяцев
он жил среди индейцев, изучил их  несложный  язык  и  нравы.  Нередко  ему
приходилось  видеть,  как  индейцы  приносили   огромные   куски   золотых
самородков и относили в глубь леса, в дар какому-то лесному божеству.  Где
находилось это божество, Сапрозо не мог узнать, ибо местопребывание  идола
окружалось тайной. Однако случай помог  Сапрозо.  Вот  как  описывает  сам
Себастьяно этот случай.
     Людерс раскрыл старинную, в полуистлевшем кожаном переплете, рукопись
и,  перелистав  пожелтевшие  от  времени  листы   пергамента,   украшенные
затейливо нарисованными заглавными буквами и наивными рисунками, прочел:
     "Однажды утром, когда все мужчины были на охоте, а женщины занимались
растиранием корней маниока, из  которого  они  делают  опьяняющий  напиток
кашири, я, проходя по окраине селения, услышал стоны из шалаша,  стоявшего
одиноко, у самой опушки леса. Я вошел в шалаш и увидел девушку,  опутанную
сетями. Большие черные муравьи нестерпимо кусали ее. Все  тело  несчастной
извивалось, лицо было перекошено от боли, на губах выступила розовая пена,
- она искусала себе губы, - мутные глаза закатились. Тронутый  видом  этих
мучений, я развязал сеть и стал выбирать  муравьев,  топтать  их  ногой  и
выбрасывать из шалаша. Потом я взял  сеть  и  опять  прикрыл  ею  девушку,
которая в знак благодарности стала целовать мне руки. Тогда я  решил,  что
девушка может поблагодарить меня более существенным образом, и сказал ей:
     - Сегодня ночью, когда шаман освободит тебя от сетей,  ты  придешь  к
Голубому ручью и пойдешь со мной...
     Девушка кивнула головой и сказала:
     - Я исполню то, что ты приказываешь.  Я  исполню  ради  той  милости,
которую ты оказал мне, облегчив мои страдания.
     Ночью она пришла к Голубому ручью, и мы углубились с ней в чащу леса.
К полночи пришли мы на лесную поляну, с высоким холмом посередине.  Полная
луна стояла над  головой,  ярко  освещая  большого  деревянного  идола  на
вершине холма. Этот идол, до колен, которые стояли  от  земли  выше  роста
человеческого,  -  был  засыпан  сверкающими   золотыми   самородками.   Я
поклонился идолу до земли, незаметно взял с земли  самородок  величиною  с
гусиное яйцо и, повернувшись к девушке, сказал:
     - Теперь я пойду. Укажи мне путь к морю.
     Девушка задумалась и сказала:
     - Хорошо. Ты один не  найдешь  дороги.  Скоро  придут  сюда  жрецы  с
приношениями. Бежим!..
     И мы побежали. Двадцать раз я мог погибнуть  без  этой  девушки.  Она
предостерегала  меня  от  капканов,  отравленных  колючек,  глубоких   ям,
прикрытых листьями, охраняющих священное место; она умела находить ручьи и
с®едобные ягоды. Она знала каждую "тропинку в лесу. Мы вышли  к  берегу  в
тот момент,  когда  команда  "Сивиллы",  отчаявшись  в  моем  возвращении,
поднимала якорь и паруса, готовясь к  отплытию.  Меня  увидали  и  послали
шлюпку. Я рассказал моим товарищам все,  что  было  со  мной,  показал  им
слиток и убеждал их пойти за  золотом.  Они  согласились,  и  нам  удалось
перенести на корабль столько золота, что мы наполнили им три бочки  из-под
солонины".
     - Вот откуда это золото,  -  закончил  Людерс,  опуская  рукопись  на
колени.
     - Что же стало с девушкой? - спросила Вивиана.
     - Девушка сказала Себастьяно, что ее убьют, если она вернется  домой,
и она уехала с ним. Дальше рукопись повествует о приключениях плавания,  о
буре, о прибытии сюда,  о  гибели  экипажа.  Вот  последние  строки  этого
дневника:
     "Числа не знаю. Голова в огне. Руки дрожат.  Кругом  трупы.  Нет  сил
выбросить мертвых за борт. Сегодня перед восходом солнца  умерла  на  моих
руках бедная девушка. Умерла спокойно,  с  улыбкой  на  губах.  А  вечером
накануне она в бреду со  страхом  говорила:  "Боги  мстят!.."  -  Бочки  с
золотом, - кому они..." Здесь рукопись обрывается.
     Людерс окончил чтение,  и  все  сидели  некоторое  время  молча,  под
впечатлением прослушанной истории.
     - Да, -  наконец,  сказал  Людерс,  -  таких  историй  у  меня  целая
библиотека. Я собрал их едва ли не больше, чем Слейтон.
     - Я вижу, что  эта  история  взволновала  вас,  -  продолжал  Людерс,
обращаясь к Вивиане. - Если вы ничего против не  имеете,  я  предложу  вам
маленькую экскурсию по Острову. Почти вся история кораблестроения  пройдет
перед вашими глазами.
     Все охотно согласились и поднялись наверх. Людерс  как  будто  спешил
вознаградить себя за многолетнее молчание и говорил без умолку.
     - Посмотрите на эту водную поверхность, -  говорил  он,  указывая  на
безграничную гладь океана. - Тихий и Атлантический океаны занимают  двести
пятьдесят пять миллионов квадратных километров -  вдвое  большую  площадь,
чем все пять частей света вместе. Недаром океан  издавна  служил  символом
бесконечности, мощи, непокоренной воли. Он неистощим в своей доброте  и  в
гневе... Он бесконечно много дает, но может и отобрать все - самое  жизнь.
Неудивительно, что в древности его  обожествляли.  Но  и  этот  "бог"  был
побежден в тот самый момент, когда первобытный человек,  упавший  в  воду,
случайно ухватился за плавающий ствол дерева и убедился,  что  этот  ствол
держит его на воде. С этого момента начинается история покорения океана  -
история  мореплавания.  Придать  куску  дерева  наибольшую   устойчивость,
научиться управлять им по желанию - вот к чему сводился прогресс в области
кораблестроения на протяжении многих тысячелетий. В моем "музее" вы можете
найти много таких  первобытных  судов.  Вон  там,  между  старым  линейным
кораблем и маленьким пароходиком, вы видите  несколько  бревен,  связанных
ветками. Плот - это уже  огромный  шаг  вперед  по  сравнению  с  простым,
необделанным стволом  дерева:  плот  отличается  большей  устойчивостью  и
грузопод®емностью... А там, недалеко от  него,  высоко  подняла  свой  нос
легкая пирога. Но без весла и  паруса  эти  суда  могли  плыть  только  по
течению. Древние египтяне, вавилоняне, финикияне  уже  знали  употребление
весла и паруса. К сожалению, в моей коллекции существует большой пробел. Я
могу  показать  вам  суда,  которые  строились  в   незапамятные   времена
доисторической жизни  человека  и  которые  совершенно  таким  же  образом
строятся до сих пор на островах, населенных  дикими  племенами;  но  я  не
находил здесь ни египетских, ни греческих судов.  Обойдем  этот  почтенный
парусник, и я покажу вам самое древнее судно Острова Погибших Кораблей.
     Все спустились по мосткам и через минуту остановились у остова  судна
странного вида.
     - Вот полюбуйтесь, - сказал Людерс, протягивая руку.
     Прямо перед Вивианой было лицо  полузверя-получеловека.  Птичий  нос,
огромные круглые невидящие глаза, львиный оскал  морды  и  волосы  женщины
производили сильное впечатление своей грубой, но  выразительной  красотой.
Лицо было вырезано из дерева и прикреплено  к  заостренному  носу  узкого,
длинного судна. Солнце, ветер и соленые волны произвели большие разрушения
на этом  фантастическом  лице.  Покрытое  трещинами,  как  морщинами,  оно
казалось таким же старым и загадочным, как сфинкс.
     - Тысячу лет смотрит это чудовище на волны океана, - сказал Людерс, -
и много могло бы рассказать нам, если бы его деревянный язык мог говорить.
Оно рассказало бы нам о бесстрашных людях севера -  викингах,  которые  на
этом утлом суденышке отважились бросить вызов седым просторам  океана.  Их
вмещалось не менее семидесяти, этих смельчаков. Они гребли  веслами,  а  в
помощь веслам ставили четырехугольный  ют  и  в  передней  части  судна  -
короткую палубу для воинов. В восьмом-девятом веке еще не строили юта. Вот
эти щиты на юте служили для защиты гребцов.
     - Меня удивляет вот что, - сказал Гатлинг, - как могла  эта  северная
морская птица залететь так далеко на юг? Безумным  пиратам  -  безумным  в
своей храбрости, - как и всем прочим, нужно было питаться и  пить  пресную
воду. Но разве они могли на этой скорлупе иметь запасы для такого далекого
путешествия?
     - Я тоже  думал  об  этом,